Грязная бомба Ленинграда радиоактивный форт Ино

Сегодня мы публикуем продолжение расследования Виктора Терёшкина «Грязная бомба» Ленинграда», в котором рассказывается о том, как на территории бывшей войсковой части ВМФ, испытательной базе, расположенной на развалинах форта Ино, сотрудники «Беллоны» обнаружили пятно радиоактивной грязи. В нем деревья пропитаны стронцием-90 и плутонием-239. Есть очаг, где высок уровень гамма-фона. Который обусловлен цезием-137.

Published on June 27, 2016 by Виктор Терешкин

 Развалины открытой 12-дюймовой батареи заросли лесом.Credit: Виктор Терешкин
Сотни людей, легко проникающих на эту территорию, чтобы осмотреть развалины батарей форта, рискуют получить опасные дозы радиации. В особенности если разведут костер, поедят грибы или ягоды, собранные здесь.
Расследование Виктора Терёшкина«Грязная бомба» Ленинграда», продолжением которого является данный материал, было опубликовано на сайте «Беллоны» 27 декабря 2006 года. В нем было рассказано о том, как процесс создания боевых радиоактивных веществ (БРВ) – оружия массового поражения, отразился на радиационной безопасности немалых площадей на территории нескольких регионов Советского Союза: на разных этапах работы были загрязнены участки в Ленинграде, Ленинградской области, Карелии, Подмосковье, на Семипалатинском полигоне в Казахстане.

В процессе создания оружия, испытаний его опытных образцов именно наша земля оказалась загрязнена, отравлена радионуклидами. Это участки на Шкиперском протоке Васильевского острова рядом с центром Санкт-Петербурга, на испытательной базе ВМФ в поселке Песочное Выборгского района Ленинградской области, на островах Коневец, Хейнясенмаа, Кугрисаари, Макаринсаари, Мекерикке в Ладожском озере.

Таинственная испытательная база. Таинственный полигон

Вместе с экспертом по атомным проектам Экологического правозащитного центра «Беллона» Алексеем Щукиным едем в то таинственное место, которое известно мне с лета 1992 года. Все, кто был причастен к его тайне, называют его «Приветня». Может быть, из соображений секретности, как это было принято в истории изобретения и испытаний «грязной бомбы». На самом деле испытательная база ВМФ гораздо ближе к поселку Песочное.

Наш старенький фордик летит по Приморскому шоссе, и поселок Приветнинское нам нужно миновать. Слева от Приморского шоссе показались столбы с остатками колючей проволоки. Потом тянется мощный, но уже обветшавший бетонный забор, кое-где уже развалившийся. Было, ох было славное время великой империи СССР, когда и колючий забор был цел, и бетонный. И за ними ходили солдаты караульно-постовой службы. А за заборами работал огромный научно-исследовательский полигон ВМФ.

Вот и нужное нам место, 21-ый километр, поселок Песочное Выборгского района. В зданиях, где раньше был КПП полигона, теперь магазинчики и кафешка, прозванная в народе «Бабьи слезы». Трясемся по колдобинам улицы имени 50 лет Октября вниз к заливу. Слева и справа стоят типовые пятиэтажки. Сворачиваем и едем вдоль старых и новых гаражей.

– Ты же говорил, что тут здоровенный флотский полигон, развалины форта Ино, – крутит головой Щукин. – Ничего не видно.

– Полигон справа от бывшего КПП, – отвечаю я. – А форт мы еще увидим. Только он весь лесом зарос.

Этот огромный участок земли на берегу Финского залива за финским городом Терийоки (нынешний Зеленогорск) в начале прошлого века российский Генштаб определил как место возведения мощнейшего берегового форта, который больше походил на крепость. Назвать решили Николаевский. Но прижилось другое – Ино. Его укрепления тянулись от мыса Инониеми до поселка Пумала (Пески). Он должен был защищать Санкт-Петербург с моря и суши. Напротив форта Николаевский на южном крутом берегу Финского залива у деревни Красная горка решили возводить форт Алексеевский.

Оба форта проектировались и строились с учетом самых лучших, самых современных достижений российской инженерной мысли. Строились с учетом секретности. К работам по возведению батарей Ино старались не допускать рабочих-финнов. Казематы, снарядные погреба, подземные железные дороги, электрические подъемники снарядов были укрыты под толстым слоем железобетона и должны были выдерживать попадания крупнокалиберных снарядов противника. Оба форта были способны вести артиллерийскую дуэль с линейным флотом любого неприятеля. Все артиллерийские батареи форта Ино были готовы к бою к первому января страшного, гибельного для России 1917 года. Им не суждено было сделать ни одного выстрела по врагу. Форт погиб без боя. Впустую оказались потрачены громадные усилия десятков тысяч людей, миллионы полновесных рублей. Укрепления Ино были подорваны в мае 1918-го, когда финские и немецкие войска были готовы захватить его. Правда, подорваны не все. И это нужно запомнить особо.

После Великой Отечественной флотское командование СССР не забыло про крохотный поселок Песочное. Он стал местом, где сначала работал научно исследовательский отдел инженерно-строительной службы ВМС. Вот на ее-то базе директивой Генштаба осенью 1949 года была создана приказом Главкома ВМС Центральная научно-исследовательская лаборатория (ЦНИЛ), которой были подчинены Научно-испытательный инженерный полигон и отдельная инженерная рота. Дальше больше – директивой начальника Главного организационного управления Морского Главного штаба в 1952 году ЦНИЛ ВМС была реорганизована в Научно-исследовательский инженерно-строительный институт (НИИ) № 12 ВМФ. Официальный сайт сообщает, что тут разрабатывались мероприятия по защите береговых объектов ВМФ от современных средств поражения.

Потом НИИ 12 ВМФ получил новое наименование – филиал 26 Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны. К этому времени ввели ограничения и запрещения ядерных испытаний. И филиал занимался поиском методов и средств безъядерных испытаний строительных конструкций и оборудования технических систем на эквивалентные механические, сейсмические и электромагнитные воздействия в условиях лабораторий и полигонов. Полигон раскинулся на 253 гектарах. Тут были бассейны для испытания макетов подводных лодок. Комплекс имитаторов мощных электромагнитных импульсов, которые должны были имитировать импульсы, возникающие при ядерном взрыве. И этими импульсами терзали и танки, и БТР, и прочую военную технику. Сейчас все эти сооружения заброшены, и вид являют жалкий.

Наша машина минует последние гаражи Песочного и подъезжает к помойке в лесу. С залива дует сильнейший ветер, несется гул волн. Шторм. Останавливаемся. Справа от дороги какое-то мощное бетонное сооружение, скорее всего, наблюдательный пост форта Ино. Слева от дороги идет широкая просека, кругом охватывающая возвышенность, заросшую густым лесом. По его краю кое-где видны бетонные столбы. На снимках из космоса просеку хорошо видно.

– Что замеряем? – деловито спрашивает Щукин, включая профессиональный дозиметр – радиометр МКС-01 СА1М.

– Гамма, бета, альфа, – отвечаю. – Тут может быть язык радионуклидов, ползущий вон от той колючки сюда, в сторону Финского залива. Пеньки на просеке замеряем по бета-излучению, деревья могли радионуклиды вытянуть из земли. И вон тот бетонный бункер нужно обязательно проверить.

– Прибор готов к работе, – говорит дозиметр приятным женским голосом. Дозиметр начинает мерно пощелкивать.

Алексей медленно идет по просеке, держа дозиметр-радиометр в метре от земли. Если прибор уловит скачок гамма-фона – щелчки участятся. И тот же приятный голос предупредит «Внимание!» – если гамма-фон будет от 60 до 120 микрорентген в час (мкР/час). А уже если голос скажет: «Опасно!», значит гамма-излучение уже выше, чем 120 микрорентген в час. И на экране выскочат соответствующие цифры.

Оставляю эксперта вести замеры на просеке, а сам спешу на КПП испытательной базы. Прошлым летом три раза пытался найти на контрольно-пропускном пункте охранника. Безуспешно. Может быть, в этом году повезет? На створках ворот таинственной базы два якоря. Но никакой вывески, свидетельствующей, что тут войсковая часть, нет и в помине. Зато за воротами есть в будке бобик. И он меня бодро облаивает. У ворот две легковушки и КамАЗ. Дверь открывает дедок-боровичок лет за семьдесят в гражданском. Представляюсь, спрашиваю, что тут находится, что он охраняет?

– Тут войсковая часть, – бодро отвечает он. – Из Гатчины. А номер части какой? Да я же не справочное бюро. Запрос куда писать? А пишите просто – Гатчину.

И заливается радостным смехом. Что, мол, получил, журналюга, гранату?
Я не отстаю:

– Тут, говорят, могильник радиоактивный есть?

– Дорогой товарищ! Тут войсковая часть и больше ничего нету, – говорит охранник и закрывает дверь.

Ведомственный футбол

Мы посылали запросы в самые разные ведомства, пытаясь узнать, есть ли рядом с поселком Песочное пункт хранения радиоактивных отходов. Фиксируется ли радиоактивное загрязнение вне огороженной зоны. Нас интересовало, проводилось ли радиологическое обследование сооружений форта Ино. Каковы их результаты. Председатель Комитета государственного экологического надзора Ленинградской области сообщил, что такой информацией Комитет не располагает, поскольку рассмотрение поставленных вопросов не входит в компетенцию Комитета. И посоветовал обратиться в Федеральную службу по экологическому, технологическому и атомному надзору.

Из Северо-Европейского межрегионального территориального управления по надзору за ядерной и радиационной безопасностью получили ответ: «Государственный экологический надзор и мониторинг радиационной обстановки управление не осуществляет». Послали запрос министру обороны генералу армии Сергею Шойгу. Существует ли в непосредственной близости от поселка Песочное Выборгского района Ленинградской области пункт хранения радиоактивных отходов на территории войсковой части? И получили ответ: «Сообщаем, что на территориях в/ч, находящихся в непосредственной близости от поселка Песочное Выборгского района Ленинградской области, пункты хранения радиоактивных отходов отсутствуют. Информации о наличии зон радиоактивного загрязнения в районе поселка Песочное, а также о радиологических обследованиях форта Ино в Минобороны не имеется.
Командир войсковой части 31600 Ю. Сыч».

Что следует особенно запомнить: именно командир этой войсковой части возглавляет Центральную комиссию Министерства обороны Российской Федерации по подтверждению непосредственного участия граждан в действиях подразделений особого риска. Именно в этой комиссии сосредоточен весь массив информации о тех, кто принимал участие в работах с боевыми радиоактивными веществами. Сайт «Армейские новости» сообщает, что полковник Юрий Сыч в 2009-2010 годах возглавлял Управление государственного надзора за ядерной и радиационной безопасностью Министерства обороны Российской Федерации. Сейчас генерал-майор Юрий Сыч – начальник 12 Главного управления Министерства обороны. Это управление отвечает за ядерно-техническое обеспечение и безопасность.
Ну, раз генерал-майор Юрий Сыч пишет, что у Министерства обороны на территории войсковых частей у поселка Песочное пункты хранения радиоактивных отходов отсутствуют, значит только генеральный директор Госкорпорации «Росатом» Сергей Кириенко может знать, что же за могильники с радиоактивными отходами есть на территории испытательной базы у поселка Песочное. Написали запрос. И получили ответ. «В поселке Песочное Выборгского района Ленинградской области пункт хранения радиоактивных отходов (РАО) у Госкорпорации «Росатом» не размещен». Круг замкнулся.

Секретное 15 направление

Нигде в открытой литературе нет свидетельств того, когда именно у поселка Песочное в лесу, разросшемся на развалинах форта Ино, появилось совершенно секретное подразделение испытательной базы ВМФ. Скорее всего, это было в 1951-ом. В этом месте уцелели снарядные погреба с мощными бетонными перекрытиями. Они и оказались очень удобным местом для работ над «грязной бомбой», боевыми радиоактивными веществами. Бомба эта была лишь частью атомного проекта СССР, которым руководил Спецкомитет при Государственном комитете обороны. Возглавлял его всемогущий Лаврентий Берия. Но стоял над всем – Сталин. 29 августа 1949-го на Семипалатинском полигоне уже грянул первый в СССР атомный взрыв. Атомный заряд назывался РДС-1. А расшифровывалось это так – «Россия делает сама».

Мне удалось найти ученых Виктора Матюхина и Владимира Бордукова, которые служили в той самой совершенно секретной структуре, где были разработаны боевые радиоактивные вещества. Вот эти ученые и рассказали мне, с документами, фотографиями, вырезками из газет и журналов, что у Спецкомитета имелись сведения – американцы ведут работы по созданию радиологического оружия. Поэтому и потребовалась срочная разработка БРВ, причем из отходов атомного производства. Вот почему вскоре после испытания РДС-1 Спецкомитет принял решение создать на базе научно-исследовательского химического института ВМФ научно-исследовательскую атомную структуру – 15 направление. На базе НИИ-17 ВМФ решено было создать 1 направление. Работать обе структуры начали в 1951 году. Оба направления разместили на Шкиперском протоке, в войсковой части 70170, а ввиду особой секретности замкнули на 6 управление ВМФ. 15 направление возглавил профессор, доктор химических наук Василий Кесарев, а I направление профессор, доктор медицинских наук Лев Перцев.
 
– А что именно происходило на испытательной базе у Приветнинского, – спросил я ученых.

– Кроме того, что туда вывозили твердые радиоактивные отходы со Шкиперского протока, там тоже велись работы с БРВ, – рассказали мне Бордуков с Матюхиным. – Медики первого направления затравливали ими животных. Потом, стало ясно, – нужно проводить испытания того, как на личный состав будут воздействовать радиоактивные продукты самого атомного взрыва. А у них другие характеристики, другие свойства. Поэтому медики привозили навеску урана, облученную в реакторе. Привозили быстро, чтобы не распались короткоживущие изотопы. Уран растворялся, и этим раствором обрабатывали подопытных животных.

В 1957 году разработку БРВ прекратили. Направление 15 закрыли. Сталин к тому времени умер, Берию расстреляли. К тому же наша страна в 1957 уже обладала большим количеством атомных боезарядов.

15 направление закрыли, но какие-то работы, связанные с I направлением по непроверенным данным на испытательной базе все же велись. В 80-ые годы на территорию, что была окружена тройным рядом колючей изгороди, привозили собак, опускали их в бетонный бункер и там облучали. Потом быстро поднимали и увозили на исследования – что же с ними случилось.

Никакой информации о том, что творилось на таинственной испытательной базе дальше, в открытой печати найти не удалось. Скорее всего, вся документация была, как то и положено в секретном делопроизводстве, отправлена в сейфы, где и покрывалась потихонечку пылью забвения.

Но радионуклиды, с которыми там работали, не остались в бетонных могильниках и казематах. О том, что с ними произошло за эти десятилетия, мне рассказал капитан II ранга в отставке Георгий Бронзов. Он не раз слышал от сослуживцев о том, что на этой базе вели после войны какие-то совершенно секретные работы. А служил он в Гатчине, в Центральной Научной лаборатории Радиационной, химической и биологической безопасности ВМФ (войсковая часть 15087, 15087-А). Испытательная база в/ч 13073-А была в ее подчинении. Однажды в Гатчину привезли доски из этой в/ч, там завели столярную мастерскую. Бронзов по привычке профессионала радиационной безопасности решил доски померить радиометром. Они излучали 500 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра!

Вот тогда Бронзов и понял – раз древесина, привезенная с базы, настолько бета-активна, значит в земле активность на несколько порядков выше. На свой страх и риск решил вместе с помощником обследовать территорию загадочной базы в августе 1985 года. Всего десять дней было в его распоряжении. Но картина оказалась настолько тревожной, что нужно было бить тревогу.
Весь участок, обнесенный тройным рядом колючки, понижается в сторону Финского залива, и гидрология его исковеркана при строительстве форта Ино. Расположен на высоте 30-40 метров над уровнем моря в 1-1,5 км от Финского залива. Вокруг испытательной базы и прямо на ее территории находились остатки бетонных сооружений форта Ино. Огороженная техническая территория была размером 260 на 120 метров.

Тут Бронзов с помощником выявил 11 участков с превышением усредненных фоновых (природных для данного района) значений загрязнения почвы и растительности радиоактивными веществами (15 мкР/ч и 15 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра). Уровни гамма-излучения в отдельных точках достигали сотен и тысяч мкР/ч (максимальное значении – 2700). А загрязнения стволов деревьев, веток и листвы по прямым замерам, т.е. при явном занижении наблюдений, достигали 19 000 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра.
 
Все выявленные участки загрязнения были расположены рядом с отмаркированными бетонными столбами, кучами камней, колодцами, ямами, проседаниями грунта. Бронзов понял, что именно стронций-90, этот жесткий бета-излучатель, хорошо вытягивается растительностью на поверхность. Он обнаружил два бетонных могильника с захороненным оборудованием атомного ледокола «Ленин», в их приямках замеры дали по 1500 мкР/ч. В одном месте нашел подземное бетонное сооружение, но что в нем, – поди, узнай. Обнаружил колодцы и бетонированные котлованы спецканализации. Анализ отобранных проб показал, что их активность определяется, в основном, радионуклидами цезий-137 и стронций-90. Анализ проб на альфа-активность не проводился.

Радиоактивное загрязнение грунта и растительности Бронзов обнаружил и за пределами технической территории базы – между остатками наиболее крупного сооружения разрушенного форта и дамбой. В стволах деревьев приборы показали 4 500 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. Площадь этого грязного участка была около 12 тыс. кв. м. Данные обследования доказывали, что наверняка на базе работали с боевыми радиоактивными веществами. И, действуя по той же схеме, что и на Шкиперском протоке, сливали растворы в рассасывающие колодцы, которые позже засыпали чистым грунтом, в спецканализацию. Хоронили подопытных животных.

И захоронения тех лет, так же как и на Шкиперском протоке, привели к тому, что радиоактивные отходы проникли в огромные объемы грунтов на глубине 8-10 метров. А радиоактивность – это экскременты такого сорта, что не лежат на месте. Корнями деревьев радионуклиды вытянуло на поверхность, закружился водоворот, когда опадающая листва, разлагаясь, стала разносить грязь дальше. С водными потоками радионуклиды поплыли к заливу. По результатам замеров Бронзов составил схему, где совершенно четко просматривался язык радионуклидов, сползающих к Финскому заливу.

Со всеми этими данными Георгий Николаевич пришел к своему командиру и попытался достучаться, докричаться до специалиста, офицера, человека. От него просто отмахнулись, как от докучливой мухи. Напомню, что в/ч 15087 – это Центральная Научная лаборатория Радиационной, химической и биологической безопасности ВМФ. Долго Бронзов бился головой об эту стенку, пока его не «ушли» из ВМФ. Рецепт-то старый: нет человека – нет проблемы!
На эту территорию я ездил не раз, проводил замеры бытовым дозиметром. И столбики бетонные видел, и колодцы рассасывающие. Приезжал тогда, когда заборы с колючей проволокой были все в дырках, а через деревянный забор со знаками «Радиация» можно было легко перелезть, приезжал, когда колючку залатали, а над деревянным забором поставили видеокамеры. И ни разу прибор не засекал никаких превышений над обычным гамма-фоном. Можно было давно забыть про эту историю, но Бронзов был профессионалом высокого класса и не мог ошибаться. И это не давало мне успокоиться.

То, что Бронзов был прав, подтверждал документ, с которым мне удалось познакомиться в Комиссии радиационного контроля Леноблгорисполкомов. А Комиссия очень плотно занималась проблемами Шкиперского протока, испытательной базы возле Песочного и много сделала для того, чтобы из Ладожского озера вывели опытовое судно «Кит», уделанное радионуклидами от киля до клотика. На нем взрывали ампулы с БРВ. В августе 1991 года «Кит» подняли с мелководья, откачали радиоактивную грязь из трюма, дезактивировали палубу, и в плавучем доке доставили на Новую Землю, где и затопили. Опять на мелководье.

Из досье «Беллоны.ру»

«В Комиссию радиационного контроля Ленгороблисполкомов Ю.Н. Щукину из в/ч 13073 отчетный материал по результатам радиационного обследования на отдельном участке в/ч 13073-А
Отчет утвержден директором НИИ промышленной и морской медицины В.В. Довгуш, июнь 1992 года.

Обследование участка местности, прилегающей к территории объекта, где ранее проводились работы с источниками ионизирующего излучения. Цель работы – оценка проникновения радиоактивных веществ за пределы указанной огороженной территории. Участок был выбран на склоне в направлении к жилому городку. Проводились замеры мощности дозы гамма-излучения на местности, отбора проб грунта, донных отложений и воды, проведением их радиохимического, радиометрического и гамма-спектрометрического анализа. Пешеходная гамма-съемка была проведена в секторе, ограниченном дорогой на КПП и двумя проселочными дорогами на расстоянии до 300 метров от огороженной территории объекта. Не было зафиксировано показаний свыше 15-17 мкР/час.

….Суммарная бета-активность проб близка к фоновым уровням. Обнаружены высокие уровни суммарной удельной альфа-активности в почве – со дна канавы 2,1 * 10 (в третьей степени) Бк/кг (5,7 * 10 в минус 8 Кu/кг), а также грунт из шурфа с глубины 0,5 м. – 2,8 * 10 (в третьей степени) Бк/кг, (7,6 * 10 в минус 8 Кu/кг) сопоставимы с твердыми радиоактивными отходами. По ОСП – 72/87 твердые отходы считаются радиоактивными, если их удельная активность для источников альфа-активности составляет 2 * 10 (в минус 7) Ku/кг, а для трансурановых элементов 1 * 10 (в минус 8) Ku/кг.

Факт миграции радиоактивных веществ за пределы территории объекта даже по 6 пробам можно считать установленным

Заведующий лабораторией Г.Л. Мороз

Ст. научный сотрудник В.В. Качковский

Начальник группы Г.Ф. Юшкевич».

То, что Георгий Бронзов был прав, подтверждает мой разговор по телефону с заместителем командира в/ч 15087 Владимиром Зайцевым. В августе 1994 года с журналистами еще говорили по телефону. Он сказал:

– На этой территории ведутся серьезные работы по дезактивации, ведет не наше ведомство. Работы будут закончены к концу этого года, и тогда будут результаты, будут выводы. Согласно договору, всю информацию нам выдадут в секретном виде. Если эту информацию прочитает не специалист – испугается, а специалист поймет – там все не так страшно. Проблема есть, но там забор, охрана, стоят знаки радиационной опасности, если стоит такой знак – зачем же лезть? Госатомнадзор контролирует все работы.

То, что Бронзов не ошибался, подтверждает Юрий Щукин, председатель Комиссии радиационного контроля Леноблгорисполкомов:

– В 2002-2003 году там вели большие работы, мы с командиром Робертом Айрапетяном чуть ли не ежемесячно встречались, он рассказывал – провели проверочные работы, провели дополнительную очистку, провели дополнительную консервацию. Они привели эту территорию в более или менее приличный вид. Успокаивало, что теперь туда просто так не попасть, поставлено надежное ограждение, по территории я походил со своим дозиметром – там фон был в норме. Но какая обстановка там сейчас, спустя 14 лет, сказать не могу.

– Но могильники там остались? – спросил я.

– Конечно! А куда им деться? Там в 2003 вели работы по их консервации.
В каком состоянии эти могильники сейчас – тайна за семью печатями. Росатом и Министерство обороны делают вид, что им совершенно ничего не известно об этой испытательной базе и проблемах радиоактивного загрязнения на ней. Точно одно: все, что лежало в земле, в рассасывающих колодцах, в спецканализации и расползалось оттуда вместе с грунтовыми водами, листвой, так и лежит, так и ползет.

И вот теперь мы с нашим экспертом Алексеем Щукиным эту грязь безуспешно ищем.
 
– 16 мкР/час, – докладывает дозиметр. – Нормально.

Мы ведем замеры уже два часа. Я спускался в подземный ход в том бетонном сооружении у помойки, рядом с которой мы припарковались. Фон в норме. Дозиметр щелкает спокойно. Подземных ход, ведущий в сторону сооружений форта на возвышенности, опоясанной колючкой, перекрыт металлической плитой. Мы опускались к заливу, замеряли гамма- и бета-фон на пнях, упавших деревьях и в болотцах. Именно сюда могли проникнуть радионуклиды с территории испытательной базы. Ни в болотцах, ни в канавах, ни на лесной дороге, идущей вдоль залива, профессиональный дозиметр никаких превышений ни гамма-, ни бета-фона не засек. Мы даже песок, выброшенный лисой из норы на склоне, тщательнейшим образом замерили. 16 мкР/час. Чисто!

Теперь нам предстоит провести замеры, глядя на ту схему испытательной базы, которую мне отдал Георгий Бронзов, когда в первый раз рассказывал о ней. На схеме ясно виден большой участок радиоактивной грязи справа от укреплений форта. Он заштрихован. Подходим к той возвышенности, которая с дороги видится, как совершенно естественная, но как только подходишь к ней, становится ясно, что возвышенность эта рукотворная. Вся она поросла лесом. По его краю стоят бетонные столбы, на них укреплена колючая проволока. Но в некоторых местах она уже упала. Именно к этим местам ведут хорошо натоптанные тропы. Знаков «Радиация» нигде нет. А столбов с висящей на них колючей проволокой в окрестностях форта много. И никто на них внимания не обращает. Тропы протоптали многочисленные экскурсанты. В Интернете полно объявлений – проведем экскурсию по жутким подземельям, огромным сооружениям. Обещают пикник на природе и острые впечатления. Сюда стремятся любители старых крепостей, геокешеры, экстремалы. Геокешинг, – это игра, которой увлекаются сейчас во всем мире. «Поиск сокровищ» с применением спутниковой GPS навигации. Одни геокешеры делают тайники и сообщают их координаты на своих сайтах. Другие эти тайники ищут. Геокешеры всей России путешествуют в подземельях форта Ино.

Дозиметр мерно, успокаивающе пощелкивает и сообщает, что гамма-фон здесь нормальный. Идем с экспертом вдоль колоссальных бетонных стен, они во многих местах разрушены, и видно, что взрывы были чудовищной силы, раз смогли во многих местах разбросать, раскурочить железобетонные плиты больше метра толщиной. Это то, что осталось от открытой 12-дюймовой батареи. Видим какие-то ходы, которые ведут в подземелья, но соваться туда не рискуем. У нас нет ни касок, ни фонариков, ни желания сверзиться в какой-нибудь колодец глубиной метров в десять.

В некоторых местах на плитах образовались сталактиты и сталагмиты. И для того, чтобы ими полюбоваться, даже не надо лезть в подземелья. Понимаю, почему тут такие натоптанные тропы. Зрелище стоит того, чтобы за ним ехать издалека. Но мы здесь не для того, чтобы любоваться. Алексей все время замеряет кору растущих деревьев – нет ли превышений по потоку бета-частиц? Замеряем листья растущих кустов, собирая их в комок. 15-20 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. Чисто!

Берем еще правее, уходя от сооружений форта. Ищем то пятно радиоактивной грязи, которое обозначил Бронзов. Какие-то глубокие канавы, заваленные валежником, ведут в разные стороны, один ров уходит к колючке. И вдруг мне в голову приходит простая мысль. Работы с «грязной бомбой» закончились в 1957 году, 59 лет назад. Может быть, нужно замерять не растущие деревья, а те, что уже упали? Если в почве был стронций-90, то деревья его из земли корнями вытянули. А когда упали, кора сгнила и облетела. И тогда мы быстрее поймаем бета-излучение. Алексей соглашается – тут есть зерно. Теперь мы замеряем и растущие и упавшие деревья. Все чисто. Что же тогда намерил тут капитан II ранга Георгий Бронзов, дока в области дозиметрии и дезактивации? И где?
 
В этих поисках доходим до какой-то бетонной стенки метра в два высотой. Уж не та ли это дамба, о которой рассказывал Бронзов? Выбираем место, где на нее можно забраться. Так и есть, это дамба. Странно, зачем потратили столько усилий, чтобы эту стену выложить? В одном месте на нее упала уже высохшая лесина. Вершина сломана. Алексей пытается уложить дозиметр в разлом. И еще не успевает донести прибор до него, как щелчки начинают учащаться и звучат уже непрерывно. На экране одна цифра сменяет другую. 450 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. 480, 490, 500, 560.

– Давай теперь альфа-частицы замеряем, – на всякий случай предлагаю я.
Алексей молча кивает, эксперт у нас немногословен. Переключает режим. И вновь укладывает дозиметр в тот же разлом. Тут уже дозиметр заходится от непрерывных щелчков. Ого, 1600 альфа–частиц. Щукин вновь и вновь делает замеры. Ошибки нет.

– Видишь, где лесина выросла, откуда упала? – спрашивает он. – Из низинки у опорной стенки. Там и надо искать пятно грязи.

Он переключает дозиметр в режим измерения «Гамма». Спускаемся в низинку. И тут же дозиметр предупреждает: «Опасно!». На экране цифра – 150 мкР/час в час. Делаем замер в канаве рядом, в ней полно валежника. Тут 126 мкР/час. Замеряем упавшие, покрытые зеленым мхом стволы. Бета-частиц – 420 в минуту с квадратного сантиметра. Альфа-частиц – 1150 в минуту с квадратного сантиметра.

– Пойдем-ка отсюда, – роняет эксперт и идет по лесу, подальше от низинки. Отходим метров на пятьдесят, тут и по гамма- и по бета-, и по альфа-фону все спокойно. Нахожу подберезовик, Щукин тут же его замеряет.

– Чистый, – радуюсь я.

– Не факт, – говорит Щукин. – Нужно собрать штук десять, высушить, а уже тогда проводить замер. На спектрометре.

Проходим еще немного, и впереди у нас вырастает заграждение, совершенно не похожее на то, что стоит на краю леса. Высокие бетонные столбы, колючая проволока на них новехонькая, по ней идет ромбами какой-то черный провод, наверное, сигнализации. Поверху установлено колючее спиральное заграждение «Егоза». Но знаков «Радиация» по-прежнему нет. Проходим метров сто вдоль этого нового основательного заграждения, тут к нему близко подходит и старое. Значит, тут два периметра забора с колючей проволокой. А уже третий периметр, высокий деревянный забор, поставлен вокруг самых серьезных объектов испытательной базы.

Наконец, видим знак радиационной опасности. Но то, что это именно знак «Радиация» видно только вблизи. Метров с двадцати ничего не разобрать. Самодельный, – определяет Щукин. Выбираемся сквозь дыру в старом заборе на просеку. И продолжаем замерять гамма-фон. Все в норме. Замеряем многочисленные пеньки. И по бета- все чисто. Добираемся до машины. И я тут же наседаю на Алексея – прокомментируй увиденное.

– Мы обследовали небольшую территорию за первым проволочным заграждением, – говорит он. – Но даже на ней обнаружили повышенный уровень гамма-, бета- и альфа-излучения. При фоновых показаниях гамма-излучения в 12-20 мкР/час в ложбине нашли пятно размером примерно 5 на 5 метров, где гамма-излучение доходило до 150 мкР/час. Дозиметр и определил это излучение как «опасное». Альфа- и бета-излучение, превышающее фоновые значения в десятки раз, мы обнаружили на поваленных деревьях как выше бетонной стены, так и под стеной. Но пни тех и других располагались в ложбине. Максимальные показания наблюдались на изломах деревьев, что говорит о том, что со временем поступление радионуклидов из почвы уменьшалось. Но то, что пятно именно в низине возле бетонной стенки – точно. Скорее всего, там захоронены радиоактивные вещества.
 
– Постой, постой, а какие фоновые значения для бета- и альфа-излучения? Превышения в десятки раз – это расплывчато.

– С бета- и альфа-фоном все сложнее, чем с гамма-фоном, – ответил Алексей. – К сожалению, в Нормах Радиационной Безопасности (НРБ 99/10) нет по ним норм для населения. Есть нормы для поверхности помещений периодического и постоянного пребывания персонала. Вот для этих профессионалов группы Б, которые временно пребывают в таком помещении, по стронцию-90 опасно все, что более 100 бета-частиц в минуту с квадратного сантиметра. А у нас прибор показал 560. Это превышение больше чем в пять раз. Альфа-излучение для населения должно быть вообще исключено. Наш прибор в этом режиме работает как индикатор, то есть не так точно, как в режиме «Гамма» и «Бета». Но он зафиксировал 1600 альфа-частиц в минуту с квадратного сантиметра. Это очень опасно.

– А какие радионуклиды могут давать такие уровни?
– Скорее всего, гамма-излучение дает цезий-137. У него период полураспада – 30 лет. Бета-излучение – это стронций-90. У него период полураспада – 29 лет. Самое опасное альфа-излучение дает плутоний-239, период полураспада – 24390 лет.

– Насколько может быть опасным для здоровья тех геокешеров, любителей экскурсий по живописным развалинам форта, которые побудут в этом месте, скажем, во время пикника? Разожгут костер, туда бросят вот такие, пропитанные радионуклидами дрова? Или соберут в этом пятне грибы или ягоды?
– Если разведут костер из той сушины, которую мы с тобой замеряли, есть опасность попадания стронция-90 и плутония-239 с дымом в легкие. А именно эти радионуклиды наиболее опасны при попадании внутрь человеческого организма. Грибы и ягоды в таком месте категорически нельзя собирать. Грибы, как известно, концентрируют в себе радионуклиды.

– А могут ли такие же пятна радиоактивной грязи обнаружиться еще на территории, огражденной старой колючкой?

– Да, конечно, могут. Мы с тобой всего за три часа пятно нашли.

– А что будет происходить с таким пятном, если его не дезактивировать? Может расползаться в сторону понижения рельефа?
– Со временем, вероятно, будет расползаться в сторону понижения рельефа. В сторону залива.

Из досье «Беллона.ру»
«Радиационная опасность плутония связана с его a-активностью. Плутоний многократно опаснее такого a-излучателя, встречающегося в природе, как 238 U [Уран-238]. Удельная активность плутония примерно в 200 000 раз выше, чем урана, и плутоний очень медленно выводится из организма. Поэтому допустимое содержание 238 U в организме человека измеряется миллиграммами, а плутония – нанограммами. По причине того, что мизерное количество плутония может вызвать тяжелейшее, а иногда смертельное поражение живого организма, его принято называть «ядерным ядом», или радиотоксином, и говорят о токсических свойствах плутония…

Наибольшую опасность представляет плутоний, попавший внутрь организма, так как внутренние ткани и органы лишены покровных слоев типа рогового слоя кожи и беззащитны по отношению к a-частицам, имеющим высокую плотность ионизации. Возникающие в результате длительного воздействия a-частиц на клетки химические изменения в биологических тканях вредно сказываются на жизнедеятельности всего организма. Длительность же воздействия a-частиц определяется временем пребывания в организме попавшего в него плутония – оно может составлять годы и даже десятки лет. Это составляет вторую вредную для здоровья человека особенность плутония».
(Из книги «Плутоний в России. Экология, экономика, политика. Независимый анализ». Работа выполнена под руководством члена корр. РАН проф. А.В. Яблокова)
 
Свойства радионуклида стронций-90

Стронций-90 – чистый бета-излучатель с периодом полураспада 29,12 лет. Практически весь попавший в организм стронций-90 концентрируется в костной ткани. Стронций – химический аналог кальция, а соединения кальция – основной минеральный компонент кости. У детей минеральный обмен в костных тканях интенсивней, чем у взрослых, поэтому в их скелете стронций-90 накапливается в большем количестве, но и выводится быстрее.
Для человека период полувыведения стронция-90 – 90-154 суток. От депонированного в костной ткани стронция-90 страдает, в первую очередь, красный костный мозг – основная кроветворная ткань, которая к тому же очень радиочувствительная. От стронция-90, накопленного в тазовых костях, облучаются генеративные ткани. Поэтому для этого радионуклида установлены низкие ПДК – примерно в 100 раз ниже, чем для цезия-1З7.
Сайт chornobyl.ru

Литература:

1. Бударников В.А., Киршин В.А., Антоненко А.Е. Радиобиологический справочник. – Мн.: Уражай, 1992. – 336 с.

2. Чернобыль не отпускает… (к 50-летию радиоэкологических исследований в Республике Коми). – Сыктывкар, 2009 – 120 с.
 
«Независимо от первоначального количества стронция-90, через 29 лет останется ровно половина, через следующие 29 лет – одна четверть и т. д. В этом и заключается процесс полураспада. Чтобы получить приближенное значение времени полного распада, следует умножить период полураспада на 20. Например, для стронция-90 время полного распада составляет примерно 580 лет. Через столько времени останется одна миллионная часть первоначального количества этого радиоактивного элемента.
В данном случае терминология часто приводит к заблуждению. Многие считают, что 29 лет – это не так много, не задумываясь о том, что представляет собой «вторая половина» периода полураспада. Период полного распада плутония-239 составляет около полумиллиона лет, в то время как полураспад происходит за 24 с лишним тысячи лет.
kratko-po-faktu.ru/nauka/74-period-poluraspada.html

Сухой остаток

Тайное всегда становится явным. Создание, испытания «грязной бомбы» зашли в тупик и были остановлены. Везде, где работали с боевыми радиоактивными веществами, земля была отравлена цезием-137, стронцием-90, плутонием-239. Ценой огромных усилий, с громадными затратами было поднято, дезактивировано и выведено к Новой Земле опытовое судно «Кит». Были дезактивированы участки земли на улице Шкиперский проток в Санкт-Петербурге, острова Хейнясенмаа, Кугрисаари, Макаринсаари, Мёкериккё в Ладожском озере.

Но 100% гарантии, что очистка была полной, и никаких неприятных сюрпризов уже не будет, никто не даст. Пытались очистить и могильники испытательной базы бывшей войсковой части ВМФ 13073-А у поселка Песочное. Но на ее территории по-прежнему есть пятна радиоактивной грязи, где все так же угрожает людям цезий-137, стронций-90 и – самый опасный радионуклид – плутоний–239. Этот «ядерный яд» будет угрожать всему живому сотни тысяч лет. Ну что, будем ждать, когда он попадет в Финский залив?

Этот репортаж был опубликован на сайте "Беллона.ру" в июне 2016 года.