Лайф квест... Глава 8

С тех пор как в жизни братьев появилась Магия, ревность Джахи из змейки, что покусывала сердце, превратилась в огромную гадину – злобную, завистливую, прожорливую.
Она росла и наливалась силой, и вскоре заполнила собой всю душу и помыслы, не оставив места ни для чего другого.
Он уже не смотрел ни на море, ни на солнце, ни на деревянных солдатиков, которых раньше любовно собирал в могучую армию. Даже Бубу – предмет зависти для любого мальчишки - потерял для него интерес. Тем более, что их питомец, как и весь остальной мир, словно сговорившийся против Джахи, любил Шайни больше.
Они повсюду ходили вчетвером – два брата, Бубу и маленькая, улыбчивая Магия. И, куда бы они не отправились, подрастающий лев всегда трусил рядом с Шайни.
Шайни и его львенок – так говорили люди, и вскоре все стали звать младшего брата Львенком. Магию следом за ее отцом прозвали ласточкой – она и правда была похожа на легкую, быструю птичку.
«Ласточка моя, ты делаешь успехи!» - говорил с гордостью господин Аджай.
«Львенок, не жалей себя, занимайся больше!» - наставлял он Шайни.
И только страший брат оставался для всех просто Джахи.
Его это злило и обижало, и он с утроенной силой бросался на брата в поединке. И всегда, всегда побеждал!
С гордостью оглядывался на Ласточку, ища одобрения и восхищения, и не находил.
Порой казалось, что она специально избегает его взгляда, отводя глаза и прикрывая их длинными ресницами. Вероятно, жалеет этого слабака! Он мучился ревностью, а она, оставаясь улыбчивой и приветливой, обращалась к братьям одинаково сдержанно. Словно отмеряла эмоции на весах – обоим поровну.
Каждую ночь, укладываясь в постель, Джахи смотрел в темноту и представлял тот день, когда Магия, наконец, поймет, кто из братьев сильнее, а значит – достойнее.
Может быть, она будет тонуть, а он ее спасет? Тут же всплывало воспоминание о собственном спасении из нагретого остывающим солнцем моря. Причем, никем иным, как этим слабаком, Шайни!
А если тот расскажет об этом Ласточке? От этой мысли кровь бросалась в лицо и становилось нестерпимо жарко. Джахи ворочался, изнывая от жары и беспокойства, и засыпал только под утро, чтобы весь следующий день следить за братом и Магией, ни на минуту не оставляя их наедине.
Иногда он мечтал о войне. Пусть бы на них напали чужеземцы. Он бы мчался вперед, держась за гриву коня, задыхаясь от ветра. Сражался бы, рубил налево и направо тяжеленным мечом до ломоты в руках. Пусть бы его даже ранили, но не смертельно, чтобы он мог вернуться домой победителем, мужественно преодолевая боль от ран.
Джахи так отчетливо видел себя в золотых доспехах верхом на белоснежном жеребце, что начинал верить - да, так и будет. Он въедет в город, сияя доспехами в лучах заката, и все красавицы ахнут от восторга, устремив на него восхищенные взгляды.
Не торопясь, приблизится к отцу и матери – они будут восседать посередине площади - поклонится и выпрямится горделиво, делая вид, что не замечает Шайни, замершего рядом с отцовским троном.  А потом подхватит Ласточку, стоящую тут же, и одним движением посадит на коня. Она смутится, закроет лицо ладонями, а потом спрячет его на груди Победителя.
Но мечты оставались мечтами. Никто не тонул, и никто не нападал на небольшое царство в стороне от торговых путей, дабы Джахи сделался героем. Годы бежали вереницей и вот уже у мальчишек стали пробиваться усы, а Магия неузнаваемо похорошела, превратилась из маленькой девочки в изящную девушку с тонким станом и округлыми формами. Только походка оставалась прежней – такой легкой, будто она вот-вот оторвется от земли и взлетит в воздух.
Старший брат ревниво следил за младшим, подмечая, как трепетно он смотрит на Ласточку, ловит каждую улыбку и загорается от каждой ее похвалы. Но сама она оставалась одинаково приветливой к обоим братьям, как, впрочем, ко всем окружающим.
Каждый вечер, когда занятия боевыми искусствами оставались позади, когда палочки для каллиграфии складывались в деревянные ящички, а старенький учитель математики, обмахиваясь веером, отпускал учеников с занятий, они шли на берег моря.
Все трое и каждый по отдельности. Почему-то у них не складывалось ни задушевных разговоров, ни крепкой дружбы. Может быть, потому, что Магия не отличалась словоохотливостью, постоянно взвешивая на внутренних весах и слова, и эмоции. А может потому, что Джахи не баловал вниманием брата, хотя тот не сильно огорчался, ведь у него был Бубу – они валялись вдвоем на нагретой за день гальке, возились и обнимались, и без слов понимали друг друга.
В тот вечер, с которого жизнь неразлучной четверки изменилас навсегда, Джахи и Магия оказались на берегу вдвоем – Шайни и Бубу, шедшие сзади, незаметно отстали.
- А где Львенок? – удивилась Ласточка, когда они добрались до каменистого пляжа, пропахшего водорослями.
- Не знаю, - пожал плечами Джахи. Его сердце замерло в предчувствии чего-то необыкновенного – вот сейчас, когда они только вдвоем, что-то должно произойти. Что-то должно случиться.
Она, вероятно, тоже почувствовала важность момента. Заправив непослушную прядку за ухо, уселась, обхватив руками колени, у самой воды, словно хотела от смущения ускользнуть в море, если Джахи чуточку приблизится.
Он уже предвкушал прикосновение к ее хрупким плечам – да, вот так, он подойдет сзади, возьмет ее за плечи и скажет…
Но не успел он придумать, что именно, как галька захрустела, обозначая чье-то присутствие.
- Львенок! – воскликнула Ласточка, обернувшись, - куда ты пропал?
Шайни зарделся и вытащил руку из-за спины:
- Вот!
Цветы – белые, с желтой сердцевиной и сладким, липким запахом. Джахи видел их каждый день. Пройдешь мимо и расчихаешься от пыльцы -  дурацкое растение.
- Это мне? – она поднялась, шагнула навстречу и приняла букет. Поднесла к лицу, вдыхая аромат, улыбнулась – лукаво и кокетливо - не так как всегда! Чашечка весов перевесила в сторону Шайни, и он вспыхнул от радости.
- Тебе! – ответил счастливо, вытирая вспотевшие ладони о штаны.
- Спасибо, - поблагодарила Магия, - мне никто никогда не дарил цветов. Красивые… белые-белые, а внутри словно маленькое солнышко спряталось!
Змея у Джахи в сердце так и взвилась, и зашипела - от этого зазвенело в ушах и потемнело в глазах. Он даже не заметил, как оказался рядом с младшим братом:
- Подумаешь, цветы! – воскликнул он презрительно. – Да этих цветов у нас полон сад! Любой дурак может нарвать целую повозку!
Шайни не обратил на это никакого внимания. Словно перед ним стоял не Джахи, а один из надоедливых попрошаек, что вечно шныряют по рынку и пристают к прохожим.
- Пойдем, заберемся на утес! – предложил он Ласточке и взял ее за руку. – Оттуда все море – как на ладони. Солнце уже садится, скоро будет очень красиво!
- Пойдем, - согласилась она и обернулась к старшему брату, - ты с нами?
- Я сам по себе! – бросил он зло и двинулся вперед, оттолкнув Шайни плечом так сильно, что тот потерял равновесие и чуть не упал, схватившись за рукав подруги.
- Эй, Джахи, смотри, куда идешь! – буркнул Шайни.
Тот словно этого и ждал. Развернулся и бросился на соперника. Толкнул в грудь и младший брат, не удержавшись на ногах, сел на мокрую от прибоя гальку.
- Джахи, что ты делаешь! Прекрати! – закричала Магия, а Шайни уже вскочил, готовый обороняться. Братья закружились в схватке, но если младший только защищался, то старший уверенно нападал. Уроки господина Аджая не прошли даром – Джахи подобно золотой кобре, выставленной у входа в храм, атаковал стремительно, высматривая болевые точки, но - каждый раз натыкался на защиту Шайни.
- Перестаньте! Вы убьете друг друга! – отчаянно вскрикнула Магия и Шайни отвлекся на ее голос. Буквально на долю секунды, но и этого хватило, чтобы Джахи метким ударом ноги выбил ему колено. Шайни вскрикнул и замер, балансируя на одной ноге, очевидно, рассчитывая на то, что на этом поединок и закончится, но не тут-то было.
Джахи повалил его наземь, вскочил верхом и сомкнул цепкие пальцы на шее.
Магия из ласточки превратилась в коршуна. Накинулась на старшего брата, вцепилась в волосы, пытаясь оттащить, но он продолжал сжимать пальцы, пока
Бубу, привычный к поединкам братьев, не понял, что его другу грозит опасность.
Прыжок - и на спине уже лежит Джахи, придавленный тяжелой лапой, а перед его глазами раскрывается алая пасть, извергая оглушительный рык.
- Помогите! Кто-нибудь, помогите! Бубу! Уйди! Отпусти его! – где-то далеко, очень далеко, наверное, не в этой жизни и не в этом мире, звенел страхом девичий голос.
Джахи оцепенев от шока, ждал, когда лев набросится и разорвет его на части.
Не выдержав напряжения, он зажмурился, и в этот момент невыносимая тяжесть свалилась с груди, а вместе с ней пропал и острый запах зверя.
Одно короткое мгновение он слышал, как истошно кричит Магия и страшно хрипит не то человек, не то животное, а потом потерял сознание.
Очнувшись, он не сразу понял, что произошло. Как и в тот далекий вечер, когда Шайни вытащил его из воды, кругом сновало множество народу с факелами. Только на этот раз его никто не понес на руках. На руках унесли истекающего кровью учителя.
На Джахи никто не обращал внимания, и он сидел, не в силах пошевелиться, тараща глаза на мертвого Бубу.
Он лежал совсем рядом, на расстоянии нескольких шагов, с рукояткой ножа в груди, с оскаленной мордой и остекленевшими глазами.
- Бубу! Пожалуйста очнись, Бубу! – рыдал Шайни. Он гладил потускневшую гриву, прижимался к ней лицом, пытаясь приподнять тяжелую львиную голову.
- Он умер, Шайни, оставь его, - сказал один из стражников, но Шайни только зарыдал еще громче и рыдал до тех пор, пока его не оттащили по приказу отца.
А на следующий день следом за Бубу умер господин Аджай.
Джахи не успел с ним попрощаться и не успел поблагодарить за спасенную жизнь.
Всю ночь и все утро его лихорадило, било ознобом так, что он не мог согреться под десятком покрывал. Даже пот становился ледяным, несмотря на то, что его отпаивали горячим чаем с медом и душистыми травами.
Только к вечеру немного полегчало, и он смог по приказу отца отправиться к учителю.
- Тебе опять повезло, Джахи, - говорил отец, задумчиво вышагивая перед кроватью сына.
Это было так необычно, что даже лихорадка на время ослабила хватку, оставив лишь легкую дрожь и липкий холодный пот. Как правило, отец принимал детей на своей половине и не утруждал себя походами по дворцовым закоулкам. Когда он вошел в низкую дверь, пригнув голову, Джахи сначала не поверил своим глазам, а потом затрепетал от страха.
Отец дошел до стены, развернулся и отправился обратно, сложив по излюбленной привычке руки на груди.
- Вероятно, тебя любят боги. Второй раз судьба посылает тебе чудесное спасение.
Джахи молчал, потрясенный, а его родитель, пройдясь до стены и обратно, продолжил:
- Ты обязан жизнью господину Аджаю. Если бы он не прибежал на крики о помощи, тебя бы уже не было в живых. Опоздай он на секунду и лев бы тебя растерзал.
- Я не знаю, что с ним случилось, - залепетал Джахи, - мы часто боролись с Шайни, и он никогда не вмешивался…
- Речь не об этом. Это моя ошибка, и я ее признаю, - отец опустил голову и отер лицо ладонями, словно стараясь стереть мучительное чувство вины. - Не стоило доверять хищнику… ты должен пойти и поблагодарить господина Аджая. Пока он жив.
- Он может умереть?
- Сражаться со львом не просто даже такому мастеру как твой учитель. Бубу его сильно ранил. Так что мой тебе совет – не теряй времени и отправляйся к нему поскорее.
Джахи несколько раз пытался следовать совету отца. Садился на кровати, опускал ноги на холодный, каменный пол и каждый раз ступни охватывало ледяной дрожью. Она тут же поднималась к желудку, скручивая его в тошнотворных спазмах, следом накатывала слабость, и приходилось ложиться обратно.
Наконец, когда за окном зарозовел закат, Джахи, испугавшись, что отец рассердится за неповиновение, дрожа и сдерживая тошноту, оделся и вышел в сад.
Магия с отцом жили в старом храме, там же, где и проходили занятия.
Он обошел парадную дверь с высокими каменными ступенями и высеченными фигурами богов, прошел вдоль позеленевшей от времени стены и тихо толкнул дверку поменьше, что вела в покои учителя и его дочери.
Внутри было темно и прохладно, чадили благовония, и царила тишина.
Он откинул расшитый золотыми нитями полог и вошел в маленькую комнату с низким потолком.
На расправленной кровати лежал господин Аджай. Его руки были сложены на груди, а глаза закрыты. Высохший и пожелтевший, он напоминал увядший цветок. В нем не было жизни, Джахи сразу это понял. Он опоздал.
С одной стороны кровати сидела Магия и смотрела на отца, как зачарованная. По смуглым щекам катились слезы, но она их не вытирала и, казалось, не замечала.
С другой стороны – прямо на полу – притулился Шайни. Он повернул лицо к брату, и на нем отразилась такая боль, что Джахи, не сказав ни слова, повернулся и вышел.
Последующие несколько дней прошли как во сне. Откуда-то съехалось много народу - люди в невиданных костюмах, неуловимо похожие на покойного учителя и его осиротевшую дочь.
Они проводили церемонию на чужом языке, пели нараспев и складывали огромный деревянный постамент прямо на берегу моря.
А потом на этом постаменте жгли то, что осталось от господина Аджая.
Джахи никогда в жизни не сталкивался с таким ужасным, непереносимым запахом. Ветер разносил его по всему саду, из сада он просачивался во дворец, от него было невозможно скрыться. Он тянул за собой странные сны, прилипчивые и тягучие. Джахи снилось, что покойный учитель выходит из дымной мглы, приближается, обдавая невыносимым запахом горелого мяса, и смотрит в упор, будто хочет внушить какую-то мысль. Очень важную для него мысль, по всей видимости, потому что он являлся снова и снова, стоило лишь закрыть глаза и погрузиться в забытье.
Всю ночь он преследовал своего испуганного ученика, а на следующее утро его прах, легкий и светлый, развеяли над морем. С того самого утеса, на который Магия и Шайни собирались взобраться, чтобы любоваться закатом, в самый последний вечер жизни учителя.