Лайф квест... Глава 9

Никогда еще Кристиан не держал в руках столько крупных купюр одновременно. Невероятная сумма! Им с бабулей этого хватило бы, наверное, на целый год. Но Крис не умел радоваться деньгам. К тому же, ему до слез было жалко куклу-бабушку. «Хоть бы она попала в хорошие руки, - думал он. - Только бы ее любили!»
Владелец антикварного магазина ему не понравился. Взгляд вороватый. Руки все время прячутся, а если и появляются из карманов, то лишь затем, чтобы что-то схватить — как зверьки, которые боятся покинуть норы. Крупная окладистая борода. Крису он напомнил Карабаса Барабаса из детского фильма. Одно это вызывало антипатию, а еще — стойкий неприятный запах не старины даже, а какого-то старья. Червоточина у хозяина только проклюнулась и находилась за левым ухом.
Куклу-бабушку Карабас взял за талию, хоть и осторожно — дань ее высокой цене — но как неодушевленный предмет. Повертел туда-сюда, ощупал короткими проворными пальцами, послушал музыку и тут же отсчитал Крису половину денег, а за остальным предложил прийти через три дня. Куклу он водрузил на полку, между старинным телескопом и глобусом неизвестной планеты.
Потом — беготня по аптекам, поздний визит в больницу и ворчание медсестры: «Вы бы еще ночью пришли». И правда, пока он мотался по городу, на улице стемнело. «Я только лекарства принес», - оправдывался Кристиан.
К бабуле его не пустили. Пришлось идти домой, утешаясь брошенным вскользь: «Состояние стабильное, спит ваша бабушка».
Значит, по крайней мере, хуже не стало.
- Ты только продержись, бабуленька, - шептал Крис. - Я тебе помогу. Не знаю, как, но обязательно что-нибудь придумаю.
Ночной ветер холодил губы, сдувая с них слова, точно ненужную шелуху. Улицы казались непривычно пустынными. Фонари горели тускло, будто сквозь печальную дымку, а кое-где освещения и вовсе не было. Кристиан шел темными дворами, мимо помоек и гаражей, мимо кривых качелей и детских домиков, и лавочек, и каких-то заборов. Он знал город, как собственный карман, но в темноте все кошки серы, а кусты и здания — бесформенны. Черное на черном. Контуры оплывают, теряются. Один дворик похож на другой, а разноцветные окна создают странную и переменчивую мозаику, делая знакомые места непривычными и чужими. «Уж не заблудился ли я?» - думал Крис, тревожно озираясь по сторонам. Канг — и тот куда-то запропастился. Должно быть, остался с бабулей в больнице.
«Я бы тоже остался, - вздохнул Крис. — Пусть там неуютно, и людей много, зато не один». Ему не хотелось возвращаться в пустую квартиру. Муська не в счет. Дрыхнет, наверное, на батарее и нет ему дела до хозяйских забот. Кошки привязываются к дому, а не к людям.
Он чувствовал себя таким одиноким, как никогда в жизни. Маленьким и раздавленным окружающей чернотой.
«Чем ночь темней, тем ярче звезды», - вспомнилось не то из школьной программы, не то еще откуда-то. А ведь и правда, звезды в сентябре особенно яркие. Если смотреть на них — не мельком, а хотя бы две-три минуты, не отрываясь и не мигая, внутри наступает такая тишина, что сам ты как будто исчезаешь, смытый хрустальным потоком. Они словно вынимают из тебя душу. И все твои проблемы становятся мелкими и неважными — ничтожными по сравнению с вечностью.
Кристиан остановился и запрокинул голову. В непроглядной тьме нежно светился ломтик молодого месяца. Над крышами домов текли, словно дым из гигантской трубы, неспешные серые облака. Там, где их не было, и небо оставалось чистым, как вода в полынье, виднелись звезды... только что же с ними случилось? Они не светили и в пол силы. Мутные, сморщенные, будто черносливины, и окруженные белесыми пятнами. Они выстраивались в нелепые геометрические фигуры, так не похожие на привычные глазу Большую и Малую Медведиц, Стрельца, Водолея или Козерога... Деформированные созвездия налезали друг на друга, отчего небосвод казался сшитым из лоскутов.
Крис оцепенел. Уж не спит ли он? Всего этого просто не могло быть! Больные люди, больные звезды — мир, летящий в пропасть, будто камень с горы. А может, это какое-то атмосферное явление, вроде радуги, северного сияния или морозных венчиков вокруг луны? Он еще цеплялся за эту мысль, но уже щекотал нос резкий запах гладиолусов, и качался перед лицом газетный кулек, и странное слово «чадра» всплывало из подсознания, как подводная лодка из морских глубин.
Так вот она какая, «звездная гниль»! Кристиан жалел, что прочитал о ней, что на глаза ему попалась та злополучная статья, что, вообще, поднял взгляд на небо. Смотрел бы лучше под ноги, тем более, что дорога — в колдобинах. Асфальт потрескался, выломался местами, а в других местах вспучился от древесных корней. Того и гляди упадешь. Мало ему, что ли, проблем на Земле, чтобы думать еще и о звездах?
Дома он наскоро поужинал — в холодильнике оставались молоко и йогурт, а в хлебнице вчерашняя булка — и лег спать. Ему просто необходима была пара часов в раю, там, где свет без конца, и где нет болезней и страха. Отдохнуть, прийти в себя. Собраться с силами. Завтра, успокаивал себя Крис, всему найдется простое объяснение, а бабуле помогут врачи. Но сон не шел, а вместо него накатила чернота, и в горле защекотало от запаха горелых шин, мазута и машинного масла.
«Неужели, и я тоже? - подумал Крис, в ужасе распахивая глаза. - Не может быть! Я не могу заболеть! И у меня нет червоточины!»
Чернота отступила от лица и собралась у ног в неширокую канавку. Зловонная жижа струилась по бетонному руслу. Гибкая и подвижная, она больше напоминала змею, чем ручей с грязной водой.
«А вдруг, свою червоточину не видно? Ведь не видят люди собственных бровей или ушей... Вдруг и у меня эта самая «черная бессонница», и я буду лежать до утра, уставать и слабеть, и никто не поможет ни мне, ни бабуле...»
От страшного подозрения Кристиана сперва окатило жаром, потом — холодом.
Он слышал, как на кухне что-то лязгает — должно быть, бабуля мыла посуду. Последнее время у нее сильно немели руки, и намыленные тарелки выскальзывали из неловких пальцев, стукались друг о друга и о края раковины, надкалывались. Теперь вся посуда в квартире — битая. Говорят, это к несчастью.
«Погоди, какие тарелки посреди ночи? А бабуля — она же в больнице! Наверное, это все-таки сон».
Кристиан выпрямился и с недоумением огляделся. Он стоял посреди огромного завода. Повсюду, насколько хватало взгляда, высились какие-то механизмы, подъемники, станки. Сновали туда-сюда автопогрузчики и маленькие роботы, похожие на бесхвостых крыс. Текла бесконечная лента конвейера, на которую автоматическая рука выкладывала одну за другой блестящие металлические детали. Это они лязгали, а вовсе не бабушкина посуда.
Неровный бетонный пол пересекали глубокие извилистые трещины, полные все той же густой черноты. Дымный потолок был так неясен и высок, что вполне мог оказаться небом, а мог — стальными перекрытиями или пластиковым сводом.
И — ни одного человека. Завод работал сам по себе. Что он производил, Крис понятия не имел, но чувствовал, что до райской березовой рощи отсюда намного дальше, чем от привычного ему мира. Самодостаточный техногенный ад, очевидно, не нуждался ни в чьем присутствии или руководстве. Ему, вообще, не нужны были люди. Кристиан не удивился бы, если бы с конвейера сходили крысоподобные роботы или детали автопогрузчиков. Замкнутый цикл — производство ради производства. Впрочем, возможно, он ошибался.
Крису не хватало воздуха и хотелось поскорее выбраться отсюда, все равно куда, потому что худшего места он не мог себе даже представить. Осторожно, стараясь не наступать в черные канавы, он стал пробираться между станками.  «Это не настоящее. Я сплю, и мне снится кошмар», - твердил Крис и сам себе не верил. Глупая уловка. Уж он-то знал: все, что происходит во сне — происходит на самом деле.
Завод не кончался, тянулся и тянулся на многие километры, а может, и сотни километров, бескрайний и дремучий, как лес. Но если в лесу легко отыскать ориентиры — мох на камнях и стволах, сучья, которые гуще с южной стороны, пятна на бересте, годичные кольца на пнях — то здесь ориентироваться было не на что.
Кристиан уже не понимал, продвигается он вперед или кружит на одном месте. Вокруг ничего не менялось. Разве что конвейеры сменились трубами — толстыми, заключенными в бетонные кожухи, и тонкие — металлические. Трещины покрывали теперь чуть ли не каждый метр пола. Свободных участков осталось так мало, что иногда приходилось прыгать, как с кочки на кочку. Крис как будто шел по болоту, балансируя на узкой стежке твердой земли, но черные ручьи пугали больше, чем трясина.
Один раз он оступился, и ступню обожгло, словно огнем. Боль поднялась до колена, но очень быстро сменилась покалыванием и мурашками, затем — онемением. Хромая, Крис доковылял до ближайшего крупного островка и остановился.
Сквозь лязг и грохот пробивался — как росток сквозь асфальт — другой звук, прерывистый и хрупкий, похожий на детский плач. Может, это Канг скулит? Нет, не собачий голос — человеческий. Кто-то всхлипывал, и захлебывался слезами, и подвывал тоненько и жалобно, как раненый щенок.
Ребенок? В этом кошмаре?
- Эй! - позвал Кристиан, озираясь. - Ты кто?
Плач ненадолго стих, потонул в заводском шуме, но через минуту вернулся слабым эхо:
- Эй...
- Где ты?
- Здесь.
Мимо прошмыгнул маленький робот. Чуть не сбил Кристиана с ног и замер, вытянув тонкие лапки, на краю черного озерца. «Как живой», - с тревогой подумал Крис. Робот чем-то напомнил ему Канга, наверное, чуткой позой — стоит, словно принюхивается или присматривается.
- Да где?
Тихий то ли вздох, то ли всхлип донесся как будто из-под земли. Крис начал медленно огибать озерцо, вытягивая шею и до боли в глазах вглядываясь в беспорядочное переплетение металлических труб. Кто-то там был, или что-то там было. На трубах валялись примасленные тряпки, шевелились, словно от движения воздуха. Может быть, вентиляционное отверстие? Или... выход?
Он почти достиг цели, но споткнулся о робота, и, как нередко случается во сне, время растянулось — Крис начал падать, неотвратимо и плавно, как в замедленной съемке.  Чернота надвинулась и полетела ему в лицо. Вернее, это он падал лицом в черноту, и в долгие мгновения своего полета он интуитивно осознал ее природу. Это была, пожалуй, не антиматерия, но все равно какое-то «анти» - антисвет, или антидобро, или антижизнь.
«Если не успею проснуться, - подумал Кристиан — не со страхом даже, а с тоскливой обреченностью, - она убьет меня». Он не сомневался, что так и будет. Но в последний миг кто-то схватил его за руку и — рывком, как тряпичную куклу — выдернул из сна.
Темнота. Лунное желе на одеяле — золотисто-зыбкое, словно бабушкин студень в эмалированном судке. Крис часто просыпался перед рассветом или с первыми его лучами — серо-зелеными, едва отличимыми от тусклых городских огней. Но сейчас стояла глухая ночь — самый тихий и темный после полуночный час, и запястье Криса по-прежнему стискивали чьи-то пальцы. Нога болела.
Да проснулся ли он? Бывают сны, вложенные друг в друга, будто матрешки. Один кончится, и сразу начинается другой. Кристиан осторожно вытащил свободную руку из-под одеяла и потер глаза. На кровати сидела бледная фигура в длинной футболке. Чистый, серебряный в лунном свете профиль. Две толстые медные косы лежат на плечах.
- Кристина?
- А? - она словно очнулась. - Крис, откуда ты здесь?
- Хотел спросить у тебя то же самое, - буркнул Крис и незаметно ущипнул себя за предплечье.
Больно.
«Я не сплю», - подумал он. «Наверное, она — лунатик», - мелькнула следующая мысль.
Кристиан никогда не видел сомнамбул, но почему-то считал, что ходят они с закрытыми глазами. Или, во всяком случае, с бессмысленным взглядом, как слепые. Но красивая рыжеволосая девочка смотрела на него в упор и слегка улыбалась. В мутном ночном свете ее веки казались припухшими, будто от слез.
- Это ты плакала там, за трубами? - спросил он, и тут же понял, что сказал глупость.
Ведь это его сон, а не ее.
- Нет, кто-то другой, я тоже слышала. Как будто ребенок. А потом ты чуть не упал в лужу, и я схватила тебя за руку.
- Значит, это ты меня спасла? Спасибо! Но что же получается... мы были там вместе?
Спросонья Крис никак не мог сообразить, что происходит. Он чувствовал себя неловко — его одноклассница в одной футболке, у него в комнате... А что, если девчонка проснется? Она испугается? Закричит?
Хорошо, что сам лег спать в пижаме, а не в трусах, как летом. Правда, на локте у него дырка, бабуля не успела зашить — но ничего, Кристина, наверняка, не заметит.
- Конечно, вместе! Ты что, не видел меня?
- Нет.
- Ты какой-то чудной был, шел, как циркач по канату, - улыбнулась Кристина и безо всякого перехода добавила. - У меня беда, Крис. Мама в больнице, в коме.
Ее улыбка превратилась в болезненную гримасу, и Кристиан догадался, что ночная гостья едва сдерживает слезы.
Он сел на постели, пряча под одеялом рваный рукав. 
- У нее тоже червоточина?
- Что? - возмутилась Кристина. - Какая червоточина? У мамы инсульт!
- Ну, то, что вызывает эту новую болезнь. Insomnia negra.
- А по-русски ты можешь сказать?
Крис, как умел, попытался объяснить. Но все дело в том, что он и сам толком не знал, что представляют из себя червоточины. Какое-то искривление пространства? Тоннели из одного измерения в другое?
Он решил рассказать с самого начала. Про то, как червоточины стали появляться — самая первая у дворничихи бабы Тоси, этой, то есть, прошлой зимой. Потом у соседки с пятого этажа. У ее пятилетнего сына... У всех подряд — соседей, прохожих, у англичанки, то бишь, училки по-английскому. Это еще весной, как раз перед летними каникулами. У бабули. Тут Крис как будто охрип. Говорить о бабушке было тяжело и больно. Но он продолжал рассказывать, как она слабела, уставала, как вчера ей стало плохо, и он оставил ее на попечение Канга. Как вернулся из школы — а она в реанимации, беспомощная и наполовину парализованная. Описал Кристиан и свое падение в колодец, и странные звезды чужого мира.
Почему-то он не сомневался — Кристина ему поверит. Он бы тоже поверил ей — как самому близкому другу. Как сестре. Как самому себе.
- Я пойду с тобой, - сказала она просто. - Мы должны помочь маме. И твоей бабушке.
- Куда пойдешь? - опешил Крис.
- В тот колодец, в червоточину.
- Но...
«Смелая девчонка», - восхитился Кристиан. Он хотел было возразить, что не женское это дело, так рисковать, но осекся. Конечно, они пойдут вместе.
Оставалось дорассказать совсем немного. Про статью на кульке гладиолусов и «звездную гниль», и про хвостатых тварей, живущих в аурах пьяниц. Вернее, про их, этих тварей,  внезапную зрячесть. Как все это связано между собой, Крис пока не понимал, но подозревал, что связь есть.
- Погоди, - остановила его Кристина. - А что со звездами? С ними все в порядке! Я только сегодня вечером смотрела на небо и думала, какие они яркие.
- Да?
Кристиан спустил босые ступни на пол и поежился — холодно. Заглянул под кровать. На его тапочках лежал Канг.
- Ну, вот ты и вернулся, дружище, - пробормотал Крис. - Как бабуля?
- Это мой пес! - сказала Кристина. - Мой Канг!
- Ах, да...
Держась за руки, они встали у окна, и Крис отдернул занавеску.