Каменный век. Борьба за женщин. 6 глава

6
    
     Пришел в себя Ловчее Рыси уже в пещере. Он лежал на мягких звериных шкурах, укутанный в теплое тяжелое медвежье одеяло. Голова его покоилась  на коленях Большелобой. Она сидела, склонившись над ним. Настороженно глядя перед собой, напряженно к чему-то прислушивалась. Снаружи пещеры издалека донесся чей-то голодный рев. Через некоторое время раздался пронзительный крик погибающего животного, и все стихло; только ветер тоскливо завывал у входа в пещеру. Глаза Большелобой из настороженно-внимательных сразу сделались безучастными к окружающему, полными печали и внутренней боли. Лицо ее было грязное, на щеках в свете горящего рядом костра блестели слезы.

     Ловчее Рыси хотел сказать ей что-нибудь ласковое, но, сделав усилие, опять ощутил в голове страшную боль и лишь слегка простонал. Женщина вздрогнула, опустила глаза, и лицо ее просияло радостной улыбкой. Она больше склонилась над ним. Он ощутил ее теплое дыхание, нежное прикосновение лица и волос: она трепетным ласкающим движением стала касаться своим лицом его лица. Затем распрямилась и, откинув упавшие на лицо волосы, сказала сквозь слезы:

     – Ловчее Рыси не умрет – Ловчее Рыси сильный. Большелобая – с Ловчее Рыси. Большелобая любит Ловчее Рыси – Ловчее Рыси не может умереть.

     Он слабо улыбнулся.

     – Ловчее Рыси дрался с вожаком? Да? У реки есть следы, большие следы. Это вожака следы, – говорила женщина – Ловчее Рыси день и ночь и сегодня весь день лежал, как мертвый. Большелобая так испугалась!

     Она осторожно сняла со своих ног его голову и подложила под нее свернутую рысью шкуру, затем отошла к костру, стала ворошить его палкой, подбрасывать сучья. Костер громко недовольно затрещал и скоро сильно разгорелся. Большелобая вернулась к Ловчее Рыси, легла рядом, обняла и ласково сказала:

     – Огонь делает тепло – Ловчее Рыси не замерзнет.

     Полежав немного, женщина приподнялась на локте и посмотрела на его рану. Глаза ее потускнели, прищурились от сострадания. Она нежно слегка прикоснулась пальцами к его лбу и стала дуть на рану. Ловчее Рыси почувствовал облегчение.

     Большелобая опять легла и осторожно ласково прижалась к нему. Он приподнял и уронил на нее бессильную дрожащую руку.

     Вдруг женщина вся встрепенулась, глаза ее расширились от ужаса. Она обернула лицо к выходу из пещеры и стала медленно подниматься на ноги. У Ловчее Рыси тоже перехватило дух, когда он услышал, как гремят камни, осыпающиеся под ногами кого-то, взбирающегося на скалу. Не замечая боли, Ловчее Рыси приподнялся на локте и, насколько мог, повернулся в сторону, откуда слышались шаги.

     Костер ярко освещал начало каменистого склона, ведущего из глубины пещеры к выходу, но чуть выше, – и склон едва виднелся в темноте. Далее он превращался в сплошную черноту, в которой сливался со сводами пещеры. Далеко вверху в этой черноте светился клочок звездного неба. Это и был выход из пещеры. Внезапно, почти весь его загородив, в нем появился силуэт   широкоплечей человеческой фигуры с палицей в руках. Только у вожака были такие широкие плечи.

     Человек сделал пару шагов вниз и остановился. Теперь силуэт виден был по пояс… Гулко прокатился по пещере хриплый злорадный хохот. Вожак исчез в темноте, но было слышно, как он спускается сюда. Наверное, костер слепил ему глаза, потому что слышно было, как он то и дело спотыкается о камни, во множестве громоздящиеся вдоль всего спуска, и каждый раз при этом злобно изрыгает ругательства.

     Еще не вошел он в круг, освещенный костром, как удивленно воскликнул:
     – Медведь убил Ловчее Рыси! Почему Ловчее Рыси смотрит, как живой ?!

    Яростно ревя; вожак выскочил из темноты, держа палицу уже не на плече, а в обеих руках.

     Большелобая выхватила из костра толстую горящую палку и бросилась ему навстречу, загородив любимого. Медведь остановился, удивленно глядя на нее. В его белесой бороде появилась недобрая ухмылка.

     Если бы Ловчее Рыси не был парализован страхом и был бы способен сейчас видеть не только грозящую ему опасность, он бы увидел, как красива его возлюбленная в этой своей свирепой гордой решимости. Ее сильное нагое тело озарял снизу пылающий факел, который держала в чуть отведенной назад руке, отчего тонкий гибкий стан ее пружинисто прогнулся, и она выглядела еще стройнее. Длинные черные волосы пышной волной спадали на гладкие мышцы ее красивой спины.

     Медведь попробовал отстранить ее рукой, но Большелобая ударила факелом его в лицо. Она метила ему в глаза, но не попала, потому что тот рефлекторно успел отдернуть голову.  Однако огонь обжег ему щеку. Медведь взревел и, забыв о своем враге, которого хотел добить, бросился на Большелобую.

     Она кинула в него горящую палку. Вожак отбил ее дубиной, но это чуть замедлило его движение, и Большелобая успела добежать до вороха шкур, на котором лежала вторая, запасная, палица мужа (первая осталась лежать на месте поединка у реки) и вооружиться ею.

     Медведь попробовал выбить оружие из ее рук. Но не тут-то было: Большелобая крепко удерживала дубину в руках. Тогда вожак значительно усилил удары, но опять своего не добился: женщина лишь отступила на два шага. Наконец он стал орудовать дубиной со всею мощью, на которую был способен. Однако и теперь Большелобая уверенно встречала его удары и только вынуждена была слегка пятиться.

     Ловчее Рыси, что есть сил стараясь подняться, вскрикивал каждый раз, как палицы сшибались, ожидая, что вот-вот увидит свою возлюбленную в лапах вожака. Был момент, когда ему показалось, что Медведь неминуемо выбьет из ее рук оружие – так он широко размахнулся и так остервенело перекосилось от усилия его лицо. Но Большелобая, понимая, что он метит только в палицу, резко вырвала ее из-под удара и сама нанесла удар. Поскольку дубина противника, не встретив сопротивления, увлекла его сильно вправо, он не успел защититься ею, и удар пришелся по его левой руке, чуть ниже плеча. Вожак вытаращил от боли и изумления глаза. Левая рука его бессильно повисла, как плеть, вдоль тела.

     Ловчее Рыси вскрикнул от радости и привстал на коленях, однако сразу опять повалился на подстилку.

    Теперь уже пришлось защищаться Медведю. Тяжело дыша, с видимым усилием махая одной рукой своей огромной палицей, он отбивал удары Большелобой и даже время от времени отступал. Рука быстро уставала, двигалась все медленней и медленней, и вдруг палица Большелобой опять наскочила на его тело: на этот раз на выпуклую волосатую грудь. Вожак потерял дыхание. Едва успевая загораживаться от ударов, заплетаясь ногами и чуть ли не теряя равновесие, он пятился к стене пещеры, на которую костер отбрасывал огромные уродливые дерущиеся тени. Тут, однако, он овладел своей отшибленной рукой и вновь взялся ею за палицу.

     Все же от удара в грудь Медведь долго не мог оправиться и долго его движения были нерасчетливы и вялы. Благодаря этому женщине удалось еще дважды достать его дубиной, правда, не так ощутимо, как первые два раза.

     Ловчее Рыси был вне себя от радости. Он глазам своим не верил, дивясь необычайной для женщины силе и ловкости возлюбленной. Не всякий мужчина так умело владел этим оружием, а его, такой массивной палицей, столь энергично могли управляться лишь немногие.

     Медведь же был обескуражен. Он уже жалел, что недооценил силу Большелобой, что, опасаясь ранить любимую женщину, старался лишь выбить из ее рук палицу и в результате неожиданно оказался в таком неприятном положении. Теперь он все силы прикладывал, чтобы тоже достать ее дубиной. Однако и сейчас он жалел Большелобую и хотел ударить не по-настоящему, а лишь слегка – только пугнуть. Ему бы наверняка это удалось, если бы он не очень горячился и был осторожен. Когда Большелобая сделала ложный замах, он ответил на него, приняв за настоящий, и та обрушила на его голову палицу. Этот коварный прием чужеземки был совершенно неизвестен ему, как неизвестен никому из воинов Племени горного барса. Потому удар ее был неотразим.

     Ловчее Рыси, уверенный, что палица проломила врагу голову, так вскрикнул от радости, что на недолгое время вновь потерял сознание. Очнувшись, он к изумлению и ужасу своему, увидел, что Медведь по-прежнему стоит на ногах, дерется с Большелобой, а на голове его не заметно и капельки крови. То ли череп у вожака был таким крепким, то ли удар уже порядком утомленной Большелобой оказался недостаточно сильным, но голова его осталась цела и лишь обзавелась большущей шишкой.

     Однако не так легко поплатился он за свою ошибку, как показалось это Ловчее Рыси. Если бы молодой охотник не потерял сознание, он бы увидел насколько сильно удар потряс вожака, как вслед за ним тот пропустил еще три удара и только чудом сумел смягчить их, слабо, но все же точно отбив.

     Полученные ушибы обессилили Медведя.  Он почувствовал, что жизнь его в серьезной опасности и был не на шутку испуган и разъярен. Только сейчас он понял, что Большелобая – женщина, обладающая силой, какую далеко не каждый мужчина имеет, что это искусный боец.  При мысли, что он может быть побежден женщиной, его охватила слепая, бешеная ярость, которая вытеснила в нем страх, и он сумел вновь обрести силы и переломить ход поединка.

     Стремительно один за другим Медведь обрушил на Большелобую размашистые мощные удары, сопровождая их злобными гортанными выкриками, гулко разносящимися по пещере. Она быстро пятилась, едва находя силы отбивать его дубину. Теперь у вожака и в мыслях не было хоть как-то ее щадить. Теперь он спасал свою жизнь, и ярость застилала ему глаза.

     Наконец после одного особенно сильного удара Медведя женщина не удержала в руках палицу, и та отлетела далеко в темноту, стукнувшись где-то о камни. Вожак издал победный свирепый рев и занес дубину для последнего удара. Ловчее Рыси закричал, силясь подняться, но тут же облегченно вздохнул, вновь изумившись проворству Большелобой. Не растерявшись, она схватила с земли увесистый камень и швырнула его в Медведя. Поскольку руки с палицей были над головой, туловище противника оставалось открытым, и камень угодил ему точно в живот, как и метила Большелобая. Вожак охнул и сжался крючком. Большелобая подскочила к нему и, ударив с размаха кулаком по голове, сбила его с ног. Он упал навзничь вблизи от Ловчее Рыси. По мутным чуть прикрытым глазам его и бездвижному телу молодой охотник догадался, что он оглушен, и пополз к нему на четвереньках, чтобы вцепиться зубами в горло. Однако руки и ноги, сразу задрожали и обессилили, и юноша беспомощно лег на бок. Тут же стал снова стараться приподняться, не спуская глаз с врага. Вожак начал шевелиться.

     Большелобая схватила обеими руками палицу Медведя, которую тот продолжал еще крепко держать, и стала что есть сил дергать ее, чтобы вырвать из его рук. Но через несколько мгновений вожак сумел вдохнуть воздух, и, после этого сразу придя в себя, отпихнул Большелобую ногой в живот. Женщина отлетела на несколько шагов и упала на камни.

     Вожак встал и пошел к ней. Ноги его заплетались. Женщина успела подняться и побежала вверх по склону, куда упала ее дубина. Медведь тоже исчез за нею в темноте. Скоро оттуда раздался перестук палиц – Большелобая успела найти выбитое оружие.

     Ловчее Рыси до боли в глазах всматривался в темноту, но ничего разглядеть не мог. Он сделал еще одно неимоверное усилие встать и встал наконец, но ноги его подкосились, и он вновь оказался на каменном полу пещеры.

     Перестук палиц прекратился, и послышалась какая-то быстрая ожесточенная возня. Она продолжалась долго, и часто заглушалась ставшими еще яростней воплями вожака и пронзительными криками Большелобой, которая, казалось, озверела еще больше, чем он. У Ловчее Рыси холодело в душе с каждым ее криком. Он и не думал, что его возлюбленная способна так страшно, свирепо кричать. Были в ее крике и отчаяние, и ненасытная злоба, и радость безумия.

     Вдруг по склону из темноты скатились к костру два грязных окровавленных тела. Женщина и мужчина старались добраться друг другу до горла.

     Ловчее Рыси взвыл от ярости и бессилия и тут увидел свое копье, то самое с закаленным на огне концом древко, которое теперь заменяло ему копье и которое он редко брал с собой на охоту, почему оно и было сейчас здесь, а не в лесу. Это копье стояло прислоненное к озаренной светом костра стене. Мысль о том, что малейшее промедление может стоить любимой жизни, придала молодому охотнику сил, и он, кряхтя от напряжения и боли, пополз к стене. Надрывные крики возлюбленной подстегивали его и наконец рука ухватила древко. С помощью копья он встал на ноги и, опираясь на него, пошел к дерущимся.

     В тот же миг Большелобая захрипела, задыхаясь, – Медведю удалось одной рукой ухватить ее за горло. Лицо женщины налилось кровью, глаза страшно выпучились. Ловчее Рыси попробовал идти быстрее, но сразу упал. Когда он снова сумел встать, Большелобая уже освободила свою шею от руки вожака и вцепилась в нее зубами, стараясь пересилить его вторую руку.

     Ловчее Рыси стоял, покачиваясь, еле держась на ногах, хотя и опирался на копье. Он чувствовал, что если сделает хоть один шаг, то опять упадет, но встать уже не сможет.

     Неожиданно Большелобая вырвалась из рук вожака и кинулась к склону, надеясь подобрать палицу, свою или противника. Ловчее Рыси окликнул ее. Она остановилась, обернулась и бросилась к нему. Медведь – тоже. Он на два-три шага опередил Большелобую и уже протянул к копью руку, но юноша, собрав последние силы, устремился всем телом вперед и, наскочив грудью на вожака, перебросил копье через его голову. Упав, он увидел, как Медведь резко повернулся лицом к Большелобой, спиной – к нему и вдруг, хрипло ахнув, присел на корточки и жалобно закряхтел. Большелобая стояла над ними и обеими руками вдавливала в его тело заостренную палку. Один глаз ее закрывали упавшие на лицо волосы, другой, подбитый, испуганно и безумно таращился на скорчившегося врага.

     На каменном полу под ногами вожака появилась лужица крови. Хотя он находился спиной к Ловчее Рыси, тот догадался, что Большелобая вонзила копье ему в живот, а это даже для него, такого силача, будет смертельно. Однако скоро Ловчее Рыси понял, что радоваться еще слишком рано. Страх снова овладел им, когда он увидел, как вожак сначала запрокинул голову и затем внезапно опять встал на ноги. Схватив руками копье, он начал медленно распрямляться и идти к Большелобой, нетвердо ступая дрожащими, залитыми кровью ногами.
 
     Женщина пятилась. Наконец руки вожака ослабели, и она смогла провернуть внутри него копье. Он взвыл, зажмурил глаза, снова сел на корточки и, тяжело дыша, лег на бок. Голова его попала в костер, волосы вспыхнули, запахло паленым, но он уже бился в судорогах.

     Ловчее Рыси от радости не заметил, как оказался на ногах. Он сделал несколько шагов, опять упал, но дополз до Большелобой на четвереньках. Лица ее нельзя было узнать от кровоподтеков и грязи. Ловчее Рыси ужаснулся. Но на сердце сразу отлегло, когда она улыбнулась своей милой, такой привычной ему улыбкой. Они долго ласково смотрели друг на друга, не говоря ни слова и не замечая, как кровь убитого врага заливает под ними пол. Потом крепко обнялись.

     Наконец Большелобая встала и пошла, пошатываясь, спотыкаясь, к выходу, в котором светлело уже побледневшее небо. Выйдя из пещеры, она принялась жадно пить воду, скопившуюся после вчерашнего дождя в небольшом углублении перед входом. Напившись, женщина смыла с себя кровь и вернулась в пещеру. Взяв труп вожака за ногу, она выволокла его на выступ и сбросила со скалы. В тот же миг снизу раздалась яростная грызня голодных волков, которые каждую ночь, привлеченные запахом жареного мяса, собирались под скалой.

     Спустившись опять вглубь пещеры, она подняла Ловчее Рыси, перенесла на подстилку из шкур и накрыла медвежьим одеялом. Затем, бросив в костер весь оставшийся хворост, легла сама. В объятиях любимой Ловчее Рыси согрелся и заснул.

     Проснулся он совершенно без головной боли. Сразу почувствовал это и обрадовался.

     Солнце ярко освещало нависающую над ним корявую каменную стену. Была уже вторая половина дня, так как прямые солнечные лучи проникали вглубь пещеры только в это время. Сбоку раздавался стук камня о камень. Ловчее Рыси повернул голову – к удивлению своему легко, не испытав никакой боли – и увидел, что Большелобая осторожно обивает одним куском кремня другой. В обрабатываемом камне угадывались очертания наконечника копья.

     Заметив, что муж проснулся, Большелобая подошла, спросила, не больно ли ему? Ловчее Рыси улыбнулся. Она поняла, что он чувствует себя уже лучше, обрадовалась, стала повторять его имя, стараясь что-то сказать, но так и не сумела ничего сказать и отошла. Вернулась она с костью, на которой было немного подгнившего мяса – остаток пищи, который берегла с того дня, когда Ловчее Рыси последний раз ушел на охоту.

     Поев немного, молодой охотник зажмурил глаза и застонал – затраченное усилие вернуло боль. Когда боль утихла, он открыл глаза и снова улыбнулся любимой.
 
     Освещенное солнцем избитое лицо Большелобой выглядело еще
страшнее, чем при свете костра. И все же оно не вызвало у Ловчее Рыси ни малейшего чувства неприязни. Как ни содрогнулся он, как ни опечалился, лицо любимой было ему по-прежнему дорогим и милым.

     Незаметно для себя Ловчее Рыси опять заснул.

     Проснувшись на другой день, он увидел, что Большелобая снова трудится над изготовлением наконечника. Заметим, что кроманьонцы были искусными мастерами обработки камня, но этим навыком владели из них лишь некоторые, кто специально часто занимался такой работой. Большинство же, а тем более женщины, были далеки от этого, одного из первых ремесел. Большелобая, порой наблюдавшая из любопытства за работой оружейно-каменных дел мастеров, что-то благодаря своей сообразительности уяснила и запомнила. Сейчас ей это очень пригодилось. У нее получался наконечник, хоть грубый, примитивный, значительно уступающий не только кроманьонским, но и неандертальским, но все же не хуже, чем у ранних архантропов, то есть, вполне пригодное для охоты оружие.

     Чувствовал молодой охотник себя гораздо лучше, чем вчера.

     Прошло еще два дня, и он смог уже без особых затруднений встать и самостоятельно ходить: ноги передвигались легко, только быстро утомлялись, и голова сильно кружилась.

     Когда он проснулся на следующий день, Большелобой не было в пещере. Рядом горел костер. Ловчее Рыси понял, что она ушла на охоту.

     Он ожидал возвращения любимой с нетерпением и немалой тревогой за ее жизнь. Однако прошло много времени, а Большелобой все не было. Еще более встревоженный юноша взобрался по склону к выходу и вышел на выступ перед пропастью. Он замер, пораженный неожиданным зрелищем, ослепившим его привыкшие к пещерному сумраку глаза: весь необъятный простор, на который открывался вид со скалы, ярко белел. Ближе к скале сквозь белое убранство леса, черными крапинками проглядывала непокрытая снегом хвоя.

     Взяв пригоршню снега, Ловчее Рыси стал его жадно есть. В последние дни его томила жажда: хотя Большелобая приносила ему воды из реки в роге быка, этого было недостаточно.

     На небольшую лесную полянку, находящуюся поблизости от скалы, на выступе которой стоял наш герой, выскочил красивый рослый олень. Чуть замедлив бег, кивнув ветвистой головой, он коснулся мордой снега и, поскакав еще быстрее, скрылся в чаще. Вслед за ним на опушку выскочили две крупные мохнатые собаки и тоже скрылись меж деревьями.

     Среди достаточно теплой осени наступило неожиданное временное похолодание – суровое дыхание еще не растаявших на севере Европы огромных мощных ледников.

     – Снег упал, – сказал вслух пораженный, восхищенный юноша, но, вспомнив о Большелобой, нахмурился. Положив на край каменного выступа небольшую сложенную вдвое собачью шкуру, сел на нее и, как раньше Большелобая, стал ждать. Ждал долго. Голый, ослабленный, он продрог, но не возвращался к огню, неотрывно всматриваясь в заснеженную чащу.

     Когда начало темнеть, все же ушел в пещеру. Погревшись у костра, подбросив в него хвороста, он укутался в медвежью шкуру и снова вышел из пещеры.

     Уже совсем стемнело. Ловчее Рыси начал впадать в отчаяние. Собравшись с силами, он уже пошел было искать Большелобую, но тут снизу послышалось как кто-то начал взбираться на скалу. Ловчее Рыси вскочил на ноги, хотел подбежать к правому краю выступа, за которым начинался крутой спуск, но упал. Поднявшись, добрался до него, придерживаясь руками за стену скалы. Глядя вниз, он оторопел – какой-то странной формы предмет, покачиваясь, двигался по уступам скалы вверх. Когда Ловчее Рыси разглядел что это такое, то не поверил глазам – предметом был мертвый, небольших размеров олень. Из-под него выглядывала голова Большелобой, которая с трудом медленно, пошатываясь, взбиралась на скалу. Левой рукой она держала одну из задних ног животного, а правой – одну из передних, причем в самой ее тонкой части, чтобы ширины ладони хватило еще держать и копье.

     Дойдя до самого крутого уступа, женщина остановилась и с огорчением посмотрела вверх. Этот высокий уступ спасал людей в пещере от хищников. Взобраться на него с тяжелой ношей без посторонней помощи было невозможно.

     Ловчее Рыси поспешил жене на помощь. Он был слаб, а она изнурена, и
только с огромным трудом им удалось наконец притащить добычу к костру.

     По всем закоулкам пещеры разливался аромат жарящегося мяса. Большелобая ворошила палкой в костре.

     Когда мясо поджарилось, долго его молча ели. Не прожаренное, оно было очень жестким, и Большелобая, которая не имела таких мощных челюстей, как Ловчее Рыси, откусывала мясо, оттягивая его зубами от куска и надпиливая каменным резцом с зазубринами.

     Ловчее Рыси жевал теперь без труда и никакой боли при этом в голове не ощущал, потому что уже значительно оправился от раны.

     Они сидели на ворохе звериных шкур, откинувшись на большой, тоже накрытый шкурами камень.

     Раньше кончив есть, Ловчее Рыси обнял любимую, привлек к себе и нежно прижался лицом к ее черным волнистым волосам. Большелобая, отложив в сторону еду, вытерла сальные пальцы о шкуру под собой, и радостно приласкалась к нему.

    – Большелобая убила оленя. Как Большелобая смогла? – спросил Ловчее Рыси, не переставая удивляться ее необычной для женщин силе.

    – Большелобая говорила Ловчее Рыси: «Возьми на охоту». Ловчее Рыси говорил: «Женщина не ходит на охоту. Женщина сидит у огня. Женщина – слабая и погибнет на охоте», – возмущенно сдвинув брови, произнесла Большелобая. – Ловчее Рыси говорит: «Будет беда, если женщина возьмет в руки оружие. Так старики говорят, так все говорят».

     – Ловчее Рыси больше не будет говорить так. Но пусть Большелобая больше не ходит на охоту. Если в племени узнают, что Большелобая охотница, все с ума сойдут от ярости. Все бросятся на Большелобую. Большелобую убьют.

     – Большелобая знает – Большелобой еще Лежащий Зубр говорил это. Большелобая больше не будет ходить на охоту. У Большелобой есть муж. Ловчее Рыси добудет мясо – Ловчее Рыси умеет.

     – Пусть Большелобая расскажет, как охотилась, – попросил молодой охотник, очень желая услышать рассказ на самую любимую для мужчин тему.
   
     – Большелобая ходила по лесу – искала следы. Снег упал, снег везде – следы легко найти. Большелобая видит – у ручья олени. Снег падает, много падает. Подкрасться легко – плохо видно, когда много снега падает.  Большелобая подкралась. Олени совсем близко. Большелобая видит какой слабый олень. Большелобая как побежит! Олени как побегут! Большелобая – к слабому оленю. Большелобая знает – надо сразу кидать, а то олень – раз, два, три и будет далеко. Большелобая как кинет копье! Олень уже не бежит – Большелобая попала в оленя.

     Охотник вскрикнул, впечатленный ее рассказом. Никто в племени не мог так легко и интересно, как она, рассказывать. Восхищенно выпучив глаза, он воскликнул:

     – Большелобая – сильная, Большелобая – быстрая! У Большелобой меткий глаз и верная рука!

     Женщина блаженно растянулась на мягкой подстилке, положив голову на ноги мужу. Томно прикрыв глаза, она сказала:
 
     – Когда Ловчее Рыси опять станет сильным, Большелобая и Ловчее Рыси вернутся к глупым людям (так она называла сородичей Ловчее Рыси). Ловчее Рыси станет вожаком. Все будут бояться Ловчее Рыси. Охотники будут отдавать Ловчее Рыси добычу.

      – Ловчее Рыси не будет делить добычу! – неожиданно оживился и громко заговорил Ловчее Рыси. – Ловчее Рыси ни у кого не отнимет добычу. Пусть каждый ест свое мясо!

     – Нет, неправильно, милый, – тоже оживилась Большелобая. – Надо добычу делить, а то одни обожрутся другие умрут от голода.

     Этот довод озадачил молодого охотника.

     – Ловчее Рыси станет вожаком. Ловчее Рыси будет хорошим вожаком. Будет справедливо делить мясо. Всем будет нравиться Ловчее Рыси, - сказала Большелобая.

     – Ловчее Рыси не сможет – справедливо делить так трудно, – с сожалением вздохнул юноша.

     – Совсем нетрудно. Если Ловчее Рыси трудно, Большелобая поможет. Большелобая охотно поможет. Большелобой нравится делить мясо, – улыбнулась женщина.
   
    Эти слова успокоили Ловчее Рыси. И тут он задумался. Ему представилось, как он станет вожаком, и он замечтался. Когда он опять посмотрел на Большелобую, то, к удивлению своему, увидел, что она заснула. Это его сильно раздосадовало, потому что он очень желал ее сейчас. Но почему-то он не стал ее будить и, с большим трудом пересилив желание, продолжал сидеть, влюбленно глядя на милое, дорогое ему лицо. Яркий свет костра не попадал на него: оно находилось в полутени. Поэтому синяков на нем почти не было заметно. Во сне лицо Большелобой выглядело по-детски нежным. Ловчее Рыси с интересом рассматривал красивые черты возлюбленной, и это доставляло ему удовольствие. Он старался сидеть, не шевелясь, боясь спугнуть ее сон.

     И вдруг ему стало так приятно, так беззаботно и легко, что какая-то невероятной силы радостная энергия родилась в нем. Он почувствовал, что счастлив. Перед ним трещал большой жаркий костер, а за выходом из пещеры стоял протяжный зловещий вой голодных волков, которых мучил запах жареного мяса, но которые не могли забраться наверх к пещере. Там снаружи было холодно, темно и страшно, а здесь – тепло, безопасно. Ловчее Рыси подумал – кругом дерутся, грызутся, гонятся друг за другом, подстерегают, убивают, страдают от боли, мерзнут, мучаются, борясь за жизнь, а он сейчас вне этого. Он слышит дыхание любимой женщины, он сыт, он счастлив! Ведь есть же в этой ужасной жизни по-настоящему радостные, приятные мгновения, ради которых стоит жить. Скоро он опять тоже будет драться, гнаться, подстерегать, убивать, изнемогать от усталости и боли. Уже завтра с рассветом он проснется от холода у догорающего костра и при виде хмурого сырого утра на душе станет тревожно и тоскливо. Но сейчас он блаженствует, сейчас он радуется жизни!