Романтика Нью-Йорка

   Ближе к вечеру, но не в позднее время, Тёрнер вышла погулять, в свою волю поболтаться по городу! Швырнув в сторону помойного бака пару пакетов, набитых бытовым мусором, она почти вприпрыжку сбежала со двора и навострила лыжи к тротуару, идущему вровень с проезжей частью улицы.

   “Финиш, неважно чего, неважно какой, просто конец какого-то пути, необязательного долгого, всегда был мне ближе начала. В жизни - старость, в шахматах – эндшпиль. Возможно, это произведение моей неровной сути. Помня себя еще маленькой с плюшевым медведкой и игровым набором Барби, я знаю, что прекращение чего-либо это всегда очень грустно, потому как сама хлебнула через край, перевидала уйму прекращений и теперь меня тянет обозвать мир переплетением судеб под похоронную музыку.
   Но без сомнений, по сравнению со всеми моими предыдущими починами этот старт заслуживает неотрывного, сосредоточенного взора. Хоть бы он затянулся надолго – сказала бы я, да боюсь зарекаться, как бы ни накаркать”

   Оказываясь вне жилищных метров после какого-нибудь чудесного события, Эми начинала предаваться необоримой, неудержной абстрактной энергии, влекущей к покорению экстремальных высот. Причем, если от брюнетки исходило стремление сопротивляться этой тяге, она подчиняла её ещё быстрее. Вчуже это похоже на магию, на волшебство Миркура Фрэнджа. Но этому феномену имелось достаточно простое объяснение: стоит хотя бы один раз оценить Нью-Йорк сверху, как удовольствие, полученное давеча, утраивается, растекаясь по венам по всему телу, дрожа на губах, беря под личный контроль втягивание и выпускание воздуха через носоглотку, и прочие деятельности молодого организма.
   Забираясь на такую высоту, Эми ощущала себя эдаким навигатором, программой для прокладки маршрута. Ветреные порывы, словно бесплотные выходцы с иного света, потусторонние окудники, нездешние пострелы, трогали за щечки. Золотые рыцари, солнечные лучи, игрались с шевелюрой, меняя брюнеточный цвет на испускающее блеск серебро. И чрез слой натренированных сомнений постепенно пробивались обманчивые проблески надежды.

   “Может быть, это кому-то и сложно. Может быть, не всем так дано. Людям с нарушением вестибулярного аппарата трудно будет повторить мои трюки. Но я просто отключаю страх и лезу на колокольни, на башни, на мосты, на небоскребы, чтобы втюриться в родной край зараньше, не дожидаясь интимной близости.
   Стартовую импрессию нельзя двукратно спродуцировать, но все равно это настолько прекрасно, что лучше этого нет ничего. Что могу сказать? Добро пожаловать в университет волшебства Эмилайн Тёрнер, где секс, алкоголь и наркотики меркнут перед голым чарованьем, отгоняющим дурные помышления, разведывающим путь и
прокладывающим единственно верную тропу.

   Смотровая площадка, расположенная в небезызвестном Рокфеллеровском центре - лучшая смотровая площадка Нью-Йорка. Лучшая, так как Манхэттен предоставлен тебе целиком, а не по частичкам, как с иных башен. Недаром в народе считают, что небоскребы – души мегаполиса. Они притягивают к себе и человеческий мозг, и человеческое сердце”

   Эмили почти поверила, что находится в раю, в небесном божьем царстве, как случилось непредвиденное, нежелательное и очень неприятное для главной покорительницы нью-йоркских вершин – её сознание стихийно восстало против неё, мигрировав в застращанный злым смехом Детройт…