Бутерброд с чесноком

* * *
   
     В двенадцать лет папа остался без родителей, и тётя, у которой папа жил, отдала его на обучение к портному Березовскому. С тех пор и до конца своих дней папа не расставался с иглой и нитками. Он стал хорошим портным. Шил он верхнюю женскую одежду, то есть пальто и костюм. Работал папа очень аккуратно, но несколько старомодно. Его клиентками были, в основном, женщины дородные. На них, кстати, и шить было легче. Работал папа закройщиком в ателье. На те копейки, которые папа получал, невозможно было содержать семью, и папа вынужден был подрабатывать дома. В то время работа на дому строго каралась. Папа боялся даже соседей, могли донести, и работал рано утром до ухода на основную работу. Помню, я просыпался часа в четыре, было ещё темно, а папа уже сидел в уголке и что-то шил. Когда папа заканчивал, он тщательно собирал все обрезки и ниточки, заворачивал в пакет и просил меня отнести подальше от дома и там выбросить в урну. Советская власть бдительно следила за тем, чтобы никто, не дай бог, не заработал больше какого-то минимума. Впрочем, отношения с советской властью – это особый разговор. Сейчас у меня нет желания говорить на эту тему. Я лучше расскажу о странной на первый взгляд папиной привычке. Во время работы он вдруг начинал чихать. Он мог подряд чихнуть десять и более раз. Его работницы, простые русские женщины, очень потешались над этой папиной особенностью. Папа не обижался и подсмеивался над собой вместе с ними. Когда папа начинал чихать, они бросали работу и громко хором начинали считать: раз, два, три, четыре…, надеясь, что в этот раз папа установит рекорд. Когда папа, вроде бы, заканчивал, одна из работниц деликатно спрашивала: «Это всё, Михаил Захарович?» Если папа говорил «всё», они хором же кричали: «Будьте здоровы!» И все весело смеялись.
     Бедный папа. В то время даже не знали такого слова – аллергия, а у папы была элементарная аллергия на ткань, с которой он постоянно имел дело.

* * *

    Будучи в эвакуации в Алма-Ате, папа пристрастился к чаю. Чай для него стал и напитком, и едой, и лекарством. Он его употреблял во всех случаях. Когда просто хотел пить или есть, когда у него болела голова или живот, когда у него была температура. Если кто-то себя плохо чувствовал, папа тут же советовал попить чаю.

Готовил чай папа лично. Делалось это не спеша, обстоятельно и в строго определённой последовательности. Чай заваривался в специальном чайничке. Для настаивания чайничек ставился на открытый чайник с кипятком и накрывался полотенцем. Пока чай настаивался папа наливал в блюдечко кипяток, брал тонкий чайный стакан, клал его набок в блюдечко и осторожно поворачивал. Не знаю, зачем он это делал. Стакан и до этого был идеально чист. Наверное, он таким образом нагревал стакан. Чаще папа пил чай вприкуску. Сахар он брал не глупый рафинад, а кусковой твёрдый, который папа накалывал специальными довоенными щипчиками. За один присест папа выпивал несколько стаканов чаю. В лучшие годы он один мог выпить чайник чаю. Напившись, папа откидывался на спинку стула, поглаживал живот и говорил на идиш одну и ту же шутку: «Если у меня лопнет живот, я опарю себе ноги». И радостно смеялся.

    По утрам папа завтракал ломтиком чёрного хлеба с маслом и сладким чаем. Намазанный маслом хлеб папа слегка присаливал и нарезал ровными квадратиками. Квадратик хлеба - глоток сладкого чаю. Иногда, но не утром, папа готовил себе бутерброд с чесноком. Для этого отрезался от буханки белого хлеба ломтик с хрустящей бугристой корочкой. Корочку он густо натирал чесноком с солью до пены, затем намазывал маслом и слегка присаливал. Запивался такой бутерброд сладким чаем. Чеснок приятно обжигал рот, а сладкий чай обострял вкус бутерброда. Когда я рассказываю кому-то о таком бутерброде, мне не верят, что чеснок и сладкий чай совместимы. Но вкус действительно божественный. Кстати, это легко проверить. Нужно только иметь белый хлеб с хрустящей корочкой и хороший чай. Ну, и, конечно, хороший чеснок и настоящее натуральное масло.

    Недавно, уже здесь в Израиле, мне вдруг захотелось такой бутерброд. Я вынул из целлофанового пакета уже нарезанный тонкий ломтик белого хлеба с корочкой и попытался его натереть чесноком. Увы, ничего не получилось. Корочка не то, что не хрустела, она была такая же мягкая, как мякиш. Тогда я нарезал зубчик чеснока на мелкие кусочки и вдавил их в хлеб. Затем я вынул из холодильника масло. Масло на хлеб не мазалось. Пришлось нарезать его тонкими пластинками, которые я уложил на хлеб. Так как соль показалась мне слишком мелкой, то я сомневался, не пересолил ли я. Тонкого чайного стакана в доме не оказалось. Пришлось взять кружку. Я налил в кружку кипяток, опустил туда пакетик чая «Высоцкий» и бросил таблетку сахарина. Сахар я давно не употребляю из соображений сохранения здоровья. Я оглядел бутерброд. Ломтик хлеба мне показался слишком тонким. Я вынул ещё один ломтик и положил сверху.

     Что вам сказать? Удовольствия от такого бутерброда я не получил. Корочка не хрустела, кусочки чеснока, которые мне попадались на зуб, были горькими, масло всё ещё было твёрдым и я чувствовал, как я его кусаю, чай «Высоцкий» не имел ни запаха, ни вкуса. О сахарине я уже не говорю. В довершение, вечером у меня началась изжога. Доктор рекомендовал мне принимать в таких случаях «гастро». «Гастро» действительно помогает, но мне почему-то не нравятся эти не похожие на лекарство мелкие красные таблетки, и я выпил традиционные полстакана воды с содой.

     В будущем году я собираюсь в Одессу. Попробую ТАМ такой бутерброд. Если, конечно, там ещё сохранился ТОТ хлеб, ТО масло и ТОТ чай.