Рыцари неба 6. Штопор

Я помню  слова летчика - испытателя, сказанные перед полетом:               
– Знаешь, Витя, если что случится, буду бороться за машину до последней возможности
И я знаю, Юрий так и сделает. От того торжественно и смутно на душе. Гордость и опасение тормозят мозг, грызут сердце
      
Штопор. Это когда самолет (в данном случае планер) стремительно падает вниз, при этом вращаясь вокруг своей оси, по траектории, сходной со штопором, используемым при открытии пивной бутылки. Но это лишь примитивная аналогия. Планер падает, ввинчиваясь в плотный встречный поток воздуха.  На самом деле, это резкая потеря высоты испытываемого планера. Это растущие перегрузки, действующие на пилота. Тогда вес рук и ног, всех внутренних органов летчика  увеличивается в несколько раз. А самого летчика бросает  из стороны в сторону, от одной стенки кабины к другой.
Ласковое украинское солнце встречает нас с обещанием и дальнейшей хорошей погоды. Трудяга - самолет АН-2 подруливает к планеру, а техник Гена Логвин цепляет к нему буксировочный трос. Другой конец  троса мы закрепляем за буксировочный замок планера. (Как известно, планер свободно летает в восходящих потоках воздуха, но для этого его надо поднять в  небо).
И эта «эскадра медленно тронулась по травяному полю аэродрома. Несколько метров техник поддерживает крыло планера, пока летчик – испытатель Юрий Пронин не махнул рукой, что означало – планер набрал скорость и теперь он управляем. Я  в который раз смотрю на его странное полу - лежачее положение в кабине. Такова конструкция кабины планера. Она продиктована аэродинамической формой  фюзеляжа.

Штопор. Он будет выполняться на высоте не менее 2000 метров. Штопор – это перегрузки, которые человек никогда не испытает в  обычной жизни. Когда приходится прикладывать дополнительное усилие, чтобы двинуть отяжелевшей рукой или ногой. Это бегающие стрелки приборов, установленных на приборной доске, когда вдруг земля начинает вращаться с бешеной скоростью. А в это время надо еще следить за их показаниями и управлять планером.
 
Самолет, а за ним и планер кружат над аэродромом, набирая высоту. Мне кажется, что я вижу сосредоточенное лицо Юрия.
Любое испытание, а тем более на штопор, - огромный риск человеческой жизни – жизни летчика-испытателя.
Тогда надо ли вообще проводить подобные испытания самолета или планера, подвергая жизнь летчиков-испытателей, которые имеются в каждой авиационной  фирме?
Вполне законный вопрос, но на который имеется только однозначный ответ – необходимо. Необходимо не только для испытываемой  опытной машины, но и всех серийных  самолетов этого типа. Дело в том, что полет даже на серийном испытательном аппарате,– далеко не ровная езда по идеальному асфальту. На планер (или самолет) в полете действует много сил, в том числе и воздушные ямы, и грозовые облака, и даже случайные спутные струи от других пролетающих самолетов.

Планер освободился от буксировочного троса. Самолет пошел вниз, а планер качнул «серебряным крылом». Конечно же, нарушение инструкции, но это Пронин так поддерживает нас, переживающих за него. На миг изнутри кольнула суеверная фраза, а что если это знак прощания?  Какая только ересь может возникнуть в минуты переживания. Хотя  переживания еще не достигли своего острия. 
А может быть действительно, не стоит подвергать ни испытателя, ни нас – конструкторов (в гораздо меньшей степени) такому  риску?

Но больше чем лукавством  такой вопрос не назовешь. А если  серийный самолёт или планер может войти в штопор непроизвольно из-за ошибки лётчика?  Не буду нагнетать страха, все это случается очень, даже чрезвычайно редко, но как говорят, береженого бог бережет. Любой летчик должен знать, как можно вывести летательный аппарат, из случайного штопора. Когда  нос самолета опрокидывается вниз  и стремительно падает, одновременно вращаясь, ввинчиваясь в тугие струи  набегающего воздушного потока. А летчика в это время бросает в кабине  от борта к борту. И это притом, что летчик пользуется привязной системой. Иными словами, он притянут к сиденью привязными ремнями.   
Впервые преднамеренный ввод самолёта в штопор на аэроплане «Ньюпор» осуществил 24 сентября 1916 российский военный лётчик Константин Константинович Арцеулов, внук художника-мариниста Ивана Айвазовского. На высоте 2000 м он два раза подряд вводил машину в штопор и благополучно выводил её.
Следует отметить, что в то время  отсутствовали  устройства по страховке  вывода из штопора, как, впрочем, и парашюты в современном понимании этого средства спасения самого летчика.

Как из фильма звучат  по рации слова Юрия:
 -Земля, я  65, скорость 130,160,200. Голос Юрия ровный и уверенный – 220 км/час
 Нам заметно, как крылья планера пружинисто прогибаются вверх. Скорость 250. Все идет по программе. А то, что крылья  упруго прогибаются до определенной величины, - это норма.
           Штопор. Сколько он унес жизней летчиков – испытателей в поисках истины  подтверждения или опровержении творческой мысли конструкторов летательных аппаратов. Сколько переломал людей – смелых витязей неба? Еще перед глазами бледное, почти бескровное лицо летчика Валентина Перова. О нем я постараюсь рассказать в дальнейших главах  «Рыцари неба».
Но был первый, кто победил штопор - русский летчик Константин  Арцеулов. Но риск от этого не стал меньше. Ибо каждый летательный аппарат, как и каждый человек имеет свой «норов».
 Риск? Да. Но сколько здоровой продуманной романтики в жизни каждого летчика – испытателя, способного впервые обуздать «необъезженного  дикого мустанга». Сколько радостного восторга  приносит каждый испытательный полет!

-Земля, высота 2500 метров. Разрешите идти на штопор?
«Земля»- это руководитель испытаний, и наш конструкторский  десант – не праздные зеваки  испытаний. А служба обеспечения полета.
- 65, я Земля, штопор разрешаю.
Эмоции перехлестывают во мне, как говорят, через край еще и потому, что Пронин мой близкий приятель. И я помню его слова, сказанные перед полетом.
– Знаешь, Витя, если что случится, буду бороться за машину до последней возможности.
И я знаю, Юрий так и сделает. От того торжественно и смутно на душе. Гордость и опасение тормозят мозг, грызут сердце.

         Сейчас планер идет по инерции с набором высоты, как брошенный вверх камень. Потеряв скорость, он «клюнул»  носом  и быстро стал падать вниз, вращаясь вокруг своей оси. Вот он штопор. Кажется, зачем рисковать, испытывать мужество свое и нас, тех, кто на земле? Сейчас планер намеренно введен в штопор. Есть ли риск в этом? И не малый. Но надо убедиться, что в дальнейшем  другой и менее опытный  планерист  может непроизвольно «сорваться» в штопор. И  надо дать любому планеристу рецепт вывода из него, то-есть, способ  выживания в такой ситуации. Но прежде надо проверить, можно ли вообще вывести  планер из штопора. И это сделает Юрий. А в голове у меня разыгрываются мрачные картины. У Юрия – жена и дочь. Мне стыдно от таких мыслей. Стараюсь их отринуть.  Отслеживаю – не заметил ли кто?

…Пол - оборота, оборот планера. Крыло зеркально отражает солнечные лучи, и они  уходят за простор аэродрома.  Я знаю, сейчас Юрий  передвинет ногой  педали и в сторону переместит ручку управления. Вращение прекращается и через несколько секунд планер переходит в горизонтальный полет. Это уже нормальный режим.
Хочется крикнуть, - молодец Юрий, но я знаю – будет еще у него  вначале невесомость при «зависании» и круговерть земли продолжительностью  в три витка штопора. И снова нормальный полет. Теперь можно расслабиться, вытереть со лба пот и, мысленно покинуть планер. Все это время я был в нем вместе с летчиком Прониным. Наш планер одноместный, но в него вмещается много душ и сердец всех, кто ждет испытателя на земле.
Плывут над землей облака, кружат в небе коршуны. Шуршат по крылу планера воздушные струи, а нас обдувает ласковый ветер украинских просторов.  Но нам некогда наслаждаться. Мы – на работе. У всех она разная. Но все мы так нужны друг другу.

 Это был его первый испытательный полет. За свою недолгую жизнь Юрий Пронин испытал множество вертолетов марки «МИ» - конструкции Генерального конструктора  Миля.

Виктор.   1965г.