Юмор. Чайник

     Лёва Манаев боялся своей жены и поэтому решил стать поэтом. Стихи он писал и раньше, по 64 куплета. Он сам так говорил, стесняясь: «Вот… написал тут… 64 куплета вышло». И начинал читать без предупреждения. Некоторые сначала посмеивались, другие становились очень серьёзными и внимательно слушали, но к концу все хотели убежать. Даже женщины, которым адресовалось послание. А адресовалось оно всегда всем женщинам, которым Лёва его читал.
     С течением времени Лёва устал читать такие длинные послания, да и с дикцией у него было неважно – он бухтел, захотелось чего-то менее энергоёмкого и быстро кончающегося. Любовный и житейский опыт был немалый (Лёва, мстя жене, не пропускал ни одной юбки и частенько лёживал до утра под скамейками). Вот поэтому Лёва и замахнулся на самих, понимаешь, хокку и танка. Прямо-таки попёр на амбразуру. Начитался в Википедии о структуре жанра и его особенностях – и приступил. Сначала писал всё о природе и своих мироощущениях. Особенно умиляли Лёву птички на дереве и приметы осени. Он долго подбирал слова для передачи настроения. Ему даже казалось – не хуже, чем у японцев получается. И чего ими так восхищаются? Главное, поднатореть в схеме: 5-7-5. Однако читателей явно поубавилось. Лёва сник. Но боец по натуре, он не сразу сообразил, что читательницам-женщинам надо другое. Да и возраст на пятки наступал – начиналась пора иллюзий. И Лёва стал писать о любви и коварных обольстительницах, которые все были молодыми, стервозными и обязательно заставляли Лёву «платить долги», что он в своих хокку исполнял с лихвой. Через некоторое время поток читателей снова стал иссякать. И Лёва сник. Однако что-то свербило, и Лёва стал вспоминать пикантные подробности своих похождений. Пройдёт – не пройдёт? Прошло. Имело грандиозный успех. Лёву не смущало, что романтика куда-то исчезла, осталась мужиковатая похоть и уж ни в какую камасутру не укладывающиеся чудеса эквилибристики. С каким-то маниакальным упорством Лёва рассылал свои опусы знакомым женщинам. Все они воспринимали это на свой счёт, терялись, звонили с вопросами, о ком это… Лёва неизменно отвечал: «Не бойся. Не о тебе». И затем застенчиво спрашивал: «Ну как, есть что-то стоящее или так себе?» Обрадованные тем, что это не о них, дамы лепетали в ответ, что очень понравилось и что у Лёвы талант к этому делу. К какому - не уточняли.
     Перепрыгнув через пенсионный рубеж, Лёва впал в философию. Его потянуло на афоризмы. Однако темы были высосаны, организм больше не хотел и облегчаться было нечем. А Молох читательских сердец требовал нового топлива.  Лёва написал пару хокку о ногах-ножницах, даме-микрочастице, но душа не успокаивалась. Лёва страдал. Однажды массируя пятки жене, Лёва услышал по телевизору, что сегодня День бикини. Вот оно! Вот о чём надо писать. Тут же оприходовав тему, Лёва разродился нуднейшим афоризмом. Жена подрыгала ногой, и Лёва, тоскливо вздохнув, стал дальше мять шершавую подошву. На другой день Лёва писал мутотень про день терпимости, про чистые тарелки, про просак, в который попал дурак. Но желанной разрядки не наступало. И Лёва пошёл проторённым путём – стал читать свои вирши в ближайших торговых точках.
     Однако в этот раз что-то пошло не так. Выстояв очередь в аптеке и всунув губастенькую мордочку в окошко, Лёва выхватил из кармана телефон и, как обычно, приготовился читать хокку провизору. Но подняв глаза, Лёва оторопел – перед ним стояла тёмноглазая красавица лет двадцати. Лёва пробубнил стих, но девушка и бровью не повела. Лёва смешался – он привык к разбитным продавщицам, хохочущим над его скабрезностями. А девушка уже перешла к следующему покупателю. Лёва зачерпнул пригоршню дешёвых карамелек в кармане и царским жестом выложил перед девушкой. Это был испытанный приём. О, сколько их упало в Лёвину бездну после карамелек и палёного коньяка. Девушка явно была не из этого колхоза. «Следующий», - бесстрастно произнесла она и отодвинула подношение. Лёва убрал личико.
     Дома он плотно поужинал, зарядил телефон и отправился к аптеке. Темнело. Аптека закрывалась, и девушка, спустившись с крыльца, торопливо пошла по тротуару. Лёва выдвинулся из тени. Вынув из штанов телефон, Лёва бросился догонять, на ходу читая вирши. Девушка, не оглядываясь, прибавила шагу. Лёва, не отрываясь от телефона, припустил джейранчиком. Но в этот момент с него свалились штаны. Такое уже случалось и раньше. Жена не особенно следила за Лёвой, а он такими вещами не заморачивался. Пока Лёва прятал своё хозяйство, девушка пропала.
     На другой день Лёва был занят - таскал под присмотром жены тяжёлые сумки с домашними соленьями-вареньями в гараж. Но уже вечером, со злостью выкушав чаю, с белыми и сладкими от сгущёнки губами Лёва поспешил к аптеке. История повторилась. Девушка убегала, не оглядываясь. С закреплёнными английской булавкой штанами Лёва не шёл – летел. Не переставая гундосить стихи. Девушка неожиданно остановилась и повернулась лицом. Лёва, который едва доставал девушке до плеча, тоже встал, задрав головёнку и простодушно глядя крохотными глазками.
- Что вам от меня надо? – спросила она.
- Я вас люблю, - ответил половозрелый Лёва и начал читать.
- Идите к внукам, дедушка, - попросила девушка. Лёва, не слушая, жужжал.
     Так они и шли. Красавица… и Лёва. А за углом их ждал мужчина. Который стихов не любил, и вообще ничего не любил, кроме жены. Поэтому он обматерил Лёву и, подумав, обматерил ещё раз. Лёва шмыгнул носом, тоскливо посмотрел на небо и пошёл к Зинке. Она стихи любила, но под водочку. И чтоб не меньше недели...