Игра в жизнь. Часть 5

В уже знакомом «высоком» кабинете находилось трое: те же солидные мужчины в штатском и Никита. Первый стоял у окна, Второй нервно ходил по кабинету. Никита, вытянувшись у стола, докладывал:

- Никольской стопроцентно кто-то «дует в уши». Я с ней почти месяц общаюсь – небесное создание, девочка-колокольчик. И вдруг – терроризм, шахидки, атомная энергетика… Это не может писать она! Нет, пишет-то она сама – я это неоднократно видел, но кто-то ей подобные мысли в голову явно вкладывает. Я считаю, Никольскую необходимо изолировать и «прокачать» как следует…

- Капитан Сологуб, спасибо, вы свободны, – холодно бросил Первый.  – Когда потребуется узнать ваше мнение, вас вызовут…
 
Никита вытянулся по стойке «смирно».

- Разрешите идти?

- Все статьи Никольской, какие ещё будут, мне на стол, – приказал Первый. – Ни одну в печать не пускать. Нам паника среди населения ни к чему… А «Кассандрой» действительно пора заняться…

На следующий день Никита сидел за столом в своём кабинете, положив руки на листы с текстом, и в упор смотрел на раскрасневшуюся, взъерошенную Надежду, которая, стоя рядом, буквально «рвала и метала». 

- Ну что на этот раз, Никита Валерьевич?! –почти  кричала она. – Что вам опять не так?! С тех пор, как вы у нас появились, ещё ни одной моей статьи не опубликовали! Мне что, про лютики-цветочки писать, чтобы вам понравиться?!

- Во-первых, вы мне и так нравитесь, без всяких лютиков-цветочков… – примирительно сказал Никита, но Надежда его резко оборвала.

- Мне это неинтересно!

- А во-вторых, наша газета – не пугало для населения, – невозмутимо продолжил Никита. – Представьте, что было бы, если бы мы напечатали материал про возможность аварии на атомной электростанции в Чернобыле. Уже полстраны бы с места тронулось…

- Так об этом и речь! – воскликнула Надежда. – Пусть люди уезжают из Чернобыля! И чем быстрее, тем лучше! Пусть специалисты займутся четвёртым энергоблоком!

- Наша атомная энергетика – самая современная и безопасная в мире, Надежда Николаевна, а вы народ будоражите… – Никита откинулся в кресле, приготовившись к длительному разговору. – За паникёрство знаете, что полагалось в годы войны? И, кстати, почему вы прицепились именно к четвёртому энергоблоку? Что с ним не так? Откуда у вас такая информация?

- А мне вообще цифра «4» не нравится… – устало сказала Надежда, опускаясь на стул. – В Китае этот иероглиф читается так же, как «смерть», и считается знаком беды… В общем, я не знаю, как с вами бороться. Как пробить эту стену… Осталось меньше года… Потом будет поздно... Но мы ещё вернемся к этой теме… Я это так не оставлю… Я достучусь… Но эту-то статью – за что?..

- Примерно за то же самое, – сказал Никита. – Цитирую. «Большой ошибкой может стать борьба с нетрудовыми доходами, ведь она прицельно ударит по самой трудолюбивой части населения – собственникам частных подсобных хозяйств, которые, между тем, в состоянии накормить всю страну. В условиях приближающегося тотального дефицита всех основных продуктов питания и товаров народного потребления это явно поспешный и непродуманный шаг...». Вот вы здесь на что намекаете? О какой борьбе с нетрудовыми доходами идёт речь? Ничего подобного у нас в стране нет и в помине!

- Я не намекаю – я говорю открытым текстом: нужно дать свободу «частникам» уже сейчас! – Надежда вскочила со стула и даже притопнула ногой в запале. – Мы к этому и так придём, но негативных последствий будет гораздо больше. Вы не представляете, Никита Валерьевич, каково это – часами стоять в очереди на морозе, чтобы купить двести граммов масла и литр молока ребенку; когда в продаже нет не то что детского питания, а даже пелёнок… Когда в нашей богатейшей стране крупу и хлеб выдают – как в войну – по талонам. И водку, кстати, тоже…

- Надежда, вы о чём сейчас?! – от изумления большие выразительные глаза Никиты, казалось, стали ещё больше.

- Ни о чём! – спохватилась она. – Прогнозирую развитие событий…. В общем, всё мне с вами понятно, Никита Валерьевич. На свадьбу хоть отпустите? Две недели за свой счет.

- На свадьбу – да, – деловито сказал Никита. – На поиски «одного человека, которого надо найти до 20 июля», – нет. У вас простой – не опубликовано ни одного материала…

- Да?! – возмутилась Надежда. – А по чьей вине они, интересно, не опубликованы?!

Никита продолжал, будто и не слышал:

- Поэтому со свадьбы – сразу на работу, и чтобы к 16 июля у меня на столе лежало как минимум две нормальные человеческие статьи, а не эти мрачные пророчества…

- Как?! – задохнулась Надежда от возмущения. – Вы меня не отпускаете?! Но это просто смешно! Вы не имеете права! Да я уволюсь – и всё! Вам меня не удержать! В Москве полно других изданий, куда меня возьмут с руками и ногами! На газете «Время» свет клином не сошёлся!

- В понедельник, 15 июля, жду вас у себя в кабинете. – Никита дал понять, что разговор окончен. – Хорошо вам погулять на свадьбе…

Надежда бросила на Никиту уничтожающий взгляд и выбежала из кабинета, изо всех сил хлопнув дверью. Никита остался в кабинете один. Он еще раз прочитал статью, осуждающе покачал головой, порвал листы на мелкие кусочки и выбросил обрывки в урну.

Заплаканная Надежда в это время стояла у окна.

- Он думает, что меня можно остановить! – в бешенстве приговаривала она, вытирая злые слёзы. – Да я два года ждала этого момента! 20 июля Максим познакомится со своей первой женой – а он не должен этого сделать! И он этого не сделает… Или я буду не я!

***

Свадьбу Лена и Женя гуляли скромно, в кафе. Гостей было мало – только самые близкие. Надежда – в красивом платье с алой перевязью «Свидетель», с ярким макияжем и эффектной прической – сидела рядом с невестой за пустым столом. Очень громко играла музыка, несколько человек дёргались в быстром танце на пятачке посреди зала, остальные, включая жениха, курили на крыльце.

- Надька, я ничего не поняла в этой суете! – кричала Лена подруге в ухо. – То есть ты уволилась из газеты? А как же квартира в Москве?

- Да пусть они подавятся своей квартирой! – беспечно прокричала Надежда в ответ. – Там и вещей-то моих не было! Все казённое! У меня начинается новая жизнь, подруга! Вот, Женьку спасла от армии, замуж тебя выдала – пора и о себе подумать! Прямо завтра отбываю в славный город Новосибирск! И – здравствуй, моя единственная любовь!..

- Ого! – всплеснула руками Лена. – Ничего себе! А ближе любовь нельзя было найти?!

- В том-то и дело! Моя любовь вот-вот окончит Новосибирское общевойсковое военное училище и получит направление куда-то очень далеко...

- Дальше, чем Новосибирск?! – с притворным ужасом воскликнула Лена.

- Значительно дальше! – засмеялась Надежда. – В смысле, восточнее. Ну, это неважно. А важно то, что моя любовь на днях познакомится с одной легкомысленной особой, которая умудрится сразу же забеременеть от бестолкового лейтенантика, и к первому месту службы моя любовь отправится уже глубоко семейным человеком… Но счастья это никому не принесёт – ни ему, ни легкомысленной особе… Вот я и лечу спасать свою любовь!

- Ну, Надюха, ты даешь… – заслушалась Лена. – «Сказки венского леса»… А главное, так всё придумала складно. Может, тебе книги начать писать? Бросай ты свою журналистику! Ну ладно, а если без шуток: что родители по этому поводу говорят?

- Родители ещё ничего не знают, – вздохнула Надежда. – Но я уже большая девочка…

Музыка стихла. К столу подошёл очень нетрезвый Женя. Он обнял сразу обоих – молодую жену и подругу, его язык заплетался.

- Девчонки… – пролепетал Женя. – Я сегодня самый счастливый в мире… Надюшка… Ленок… Я вас люблю! Но Ленку – больше…

Гости нестройно закричали «Горько». Женя смачно поцеловал Лену. Все принялись аплодировать и считать: «Раз, два, три... Семнадцать, двадцать пять, тридцать шесть…»

Надежда смотрела на друзей и чувствовала себя почти счастливой. Эта свадьба хоть немного примирила её с действительностью. В прошлой жизни она никогда не видела Лену такой радостной и окрылённой. Похоронив Женю, она словно приняла добровольный обет безбрачия, и вся её последующая жизнь была всего лишь дорогой к любимому. Иногда Надежда даже опасалась за подругу – были моменты, когда Лену, по её словам, ничего на свете не держало. Все годы после гибели Жени она существовала по инерции, словно отбывала номер, а теперь её жизнь играет всеми красками...

«Будьте счастливы, мои любимые, будьте счастливы...», – шептала Надежда, с умилением глядя на молодожёнов.

Если всё сложится, как надо, не за горами и её собственная свадьба – с Максимом. Как же она по нему соскучилась… 

Поздним вечером Надежда, улыбаясь своим мыслям, медленно шла по тротуару, размахивая сумочкой. Смех, крики «Горько» и звуки музыки постепенно стихали – свадьба была ещё в разгаре, но Надежде хотелось побыть с родителями, которых она давно не видела. Она знала, что Николай Васильевич и Вера Ивановна ждут её дома, и предвкушала милые семейные посиделки до самого утра – ей надо было много им рассказать.

Надежда ведь так и не успела сообщить, что завтра улетает в Новосибирск – за своим счастьем, своей долгожданной любовью. Конечно, родители её сразу не поймут, но ничего – узнав Максима, они, конечно же, изменят своё мнение и станут, как и в прошлой жизни, по-настоящему близкими людьми...   

Надежда не видела, что в некотором отдалении за ней медленно ехала тёмная, с заляпанными грязью номерами, «Волга». На не просматриваемом участке дороги автомобиль опередил девушку и остановился чуть впереди. Та, погруженная в свои мысли, не обратила на машину никакого внимания.

Из «Волги» с двух сторон выскочили двое крепких парней. Они подбежали к Надежде, взяли её с двух сторон под руки и практически понесли к машине. Надежда от неожиданности выронила сумочку, но даже не успела толком испугаться. Третий крепкий парень быстро подобрал сумку и сел рядом с водителем. Девушку затолкали на заднее сидение, и «Волга» рванула с места.

Надежда сидела, зажатая с двух сторон оперативниками, – она сразу поняла, в чьи руки попала. Мужчины равнодушно смотрели вперёд, не обращая на пассажирку никакого внимания, но когда она попыталась пошевелиться, парни с теми же невозмутимыми лицами вжали её в сидение.

- Понятно. Вопросов можно не задавать…

Ответом ей была тишина.

- Ну, хорошо. – Надежда попыталась сесть поудобнее. – Не убили – и ладно. Значит, нужна живой…

Водитель «Волги» хмыкнул, но сидящий рядом оперативник строго зыркнул на него, и дальнейший путь они проделали в полной тишине.
 
***

До Москвы «Волга» не доехала – где-то на подступах к столице машина свернула с трассы по неприметному съезду и долго плутала по лесу, пока не остановилась у наглухо закрытых ворот безо всяких вывесок и опознавательных знаков. Сонная Надежда была рада, что путь неизвестно куда закончился.

Двое сопровождающих вывели её из машины и препроводили за ворота к зданию, чем-то напоминающему небольшой дом отдыха, – там девушку передали мрачной дородной тётке лет 45 в белом халате. «Медсестра», – определила для себя Надежда.

- Всего доброго! – вежливо сказала Надежда оперативникам. – Спасибо за приятное путешествие.

Те никак не отреагировали, молча развернулись и направились к «Волге» с работающим мотором – свою задачу они выполнили. Надежда пожала плечами и обратилась к медсестре:

- Здравствуйте! Куда это меня привезли?

-  Не разговаривать! – рявкнула медсестра. – Иди за мной!

Вслед за медичкой Надежда вошла в здание. За окнами в кованых решётках было темно. Без часов она потеряла счёт времени, но по своему состоянию чувствовала, что дело идёт уже к утру.      

Пленницу определили в стандартный номер «совдеповского» санатория средней руки: в небольшой комнате стоял раскладной диван со сложенным стопкой сероватым постельным бельём на нём; рядом – стол с двумя стульями, на столе – неизменный графин с водой и гранёный стакан; в углу приткнулась тумба с чёрно-белым телевизором; по сторонам журнального столика с облезлой полировкой – два колченогих кресла.

В совмещенном санузле было довольно чисто и даже имелась горячая вода, что особенно порадовало Надежду. Она разложила диван, постелила, приняла душ, постирала трусики с бюстгальтером, развесив их на горячей батарее, замоталась в полотенце за неимением ночной рубашки и без сил рухнула в пахнущие хлоркой простыни.

На удивление, Надежда хорошо выспалась – а может быть, ей просто специально дали это сделать. Во всяком случае, никто девушку не будил. Приняв душ, натянув пересохшее бельё и вечернее платье, в котором была на свадьбе, Надежда вспомнила, что осталась без косметики. Но молодость тем и хороша, что на такие «мелочи» можно не обращать внимания: щечки розовеют и без румян, глазки блестят, алые губки не нуждаются в помаде. В 20 лет можно себе позволить быть естественной...

Она включила телевизор и уселась в кресло. Шли репортажи о подготовке к XII Всемирному фестивалю молодежи и студентов «За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу», который должен был пройти в Москве с 27 июля по 3 августа, и Надежда неожиданно заинтересовалась сюжетом. Пыталась хоть что-нибудь вспомнить об этом фестивале, но так и не смогла – почему-то событие совсем не оставило следа в памяти...

Вдруг без стука распахнулась дверь и вошла давешняя медсестра. Она окинула взглядом номер – с удовлетворением отметила аккуратно убранную постель и собранный диван, потеплела взглядом и жестом пригласила Надежду на выход.

- А вам совсем-совсем разговаривать не положено? – с наивным видом спросила Надежда, надевая босоножки на высоченных каблуках. 

- Не положено, – буркнула медсестра.

- Но хотя бы можно узнать, как к вам обращаться? – не унималась Надежда.

- Никак не надо ко мне обращаться! – повысила голос медсестра, но тут же смягчилась и тихо добавила. – Нина Николаевна.

- И я Николаевна! – улыбнулась Надежда.

- Давай, Николаевна, поторапливайся, – сурово скомандовала медсестра. – Здесь не принято лясы точить.

- Здесь – это где? – невинно поинтересовалась Надежда.

Нина Николаевна картинно закатила глаза и слегка подтолкнула девушку к выходу. Со второго этажа они спустились в подвальную часть, прошли длинным коридором – Надежде даже показалось, что они вышли за пределы здания и находятся под землёй где-то уже за забором. По обе стороны коридора располагалось несколько дверей – в одну из них медсестра и втолкнула девушку.

В большой пустой комнате без окон посередине стоял стол и два привинченных к полу стула. Одна стена была полностью зеркальной. Надежда поняла, что «зеркало» с обратной стороны прозрачное, а за ним, скорее всего, располагается ещё одно помещение, напичканное пишущей аппаратурой. Нечто подобное она неоднократно видела в зарубежных и отечественных фильмах о работе органов государственной безопасности – впрочем, для неё с самого момента похищения не оставалось никаких сомнений в том, что она попала в руки КГБ. В глубине души Надежда была готова к встрече с представителями «комитета глубинного бурения», как называл её муж Максим «контору» советского периода, но не думала, что это произойдёт так быстро...       

Надежда осмотрелась. Она знала, что через «зеркало» за ней наблюдают, поэтому из вредности села на стул так, чтобы её лица было не видно. Минут через десять дверь неслышно отрылась, и в «комнату для допросов», как окрестила зловещее помещение Надежда, вошёл невысокий худощавый мужчина лет сорока с будто смазанным невыразительным лицом. Он молча сел напротив девушки и стал пристально её разглядывать – Надежда демонстративно сделала то же самое, и несколько минут они молча таращились друг на друга.

- Забавно... – наконец, нарушил молчание мужчина. – Ценю ваше чувство юмора, Надежда Николаевна...

- Спасибо. И?..

- Что «И»?

- Для начала представьтесь. А то как-то нехорошо получается – вы знаете, кто я такая, а я – нет...

- Полковник госбезопасности Олег Петрович Нестеров.

- Я так и подумала, – кивнула головой Надежда. – Слушаю вас.

- Это я вас слушаю, – холодно заметил полковник.

- Тогда задавайте вопросы.

Надежда откинулась на стуле и сложила руки на груди.   

- А ты неплохо держишься для 20-летней девушки, попавшей в подобные «пейзажи»…

Полковник Нестеров тоже откинулся на стуле. Он не ожидал, что Надежда Никольская окажется такой молодой и... такой вызывающе красивой – на фотографиях, сделанных «наружкой», она выглядела несколько иначе. Свежая, хорошо отдохнувшая, с прекрасным цветом лица – глаз от задержанной было не отвести: что-то имелось в ней необъяснимо притягательное и волнующее. Полковник отогнал от себя неуместные мысли, но вынужден был с удивлением констатировать: девушка определённо произвела на него впечатление...

- А вы ждали, что я буду биться в истерике и грызть себе вены на руках? – язвительно ответила на выпад Надежда. – Не вижу смысла. И так понятно, что я для чего-то вам нужна – ну так давайте быстрее всё выясним и разбежимся, у меня совершенно нет времени.

- Посмотрим… – полковник Нестеров подавил в себе желание подойти к Надежде и погладить её светлые пушистые волосы, рассыпавшиеся по плечам. – Всё зависит только от тебя. 

- Тогда поехали, – сказала Надежда, спокойно глядя полковнику в глаза. 

- Во-первых, я хотел бы знать фамилию и координаты человека, который «сливает» тебе информацию… Во-вторых, хочу понять, какую цель вы преследуете. В-третьих… Впрочем, пока достаточно «во-первых» и «во-вторых».

Полковник Нестеров встал со стула и прошёлся по кабинету, остановившись у Надежды за спиной. Обычно те, кого он допрашивал, в такой ситуации сразу начинали ёрзать на стуле и вертеть головой, но девушка, похоже, имела крепкую нервную систему: она и не думала поворачиваться.
 
- Вы, наверное, сильно удивитесь, но, во-первых, мне никто никогда не сливал никакую информацию… – сказала Надежда, глядя прямо перед собой. – Поэтому достаточно «во-первых». Цель, которую я преследую, проста: чтобы в результате процессов, которые происходят сейчас в стране, пострадало как можно меньше людей. Перемены неизбежны, они давно назрели, но… Извините за высокопарность, по-другому сказать не могу: я думаю о своих соотечественниках – о детях, и особенно стариках, которым и так досталось от жизни… А коль я владею слогом и имею доступ к печатному средству массовой информации, то и пишу об этом. Другого способа достучаться до людей у меня нет. Как говорится, имеющий глаза – да прочитает. А прочитав, сделает выводы… И… Останется жив…

- Тебя послушать – так у нас в стране началась война… – полковник не мог скрыть иронию.  – А ты – новый мессия...

- Хорошее сравнение, – оценила Надежда. – Только это хуже войны. На войне хоть явный враг имеется, а у нас… Сейчас мы сами себе главные враги… И в этом наша беда...

Полковник Нестеров не верил своим ушам: это говорит 20-летняя красотка?! Да ей надо порхать по жизни, меняя мужиков, как перчатки, и срывать цветы удовольствия, пока молодая, а она рассуждает о природе таких вещей, о которых не может иметь ни малейшего представления в силу своего возраста и необразованности! И после этого она говорит, что придумала всё сама? Нужно быть сумасшедшим, чтобы в это поверить! За кого она его принимает?! 

- Это всё демагогия! – вспылил полковник. – Ты мне голову не морочь! Тебе всего 20 лет – откуда такие мысли? Твои ровесницы по дискотекам бегают и женихов ищут, и ты вдруг в диссидентство ударилась. Никогда не поверю! Родители – совершенно нормальные люди, с большим партийным стажем. Отличные характеристики. Сама тоже в школе активисткой была, в институте на хорошем счету. А потом в один момент: раз – и всё! Учебу бросила. Будто подменили человека…

Нестеров подошёл к Надежде, резко склонился над ней.

- Кто тебя завербовал, а? – вкрадчивым голосом продолжил он. – Что тебе пообещали? Или, может, запугали?..

Надежда поморщилась и отвернулась – тогда Нестеров зашёл с другой стороны. Ему хотелось видеть реакцию девушки, её глаза.

- Знаешь, у нас тут тоже не дураки сидят, – доверительно сказал он. – И могут отличить текст юной девочки без образования от тех материалов, которые пишешь ты. Так вот, это не твои тексты, Никольская! Их автор – опытный, зрелый, взрослый человек с прекрасным базовым образованием! Который, кроме прочего, пользуется закрытой информацией...

Надежда всем своим видом дала полковнику понять, что такие предположения звучат абсурдно, но полковник не обратил на её гримасу никакого внимания.

- Вот я и спрашиваю, – продолжил он с угрозой. – Кто тот человек, или люди, которые поставляют тебе информацию и вкладывают в твою красивую головку все эти мысли? И чем быстрее я получу ответ на этот вопрос, тем лучше для тебя…

- Красивая головка – это, надо полагать, комплимент? – не удержалась, чтобы не съязвить, Надежда. – Послушайте, я всё поняла. Вам не понравилось то, что я писала. Но я уже ушла из газеты! Больше ничего не будет! Никакого человека, который пишет за меня статьи, не существует в природе! Можете проверить – закройте меня в кабинете, дайте бумагу и ручку – и я напишу вам десять подобных материалов на любую заданную тему!

- Это всего лишь говорит о том, что вас готовили серьёзно… – парировал полковник.

- Паранойя... – Надежда облокотилась на стол и прикрыла глаз ладонью. – Мне больше нечего вам сказать.

- Очень жаль, что мы не нашли взаимопонимания… – притворно вздохнул половник Нестеров. – Ну что ж, спешить нам некуда. Поживите пока в нашем доме отдыха, подумайте… Может, вспомните чего. А захотите поговорить – всегда пожалуйста. Только заранее сообщите о своём желании персоналу…

- Постойте! – возмущённо воскликнула Надежда. – Что значит – «поживите»? У меня есть неотложные дела! Мои родители не знают, куда я пропала, они сходят сейчас с ума! Представляете – дочь со свадьбы не вернулась! Что за варварство?! У мамы слабое здоровье, ей противопоказаны такие стрессы! Вызвали бы меня повесткой – я бы и сама к вам пришла. Что за методы – подкрасться, схватить, увезти неизвестно куда! Как будто 37-ой год! Да и вообще – вы не имеете права меня удерживать против моей воли! Это противозаконно!

- Ах, вот как мы заговорили…. – ухмыльнулся полковник. – Что же вы со своим таинственным покровителем не думали о законе, когда всё это затевали? И, кстати, откуда вы знаете про 37-ой год? Насколько я знаю, в школе этому не учат…

- Скоро все про всё узнают! – кипятись Надежда. – И не только про это! Я не понимаю, что вы от меня хотите! Разве от моих статей кто-то пострадал? Что такого страшного произошло?!

- Пока ничего – но на то и кот, чтобы мыши не дремали, – заметил полковник Нестеров. – Мы пресекли подрывную деятельность, направленную против государства. Тянет на «Измену Родине», между прочим….

- Бред какой-то… – Надежда устало откинулась на спинку стула. – Поверьте – мне нечего вам сказать. 

Полковник Нестеров укоризненно посмотрел на девушку, покачал головой. Он вернулся к столу и нажал кнопку вызова.

- Вот я и говорю – отдохните, подумайте… – вкрадчив сказал он. – Может, что-то и вспомните. Нам спешить некуда…

Надежда от возмущения не нашлась, что ответить. В кабинет вошла Нина Николаевна и сделала ей знак, что пора на выход. Надежда, растеряно оглядываясь на Нестерова, покинула кабинет вслед за медсестрой.

Полковник Нестеров остался один. Некоторое время он в задумчивости ходил по кабинету, затем достал из стола тонкую папку, в которой лежал всего один наполовину исписанный тетрадный листик. Это были заметки Надежды, которые она делала для себя, когда пыталась вспомнить, что произойдет в стране в ближайшие годы.

Нестеров внимательно перечитал написанное и убрал листок обратно в папку. Полковник пока не понимал, в каком направлении двигаться, но чувствовал, что напал на след. А самое главное, он знал совершенно точно: так просто Надежду Никольскую он отсюда не выпустит. Даже если девушка ни в чём не замешана, она ему нужна. В конце концов, он здоровый, ещё не старый мужчина, и у него есть желания. А если девочка начнёт артачиться, то на этот случай у полковника Нестерова имеются разные запасные варианты – и не таких ломали. Он не привык отступать: если решил, что Надежда Никольская должна стать его любовницей, то так и будет. Кто может ему помешать?..
   
***

Прошло три дня. Надежда в казённой одежде – цветастом больничном халате, надетом на ночную рубашку, – металась по своему номеру, путаясь в дерматиновых шлёпках. Она похудела, глаза лихорадочно горели – было заметно, что девушка находится на грани нервного срыва. За окнами было темно, и над диваном горело бра. В его тусклом свете Надежда казалась ещё более измученной. 

Как обычно, без стука вошла медсестра. Она принесла поднос с чаем и бутербродами. Увидела состояние Надежды, покачала головой. 

- Чего ты всё мечешься? – довольно недружелюбно спросила она. – Пей чай и спи, давай. Третью ночь колобродишь...

Надежда бросила к медсестре и схватила её за руку – та чуть не уронила поднос.

- Нина Николаевна! Миленькая! Отведите меня к полковнику Нестерову! Я так больше не могу! У меня время уходит, понимаете?! Мне в Новосибирск надо – иначе всё пропало, всё напрасно! И родителям наверняка ничего не сообщили! Разве так можно?! Ну ладно, меня в какой-то ерунде обвиняют – но они-то тут причем? У вас ведь есть родители, а?.. Или дети?.. А если бы ваша дочь пропала?!

- Не положено! – рявкнула медсестра. – Я Олегу Петровичу доложу, но он только завтра будет. А сейчас  пей чай и ложись, нечего буянить. А то укол сделаю…

- Вот только уколов мне не надо! – отскочила от медсестры Надежда. – Знаю я ваши уколы! Всё. Сейчас лягу... И чаю мне вашего не надо...

- Я тебе дам «не надо», – проворчала медсестра. – Ты мне ещё тут голодовку объяви... Были умники – через зонд кормили... У нас такие номера не проходят...

Нина Николаевна оставила на столе поднос и ушла. Надежда с отвращением посмотрела на бутерброды с докторской колбасой и сыром – есть она не могла. Всегда так было – стоило немного понервничать, как аппетит отшибало напрочь. А последние сутки её буквально колотило…

Сегодня, 16 июля, она должна была уже познакомиться с Максимом в Новосибирске, а вместо этого застряла тут, в странном месте, где её «обрабатывает» полковник КГБ Олег Петрович Нестеров. Надежда «из прошлой жизни», взрослая опытная женщина (третий раз замужем!), сразу же поняла, что полковника в большей степени волнуют не её мифические связи, а она сама. Она кожей почувствовала тогда на допросе его почти животное желание – и поняла, что гэбист не отступится.

Все эти дни Нестеров её не беспокоил, и Надежда догадалась, что полковник решил взять её «измором». Но ведь ещё несколько дней – и четверокурсник Максим Орлов познакомится в Новосибирске со своей будущей женой, в первый же вечер, будучи изрядно выпивши, «заделает» ей ребёнка, и к новому месту службы через год отправится уже отцом семейства. Надежда не могла этого допустить – ведь она так сильно мечтала вернуться в прошлое и начать всё сначала! И вот теперь все планы летят к чёрту...      

Полковник Нестеров был бодр и свеж – он прекрасно выспался, а с утра его ждали хорошие новости: Надежда Никольская согласилась говорить. Сейчас она сидела перед ним – измученная, осунувшаяся, в затрапезном виде, но всё равно очень красивая и манящая. Полковник взирал на свою подопечную с плохо скрываемым вожделением – у него даже подрагивали руки.

- Ну что, санаторная жизнь пошла на пользу? – спросил он, встав напротив Надежды. – Вспомнила своего наставника?

Девушка подняла голову.

- Знаете, я тут подумала… – устало проговорила она. – Если я расскажу правду – вы ведь меня отпустите? Ведь я никакой опасности не представляю – даже наоборот…

- Ну, давно бы так! – обрадовался полковник. 

- Вы не ответили на мой вопрос… – тихо, но настойчиво сказала Надежда. – Если я скажу правду – настоящую правду – вы меня отпустите? Только сразу – мне очень надо… Очень….

- В Новосибирск, что ли? – спросил полковник с неприкрытой иронией. – Все и так думают, что ты уже там…

- Понятно... – вздохнула Надежда. – Подруга уже поделилась информацией... Хорошо работаете...

- Это наши воронежские коллеги из МВД, которые получили заявление о твоей пропаже, – поправил её полковник Нестеров.

- Неважно… Я не могу больше здесь находиться. Мне срочно надо... Хоть бы и в Новосибирск… Это личное… И ещё мои родители… Я не хочу, чтобы они страдали от неизвестности…. Они имеют право знать, что со мной ничего не случилось!

- Ты действительно считаешь, что с тобой ничего не случилось? – поднял брови полковник.

- Ну, что я хотя бы жива... – сникла Надежда.

Нестеров уселся на стул и положил руки перед собой.

- Давай для начала послушаем то, что ты называешь «настоящей правдой». Знаешь ли, я не особо доверяю молодым девушкам… Особенно таким… 

- Каким? – по инерции спросила Надежда, ушедшая в свои мысли.

Нестеров покосился в сторону зеркальной стенки.

- Никаким. Предупреждаю – наш разговор пишется.

- Кто бы сомневался... – дёрнула плечом Надежда. – Это ваше дело. Только я прошу: отнеситесь к моим словам серьёзно. И постарайтесь поверить. Какими бы безумными они вам ни показались...

Нестеров откинулся на спинку стула, всем своим видом давая понять, что готов слушать. Ему было интересно: скажет Надежда всю правду или только приоткроет завесу, и дальше им придётся копать самим. Но в том, что девушка начнёт сейчас «колоться», он не сомневался.   

- Так вот, – помолчав и собравшись с мыслями, начала она. – Я – действительно Надежда Никольская… Только мне не 20 лет, а почти 47… Да, уже 47 – два года ведь прошло… И до этого я уже прожила одну жизнь, понимаете? Я прожила обычную, нормальную жизнь в нашей стране, была три раза замужем, родила двоих замечательных детей... Когда для меня всё закончилось... в той жизни... Дочери было 25 лет, сыну 20… Как мне сейчас…

По мере того, как Надежда говорила, глаза полковника Нестерова округлялись. Только сумасшедшей ему не хватало! Неужели эта красавица банально оказалась психически нездоровым человеком? Или?.. Может быть, она всего лишь искусно имитирует помешательство? Хотя говорит очень убедительно...

Нестеров бросил взгляд на зеркальную стенку – за ней, в потайной комнате, всё это время шла запись. Только что потом с этой бессмыслицей делать? 

- Я была очень счастлива в третьем браке… – продолжала Надежда, всё больше увлекаясь и забыв о Нестерове. –   Но была такая дура – мне хотелось вернуться в прошлое, чтобы избежать ошибок... Хотелось встретить свою любовь раньше, чем я наделала глупостей; родить детей от любимого мужчины – от своей настоящей второй половинки… Наших общих с ним детей…

Полковник Нестеров принялся ходить по кабинету, с жалостью поглядывая на Надежду. Если она сейчас не притворяется, а говорит искренне и верит в свой бред, то ситуация складывается неоднозначная. Одно дело – подчинить себе «идейную» молодую диссидентку, которая пошла против государства, рискуя свободой и даже жизнью, а другое дело – воспользоваться беспомощной безумной девушкой. Впрочем, второй вариант тоже неплох...   

- Я так сильно этого хотела… – твердила Надежда, как в лихорадке. – Вернуться в прошлое… Наверное, ни один человек в мире не хотел этого больше, чем я… И вот… Почему-то это случилось со мной… Не спрашивайте, как… Я сама в шоке… Я потеряла своих детей – они просто не родились… А ведь они были, были! Понимаете?! Живые, родные… И вот сейчас я могу не встретить свою любовь, потому что вы меня держите тут… Но время истекает, понимаете? Ещё несколько дней – и он познакомится со своей будущей женой… Та сразу забеременеет… Я должна успеть, понимаете?!

Полковник Нестеров остановился возле Надежды. Было видно, что он не верит ни единому её слову, но девушка не замечала его скептических взглядов.

- …Вы можете спросить: а как же его дети? Да, они тоже не родятся – но он ведь об этом никогда не узнает! В этом вся разница! У нас появятся свои дети – и для него они будут одни-единственные! Я рожу ему не меньше троих! А может, их будет пять! Да, пусть их будет пять – это такое счастье: дети, рождённые в любви и по любви! Вот для чего это всё было мне нужно – исправить свою судьбу! А вы лишаете меня такого уникального шанса! Уникального! Ведь вполне возможно, что такое случилось только со мной одной в целом мире... Только со мной одной, понимаете?..

Тут Надежда наткнулась на снисходительную улыбку полковника Нестерова и замолчала.

- Ну-ну, продолжайте, Надежда Николаевна, – произнёс полковник. – Я в этом кабинете многое, конечно, слышал, но вы всех переплюнули... 

- Вы не верите мне! – в отчаянии воскликнула Надежда. – Конечно, не верите – в это трудно поверить! Но вы хотя бы попытайтесь! Я знаю всё, что произойдет со страной в ближайшие двадцать пять лет! Всё! Точнее, почти всё… Ну, или многое…

Полковнику это начало надоедать, и он сморщился. Даже желание куда-то испарилось. Надо заканчивать этот балаган, думал он. Девушка, конечно, красивая, необычная, но никуда она от него не денется – во всяком случае, отсюда она точно в ближайшее время не выйдет. А может, и вообще никогда не выйдет. Но на сегодня, пожалуй, с него хватит... 

- Вас напугала моя статья про Чернобыль?! – вдруг крикнула Надежда, и Нестеров даже слегка вздрогнул, хотя обычно на выдержку не жаловался. – Поверьте – действительность будет в тысячу раз страшнее! Уже меньше, чем через год, – в апреле 1986 года! А ещё будут межнациональные конфликты, много людей погибнет! И страшное землетрясение в Спитаке!

Внезапно Надежда сникла – она словно увидела себя со стороны. Бедный полковник Нестеров! Что он вынужден сейчас выслушивать...

- Я не помню точно год, к сожалению… А потом развалится Советский Союз... 26 декабря 91 года... И будет Россия... Но без Украины, Белоруссии и других республик... К нам вернётся капитализм... И все кинутся зарабатывать деньги... А национальной валютой на длительное время станет американский доллар... Потом евро – это такие европейские деньги… Когда страны Европы объединятся… И всем будет плохо... Хотя некоторым – очень даже хорошо... Тем, которые присосутся к природным ресурсам и захватят промышленные гиганты...  Будут дефолты, денежные реформы... А ещё будет война в Чечне... Как в Афганистане, только хуже, потому что мы же всё-таки одна страна…

Полковник Нестеров потянулся к кнопке вызова под крышкой стола – у Надежды от отчаяния на глаза навернулись слёзы. Она заговорила торопливо:

- И еще будет терроризм… Это самое ужасное… Всё можно пережить, но когда не знаешь, где рванёт в следующий раз… Это страшно… Но это можно предотвратить… Я готова рассказать всё, что знаю… Я не помню точных дат, но всё равно с этой информацией можно работать…. Будут взрывы в метро... Много чего будет... Только отпустите меня... Хоть на несколько дней.... Я потом вернусь... Сама вернусь…

Нестеров нажал кнопку вызова – вошла медсестра.

- Уведите, – недовольно бросил он. – И дайте ей там чего-нибудь… Успокоительного…

                ***

Через месяц, в середине августа, Надежду перевозили в закрытую психиатрическую клинику, которая обслуживала «нужды» комитета госбезопасности.  Возле центрального входа стояла «скорая помощь». Задние двери машины были распахнуты.

Из «дома отдыха», опустив голову, вышла подавленная Надежда – всё в том же цветастом казённом халате и дерматиновых тапках; волосы небрежно заколоты. Её вели под руки двое мощных санитаров. Следом выскочила расстроенная Нина Николаевна.

- Ты, главное, не переживай, – шептала медсестра Надежде в затылок. – Там, конечно, не санаторий, как у нас, но тоже ничего… Больница есть больница… Хоть и закрытая… Подлечат тебя немного и выпустят… Кому ты нужна, ей Богу…

Надежда обернулась и с благодарностью, полными слёз глазами, посмотрела на Нину Николаевну. Та покосилась на равнодушных санитаров и вполголоса затараторила:

- И не буянь там особо. А то… Сама знаешь… Зачем было так с Олегом Петровичем?.. Что с тебя, убыло бы, что ли? Лицо ему расцарапала зачем-то... А он, между прочим, женатый человек... Привыкла я к тебе, Николаевна… Жалко отпускать… Ну… С Богом...

Санитары помогли Надежде подняться в машину. Мощными плечами оттеснили медсестру, которая пыталась заглянуть внутрь, запрыгнули туда сами и захлопнули двери. «Скорая» тронулась.

Нина Николаевна печально посмотрела вслед машине, обречённо махнула рукой и медленно, то и дело оглядываясь на ворота, пошла обратно. «Дура-девка, – думала она. – Не кочевряжилась бы – глядишь, и осталась бы здесь. Вела бы себя тихо, смирно, не порола бы чушь про мужей и детей... А стала бы полюбовницей Нестерова, так и вообще бы горя не знала... Он ведь всё равно не отступится...». 

Сам полковник Нестеров в это время стоял на втором этаже у окна в своём кабинете и тоже смотрел на «скорую», увозящую Надежду. Через всю его левую щёку шли багровые полосы – два дня назад, когда он решил в очередной раз потолковать с подозреваемой, но был чуть более настойчивым, та вцепилась ему в лицо, как дикая кошка, и разодрала щёку. Олег Петрович тогда вспылил и решил, что строптивую несговорчивую девицу пора привести в чувство. Разумеется, он мог бы давно напичкать её специальными препаратами, парализовать волю и спокойно взять, не прибегая к крайним мерам, но так было неинтересно. Подобные трюки полковник Нестеров не раз проделывал на конспиративных квартирах – и особой радости ему это не доставляло.

С Надеждой всё было по-другому. Она казалась сумасшедшей исключительно в рамках своего бреда о прошлой жизни – в остальное же время это была умная, красивая и очень соблазнительная девушка, от которой Олег Петрович просто потерял голову. Он не раз ловил себя на мысли, что уже не хочет брать Надежду силой. Теперь ему было важно добиться её расположения, чтобы она сама его захотела, почувствовала в нём своего спасителя, покровителя и господина. Что же, спешить им некуда. Олег Петрович Нестеров был очень терпеливым и привык добиваться своего…

Для всех – даже для Никиты Сологуба – Надежда Никольская, у которой официально признали шизофрению, погибла вчера при попытке к бегству...      

Полковник Нестеров подошёл к столу и взял в руки большую цветную фотографию, где Татьяна в трусах и лифчике стояла на фоне ростомера: 1 м 70 см, восхитительно сложена – осиная талия, изящная лилия бедер, длинные ноги, тонкие щиколотки и запястья, высокая грудь...

Пожирая снимок глазами, Нестеров медленно провёл дрожащими пальцами по лицу Надежды, задержался на груди, спустился ниже... Он тяжело дышал, не отрываясь от фотографии, затем застонал и сжал глянцевый прямоугольник в кулаке. Дотянулся до одного из трёх телефонных аппаратов, набрал номер, дождался, пока ему ответят.

- Алло. Это я. Её уже повезли к вам. Напоминаю: ты лично отвечаешь за неё головой. Лично. И чтобы ни одна сволочь до неё даже пальцем не дотронулась – понял, о чём я? Мозги вправишь немного, а чеез несколько месяцев я её заберу...         

Полковник Нестеров аккуратно расправил скомканную фотографию и убрал её в папку, где лежал тетрадный листок, исписанный аккуратным почерком Надежды. Олег Петрович ещё раз пробежал записи глазами и покачал головой.

- Ничего, – тихо сказал он, убирая папку в сейф. – С этим жить можно... Во всяком случае, половой жизнью...

                ***

Пасмурным октябрьским днём 1985 года Лена и Женя пришли в больницу проведать маму Надежды, которая уже две недели лежала в кардиологии. В палате у кровати бледной, изможденной Веры Ивановны они застали постаревшего и осунувшегося Николая Васильевича. Оба сильно сдали после пропажи единственной дочери – горе словно придавило их. Лена и Женя испуганно жались друг к другу, не зная, как утешить родителей, которые терзались от неизвестности: про Надежду уже три месяца не было никаких известий.   

- Леночка… – слабым голосом, задыхаясь, почти прошептала Вера Ивановна. – Как хорошо, что вы пришли… От Наденьки ничего?..

- Пока ничего, тетя Вера, но она обязательно найдётся…. – торопливо проговорила Лена. – Она точно в Новосибирске… И…

Вера Ивановна отвернулась к стене и беззвучно заплакала. Николай Васильевич вскочил, вытер большим носовым платком жене слёзы, поправил подушку. Он с неприязнью посмотрел на Лену и сердито прошептал:

- Ну с чего вы взяли, что она в Новосибирске? Посылали кучу запросов – девушка с такой фамилией в городе не появлялась. На самолете не летела…

- Но ещё есть поезда, автобусы, просто машины…. – будто оправдываясь, пролепетала Лена.

- Ещё скажи, что Надюшка на попутках в Новосибирск уехала! – повысил голос Николай Васильевич. – Никуда она не уезжала! Она где-то близко! Я чувствую!

Вера Ивановна повернула к ним страдальческое лицо:

- Пожалуйста, не надо… Прошло три месяца… За это время уже что-то стало бы известно… Наденька не могла просто так исчезнуть… Она бы нашла способ дать о себе знать… Она же знает, как мы переживаем... Она не могла бы с нами так поступить... Значит, её нет в живых… Нашей девочки больше нет…

Вера Ивановна снова заплакала, Николай Васильевич, отвернувшись, тоже украдкой вытер слёзы. Женя сделал шаг вперёд, прижал руку к груди и горячо воскликнул:
 
- Я вам обещаю!.. Я обещаю, что мы будем искать Надю! У меня много друзей… Мы всех на уши поставим…

Николай Васильевич обнял Женю за плечи.

- Ладно, ребята, спасибо, что зашли… Мы пока держимся… Ну… А если вдруг… Не тяните… Уж лучше знать правду… Самое страшное – это неизвестность…

Вера Ивановна вдруг откинула голову на подушку и захрипела. Николай Васильевич бросился к жене. Лена выбежала в коридор и закричала:

- Срочно врача! Человеку плохо!

Она прислонилась к стене и расширенными от ужаса глазами наблюдала, как бегали по коридору медики в белых халатах, как Веру Ивановну на носилках вывезли из палаты, и только одна мысль пульсировала в этот момент у Лены в голове: «Слава Богу, что нормально везут, а не вперёд ногами...». 

Но уже через час, несмотря на то, что врачи сделали всё возможное, Веры Ивановны не стало. В новой жизни Надежды она прожила всего 40 лет, так и не узнав, что случилось с дочерью…

Спустя месяц Николай Васильевич, сжимая в руке фуражку, стоял у свежей могилы, заваленной венками. На временном надгробии криво висела табличка: «Никольская Вера Ивановна. 10.09.1945 – 14.11.1985. Помним, любим, скорбим…». Совершенно седые волосы трепал холодный ветер, но Николай Васильевич, казалось, этого не замечал.   

- Что же ты наделала, родная… – шептал Николай Васильевич, вытирая набегающие слёзы фуражкой. – Почему не дождалась Надюшку… А ведь она живая – я чувствую… Приедет дочка – а мамы нету… Эх, Вера, Вера…

Закрыв лицо фуражкой, Николай Васильевич зарыдал. Судьба отняла у него сначала дочь, а теперь и жену. В своём дальнейшем существовании 45-летний Николай Никольский не видел отныне никакого смысла...

                ***

По длинному больничному коридору, словно тени, бродили люди странного вида. Они издавали непонятные звуки, хаотично передвигались, иногда сталкиваясь и испуганно шарахаясь друг от друга.

Вдоль обшарпанной стенки, когда-то выкрашенной в грязно-зелёный цвет, медленно шла сильно похудевшая Надежда – застиранный больничный халат висел на ней, как на вешалке. От её длинных роскошных волос ничего не осталось – они были коротко острижены и торчали клочьями в разные стороны.

Надежда, опираясь рукой о стенку, шла молча, опустив глаза. Со стороны она ничем не отличалась от трёх десятков других пациентов закрытой психиатрической больницы, куда её восемь месяцев назад определили по приказу Олега Петровича Нестерова. Однако когда навстречу Надежде попался пожилой эскулап в белом распахнутом халате с толстой папкой в руках, она бросила на него неожиданно ясный и сосредоточенный взгляд. Впрочем, доктор был погружен в свои мысли и этого не заметил. Он спешил в кабинет главного врача, куда его срочно вызвали в неурочное время. 
 
В кресле за массивным столом сидел здоровый, похожий на мясника хозяин кабинета. Он мрачно смотрел на вошедшего, который с порога принялся судорожно перебирать бумаги в папке.

- Ну? – недовольно спросил главный врач – Долго вы там?..

- Больная Никольская поступила к нам… – пробормотал врач-психиатр, продолжая перекладывать бумаги с места на место. – Ага, вот. Никольская Надежда Николаевна 1965 года рождения поступила к нам по личному распоряжению полковника Нестерова в острой стадии психоза с признаками бреда в августе прошлого года. Утверждала, что ей 47 лет, и что у неё в прошлой жизни был муж и двое детей…

- Я в курсе, – раздраженно бросил главный врач. – Дальше.

- Проведено соответствующее лечение… – промямлил пожилой доктор, сверяясь с записями. – Больная контакта, адекватна. Находится в состоянии устойчивой ремиссии. Утверждает, что на фоне переутомления произошел нервный срыв. Много работала, некомпенсированная усталость… Вот и нафантазировала про прошлую жизнь и потерянных детей… 

- Вы мне вот что скажите: мы можем рекомендовать Никольскую к выписке? – главный нервно затарабанил пальцами по столу. – У меня для нормальных больных свободных мест нет!

- Ну, с нормальными здесь проблема... – попытался неловко пошутить лечащий врач Надежды, но стушевался под напряжённым взглядом главного.

-  Не смешно! – стукнул главный кулаком по столу. – Никольская уже восемь месяцев у нас отдыхает! Я прошу вас в течение недели дать положительное заключение и связаться с Нестеровым – пусть забирает свою протеже! Сам я с этой гнидой общаться не хочу - он у меня во где!

Главный врач поднес растопыренную ладонь к горлу и постучал по нему. Он давно был повязан с полковником КГБ крайне неприглядными делами, и знал, что с этими тайнами ему только одна дорога – в могилу. Молчать и он сам, и его сотрудники умели – поэтому и работали здесь, в одном из самых закрытых специальных учреждений Советского Союза, обслуживающем особые нужды «конторы», уже много лет. Указание Нестерова сохранить его «добычу» в целости и сохранности он выполнил, хотя и не понимал, почему срок пребывания девушки в подведомственной ему «дурке» так сильно затянулся. Учитывая, что диагноз, с которым она поступила, – шизофрения – конечно же, не подтвердился. Впрочем, ещё пару месяцев – и её действительно придётся лечить… 

- Нестеров звонил сегодня утром, – встрепенулся лечащий врач. – Сказал, ещё неделю Никольскую продержать – и он её заберёт... Она якобы у них в разработке...

- Неделю? – смягчил тон главный. – Ладно. Неделя ещё куда ни шло... 

- Спрашивал, не подвергалась ли она… ну, вы понимаете… – доверительно, понизив голос, сообщил пожилой доктор. – Угрожал, если, не дай бог, что… Интересовался её душеным состоянием. Сказал, лекарств не жалеть... Мне кажется, он хочет, чтобы девчонку здесь сломали...

- Меня проблемы Нестерова не волнуют, – резко оборвал его главный. – Не может по нормальному бабу уговорить – значит, сам козёл… Когда он точно её забирает?

- Через неделю, 28 апреля, мы её выпишем. Как раз понедельник будет. 

- Добро, – буркнул главный. – Понедельник – и ни днём больше. Вообще уже… Восемь месяцев девку продержали… Как будто сейчас 70-е! Охренели совсем…

Лечащий врач развёл руками, словно говоря: «А что мы можем поделать?..» и направился к выходу.

- Да, и никаких документов, – бросил ему вслед главный врач. – Всё уничтожить. Надежды Никольской здесь никогда не было.   

- Не учи ученого… – пробормотал пожилой врач, но, впрочем, так, чтобы главный его не услышал. До пенсии ему оставалось совсем не много…

В узкой, как кишка, палате на шесть человек с зарешётчатым окном, похожем на бойницу, Надежда занимала среднюю кровать в правом ряду. Она сидела, опёршись о стену, и отрешённо рассматривала ставшую давно привычной убогую обстановку. Напротив лежала женщина средних лет с некрасивым нервным лицом и, повернув голову на подушке, сверлила Надежду взглядом.

- Чего на ужин не пошла? – спросила женщина. – Хочешь, чтобы насильно, через зонд, кормили?

- Уже не будут… – равнодушно ответила Надежда. – В понедельник, сказали, выписывают…

- Да ну? – оживилась женщина. – А куда выписывают? Домой?

- Не знаю… – пожала Надежда плечами. – Хоть бы куда-нибудь уже…

- Ты ещё и года не пролежала, а уже стонешь! – женщина села в кровати и свесила босые, неестественно белые худые ноги. – С моё бы помыкалась! Но меня не выпускают! Опасная я, говорят. А с чего я опасная?! Ну, хотела Кольку-паразита зарезать – так не потому, что он первый секретарь горкома! Любовник он мой… Скотина… Десять лет мне голову морочил, а потом решил с женой остаться! Сказал, если разведётся, то ему партийную карьеру зарубят. А мне политику пришили и тут держат. Думаю, Колька сам и договорился…

-  Господи, в который раз ты это уже рассказываешь… – вздохнула Надежда. – Так ты никогда отсюда не выйдешь. Тебя будто заклинило! Одно и то же каждый день, одно и то же...

- Зато из тебя слова клещами не вытащишь! – огрызнулась женщина.

В палату вошла молодая медсестра с пузырьками от пенициллина, в которых лежали таблетки.

- Девочки, таблеточки! – прокричала она весело. – Ну, быстренько, чтобы я видела!

Надежда покорно взяла свою порцию таблеток, по одной отправила в рот, запила водой из кружки, показала рот. Медсестра довольно кивнула головой. То же самое проделала и соседка по палате.

Дождавшись, пока медсестра выйдет из палаты, Надежда стремглав выскочила следом. Через некоторое время она вернулась – бледная, в испарине, утирая рот рукой. Легла, вытянувшись, на кровати и уставилась в потолок.   

- А хочешь, я расскажу, что ты за всё это время ни одной таблетки не выпила, – и тебя не выпишут! – злорадно прошептала со своей кровати женщина. 

- Не докажешь… – тихо сказала Надежда, не поворачивая головы. – У меня ремиссия налицо… От качественного и своевременного лечения…

- Дура! – крикнула женщина. – Посмотри, до чего себя довела! Желудок рвать три раза на день! Как ты ещё живая?!

Надежда укрылась с головой одеялом и отвернулась к стенке.

- Потому и живая… – пробормотала она еле слышно.

                ***

В полумраке спальни можно было разглядеть красивый импортный гарнитур, отсвечивающий полированной поверхностью, и двоих – взрослого мужчину и молодую девушку лет 25, спящих на разных краях огромной кровати. Это был Олег Петрович Нестеров и его молодая любовница Жанна. Она появилась как раз тогда, когда Надежду определили в закрытое спецучреждение, – слишком болезненным оказалось тогда вожделение к девушке, и его необходимо было чем-то (точнее, кем-то) компенсировать…   
 
Жена-ровесница Олега Петровича уже давно как женщина не волновала; юные проститутки менялись слишком часто, не оставляя после себя даже имён, а вот Жанна неожиданно стала кем-то вроде боевой подруги: за восемь месяцев полковник к ней даже немного привык. Именно потому он и не спешил забирать Надежду из «психушки» – все его безумные фантазии, связанные со строптивицей, удовлетворяла влюблённая, как кошка, Жанна. Он хотел, чтобы девственница Надежда (знал это точно из ежемесячных медицинских заключений) досталась ему окончательно сломленной и воспринимала исключительно как спасителя. А ждать Олег Петрович умел…

Полковник Нестеров был уверен, что восемь месяцев – вполне достаточный срок, чтобы переосмыслить своё поведение и стать более сговорчивой. К тому же, для числившейся убитой при попытке к бегству Надежды Никольской всё равно нет другого выхода – или стать наложницей полковника, или умереть уже по-настоящему. В реальный мир дорога ей была заказана в любом случае...            

Часы показывали два часа, когда резко, как это обычно бывает среди ночи, зазвонил телефон, стоявший на тумбочке рядом с Олегом Петровичем. Полковник, не открывая глаз, нащупал трубку, поднёс спросонья её к уху сначала вверх ногами, потом перевернул, как надо. Жанна недовольно что-то забормотала, натягивая на обнаженное тело одеяло. Нестеров сел в кровати и покосился на любовницу с раздражением – как же она ему, оказывается, надоела! Ну ничего, осталась всего неделя, и место этой тупой курицы займёт юная умница и прелестница Надежда – свежая и хрупкая, как цветок...

- Полковник Нестеров слушает... – прорычал Олег Петрович хриплым со сна голосом, потом  резко вскочил с кровати. – Взрыв на Чернобыльской атомной станции?! Когда?! Полчаса назад?! Чёрт!.. Чёрт! Чёрт! Сейчас буду! Организуйте машину к подъезду!

- Милый, ну что там опять… –  томно потянулась Жанна, не открывая глаз. – Только ведь уснули…

Нестеров уже включил свет и бегал по спальне, натягивая брюки и путаясь в штанинах. Жанна открыла глаза и, приподнявшись на подушке, удивлённо наблюдала эту картину. Одеяло сползло, открыв плоскую, как у девочки-подростка, грудь с крупным тёмным соском, похожим на огромную сморщенную бородавку. Олегу Петровичу стало противно. Он вдруг вспомнил другую грудь – безупречной формы, крепкую, с крошеными нежно-розовыми пуговками сосков, которые гордо стремились кверху... Тело, созданное для любви… Да, в ту последнюю встречу с Надеждой Никольской он был настойчив – за что, собственно, ему и досталось – до сих пор на щеке остались еле заметные шрамы от её ногтей. Но сейчас полковнику Нестерову было не до волнующих воспоминаний...

- Так, быстро! – скомандовал он Жанне. – Встала и собралась! Я не знаю, когда буду дома! Сейчас машина придёт, доброшу тебя до метро, а там такси поймаешь!

Жанна, натянув одеяло до подбородка, непонимающе смотрела на Нестерова. Тот кое-как надел брюки, оставаясь с голым худосочным торсом без единого волоска растительности, снова схватил трубку и набрал номер.

- Говорит полковник Нестеров. Срочно доставить на объект №5 капитана Сологуба! 

Заметив, что Жанна до сих пор остаётся в постели, полковник сорвал с неё одеяло и швырнул его на пол – девушка взвизгнула от неожиданности. 

- Что ты орёшь?! – рявкнул полковник. – Я неясно выразился?! Сейчас не до тебя! Быстро собирайся, или домой поедешь голая! Жена с детьми через три дня вернётся, а меня может всё это время не быть дома! Мне лишие проблемы не нужны!

Услышав «волшебное» слово жена, Жанна резво спрыгнула с кровати и, подхватив свою одежду, выбежала из спальни. Нестеров быстро сорвал смятое постельное бельё, достал из-под кровати небольшой «тревожный» чемоданчик и комом затолкал туда простынь, пододеяльник и две наволочки. «Скажу, что взял комплект с собой в командировку, если жена спросит... – подумал Олег Петрович. – И пора заканчивать сюда Жанку таскать... Надо ей дачу купить, что ли... На прощание...».

Спустя три часа полковник Нестеров и капитан Сологуб, напряженно склонившись над большим бобинным магнитофоном, слушали голос Надежды, заполнивший, казалось, всю небольшую комнату, напичканную записывающей аппаратурой.
   
- Вы не верите мне! – доносился из магнитофона слегка искаженный голос Надежды. – Конечно, не верите – в это трудно поверить! Но я знаю всё, что произойдет со страной в ближайшие 25 лет! Всё! Вас так напугала моя статья про Чернобыль? Поверьте – действительность будет в тысячу раз страшнее! Уже меньше, чем через год, – в апреле 86-года!..

Полковник Нестеров уже в пятый раз нажал кнопку «стоп» и вопросительно посмотрел на Никиту. Тот потёр лоб.

- Это что?! – зловещим шепотом спросил полковник. – Вот что это, я тебя спрашиваю?! Ты ведь тоже это сейчас слышал, правда?..

- Олег Петрович… Но...

- Значит так, – перебил Никиту полковник. – Быстро к Нехлюдову! Дорогу знаешь… Я сейчас туда позвоню. Забираешь Никольскую – и ко мне… Это же… Чёрт знает, что такое… Голова кругом…

Никита отступил на шаг и дикими глазами посмотрел на капитана Нестерова.

- То есть… – тихо сказал он. – Вы хотите сказать… Что всё это время… Надежда… То есть гражданка Никольская... Была у Нехлюдова?.. И я об этом не знал?..

- Ты и не обязан знать – это секретная операция! – раздражённо бросил полковник Нестеров. – А сейчас некогда рассуждать! Никольская мне нужна здесь – и немедленно! Ты всё понял? Выполняй! Нехлюдову я сейчас позвоню...

Никита, с трудом подбирая слова, заговорил словно в бреду.

- Но… Товарищ полковник... Никольскую всё это время считали погибшей…

Половник Нестеров в нетерпении потёр руки. 

- Вот и дальше пусть считают! – рявкнул он. – Никольская уже никогда отсюда не выйдет! А если она действительно обладает даром предвидения?! Я не верю в переселение душ и прочую чепуху, но вдруг можно предсказывать будущее?! Такие случаи описаны… Это же безграничные возможности, Сологуб!

- У неё мать умерла в прошлом году… – прошептал Никита. – От горя… Отца из петли вынули... Он совсем плохой…
- Да знаю я, знаю! – отмахнулся Нестеров. – Это неизбежные жертвы, когда речь идет о безопасности государства! К тому же, ты забыл, как сам настаивал взять Никольскую в разработку? Так что хватит рассусоливать – выполняй приказ!

- Есть… – процедил Никита сквозь зубы. – Есть выполнять приказ…

(Продолжение следует)...