Круговорот

               

Не смотря на то, что был прекрасный летний день, все вокруг цвело и благоухало, ей было грустно и обидно. Она сидела на скамеечке в городском парке под каштаном, смотрела на воду небольшой речушки, пробегающей через парк. Вода журчала, билась об небольшие камни, за которыми, извиваясь, пенилась и пузырилась. Около бережка огибая большой камень, вода закручивалась в воронку. По кругу этой воронки плавало воробьиное перышко. Воробьев и голубей здесь было много. Голуби важно гуляли по дорожкам, не боясь, подходили к сидящим на скамеечках. Те им бросали крошки и семечки. Голуби важные напыщенные ходили не торопясь, урлыча подбирали корм. Воробьи как всегда шустро с чириканьем прыгая, выхватывали из под носа у голубей семечку, отскакивали в сторону, ловко раскусывали, освобождая зернышко от скорлупы. Скорлупу роняли на землю, зернышко глотали, и опять ловко маневрируя меж голубей, воровали у них из под носа семечки. Голуби сердились, урчали, желая клюнуть воробьишек. Но это им не удавалось, воробьи оказывались ловчее и шустрей.
Юля сидела на скамеечке и с грустью смотрела на плавающее по кругу перышко.
Казалось, что вот-вот перышко совершит круг, выйдет из него и побежит вниз по течению. Но дойдя до края воронки, кажется, что теперь вода ухватит это перышко и понесет, перышко как бы ударялось о бегущую воду и опять плыло по кругу.
Юля смотрела на перышко и думала: - Вот так и я плыву по кругу. Каждый день одно и то же. Кажется, легко вырваться из этой житейской круговерти на стремнину, сделай усилие, оттолкнись, выгреби и ты помчишься, радуясь по стремнине. Но, так же как и это перышко тебя опять затягивает в повседневный житейский водоворот.
Почему же так получается?
Раньше ей казалось, что во всем виновата семья. Муж непутевый, ленивый любящий самого себя еще выпить и хорошо поесть. Кроме того, что он ходил на работу, он ни чем не занимался. Интересов тоже у него не было никаких. Хорошо хоть то, что он отдавал ей половину своей зарплаты на семейные нужды. Двое детей мальчик и девочка, о которых надо было заботиться, сначала садик, потом школа. Муж детей не касался вообще. Но вот теперь она свободный человек. С мужем она разошлась еще семь лет назад. Дети после школы уехали учиться в областной центр. Получив там высшее образование, они в свой родной городок не вернулись.
Сын врач, дочь архитектор. В большом городе они неплохо устроились у них свои семьи.
Юля улыбнулась, она уже бабушка. У сына мальчику два годика, у дочки девочке годик.
Смешно бабушка.
Но опять глядя на крутящееся в водовороте перышко она загрустила. Ведь ей будет сорок пять.
Замуж она вышла сразу после окончания школы. Ей тогда шел восемнадцатый. Муж на три года старше. Он, придя из армии начал за ней ухаживать. Влюблена она была в него, как говорят до безумия. Действительно была дура.
Техникум она закончила заочно и работала простым бухгалтером в небольшой организации.
Она была не из тех, кто может рискнуть, бросить работу, искать лучшее место или пробиваться по службе. Ведь можно заочно поступить в университет, как это делают другие. Но она получается точно так, как это перышко. Она теперь сама удивляется, как это она еще в техникум поступила.
Оказывается, это тоже получалось как-то по течению и по кругу. Кто-то поступал и позвал ее. Сама она вряд ли до этого бы додумалась. В школе она училась неплохо, и опять же потому, что другие девочки, ее подружки хорошо учились. Вот и она от них не отставала. Когда ее  о чем-то спрашивали, она отвечала, потому, что знала, но именно чем-то конкретным она никогда не интересовалась.
Юля была среднего роста, чуть-чуть, как бы сказать, не упитанная, но гладенькая, волосы темно русые коротко стриженые. Брови почему-то белые, она их подкрашивала, ресницы короткие, глаза серые с голубизной, носик ровный с чуть вздернутым кончиком, губки аккуратные красивые.
К лету у нее всегда появлялись конапушки. Они наверно были и зимой, но как-то незаметны.
Красавицей она не была, но и дурнушкой тоже. Как бы там ни было, но выглядела она моложе своих лет, минимум лет на восемь.
Поклонников у нее никогда не было. Если и находился кто, то она его сразу отшивала, не веря в то, что она в таком возрасте с такой внешностью может кому-то понравиться.
Но как бы там не было, любая свободная девушка и свободная женщина мечтает о принце.
Юля смотрела на воду, ей было грустно и обидно. Конечно, у нее тоже проскакивали мечты о принце, но она их сразу отгоняла.
- Какой принц?! Посмотри на себя, сколько тебе лет?
Она опять вздыхала.
Она по выходным часто приходила в парк на это место и сидела на этой скамеечке стоящей на берегу речушки под большим каштаном. Недалеко на дереве у дорожки был установлен динамик. По которому шла программа городского радиовещания. Здесь можно, было услышать все городские новости, исполнялись песни городских авторов, городскими исполнителями. Песни были хорошими. По крайней мере, ей так казалось.
Диктор объявлял, что исполняется песня на слова нашего знаменитого поэта такого-то, исполняет песню не менее знаменитый певец такой-то. Певец пел красиво, и слова были тоже красивые. И так как она это слышала часто, она запомнила фамилию автора. Исполнители были разные, а автор слов один и тот же и фамилия его была Игнаков. Юля слушала песню и думала: - Надо же в нашем городе есть своя знаменитость. Ведь почти всегда, когда она сидит на этой скамеечке, в течение последних трех лет, она слышит эту фамилию.
Вот бы познакомиться, послушать. У него, небось, поклонниц и поклонников. Надо зайти в интернет и посмотреть.
 Но в интернет она не заходила, потому, что думала об этом только здесь, а уходя отсюда, она об этом забывала.
Жизнь шла как всегда по кругу. Сначала сама себе: - Доброе утро,- потом завтрак, потом на работу, после по магазинам и домой, дома ужин телевизор или компьютер. По выходным выход в город, прогулка и посещение парка. Родная скамеечка под каштаном, журчание речушки, важные голуби и шустрые, часто дерущиеся воробьи.
Голос с соседнего дерева вещал городские новости. Где-то на окраине городка отремонтировали участок дороги, в аптеку завезли импортные супер лекарства, в комунхоз требуются рабочие, повысится оплата за электроэнергию и т.д, и т.п. Но вот диктор объявил, что теперь переходим к веселым ноткам и прозвучат песни в исполнении местных певцов, лауреатов и дипломантов на слова нашего знаменитого поэта Эдуарда Игнакова.
Юля оторвала взгляд от журчащей воды и обернулась. На ближайшей скамеечке сидела счастливая влюбленная парочка, на следующей две старушки. Счастливая парочка разговаривала, смеялась и целовалась. Старушки беседуя, кормили важных голубей, среди которых шустрили воробьи. По дорожке в ее сторону шел мужчина. В таком возрасте Юля не называла мужчин до пятидесяти лет мужчинами. Так как она себя в душе чувствовала всегда молодой и наверно, чтоб это подтвердить, она мужчин, которые выглядели до пятидесяти, называла парнями.
Парень был невысокого роста. Чуть наклонившись вперед, шел быстро, хотя не так быстро как казалось. Стремительность этой походке  предавал именно наклон туловища от поясницы вперед.
Услышав голос диктора, он остановился. Громко заиграла музыка и красивый мужской голос запел. Парень подошел к соседнему дереву, из ветвей которого звучала песня. Он сделал серьезное лицо, потом наморщился, чуть подкатил глаза и в такт мелодии начал качать головой. Вторую песню исполнял другой певец. Парень так же в такт качал головой, потом чем-то недоволен, поднял руку, отрицательно мотнул головой и щелкнул пальцами.
Юля смотрела на парня. Ее это развеселило, она улыбалась.
Парень посмотрел на нее, что-то буркнул в сторону поющего дерева и подошел к Юле.
- Вам нравится, - он кивнул в сторону дерева.
Не ожидая такой бесцеремонности, Юля растерялась и, продолжая улыбаться, пожала плечами.
- Шедевр, прекрасно, - громко сказал он.
Юля опять улыбнулась и пожала плечами.
- У вас есть какие-то сомнения?! Это одно из лучших. Да, извините, разрешите представиться Эдуард Игнаков.
Юля не сразу сообразила. Но парень уже сидел рядом с ней на скамеечке.
- Да прекрасно, но ведь это только начало, это всего лишь крохи, а сколько всего написано, сколько прекрасных шедевров. И не обращая внимания на Юлино смущение, начал читать стихи, при этом жестикулируя руками и при повышении голоса вздергивая головой. Последние слова он почти прокричал, при этом поднял руку и кулаком три раза ткнул в воздух.
- А, каково?!
Юля вообще ничего не поняла, но пока он декламировал, ее смущение прошло, ей стало легко и весело. Из того, что он говорил, она ничего не поняла, но все вот это ее привело в восторг. Она, смеясь, захлопала в ладоши. Как не поаплодировать ведь такой напор, такое самолюбование, такая уверенность.
Эдик, уверенный в том, что его слушают с восхищением и от восторга аплодируют, продолжал.
- А вот это?! Это же, - он чуть нахмурился, ища, с чем сравнить этот шедевр: - Это слава, слава нашей России. Пока, что это стихи, но завтра это будет песня, которую будет петь вся Россия, ее, будут петь даже в кремле. Я даже слышу, как ее исполняет краснознаменный ансамбль. Вот послушайте. И Эдика опять понесло. Он опять восторженно декламировал, выкрикивая слова,  слава и Россия.
Юля из этого поняла, что Россия это ого-го, Москва это тоже ого-го, и как выразился бы ее бывший «Пуп земли». И что еще никому в мире не удалось покорить Россию и ключи от Москвы никто никогда ни получал и не получит, и нога там никаких захватчиков не ступала и не ступит, хотя прутся к нам все, все хотят нас захватить и сделать рабами, но вот вам фиг. И Эдуард
Ткнул воображаемым агрессорам кукиш.
Юля, улыбаясь, молчала. Но в школе училась она неплохо и из истории помнила, что Москва была когда-то сожжена крымскими татарами, потом в ней были поляки, потом французы и она опять была сожжена. В общем, Эдик об этом, по-видимому, не знал.   
Юля слушала и улыбалась. Еще бы ей так давно не было так весело. Она приходила сюда погрустить. Ведь вся ее жизнь такая однообразная. И вдруг на тебе как снег на голову. Она даже ни сразу поняла кто это. А ведь еще недавно, слушая песни местной знаменитости, она изъявила желание, познакомиться с этой знаменитостью, и кажется, с этой просьбой обратилась к Боженьке. Неужели Он ее услышал? Наверное, да, если эта знаменитость сидит рядом и рассказывает ей патриотические стихи, криком выделяя высокопарные слова, при этом тыча кулаком в воздух, а в конце тыча туда кукиш.
Казалось, что Юля внимательно и с удовольствием слушает. Это Эдика возвышало над самим собой.
А Юля была простой и скромной. Нравится человеку рассказывать, пусть рассказывает. Он в восторге от того, что его слушают. Ну как человеку не доставить удовольствие. И как его не получить себе. Ведь ей было «И скучно и грустно и некому руку подать…» Это стихотворение ей очень нравилось, и она его выучила когда-то давным-давно. И вот ей уже не скучно и не грустно и появился тот, кому надо подать руку. И вот она ее подает, тем, что слушает, улыбается, восхищается. Восхищалась она ни произведениям Эдика, а происходящим. И как бы там не было, а это очень романтично. Ты женщина сидишь на скамеечке, к тебе подходит мужчина, садится рядом и читает стихи. Как от этого не быть в восторге?
Ей всегда говорили, что она выглядит лет на десять моложе. Пусть врут, но в любом вранье есть доля правды. А теперь она чувствовала себя вообще девчонкой. Ведь ей никто никогда не читал стихов, а она их просто обожала. И тут на тебе местная знаменитость. Как от этого не помолодеть, как этим не восхищаться.
Эдуард это видел. Он видел восторг, видел как эта, еще молодая женщина преображается и становится еще моложе, в ее глазах появляются искорки и она становится сама прелесть и все благодаря его поэзии его таланту. От патриотизма его потянуло на лирический лад, потом на любовные стихи. А как же, женщинам обязательно надо читать стихи о любви. И он их читал.
Он знал, что он гениален, не смотря на то, что у него всего-навсего восьмиклассное образование и то, как говорили с горем пополам.
Гениальность на него нахлынула совсем недавно и как-то сразу.
Раньше он был сереньким и незаметным. На работе с него смеялись и часто говорили, что у него руки не оттуда растут. Кто-то говорил, что он немного того, в смысле не совсем, а чуть-чуть больной на голову. Ну и что, гении все такие, думал он.
Он не пил, не курил, поэтому не вписывался в рабочий коллектив.
Да, когда-то он был обыкновенным и сереньким. Но, случилось какое-то «Но». Вдруг его пробило. Как говорят работяги: - Пробило на умняк. Он ни с того, ни с сего начал увлекаться знаменитостями. Начал что-то где-то про них узнавать и оказалось, что многие из них долго были серенькими и незаметными. Но вот на них снисходило что-то такое, что они вдруг ни с того, ни с сего становились гениями. Вот, к примеру Пугачев, был неграмотный мужик и вдруг на тебе. Ломоносов в лаптях ходил и на тебе великий ученый. А Суворов, до тридцати пяти его вроде никто не знал и вдруг генералиссимус.
Эдик находил, выискивал именно такие случаи и понимал, что он тоже именно из тех, кого до поры до времени какая-то сверхъестественная сила  держит в незнании, держит специально, чтоб потом из него гениальность просто выстрелила. И вот три – четыре года назад  с ним произошел этот взрыв. Правда, взрыв произошел настолько сильный, что пришлось обратиться в больницу.
Врачи немного его подкорректировали и гениальность, которая хотела из него вырваться сразу вся, начала вытекать просто мощным потоком. Он это чувствовал, ведь он был просто переполнен энергией. Но так как образование было всего восьмиклассное и то еле-еле, ломоносов из него не вышел, ведь в физике, математике и химии он не кумекал вообще. Суворов и Пугачев из него тоже не вышли. А гениальность просто перла и его как молнией шибануло. Ведь когда-то в седьмом классе он был влюблен и любовные рифмы под впечатлением Пушкина, Лермонтова и Некрасова,
которых они тогда проходили, просто роились в его голове. Тогда он любимой девочке  в уме сочинял стихи. Ему они казались очень складными и красивыми. Он представлял, как он будет их этой девочке читать. В мечтах об этом, в его голове рождались целые поэмы.  Это было когда-то. Но тогда по всей вероятности было рано и все забылось. А вот теперь он все вспомнил и понял, что его предназначение поэзия. И он начал писать стихи. Писал он буквально обо всем.
Оказалось это настолько легко и просто, что он сам восхищался своим талантом. Стоило ему только подумать, о чем писать, как в уме уже все готово. Он брал ручку, тетрадь или лист бумаги и шедевр готов. Стоило ему подумать о тружениках полей и пожалуйста. Стоило подумать о строителях, тоже, пожалуйста. О родном городе, пожалуйста, о другом городе, тоже, пожалуйста.
В общем, обо всем, даже шедевры про сало и о нашей доблестной милиции.
Не сказать, что Юля ему понравилась, но он видел с каким восторгом и вниманием она его слушает. Его, конечно, многие слушают, но чтоб вот так с таким восхищением и понимая. Он видел, что Юля все понимает и по-настоящему воспринимает его гениальность. Ведь не все могут такое выдержать. Многие после третьего стихотворения как-то ежились, морщились. Некоторые выдерживали больше. Были, конечно, те, которые, послушав, говорили: - Эдик ты хоть сам-то врубаешься, что ты буровишь? Эти его просто не понимали. Но были те, кто понимали его гений, они говорили: - Ну, Эдик ты просто гений, а гениальности сразу много нельзя, ведь сначала надо переварить хотя бы эти три стихотворения, а то ведь от переизбытка крыша может поехать.
Эдик их прекрасно понимал. Ведь не каждый может сразу переварить такой  поток информации да еще в стихах. А вот эта девушка сразу видно, что все понимает, воспринимает и, похоже, что всю его гениальность просто пропускает через себя. Вон, какая она довольная, вся просто расцвела и видно, что готова его слушать и слушать.
Юля сначала слушала, что ей оставалось делать, чтобы не обидеть человека, надо сделать умное лицо, а так как ей было действительно весело, лицо получилось умным и веселым. И так как она была скромной, она решила ни в коем случае не обидеть, ведь как не крути, а с ней на скамеечке местная знаменитость.
После третьего стихотворения она его уже не слушала, она, улыбаясь, думала о своем. Но выходило так, что она очень внимательна и даже поддакивая, кивает головой именно там, где Эдик этого ждал, и именно тогда, когда он повышал голос чуть ни до крика и сильней размахивал руками. Прошло уже больше часа, а Эдик продолжал читать свои стихи. От этого Юля действительно была в восторге. Хорошие стихи или плохие она не совсем понимала, но то, что Эдик их знал наизусть и преподносил с таким восторгом, это конечно восхищало.
А Эдик продолжал: - Вот послушай это про вот этот парк,- и он читал.  – А это про эту речку. А это про нашего мэра, я с ним лично знаком.  Я часто хожу в горисполком, в отдел культуры, ну и как не заглянуть к мэру. Он ведь обязан знать талантливых людей своего города.  И в редакцию я тоже часто хожу, правда, они меня там не очень понимают. Но это ерунда, они об этом еще не раз пожалеют. И Эдик продолжал читать.
Уже прошло больше двух часов. Странно, но для Юли они прошли почти незаметно. Она иногда прислушивалась к Эдику, но больше отвлекалась, думая о чем-то своем, даже не слыша Эдика, а, только видя, как он открывает и закрывает рот, при этом меняясь в лице и жестикулируя руками. Потом она переключалась на Эдика, слушала его и не замечала, как опять углублялась в свои размышления, совершенно его не слыша.
Как бы там ни было, но она была очень довольна этой встречей. Но как бы она не была довольна, ей уже пора идти домой.
Эдик, как будто ощутив это, встал и рассказывал стоя.
Юля поднялась и медленно пошла по дорожке. Эдик шел рядом и продолжал рассказывать.
Так они вышли из парка, и пошли в ту сторону, где жила Юля.
Прохожие, шедшие навстречу, видели медленно идущую улыбающуюся молодую женщину и рядом идущего, повернувшегося в пол оборота к ней мужчину, читающего ей стихи.
Прохожие улыбались. Юля это видела и была очень довольна.
Так они подошли к подъезду пятиэтажки. Юля остановилась. Эдик окончил читать. Он выглядел как само блаженство. Взглянув на двери подъезда, он глубоко вздохнул.
- Ну что ж приятно было познакомиться. С вами время пролетело незаметно. Как собеседница вы просто прекрасны. До свиданья.
Он подал Юле руку. Она в смущении, не зная как поступить, тоже подала руку.
Эдик, взяв ее руку, приподнял, и чуть нагнувши голову, поцеловал.
Все это произошло так неожиданно и быстро, что Юля не поняв, даже не успела отдернуть руку.
Эдик, сделав это очень элегантно, сказал: - До встречи, и повернувшись, быстро пошел.
Юля, растерянно улыбаясь, еще немного постояла и тоже, повернувшись, пошла в подъезд.
Жизнь продолжала идти по обычному кругу. Но Юля уже знала, что не по-обычному.
В тот вечер, после того как она рассталась с Эдиком, она очень много думала. Нет, она не думала об Эдике как о принце и вообще как о мужчине. И каким-то чутьем она понимала, что его поэзия тоже так себе, хотя это она решила проверить по-настоящему. Она обязательно найдет книжки о поэзии, хотя бы какие-то начальные азы, то, что она когда-то учила в школе. Она неплохо училась и еще помнит, что там есть ямбы и хореи, потом перекрестное, смежное и опоясывающее. Это кажется в седьмом классе. Надо обязательно найти. Вдруг еще встретимся. Ведь он сказал до встречи. Надо взять стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина. Ведь она тоже когда-то в школе увлекалась поэзией и знала наизусть не менее чем по десяти их стихотворений. Просто чтоб вспомнить, надо прочитать их хотя бы раза по три. Когда-то ей очень нравился Рождественский. На всякий случай надо перечитать и подучить, а вдруг еще встретимся.
Но самое большее, что Юле понравилось в Эдике, это его напор. Вот это энергия. Еще непонятно какими он обладает знаниями, но свои наизусть он шпарит, будь здоров. Ведь она слушала его не менее трех часов и уверенна, что он мог бы еще рассказывать и рассказывать. А какое восхищение самим собой. А тут как мышь серая вечно прячешься. Сама даже не понимаешь чего в тебе больше скромности или перепуганности.    
А он молодец подошел, сел и понеслась и все пофиг. А тут на работе рот боишься открыть, в магазине, на рынке видишь, что тебя обманывают и тоже как перепуганная. С людьми скоро общаться разучишься. А он с совершенно незнакомым человеком раз, два и в дамках. И в горисполком и к мэру и в редакцию и еще куда-то.
Неделя прошла у Юли не как обычно. Утро такое же самое, работа тоже, а вот после работы.
 Дома у нее была так сказать небольшая библиотека, то есть стояла в спальне в углу этажерка. Когда-то было модно иметь дома библиотеку и у ее знакомых стояли шкафы набитые книгами, а у подруги целая стенка в зале состояла из книжных полок под стеклом. Муж подруги сделал это сам. Это было очень красиво от пола и до потолка полки с книгами под стеклом. Отодвигаешь стекло, за приклеенную ручку в сторону, и берешь с полки нужную книгу.
Так как книги в доме были в моде, Юля тоже приобрела этажерку и заполнила ее книгами. Этажерка была чуть больше метра в ширину и почти под потолок.
Юля уже забыла, когда последний раз с полки брала книгу, да и брала ли вообще. Но теперь по вечерам она не сидела под телевизором и под компьютером, а пересматривала книги.
Оказывается, здесь были две книжки стихов и одна повестей Пушкина, «Герой нашего времени» и томик стихов Лермонтова, проза и стихи Некрасова. Юля даже не знала, что Некрасов писал прозу.
Потом сборник стихов советских поэтов.
На нижней полке лежали две стопки, неизвестно откуда взявшиеся журналов Юность восьмидесятых годов. Перебирая и пересматривая, Юля нашла небольшой томик Есенина. Как она была рада. Перелистывая, она находила то, что ей когда-то безумно нравилось. Она, улыбаясь, читала «Ты жива еще моя старушка…, Я обманывать себя не стану…, Утром в ржаном закуте…»  эти стихи  и еще несколько она знала наизусть. Как она довольна собой. Ведь стоило их найти, и она их читает наизусть. Тоже самое получилось с Пушкиным, Лермонтовым и Некрасовым.  Оказывается ни такая она и темная. Она даже сама удивилась, ведь она их учила еще в школе и тогда когда встречалась со своим будущим мужем. Ведь тогда она была безумно влюблена. А как же влюбленной девушке обойтись без стихов. Потом в повседневной круговерти все это ушло. А вот теперь…? Она улыбалась: - Как это прекрасно, что когда-то я все это выучила.
Надо будет отыскать Рождественского, Доризо, Поперечного, Вознесенского и еще вспомнить. Ведь по несколько их стихотворений я тоже знала наизусть. Надо только найти, прочитать и я вспомню.
Утром, говоря себе доброе утро, она улыбалась. Она даже сама не понимала почему. Ведь вчера она просидела за книгами до двух ночи. Утром она не выспалась, но настроение было прекрасным. У нее были планы на целый день и на два выходных. За эти четыре дня, после встречи с Эдиком, она ни разу не включила телевизор и не села за компьютер. Она читала книги. Она перечитала всю поэзию, которая была в ее библиотеке в книгах и журналах Юность, где она нашла Рождественского, Вознесенского, Поперечного и много тех, о которых она даже не слышала. Как она восхищалась талантом дебетирующих, тогда молодых поэтов. Вот девушка ей девятнадцать, а как прекрасно и просто написано «Ты маменькина дочка поэзия моя…» Юля просто не смогла, чтоб его не выучить.  А вот Рождественский « Улетая накажу ужин приготовь…, и Дворовых собак по-особому холят…» Сколько во всем этом красоты, простоты и влюбленности в жизнь.
Юля поинтересовалась у подруги, нет ли у нее старых учебников по литературе. Оказалось в той стенке-этажерке под стеклом есть все старые школьные учебники от первого до десятого класса.
Учебники, по которым когда-то учился муж подруги. Он их хранил и часто в них заглядывал, чтоб не забыть школьной программы. Юля даже не подозревала, что кто-то из ее ровесников перечитывает свои школьные учебники.
Юля перечитала литературу за седьмой класс. Ей не все понравилось. Когда-то читая «Капитанская дочь» она была в восторге. Теперь ей это показалось скучновато и написано как-то не совсем литературно, а в виде хроники. Здесь она нашла ямбы, хореи, дактили, анапесты и амфибрахии, что такое стопа, строфа, рифма. Все это она выучила, и теперь читая стихи, она их разбирала, нанося на листочек черточки палочки, крючочки. И от того, что она что-то понимает, приходила в восторг. Значит не такая она и тупая. Когда-то в школе она учила стихи, и ей это давалось довольно легко. Работала она бухгалтером, там тоже тренировалась память. И сейчас ей оказывается не так уж трудно выучить стихотворение. И что ее самое больше восхищало, это то, что ей безумно хотелось что-то написать, но ее от этого удерживал страх и сознание, что ей еще рано.
В субботу Юля как всегда пошла в парк на свою скамеечку. Но теперь она шла туда не так как раньше. У нее в сумочке лежала тетрадка, в которой она делала расклад стихотворениям, которые читала и книжка стихов и поэм поэта Мысыка. 
Юля сидела на своей скамеечке. Все было так же как всегда, но как-то по-другому. Она открыла книжку и начла читать. Большинство стихотворений она полностью понимала по раскладу. Но попадались такие, что она не смогла их разобрать, не могла чего-то подобрать. Она понимала, что для того чтобы их разобрать по раскладу у нее не хватает поэтических знаний. Но вот стихотворение, от которого она заулыбалась, закрыла глаза и глубоко вздохнула.  Открыв глаза, она снова его перечитывала «Поднялся лес зубчатой линией недалеко, межа во ржи как лента синяя от васильков…». Читая Юля знала, что она обязательно выучит это стихотворение.
За эту неделю Юля не раз вспоминала про Эдика. Она вспоминала, как он восторженно читал свои стихи. Наверное, он и чужих много знает. Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь о литературе. Но с кем? Ведь не станешь навязывать разговор на эту тему сослуживцам или подругам. Еще подумают, что ненормальная. Эдик конечно молодец подошел и вперед. Она представила, как бы  она подошла к сидящему на лавочке мужчине и начала читать стихи. От таких мыслей ей стало смешно. Мужчина наверняка бы подумал, что она больная на голову. А вот Эдик подошел и читал и все нормально. Ей очень хотелось, чтоб Эдик опять пришел, и ей было бы с кем поговорить о том, чем она занималась вечерами всю эту неделю.
Она сидела на скамеечке, смотрела на журчащую речушку, на кружащий водоворотик, в котором по кругу крутился, попавший в него мусор.
Местное радио вещало новости, потом опять исполняли песни Эдуарда Игнакова.
Книжку она уже спрятала в сумочку и сидела задумавшись. За эту неделю у нее появилось столько вопросов «Почему?», что она даже немного испугалась. Ведь эти вопросы касались не только литературы. Раньше она тоже с грустью задумывалась: - А почему именно так, а не иначе.
Потом вздыхала и это почему так, и оставалось без ответа. Теперь на эти, почему ей непременно нужны были ответы. Она оторвалась от своих мыслей и огляделась вокруг.
По дорожке к ней шел Эдик. Он радостно улыбался.
- Здравствуйте Юличка. Как я рад вас видеть. Я уже несколько раз приходил сюда с надеждой увидеть вас, а вы за неделю так ни разу и не появились.
Юля была смущена, но довольна. Она улыбалась. Какая женщина не будет довольна, услышав такое.
В течение недели Юля думала, что если встретится с Эдиком, то обязательно будет с ним разговаривать о поэзии. Ведь он местная знаменитость и, по всей видимости, много знает о литературе и поэзии. Юля прекрасно понимала, что пишущий человек обязан  очень много знать.
Ведь их и в школе учили, что русские писатели были всесторонне развиты, очень хорошо знали историю, философию, мифологию и много, много другого.
Но вот Эдик сидит рядом, а она не может решиться, о чем-либо его спросить.
А Эдик ей уже рассказывал, где, когда и кого он привел в восторг своими стихами и сколько он за эту неделю написал нового. И опять читал ей свои стихи. Юля слушала. Теперь она слушала внимательно и по своим познаниям  разлаживала поэзию Эдика по полочкам. Получалось что-то не очень. Может она еще не доросла до его уровня. Но она прекрасно знала, что есть слова паразиты и не нужные слова, выкинув которые смысл не меняется, а пишут их, чтоб легче подбирать стопу. Она знала, что глаголы рифмовать нежелательно, и рифмовать приевшиеся слова тоже. Она слушала, в уме загибая пальцы, подсчитывая и следя за рифмой.
Эдик читал с вдохновением и напором, громко выделяя красивые ключевые слова.
Было складно и из уст автора звучало прекрасно. Но Юлю тихонько царапало какое-то но.
Она очень хотела задать несколько вопросов, но смущаясь, не решалась, этого сделать.
Она просто подумала:- Юлечка а кто ты такая, чтоб задавать вопросы? Ты всего лишь неделю вникаешь в это, а человек, возможно, пишет всю жизнь и у него их написано больше чем ты прочитала за всю жизнь, так, что слушай и восхищайся.
Эдик видел, что его слушают, им восхищаются и его просто распирало.
Но вот он как бы решил передохнуть, и Юля решилась задать ему вопрос: - Эдуард почитайте       что-нибудь из классики. Ей хотелось, чтоб он прочитал Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина или еще кого из знаменитостей.
Эдик, даже не задумываясь и как-то с пренебрежением ответил: - А зачем? У меня своего хватает, зачем мне чужие, что в них хорошего, а вот у меня, вот послушай.
Юля от смущения даже покраснела, ей стало стыдно и за Эдика и за себя. Может он действительно гений, но нельзя же отрицать таланты других. Он много знает своих, вероятно чужих знает не меньше, тогда почему же их не почитать.
А Эдик опять с восторгом читал свое.
Юля его не слушала, она рассуждала. Она вообще любила порассуждать, прикинуть что-то к чему-то и сделать свой вывод, который она никогда не брала за основу, ведь человеку свойственно ошибаться. И потом  она старалась себя убедить в том, что она не права. Она называла это доказательством от противного. И если, доказывая обратное, она не могла его доказать, то она относилась к этой теме с сомнением. Такое же сомнение появилось насчет Эдика.
Эдик, провожая ее, домой, также шел в пол-оборота и, жестикулируя восторженно читал.
Подойдя к ее подъезду, они остановились. Эдик прекратил рассказывать, и что-то вспомнив, сказал: - Завтра я собираюсь навестить местных поэтов. Они собираются в городской библиотеке, читают стихи ну и еще всякое. Я еще у них ни разу не был, но считаю, что им со мной пора познакомиться. Юлечка, я хочу, чтоб вы пошли со мной. Собираются они в три часа. Здесь рядом, поэтому жду вас на этом месте в половине третьего.Он опять взял ее руку, элегантно, чуть нагнувшись, поднес ее к губам и, поцеловав, сказал: - До встречи, - и повернувшись, стремительно пошел. Юля, улыбаясь, смотрела ему вслед.
Как же после всего этого она могла быть спокойна? Ее огорчало то, что она мало знает о поэзии. Ее злило то, что Эдик не прочитал ни одного чужого стихотворения. Еще ее злила ее собственная скромность. Она злилась на себя: - Нет, милая моя это не скромность, это перепуганность. Надо учиться у Эдика.
Придя в квартиру, она не могла, успокоиться. Ведь в ней бушевало доказательство от противного.
Она доказывала себе, что Эдик гений. Она вспоминала, как он хорошо читал, но вместе с этим она вспоминала что-то вроде тень – плетень, зашел – нашел – пришел, потом ни к месту сравнение девушки с ланью. Она открывала наугад томик Есенина и читала: - Господи, - думала она, - Вразуми, ведь здесь действительно прекрасно, из простых слов такая красота, такое величие. А у Эдика? Слова он подбирает высокопарные, красивые, значительные, а красоты нет. Она опять читала, опять что-то искала, опять сравнивала, даже записывала какие-то выводы, и не заметила, как время перевалило далеко за полночь. Даже когда улеглась спать, она продолжала рассуждать о поэзии.
В воскресенье, с утра позавтракав, она взялась за книжки. Она опять взяла старую Русскую литературу за седьмой класс и открыла там,  где описывалась система стихосложения.
То, что там было, написано она знала чуть не дословно, но все равно перечитала. Она понимала, что для красоты стихотворения, для его прекрасного звучания надо разнообразить.  Для одной темы лучше трехдольники, для другой двудольники, здесь лучше перекрестная, здесь опоясывающая, здесь женская, здесь мужская или дактилическая. Юля перестала разбирать и задумалась. - Слушай подруга, - сказала она сама себе,- А ты случаем не заболела? Ведь это что-то навязчивое на тебя нашло. Ведь после первой встречи с Эдиком ты не о чем не думаешь кроме стихов. Это похоже на болезнь. Но подумав, она засмеялась: - Да милочка это болезнь, но какая она прекрасная. Вон одна из моих знакомых помешана на собаках. Она с ними проводит больше времени, чем с людьми и счастлива. Говорит, что от собак ей передается положительная энергия.
Кто-то марки собирает, кто-то стариной интересуется, кто-то еще чем-то, мало ли в жизни интересного. А мне нравятся стихи. Я даже не понимала, что они мне нравились всегда. Но видать всему свое время. Ведь раньше семья, муж, дети, вся жизнь для них. А теперь можно уделить время себе, тому, что тебе нравится. И если это болезнь, то это прекрасная болезнь, и я согласна болеть болезнью, которая называется поэзия.
Кроме учебника русской литературы за седьмой класс Юля откопала еще какие-то заметки о поэзии в журналах. Там тоже были объяснения как, что и почему.
В половине третьего Юля вышла из подъезда, и, увидев как Эдик, выйдя из-за угла, идет к ней, она пошла ему навстречу.   
- Добрый день Юлечка.  Он, улыбаясь, протянул ей руку.
Юле неудобно было подавать ему руку, зная, что он ее поцелует, вдруг Люди смотрят. Но не подать руку она тоже не могла. 
Поцеловав ей руку, Эдик  взял ее под руку и они пошли. Эдик говорил о том, что он впервые идет на встречу с местными поэтами и, что он непременно их удивит своим талантом.
- Я им расскажу вот это. И он рассказывал как всегда с восторгом.
Когда он окончил, Юля спросила: - А если им не понравится?
Эдик посмотрел на нее так, как будто она сказала великую глупость и, хмыкнув, сказал: - А потом вот это. И он опять читал. Хотя стихи были на разные темы, Юля видела в них однообразие стихосложения. Разница была лишь в том, как их преподносил Эдик, то повышая голос, то понижая, то чуть ни крича, и махая руками, то растягивая слова, то произнося их быстро, и это предавало колорит. Эдик был артистичен.
- Юлечка, вы, что сильно переживаете?
Юля пожала плечами, а потом кивнула головой.
Эдик засмеялся: - Юлечка я лучший не только в этом городе и все это прекрасно знают. Мои песни каждый день исполняют по радио. Я уже несколько песен отправил в Москву. А стихов у меня уже не меньше двух тысяч. Конечно, я ни все знаю наизусть, но у нас хватит, чтоб блеснуть и удивить.
Они пришли в городскую библиотеку, и зашли в читальный зал.
Здесь стоял большой стол, составленный из отдельных столов, вокруг него стояли стулья.
За столом с одной стороны сидели три женщины и мальчик.
Старшей женщине на вид было не менее шестидесяти. Она была хороша собой, не смотря на возраст. Длинные светлые волосы аккуратно уложены, одета вроде просто, но элегантно. Не смотря на то, что она сидела, было видно, что у нее прекрасная стройная фигура. В ней было, что-то изящно дворянское.
 Второй было где-то под пятьдесят, короткая стрижка, волосы крашены бело седым, джинсы, кофточка с коротеньким рукавчиком, из-под которого на плече выглядывала цветная татуировка.
Было видно, что это шустрая и боевая женщина. Третья была похожа на Юлю и такого же возраста. Мальчик лет восемнадцати худощав, высок и по всему было видно, что очень энергичен.
По другую сторону стола сидели три мужчины. Невысокий седой, уже довольно пожилой. Среднего роста худощавый лет сорока пяти коротко стриженый. Третий выше среднего роста лет пятидесяти длинные черные волосы, по которым кое-где пробивалась седина.
Когда они вошли к ним навстречу, от отдельно стоящего стола пошла женщина. Ей было немного за сорок, волосы светлые вьющиеся до плеч, красивое лицо, пышная грудь, стройная, с легкой походкой, одета строго классически, удлиненная темная юбка и светло-серая кофта, туфли на высоком каблуке. Она, подойдя, улыбаясь, спросила: - Вы к нам на заседание нашего литературного клуба?
Юля смущенно молчала.
- Да, мы решили вас проведать, - ответил Эдик.
- Если можно представьтесь.
- Я местный поэт Эдуард Игнаков, а это Юля любитель поэзии.
- Прекрасно, я заведующая библиотекой, зовут меня Любовь Васильевна. Проходите, присаживайтесь.
Она повела их к столу, обращаясь к присутствующим: - Сегодня у нас гости, это, как и вы, наш местный поэт, а это любитель поэзии, надеемся, что тоже пишущий. Тимофей Васильевич наверно будем начинать уже время.
Юля с Эдиком сели на свободные места.
Поднялся мужчина с длинными черными волосами. Он сделал доклад, потом рассказал, что где-то был, с кем-то разговаривал, остался недоволен, потому, что на них, на поэтов всем наплевать. Потом сказал, что мы и не такое пережили, так, что будем дерзать, не смотря ни на что. Потом объявил, что скоро поэтический конкурс, а в следующем месяце желающие могут съездить в соседний город, там состоится поэтический фестиваль. Потом он спросил о творческих успехах и предложил почитать свой стихи. Все согласились и решили, что читать будут по очереди, начиная с Тимофея Васильевича. Он согласился и прочитал три недавно написанных стихотворения.
Читал он очень плохо, но все слушали внимательно. Юля, слушая, в уме делала разбор. Одно стихотворение было о любви, второе о природе, третье о жизни.
Разбирая по своим понятиям, Юля решила, что смысл очень хороший, написано тоже хорошо, но прочитано плохо, тихо и без выражения.
Потом читала женщина похожая на дворянку. Ее стихи были очень серьезные, полные философского смысла. Но читала она тоже не ахти. Потом читала женщина с татуировкой. Эта читала прекрасно. Стихи были хорошие. Одно веселое и читала она весело, все улыбались. Второе серьезное и серьезно прочитано, слушали тоже серьезно. Третье так себе и так же все было так себе. Потом читала та, что была похожа на Юлю. У этой все три были о любви.
Мальчик читал одно с напором, о чем-то ей непонятном, второе с грустью и тоже о чем-то ей непонятном.  Но присутствующие внимательно слушали и одобрительно кивали. Потом читал коротко стриженный. Во время его чтения вошел еще парень. Он был среднеупитанный, среднего роста, темные волосы почему-то было прилизаны назад. Он извинился за опоздание и сел на свободный стул. Коротко стриженный читал хорошо, и стихи были хорошие. Видно было мастерство разнообразия написания. Одно похоже на Рождественского, второе на Есенина, третье вроде того, что читал мальчик. Потом читал опоздавший. Этот напоминал Эдика. Также восторженно, иногда чуть не крича и так же маша руками.
Встал Тимофей Васильевич: - Ну, что теперь предоставим слово нашим гостям. Я думаю, первым пусть читает мужчина.
Эдик поднялся весь гордый.
- Я рад с вами познакомиться, уверен, что многие присутствующие меня знают.
Присутствующие переглянулись и лишь мальчик улыбнулся.
Эдик начал читать. Читал он с напором, то маша перед собой руками с растопыренными пальцами, то сжимал правую руку в кулак, поднимал вверх и резко опускал в низ, то тыкал кулаком перед собой.  Но эффекта он не произвел, ни кто не был восхищен, а мальчик ехидно лыбился, опуская голову, пряча эту ехидную улыбку, и иногда отрицательно мотал головой.
Стихи у Эдика были длинные. Когда он перевел дух после третьего, Тимофей Васильевич его остановил: - Ну, пока хватит молодой человек.
- Да я вот еще!
- Простите, но ведь мы хотим послушать и девушку. Он, улыбаясь, смотрел на Юлю.
От неожиданности Юля покраснела и съежилась.
Васильевич улыбался: - Вы не стесняйтесь здесь все свои и вас никто не укусит.
Он это сказал так просто, что Юля тоже улыбнулась.
- Извините, но я стихов не пишу.
- Ну и что, почитайте то, что вы знаете.
- Но, я…
- Ничего страшного, ведь надо когда-то начинать. Я вот тоже не умею, а все равно читаю.
Юлю это подбодрило, но она не знала, что читать. Она быстро соображала, Пушкин, Лермонтов, нет, не то, надо что-то, и у нее сразу мелькнуло, вот. Она начала читать «А сенокос все шел на спад, июль вздыхает сладко…» Ей нравилось это стихотворение, оно читалось легко и просто.
Все сидящие внимательно слушали. Юлю это одобрило, смущение прошло. Мальчик смотрел на нее, широко раскрытыми глазами и удивлённо улыбаясь, шепнул на ухо, похожей на Юлю девушке. Юля поняла, что мальчик назвал автора этого стихотворения. Это был Александр Говоров. Его сборник стихов попал к Юле, когда она училась в техникуме. Ей так понравились его стихи, что она не могла не выучить несколько стихотворений. На прошедшей неделе она перечитывала этот небольшой сборник, и оказалось, что она отлично помнит те стихи.
Потом она прочитала «Улетая, накажу, ужин приготовь…» мальчишка опять восхищенно улыбался.
Видно было, что он знает не только авторов, но и стихи. Третье она прочитала « У счастливой любви не бывает стихов…»  Она видела, что мальчик в восторге, та, что с татуировкой тоже.
Остальные приятно улыбались.
Она окончила читать.
-Ну, вот видите как прекрасно, а вы отнекивались. Теперь расскажите нам, чьи это стихи.
  Но Юля не успела.
Мальчика так распирало восхищение, что он опередил ее.
- Первое Говоров, второе Рождественский, третье Поперечный.
Васильевич укоризненно посмотрел на мальчика.
-Миша это очень хорошо, что ты знаешь, но надо быть сдержанным.
- Васильевич, но ведь это так прекрасно. Я уверен, что никто не знает этих стихов, ни тем более кто их написал. Мишке никто не противоречил.
Мишка прекрасно знал, что об этих стихах может знать только Никита Евгеньевич. Тот с короткой стрижкой. А про остальных он был уверен, что эти стихи они слышат впервые.
Юля тоже была удивлена тем, что Мишка точно назвал авторов. В это как-то даже не верилось.
Дальше было шумно и весело. Все прочитали еще кто по одному, кто по два стихотворения. Юля внимательно слушала. Ей очень понравилось, что ее похвалили. Она тоже прочитала «У разоренного стола…»  И Мишка опять знал чье это. Мишкины стихи она слушала очень внимательно. Ведь он точно назвал авторов и по всей вероятности знал если ни эти стихи, то другие этих авторов.
Одно Мишкино стихотворение звучало просто плавно лирически, слова были простые, в общем, было простенько и понятно. Второе то плавно, то обрывисто, то с четкой рифмой каждого слова, то, Юля даже не могла проследить, слова вроде простые, но как рубили, и наоборот значительные
а просто и мягко. Было не все понятно, а получалось здорово. Ей очень понравилось, как он читал.
Эдик был не в духе. Восторга он не произвел. Теперь было шумно, все, разговаривая, перемешались, делясь впечатлениями, рассказывая о своем творчестве, споря о стихах.
К Юле подошла короткостриженая с ттуировкой. 
- Меня Риммой зовут, - представилась она: - Вас как я поняла Юлей. Юлечка мне очень понравилось, только одно меня не устраивает. Почему вы читали чужие, а не свои.
- Я не пишу.
- Как не пишите? - удивленно перебила ее Римма.
Юля пожала плечами.
- Вздор не верю, вы просто скромничаете. Не бойтесь, здесь никто с вас смеяться не будет. Вы, что думаете, что здесь все крутые таланты? Ошибаетесь, в основном день, тень, плетень. Хотя конечно у каждого есть два, три таких, которые не стыдно почитать на публике. Есть, конечно, такие у кого, ну да ладно. Мне ваше очень понравилось. Когда вас слушала, я была в восторге. Я ведь думала, что это ваше. Если бы не Мишка, и вы бы сказали , что это ваше, все бы поверили. Ну, может, быть, Евгеньевич посомневался, он у нас вредный насчет стихов и дюже много знающий. Так, что дорогуша нас не обманывайте и в следующий раз только свое, только свое.
- А как вам Эдуард? - спросила Юля.
- Этот, что с вами? Никак, пустота на понтах, я с ним не знакома, но его творчество часто слышу по местному радио. Исполняют неплохо, а слова полная хрень.
Юля была, смущена, но ей было весело. Ей очень нравилась в этой женщине грубоватая простота. Как бы выразился ее бывший «Приблатненно дворовый базар».
Все продолжали, общаясь, шуметь. Мишка что-то выкрикивал, требуя тишины, и не дождавшись, громко читал похожей на Юлю девушке.  Дочитав он громко объяснял: - Вот что такое Маяковский!
Юля уже не смущалась, ей было весело, она чувствовала себя здесь своим человеком.
Все это продолжалось часа три. Потом о чем-то договаривались, кто-то куда-то должен, был сходить, выступить, кого-то пригласили в дом культуры, кого-то еще куда-то. Потом все начали утихать и расходиться.
Эдик провожал Юлю. Она была очень довольна этой встречей. Эдик наоборот сетовал, что его не поняли, не оценили по достоинству. Он все равно знал, что он лучший, он не раз это доказывал, и еще не раз докажет.
Юля была под впечатлением. Она чувствовала себя в полете. Ей было легко, светло и радостно.
Эдик хотел ей что-то доказать. Она, улыбаясь, кивала, соглашаясь. Он опять чувствовал себя гением и опять читал, махая руками.
Юле не хотелось идти домой, ей хотелось гулять и радоваться жизни.
Эдик, решив, что она осталась только ради того, чтоб еще послушать его стихи, шел рядом в пол оборота к ней и читал стихи. Так они пришли в парк.
По дорожке парка шла простая, улыбающаяся, счастливая девушка. Рядом с ней не менее счастливый, от того, что его слушают, шел, как он себя считал, знаменитый поэт этого города Эдуард Игнаков.
После первой встречи с Эдиком Юля просто провалилась в мир литературы. В любое свободное время она либо читала и учила стихи, либо читала литературу о поэзии и поэтах, либо разбирала стихи по уровню своего познания. Юле это занятие нравилось, и ей казалось, что она всегда этим занималась только как-то скрытно и в себе. Ведь она всегда любила стихи и по сравнению с окружающими очень много знала наизусть.
Как-то вечером, читая стихи, она подумала: - А сколько же я их знаю наизусть? Она начала вспоминать и подсчитывать. Она считала и те, которые когда-то выучила, но подзабыла, помнила только отрывки. Но она знала, что стоит ей найти это стихотворение, пару раз прочитать, и она  будет знать его наизусть. Оказалось, что таких стихов не так уж мало. Их количество подходило к сотне. Она знала, что некоторые она просто не помнит. И если ей напомнить хотя бы строчку, она сразу вспомнит.
После литературной встречи Юля еще больше заразилась этим занятием. Она стала, часто посещать библиотеку и теперь ей  доступно гораздо больше информации. Ведь здесь масса литературы: о литературе, философской, научной, исторической, мифологии и много, много другого.
Юля понимала, что для того, чтоб что-то написать, надо много знать, иначе можно оказаться в дураках перед таким мальчиком как Мишка, который точно назвал  авторов трех рассказанных ею стихотворений. Это мальчик, которому восемнадцать, а те мужчины, какие у них познания, ведь по всей вероятности Мишка учится у кого-то из них.
Ей очень хотелось с ними встретиться. Она узнала, что заседание литературного клуба проводится каждое третье воскресенье месяца в 15-00. Юле очень понравилась заведующая библиотекой.
Не смотря на то, что выглядела та солидно и строго, оказалась простой и веселой.
Когда, после литературной встречи, Юля пришла в библиотеку, ей было как-то не по себе даже стыдно. Она зашла в читальный зал. Там за столом, занятые чтением, сидели две незнакомых женщины и мужчина. Дальше, за отдельным столиком сидела девушка и что-то писала. Юля поняла, что это работник библиотеки, та, что выдает книги.
Юля растерянно остановилась, не зная как быть. Из боковой двери вышла заведующая, увидев
Юлю и узнав ее, она, улыбаясь, подошла к ней.
- Здравствуйте, мы вам очень рады, будем надеяться, что вы у нас будете не просто частым гостем, а своим человеком.
У нее был богатый опыт, и она видела, что Юля пришла не просто так.
- В нашей библиотеке масса различной литературы. Как я поняла из вашего первого посещения, вы любите поэзию и пишите стихи. У нас вы найдете все, что вам нужно и познакомитесь с творчеством писателей и поэтов нашего города. Вот полка с творчеством наших земляков. Здесь поэты, писатели, журналисты, педагоги, археологи, в общем пишущей братии у нас хватает.
И Любовь Васильевна начала знакомить Юлю с городской библиотекой.
С первого взгляда Любовь Васильевну можно, было принять за высокомерную даму. Она бала красива, стройно изящна, ее одежда, да и все остальное подчеркивали классическую строгость. Но она оказалась простой, добродушной и веселой, с огромным багажом знаний.
Ознакомив Юлю с библиотекой, то есть с залом, где выдают книги, как они говорят на  абонемент,  потом с рабочим помещением, где две девушки работали за компьютерами, с компьютерным залом и в конце со своим кабинетом, она сказала: - Ну вот, вы познакомились с нашей библиотекой, теперь, пожалуйста, берите нужную вам литературу, читайте здесь или берите домой, и приходите почаще, мы очень рады нашим читателям.   
Теперь Юля понимала, что после встречи с Эдиком она, как когда-то в школе увлеклась поэзией, а после посещения литературного клуба, она поняла, что от поэзии ей просто никуда ни деться, она просто попала в этот капкан. За такой короткий срок она поняла, что поэзия это не просто стишки, не просто рифма слов, а прекрасное искусство, которое ее захватило и увлекло своим течением.
В выходные она выходила в парк на свою скамеечку, к ней всегда подсоединялся Эдик.
Разговора о литературе, истории, философии, мифологии, в общем, о чем хотела, говорить Юля не получалось.  Эдик всегда уклонялся от таких разговоров.
Юля как-то спросила: - Эдик вот ты пишешь стихи. Я читала у Маяковского статью «Как я пишу стихи». Есть статьи у Пастернака, как он пишет и что рекомендует. А как ты?
А зачем мне Маяковский и этот, я Эдуард Игнаков, я сам по себе, у меня свои стихи. И он опять с восторгом читал.
Юля, не желая его обидеть, слушала, потом спросила: - Эдик, а как же стопа, строфа, ямбы, дактили и еще очень много всякого?
- Что!? Да зачем оно мне. Я сам по себе, у меня все свое и вот это, о чем вы говорите мне совершенно не нужно. Вот слышите чью песню поют? ! Мою! Вот мы с вами были на встрече. Они мне не дали рассказать того, что я хотел. Если бы они все выслушали, они бы поняли.
Юля пожала плечами, ей было жалко Эдика. Сказать, что думала она о нем теперь, она не могла.
Ведь то, что с ней произошло, все благодаря ему. Ведь это благодаря ему она побывала в литературном клубе и начала ходить в библиотеку. Это благодаря ему она стала больше знать об искусстве, называемом поэзией. Это благодаря ему она начала писать стихи, Еще даже сама себе не признаваясь в этом. Потому, что написав, перечитывала и понимала, что это то же самое, что Эдик. Она вырывала из тетрадки исписанный листок и, скомкав, выбрасывала в корзину с мусором. Да и зачем Эдику что-то говорить, он считает себя гением. Разве это плохо? Он уверен в себе и счастлив. А сколько уверенности, сколько энергии, сколько самолюбования. А тут как мышка серенькая.
Эдик был уверен, что и через сто, и через двести лет люди будут восхищаться его стихами.
Как бы там не было, но у Эдика тоже есть чему поучиться.
Как-то при очередной встрече с Эдиком, Юля спросила: - Эдик, а ты пойдешь в библиотеку на следующую литературную встречу?
- А что там делать?
Юля больше этой темы не касалась.
Юля все сильней и сильней влюблялась в этот прекрасный очаровательный мир, мир поэзии. Каждый раз она находила там все новое и новое. Она любовалась, восхищалась и радовалась.
Раньше она только слышала о Цветаевой. Теперь она считала ее лучшей и опережающей многих мужчин не только своего времени. Юля знала о Высоцком, но как-то не совсем. Ну, песни интересно и смешно. Теперь она поражена его творчеством. Уча его стихи, она восхищалась простотой и гениальностью.  Теперь в ее понятиях он затмил всех и до и после.
У Юли уже были свои стихи, не вырванные, не скомканные и не брошенные в мусор, а оставленные в тетрадке. Она знала, что это уже можно читать на литературных встречах, хотя до совершенства ой как далеко. Ну и что? Вот где надо учиться у Эдика. Не сразу же у великих поэтов выходило величие. Поначалу, наверное, тоже выходило тяп, ляп. А у нее не совсем тяп, ляп. 
Юля подходила к зеркалу, смотрела на себя. Конечно, ей не тягаться с зав библиотекой и той дамой-дворянкой, ну и что, все равно она хорошенькая и еще может нравиться мужчинам.
Наверно поэтому она и написала это стихотворение.   
Она отходила от зеркала, становилась у стола и, представляя, как она будет читать там, читала.

Куплю букет красивых роз,
Поставлю на окошко.
Но в парке всё-таки сорвешь
Ромашку у дорожки.
И не поймешь, красивей те,
А люди ведь гадают,
И только этим, а не тем
Судьбу свою вверяют.

Она понимала, что это простенько, слабо, но в этом что-то есть. Как она сама себя успокаивала: - Пусть не гениально, но если в написанном есть информация для размышления, это уже что-то.
Второе стихотворение, которое она расскажет, она написала под впечатлением бесед со свидетелями Иеговы, которые часто подходили к ней в парке. Они рассказывали, проповедовали, то открывая журнал, то Библию, там, где были закладки.
Юля много об этом думала. Зачем они трогают прошлое, уверяют, что знают как надо, чтоб будущее было прекрасным. И как-то после того как свидетели оставив ее на скамеечке, пошли проповедовать двум женщинам, сидящим недалеко на другой скамеечке, у Юли само собой возникло. Она достала из сумочки тетрадку, ручку и почти не черкая, как будто ей кто-то диктовал, записала.


Рожденье – смерть?
Зачатье – тлен?
Что до? Что после?
Плен
Открытого вопроса
Мучительного до немоготы.
Остынь!
              Уймись!
Есть – между – наша жизнь.
Не трогай «До»
О «После» не пророчь.
Догадки прочь.
Гипотезы, дилеммы убери.
Смотри
              на между.
А наше между
Словно между
                прочим,
От вдоха и до выдоха порочны.
От А до Я,
С макушки и до пят.
Господь распят.
Все – между – грех достойный лишь проклятья
С надеждою на новое распятье.

Потом если получится и будут слушать, она расскажет это.

Опущено забрало,
Наперевес копье.
Удар и застонал он,
И умер для нее.

Она захлопала в ладоши:
-Теперь на пир друзья мои.
Кровавый след, шлем в пыль отброшен
И конь без седока бродил.

-Вы оскорбили даму!
-К барьеру! Как вы смели!?
-Люблю. Смертельно ранен,
Он умирал в постели.
Она пришла с убийцей в клуб,
Смеясь:- Был мил, но очень глуп.

-Ради тебя что хочешь! – Но…
А сможешь выпрыгнуть в окно?
Этаж девятый, ночи мрак.
-Не думала, что он дурак.

Как грустно, страшно, но не ново.
Вам кто-то жизнь отдать готовый.
Но как не странно вам плевать.
Как Бог такое мог создать?
               

И в запасе на всякий случай, а вдруг. Тогда вот это. Ведь они будут все разные.

Хотите услышать душевность?
Идите за речку на луг.
Там воздух как будто хрустальный.
По тише. Присядьте под дубом.

Шуршанье меж камней речушки,
Голубка уркочет на ветке,
Лягушки ведут переквак,
Сорока заспорила с кем то,
Щеглы залились пересвистом,
Фить-ю-у в отдаленье промчалось,
А рядышком чик и чирик.

Пахнул ветерок, все утихло.
Прислушайтесь, к сердца биенью
И к этой тиши по округе.
Сливается все воедино,
Душа человека с природой.
Мелодия вечности дышит.

Хотите услышать душевность?
Хотите? Прислушайтесь только.

Все получилось прекрасно. На этот раз в библиотеке были все те, кто был в прошлый раз, к ним добавилась старушка и пожилой мужчина немного с азиатской внешностью.
По очереди читали стихи. Юля даже не думала, что это так страшно. Прошлый раз она читала чужие, это было, как в школе на уроке и рядом был Эдик. Теперь она сама. Когда подошла ее очередь, у нее перехватило дыхание, она от смущения покраснела и кажется, затряслись колени.
Все смотрели на нее и ждали. А она встала и молчала.
Поднялся Тимофей Васильевич: - Юлечка здесь все свои и все вас прекрасно понимают, потому, что все через это прошли, но мы уже слышали, как вы хорошо читаете. Я так вообще читать не умею, а приходится.
Юля глубоко вздохнула и начала: - Куплю букет красивых роз… Читая она успокоилась. Ее слушали, и, кажется, были удовлетворены. Страх прошел и «Рожденье – смерть» она прочитала выразительно с паузами, с подчёркнутостью там, где надо.
Девушка с наколкой утвердительно кивнула головой, Мальчик, скривив губы, тоже кивнул головой и щелкнул пальцами. Юля окончила читать и села.
- Кажется, пронесло, - подумала она. Третье и четвертое она прочитает, если все пойдет еще по кругу, а пока хватит, она и так чуть не умерла от волнения. Успокоившись, она слушала. Потом опять читали по очереди. Теперь ей было легче, но она все равно волновалась. Все прошло отлично. Слушая других, глядя на реакцию других и анализируя, она понимала, что все не так уж и плохо.
Потом Тимофей Васильевич объявил, что будет проведен поэтический конкурс и надо, сдать по три стихотворения. Стихи, занявшие первые три места, будут опубликованы в газете.
Как это все здорово. Как хорошо, что к ней тогда в парке подошел Эдик. Как прекрасно, что она познакомилась с этими творческими людьми.

Был пасмурный сырой и прохладный осенний день. Вся земля была усыпана желтыми листьями. Голуби ходили напыженные, воробьи чирикали и шустрили слабовато. Городской парк был пуст, и только на своей скамеечке под каштаном сидела молодая чему-то улыбающаяся женщина. Это была Юля.   
Не смотря на такой пасмурный и грустный день, она не грустила. Жизнь прекрасна. Что человеку надо? Ведь все есть, надо только найти то, что тебе нужно.
Тогда на конкурсе, Юлино стихотворение заняло третье место и его напечатали в газете. Она была счастлива. Уже два раза она ездила на поэтические фестивали. С одного она привезла грамоту за второе место. В библиотеке она теперь свой человек, а их поэтический клуб это ее семья.
Юля смотрела на журчащую пенящуюся воду и улыбалась.
Оказывается можно вырваться из круговерти повседневной рутины. Надо только захотеть и вас увлечет бурлящая стремнина.
Юля достала из сумочки тетрадь и ручку. Разве можно остаться равнодушным ко всей этой прелести, что нас окружает. Как прекрасен мир, надо только научиться на него смотреть.

                Июнь 2016год Санёк.