Стены из камня. Глава 4. Иван

                Стены из камня.

                Глава 4.

                Иван.

 Иван рос смышлёным и, как первенец, немного избалованным вниманием и любовью.
Он хорошо закончил школу и на него были возложены надежды вывести его в люди. С
этой целью он был отправлен учиться в город Пензу, где без особых усилий шагнул
через порог строительного техникума. Учёба началась. Большой город раскрыл пред
деревенским юношей свои широчайшие объятия. И вдруг ужасный порок, гнездившийся
в неокрепшей душе, вырвался наружу, завладел всем существом Ивана, перевернул
всю его судьбу с ног на голову и опрокинул навзничь яростным своим броском и
уложил его на лопатки на всю последующую жизнь.

     Когда Иван учился уже на втором курсе, когда он начал уже подвизаться с
целью получения гонорара в одной из газет, сотрудничая с ней в качестве внештат-
ного корреспондента, когда в карманах его начала позванивать монета и шелест
купюр приятно щекотал его нервы, то всё чаще и чаще отец с матерью стали получать
от него письма, в которых он слёзно просил прислать ему немного денег; то на
покупку новой сорочки, то на покупку нового пиджака, то на покупку новых штиблет
и всяких других атрибутов, необходимых для жизни в большом городе, то отец решил
навестить сына и прибыл в Пензу без предупреждения, неожиданно, так как его
израненные руки и ноги не успевали стругать фуганком бруски и вязать из них окон-
ные переплёты.

     И что же он узнаёт!?

     "Ваш сын давно уже забросил всю учёбу, он только и знает, как весело прово-
дить время со своими друзьями, которых он собрал вокруг себя целую компанию. Он
не только сам сошёл с истинного пути, но и совратил других, которые липнут к
нему, как мухи к мёду. Как Федериго у Проспера Мериме, колоду карт из рук своих
не выпускает он, играет целыми ночами под интерес в кругу друзей своих и коль
Фортуна благосклонна к одному из них и то и дело голос слышится его весёлый,
вещающий о том, что вновь очко пришло к нему, то тут счастливчику уже не отвер-
теться, все пьют за счёт его. И так порой напьются, что общежитие всё ходит
ходуном. Давно хотим отчислить мы его от обучения, но всё надеемся, что он за ум
возьмётся, бросит кутежи и карты и постигать начнёт науки свет, ведь одарённость
есть внутри него к архитектуре, стройке и труду. Но карты! Карты дело губят!"

     Узнав такое дело, отец мгновенно принял меры к исправлению ситуации и тут
же вынес свой вердикт: - "Уж ежели он так избаловался и постоянно бороду теребит
королю, то пусть он лучше в Армию служить идёт, быть может Армия ему пойдёт на
пользу, научит дисциплине и преподаст ему уроки бытия!"

     Везде, во всём нам нужно меру знать.
     У каждого она - своя.
     Есть мера у меня, есть мера у Тебя,
     Есть мера у любимого отца!
     Но есть ещё - у Трибунала мера...

     Тот Трибунал! Он мерит четвертями! Размашиста!Его ладонь! И, как раскинет
он перстями! Отмерит четверть! Так держись! Стой на ногах! Герой...

     То четверть века. Двадцать пять. Воды немало утечёт в родной реке Качимке.
За срок такой...

                ***

     Иван служил срочную службу на границе с Китаем и даже не заметил, как проле-
тели три года службы. И вот наконец то - долгожданный дембель. Как не отметить
это дело? И как по кругу кружку не пустить? С тем горячительным напитком, давно
который славен на Руси. Который голову дурманит и за собою в бездну тянет, из
коей вырваться не каждому судьба.

     Гуляли все! Напились допьяна. И разговор в компании внезапно обострился.
Майор сказал о женщине плохое слово. Иван его одёрнул, майора дерзко оскорблял.
И там, вдали от стороны Качимской, звучат два выстрела. Пролита кровь и сломана
судьба.

     Майора в лазарет. Иван на гауптвахте. Недолго следствие велось. И вот звучит
уж слово Трибунала! На четверть века - в лагеря!

                ***

     Долго пришлось обивать пороги нашему отцу, прежде, чем он нашёл хорошего
адвоката, который взялся за дело с рвением и личным интересом. Пришлось вспомнить
отцу о том времени, когда раскулачили его отца и нашего деда - Лаврентия Тимофе-
евича.

                ***

     Дед наш - Лаврентий Тимофеевич не любил золота. Он обожал серебро. Его па-
хотные быки не выходили из борозды и он вместе с ними. Они пахали и пахали, за-
рабатывая себе на жизнь, пока деда не раскулачили, не отняли у него быков, коро-
вёнок и весь пахотный инвентарь, а самого его не пустили по миру в поисках лучшей
доли по той причине, что он отказался вступать в колхоз, заявив при этом: - "Я
работать вместе с лодырями не стану." Пустился он в дальний путь с женой своей и
шестилетней дочерью Марией. Путь этот привёл их в Дагестан. Там наш дед бросил
якорь и врос корнями в подножие гор. Со временем он помог дочери получить хоро-
шее образование и два сына Марии Лаврентьевны оба стали капитанами дальнего
плавания.

     Перед тем, как уйти из Качима, дед схоронил в колодце, который находился во
дворе, свои сокровища - серебряные ложечки. Их было сто девяносто две штуки.
Каждую ложечку он аккуратно обернул в тонкий холст и уложил их все в металли-
ческий сундучок. Засыпав частично колодец, он уложил сундучок на глубине около
шести метров и велел нашему отцу сравнять колодец с землёй, наказав при этом,
чтобы он достал эти ложечки только в случае острейшей необходимости. Отец так и
сделал. Он засыпал колодец, а когда земля проваливалась, то он засыпал его вновь
и вновь. И лишь когда понадобились деньги, чтобы оплатить услуги адвоката, а
вместе с тем смазать колёса той громадной машины, которая никак не поедет, если
её не подмазать, только тогда наш отец раскопал колодец и извлёк оттуда все сто
девяносто две ложечки, которые вручил адвокату, хорошо знавшему, как применить
столовое серебро для смягчения приговора Трибунала.

     Вскоре оказалось, что Военный Трибунал не имел права судить Ивана, так как
Иван был уже демобилизован и попойка происходила за пределами воинской части.
Майор, благополучно вылеченный в лазарете, признал, что он выстрелил первым в
Ивана, но промахнулся. А Иван выстрелил в майора только после его выстрела и
пробил пулей ему лёгкое навылет. Но пистолет, из которого Иван стрелял, был
украден в части и за это Ивану пришлось всё равно отвечать. Была найдена пуля,
застрявшая в дереве, которую выпустил майор. В результате разбирательства всей
этой кутерьмы майора самого чуть не посадили, но времени прошло уже много после
происшедшего и потому дело это сошло ему с рук. Ивана же судил гражданский
Народный Суд и его приговорили к шести годам вместо двадцати пяти, из которых он
успел отсидеть уже более трёх лет. Сталинские зачёты позволили ему освободиться
после отбытия пяти лет сроку. Так его судьбе были брошены карты. Для начала игры.

                ***

     Отбыв свой срок, Иван в Качим вернулся. И были счастливы отец и мать. И пер-
вым делом на деревне, традиций чтоб не нарушать, собрали стол во всю избу и при-
гласили всю родню, всем Миром начали гулять! Бурлила водка из бутылок, тёк само-
гон из четвертей, все песни пелись без ошибок, в кругу родных, в кругу друзей.
И возвращение Ивана с далёких и холодных мест - где в сизых облаках тумана тайга
дремучая окрест и где медведь один хозяин, он там и друг, он там и барин, где
окружает вязь болот, неделя тянется как год, где поневоле поседеешь и незаметно
постареешь, пока звонка дождёшься звона, пока врата откроет зона, пока дождёшься
перемен, пока судьбу отпустит плен - здесь отмечает звон стакана, здесь все свои
и нет изъяна ни в отношениях родни, ни в речи скромной тамады, здесь собрались не
просто люди, здесь все - участники Войны!

     Вот Михаил Петрович Глухов, свояк Григория и он, с улыбкой почесав за ухом,
всем разливает самогон. Вот Салтыков и Куликов, тут и Петров и Иванов, тут жёны
их сидят под боком и наблюдают зорким оком, чтобы мужья не забывали, ни об карто-
феле, ни сале и после каждого стакана, чтоб песня русская звучала! И вскоре пела
и плясала, и то бурлила, то журчала, артель родная за столом. Здесь говорили о
былом, об той войне, об этих ранах и о друзьях, что там, в бурьянах,

.....и вновь стаканы наполняли, и стоя павших поминали

...пьянкам да гулянкам есть всегда конец, знает это старец, знает и юнец.