2. Директор Дома учёных полковник В. Г. Гришутин

НА СНИМКЕ: Василий Григорьевич Гришутин


Василий Григорьевич Гришутин пришёл в Дом учёных директором с военной кафедры НГУ, где проработал с 1963 года начальником кафедры.
По характеру и стилю работы он резко отличался от Немировского.
По этому поводу ходил стишок, о котором напомнила мне Римма Алексеевна Немировская:

Стали люди тверёзы
И немного грубы –
Вырубают берёзы,
Насаждают дубы.

Он был грубоват, хотя внешне – добродушен и вызывал симпатию с первого взгляда. Однако первый начальник военной кафедры НГУ был совсем непрост. Он был политработником и вёл занятия по партийно-политической работе (ППР). Кроме того, он постоянно избирался членом парткома НГУ.

Да, что тут говорить, у нас дома был такой же – Любочкин отец майор Николай Исаакович Штерн, тоже политработник. Внешне доброжелательны, а на партсобраниях требуют крайних мер к «провинившимся».

Приведу несколько примеров поступков Гришутина, о которых студенты НГУ слагают легенды.

«После бойкота студенческой столовой, устроенного в апреле 1967 г. (по причине массового отравления столовской пищей – однажды 17 человек попали в больницу), утренние разводы на занятия открывались его грозной речью о недопустимости таких вот не принятых у нас методов борьбы.

Нередко случалось и так, что его румяное лицо наливалось краской, и он устраивал громкие разносы по разным поводам, однако выглядело это достаточно гуманно и никогда тяжких последствий не имело».

Как видите, студенты его вредным не считали.

Начальник военной кафедры любил пошутить:

"В начале 70-х годов в ДК «Юность» были устроены сборы офицеров запаса Советского района, превратившиеся в декаду встречи выпускников разных лет, поскольку лекция для 500-600 человек в переполненном зрительном зале больше похожа на выступление на митинге, чем на элемент учебного процесса. В первый же день сборов на сцену вышел Василий Григорьевич, оглядел аудиторию и вопросил: «Ну, что, соскучились?» (Бурные продолжительные аплодисменты)".

Обстановка в зале была самой непринуждённой, как в Запорожской Сечи».

После Шестидневной войны Гришутин, анализируя её итоги войны, критиковал уровень боевой подготовки феллахов, устраивавших намазы прямо на переднем крае. После его восклицания: «Надо же учиться воевать!», кто-то весьма отчётливо на весь зал добавил в рифму усилительные междометия, что было воспринято самым естественным образом всеми присутствовавшими».

Забавно излагал он советскую военную доктрину: Это изложение называли венцом всего на военной кафедре НГУ.

«Лекция, посвящённая советской военной доктрине, длилась полтора часа, но суть её в интерпретации полковника Гришутина сводилась к трём основным положениям:

Положение первое. В современной войне решающим является её начальный этап. Кратко это можно выразить так: «Кто начинает войну, тот её и выигрывает».

Положение второе. Природа социалистического строя такова, что мы первыми напасть никак не можем. Не в природе социалистического государства быть агрессором.
Положение третье. Однако неизбежность исторического развития такова, что если новая война будет развязана, мы её обязательно выиграем!»


А вот следующий эпизод посерьёзнее. Здесь полковник в отставке В.Г. Гришутин – уже директор Дома учёных, но на партийном учёте остаётся в НГУ. Он ы 1968 году выступает на партийном собрании по поводу преподавателя философии Алексеева, подписавшего письмо 46, предлагая крайние меры:

«Задавали вопрос: почему Вам принесли подписывать это письмо? По-моему, это не случайно. [Мы помним] Ваши ошибки в прошлом: участие в студенческих движениях, затем диспут, несерьёзные высказывания, ошибки по работе – стремление изменить учебный план, преподавать философию от противного и т. д.

Мы в то время долго и серьёзно занимались этим вопросом. На заседании парткома я выступал за исключение из кандидатов. На партийном собрании изменил своё мнение и выступил с предложением принять в члены КПСС.

Но все наши раздумья и сомнения не пошли ему впрок, – он не сделал вывода. Отмечается высокомерие, ложное представление, что только они способны творить и высказывать новые мысли.

Хватит списывать на молодость. Молодость творит чудеса, есть много примеров (Гагарин Ю.А. и др.). Мы говорим: «Алексеев – талант, он нужен, его слушают и т. д.».

Прошло уже 50 лет, и у нас есть замечательные кадры учёных-преподавателей, и можно найти замену таким, как Алексеев. На этот раз мы не должны жалеть и нужно принять строгие меры.

Я считаю, что он не может преподавать философию и не может быть членом партии. Я вношу предложение об исключении».

Приводятся примеры и другого рода:

Одного выпускника того же 1968 года, ныне профессора НГУ, собирались изгонять из комсомола, а, значит и из университета (за что – не знаю, да это и не важно).
На заседании партбюро комсомольский вожак в пламенной обвинительной речи ляпнул:
– И этот гад по трупам шагает к коммунизму!

– А где же трупы? – поинтересовался Гришутин, и этой Божьей искры оказалось достаточно, чтобы потушить чуть было не разгоревшийся пожар.

А вот отклик бывшего студента на его кончину:

«Опечален смертью Гришутина. Это был какой-то живой символ нашей ушедшей, как Атлантида, под воду лет и событий студенческой молодости.

Вояка, «медный лоб», Гришутин был поумнее многих учёных, и мы, пацаны, это отлично чувствовали. Я помню несколько случаев, как он вытаскивал нашкодивших студентов из отчаянных ситуаций. И ещё, он был действительно мужик в лучшем смысле этого слова. Земля ему пухом».

Вот такой человек стал директором Дома учёных в 1967 году, сменив Владимира Ивановича Немировского.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2016/11/25/2281