Самоидентификация Эго

 
     Исторический аспект. Простота есть тончайшая грань дурости с гениальностью (не знаю, кто сказал, может я и первый).
 
 
 
    Природа-матушка необозримое творение, тысячи лет назад окружала моих пращуров. Сколько сейчас понимаю, язычники поживали себе в бассейне реки Жиздра по маловеданным теперь канонам единения духа. Река, лес, жилище, пища, потомство, род.
 
 
     Насколько позволяют настоящие познания - вятичи мы! Отбивались как могли от киевских авторитетов, но увы... Ничего, поживаем вместе, тут татары со своим рэкетом. Живем, крестимся. Жулье княжеское в московию пришпилило. Тот же татарский рэкет, только теперь в царских одежках. Отдаем часть результатов труда и лучших представителей генофонда в верхи, а как иначе?! Бывало взбрыкнем, но себе дороже. И все же временами бывало неплохо. Когда? Вероятно тогда, когда татары бодались с киевлянами, затем момент был до московского владычества. Смута отвлекла "благодетелей" и задышалось легче во родных краях...
 
 
 
 
     Как только меньше нам внимания, так и поборы сокращаются и благо раздается во всю ширь. Вот и с царь-батюшкой бывало временами ничего. Но тут приша пора пролетарского владычества. На горбе эсеров приехали на трон и сидят по сей день. Дело нехитрое, без правил побеждать, когда противник не в состоянии быть полным подлецом. Порубали, постреляли дворяшек, затем кулаков погноили, нэпманов создали, прокатились и в расход. Попам понавтыкали и принялись, по-глупости или из ненависти, за самое живое - деревухи наши родимые!
 
 
    Нашелся, блин, стратег усатый и сварганил коллективизацию. Удобно ведь рулить колхозом, мозги крутить по шаблону сразу по всем подвластным просторам. И подрубил он корешок наш главный. Двор родной погиб, павликоморозовщина въелась во многих. И вот нет моей землицы, есть колхозная, плевал я на нее, Оторвались мы от корешков - покатились по полюшку.
 
    Папа.
 
  Дед по отцу уцелевший в финскую, пропал без вести в 42 году (прошлого века, как модно поправляться сейчас), предварительно сотворил с бабулей четвертого ребенка - моего папашу в 1940 году. Бабуля с выводком из калужских краев (узники) переправлена в оккупированную Белоруссию, откуда вернулись на родные места после освобождения потеряв старшено сына-подростка. Отчий дом чудом уцелевший от немецких гастролей был разобран по бревнышкам алчными соотечественниками, поэтому приходилось туго. Отец после юношеского шалопайства работал механизатором в колхозе, армия, северный флот, вернулся, женился. Мое рождение по осени 63-го произошло вероятно в момент максимального расцвета калужской глубинки советских времен.
 
    Мама.
 
    В Великую Отечественную мясорубку дед мой из окружения в 41 году шел к линии фронта, да приостановился во родной сторонушке. От фашистов на чердаке у бабушки прятался, сотворили матушку мою (царствие небесное!) в сентябре 42-го. Дед на пули не полез, дождался участи штрафниковской, но обошлось, живым остался. Закончил войну на дальневосточных рубежах. Приехал дед во деревню к женушке родимой, сообразили мне тетушку в 48, а тут лагерь непионерский поспел, аукнулось окружение. Вернулся, а бабушка не приняла, стыдно от народа с дезертиром жить. Дед на краснодарские края, а бабуля с дочерями в другую деревуху, наверное, чтоб меньше знали.
 
  Выживали благодаря помощи старшей сестры бабули инвалида оккупации. Мама, закончив техникум торговли, приступила к работе в деревенском магазине, где получила урок от сменщицы вылившийся в жертвоприношение на государственный алтарь единственной коровы. Затем на горизонте появился папа.   
 
    Я.
 
  Осознаю себя с лет 5-6. Находился я тогда в деревне Подборки, Козельского района, Калужской области. Отец работал бригадиром тракторной бригады в колхозе "Россия", мать завмаг в деревенском продмаге. Братишка младший (кличка "жирик", у меня "хуторок") болтался под ногами. У нас разница чуть больше трех лет. Помню местный детский сад, видимо ходили с братом на пару туда. Библиотека в клубе, где я взял книгу (читал еще до школы) и потерял её. Боялся библиотекаршу, высокую женщину с огромными белыми зубами, как страшного монстра грядущей поры наказания за разгильдяйство. Потом школа, первый класс, дурацкий букет цветов. Стеснялся страшно, учительница наводила благоговение непререкаемого авторитета. Писали почему то ручками с синими чернилами и обязательно с открытым пером. Ларина Мария Федоровна первый учитель. Потом скитания по новым местам проживания (из-за ревности отца прежде всего). Школа в деревне Каменка, школа в деревне Бутрё (Навлинский район, Брянской области). Тут нужно остановиться отдельно и особо! Итак Бутрё. Деревня древняя, с интереснейшими простыми людьми и явной патриархальностью. Что я вкладываю в эту "партиархальность"? А вот что!
 
  Будет продолжение...