Купец первой гильдии

Цикл  Семьи моей цветное полотно


Дорогой Василий Николаевич часто с гордостью восклицал:  мой дед был московским купцом первой гильдии! Мы, услышав это,   дружно смеялись. Ну как тут было не веселиться, когда все знали какие у нашей семьи корни.

    Следовательно, купцы в роду быть не могут.  К всему прочему на улице довольно часто встречались с «родичами», которые, что вполне понятно, не догадывались о нашем общем происхождении. Они постоянно приставали с предложениями погадать, снять порчу или просто просили милостыню. Естественно, осознавать, что ты являешься частицей этих попрошаек, было очень стыдно. А вдруг и про тебя так подумают?    

И тут вдруг такое заявление! Естественно, оно ничего кроме иронической улыбки не вызывало.  Дед жутко обижался, сопел огромным носом и уходил курить, хлопнув дверью. Теперь понимаю, так некрасиво вели себя совершенно зря. Не смеяться надо было, а проявить интерес и расспросить Василия Николаевича поподробнее.

  Поехав учиться в Москву, я так и осталась здесь жить. Однажды   совершенно случайно увидела особняк на улице Бакунинская. На его стене имелась табличка, извещающая, что это палаты купца Щербакова, а сам дом является памятником архитектуры. Дед к тому времени умер, следовательно, уточнить, состоял ли бывший хозяин дома с нами в близком родстве теперь подтвердить некому. 

Если бы были живы дедовы сестры, то эту информацию могли бы подтвердить они. Тем более, что у одной из них имелась интересная фотография. На ней были изображены четыре очаровательные девочки в белых платьицах, из-под которых виднелись кружевные панталончики. Одну девочку узнала сразу. Эти глаза было сложно перепутать. Так могла смотреть только баба Катя, которую в детстве дразнили «Катя-Катя-Катерина, нарисована картина».  Поинтересовалась у ее младшей сестры Насти, я ее называла «маленькой бабушкой». Ничего путного  бабка поведать не могла. Однако все же удалось узнать, что фотография сделана в 1914 году и на ней три сестры Щербаковы засняты со своей кузиной.

  Именно тогда я впервые узнала, что до Великой Октябрьской революции семья Щербаковых считалась зажиточной. Глава семейства — Николай имел неплохой бизнес. Его супруга Наталья считалась очень образованной женщиной — она закончила гимназию и знала несколько языков. Рано выйдя замуж, занималась воспитанием детей. Хорошая жизнь закончился в 1916 году после смерти отца Николая и старшего брата Ивана. А вскоре погиб второй сын, на которого возлагалось много надежд. Бедная Наталья осталась одна с пятью детьми на руках. Моему дедушке Васе тогда было шесть лет.

    Естественно, родственники помогали. Однако вскоре началась революция и им стало не до помощи. Старшую Анну удалось выдать замуж. Пристроили и вторую дочь — Ольгу. Ее забрал в кухарки известный в научных кругах дядька-профессор, что жил в Ялте. Именно там баба Оля научилась готовить изысканные блюда и варить безумно вкусный ягодный кисель.

    Стряпня на кухне благополучно закончилась замужеством. Мужа ее — деда Ваньку я очень любила. Он был очень добрый дядька и всегда баловал меня сладостями. Третья сестра, необыкновенная красавица Катя  оказалась способной к учению. Благодаря этому она всегда имела работу и всю жизнь помогала своим родным.
 
 Василию пришлось уйти в работники в десять лет. Дядьке, что разводил лошадей, требовался молодой подпасок. О том сложном периоде своей жизни он никогда не рассказывал. Думаю, что в работниках деду пришлось не сладко... Но тогда по-крайней мере рядом была мама. А вскоре и ее не стало.  Наталья утонула зимой в проруби, когда переходила Дон.  Торопилась засветло поспеть к своему сыну с чистой сменой белья.  Полынью запорошила снегом и бедная женщина ее не заметила...

  После гибели матери, самая младшая, хроменькая Настенька переехала жить к Екатерине. Они так и прожили почти всю свою жизнь вместе, разучившись ненадолго лишь на то время, когда выходили замуж.

  Именно баба Настя рассказала мне, как после Великой Октябрьской революции зажиточные рома очень боялись, что большевики узнают об их богатствах и поступят так же, как было с другими зажиточными людьми. Многие сорвались с насиженных мест, кто-то вновь ушел жить в табор. По возможности, старались ограничить общение своих детей с ракли. Они не пускали своих детей в школу, боясь, что ребятня в ходе общения выдаст своё происхождение. В результате, количество оседлых цыган, основу которых до революции составляли именно купцы и актеры, резко уменьшилось.