Глава 2. Аристократка и дикарь

В тот конец лета мне было десять. Я сидела в машине и любовалась новой местностью и природой. Каменные дома, кирпичные площади, лавки с фруктами и сладостями. Узорчатые арки, высокие постройки с великолепными фасадами. И все это было залито солнечными лучами, которые будто обнимали городок.

Мой брат, Лоренцо, вел машину и оживленно делился информацией о достопримечательностях. Но я была ребенком, и мне не были интересны истории о каменных зданиях и чугунных памятниках. Хотя, соглашусь, что все это было завораживающим, но лишь на секунду моего детского внимания.

Я подтянула два хвостика на голове и шмыгнула носом. Коленки потряхивало. На ногах были надеты черные ботинки с резиновой подошвой, очень практичные. Белые гольфы подчеркивали кружевной кантик на темно-синем платье. Французская девочка едет, подумала я.

Еще тогда мне казалось, что я еду только на каникулы к отцу. Но все оказалось намного сложнее. А как иначе в мире взрослых? Они с мамой договорились об одной сделке. Первые десять лет жизни я живу с мамой во Франции, причем отец нас и там навещал изредка. А вторые десять – живу в Италии.

Мои родители, вроде, не сумасшедшие, но такое придумать могли только они…

О, а главное-то! После окончания договора, я буду решать сама, где остаться жить. А они не думали, что мне может исполниться восемнадцать, и я просто сбегу? И что с договором? Война? Вендетта?

Итак, я Анна Монти – мама решила мне оставить эту фамилию – у меня за спиной десять лет жизни во Франции, где я уже свыклась со всеми традициями и правилами. А впереди Италия с непонятными силуэтами о моем будущем. Я не боялась, ведь ребенку это все до конца не понять.

Лоренцо останется со мной на первое время, будет наблюдателем, а потом уедет домой. Меня никто не спрашивал об учебе, потому что в школе я была неинтересной тихоней. Меня мало чего интересовало, друзей не было. Мама спросила однажды за месяц до поездки:
- Дорогая, ты будешь не против, если сменишь школу?
- Нет.
Меня ничего там не держало, ну кроме того хомячка, что жил у нас в качестве классного зверька. Мой единственный друг в классе. Ларко, я скучаю по тебе! Плюс мама не могла нарушить договор, так что она бы все равно выполнила все, что от нее требуется. Прощаться было тяжело, во всяком случае, маме. Она плакала. Обещала приезжать, и я только кивала. Нельзя говорить, что я ее не любила. Нет, Люсиль замечательная и добрая, заботливая, но она мало знала о том, что должна делать настоящая мать. Она зародила во мне интеллигенцию, доброту, в некоторых ситуациях и хладнокровие, терпимость, выносливость, а на фоне за всем этим рождалось еще и безразличие, которое она не заметила. Которое должно было когда-то затмить эти качества. И оно затмило: в день прощания. Вот поэтому с мамой я прощалась без слез.

Лоренцо проехал улицу и вновь вырулил из очередного проезжего поселка. Началась снова трасса, и я задремала. Мы проехали минут двадцать и оказались в городе. Дети носились здесь потоком, который шумел громче, чем музыка в машине. Я пригнулась и высунула лишь нос в окно, надеясь, что они меня не заметят. Ведь здесь каждый осматривал любую машину, въезжающую в город. Каждый из детей был одет по-разному. У одного рваные брюки и босые ступни, у другого есть туфли и чистенькие капри. Но это были одни мальчишки, какими окажутся здесь девочки я не знала. Конечно, в душе у меня закралась надежда на то, что скоро смогу обрести подругу. Каждый ребенок об этом мечтает.

Тогда я не знала, что наша первая встреча случится на берегу моря. Но даже это не так. Потому что все случилось намного раньше. Именно в этой толпе, среди детей, был Он. Уже там возглавлял их и направлял вновь в какую-нибудь игру, которую придумал на ходу. Именно босой и с растрепанным волосами. Именно Андреа Сильвестри.

Наконец мы подъехали к воротам и каменному высокому забору. Во мне потихоньку начало все оживать, безразличие сменялось паникой. Я крепко держала лямку сумки, на которой был изображен желтый утенок.

Лоренцо вышел из машины, впустив запах свежих цветов внутрь, и позвонил в звонок. Вскоре из маленькой двери вышел мой отец. В слегка грязной одежде после работы, с бородой и небольшими усиками, курчавые волосы собраны в хвостик. Он пожал руку Лоренцо, а затем крепко обнял его, улыбаясь. Мне очень понравилась эта улыбка. У отца была смуглая кожа, поэтому белоснежные зубы давали ей контраст. Лоренцо перерос отца на голову и не был совсем похож на него. Брат имел тоже темные волосы, но не кудрявые, а прямые и жесткие. Карие глаза и пышные ресницы: где-то в этом можно было увидеть что-то отцовское, но не более. Если же папа был среднего роста и худым, Лоренцо из-за своих мышц казался каким-то боксером. Брат занимался спортом, но мама всегда удивлялась откуда у него эта гора мускулатуры. Вот я скорее похожа на отца. Кудрявые, ужасно непослушные, волосы, но глаза серые. Нос, губы и скулы – все его. Мамина лишь моя фигура, которая потом покажет себя во всех ракурсах и формах. Скажу только то, что на момент, когда мне было десять, я имела пухлые щеки, небольшой детский животик и короткие ножки. Может, из-за этого у меня и не было друзей в той школе, в той жизни? Кому нужен толстый друг?

Ладно, продолжаем.

Я не спешила выходить из машины. Нет, я отца не боялась или стеснялась. Я его прекрасно знала, любила. Я боялась скорее новой жизни.

Отец стал активно махать, я хотела притвориться, будто не вижу, но не вышло. Покорно стала выбираться. Как назло платье зацепилось подолом за ручку машины Лоренцо, и я чуть не повалилась на бетон. Все обошлось. Я открыто смотрела в лицо отца, держа улыбку. Но боковым зрением изучала местность. Таща в руках сумку с утёнком, подошла и встала, распрямившись в спине. Французские манеры пока еще не выветрились итальянским ветром. Между тем я чувствовала носом такой идеальный запах цветов, что окрылялась. Дома у меня имелась коллекция французских настоящих духов. Они пахли до этого момента сказочно, казались мне волшебными флаконами с зельями. Но теперь я эту коллекцию, которую, конечно же, привезла с собой, не достану еще долго. Настоящие запахи были кругом, в более большом флаконе под названием окружающий мир.

Отец раскрыл объятия, я напряженно поддалась.
- Как поживаете, леди Монти? – шепнул он мне на ухо, щекоча усами.
- Синьорина Монти поживает наилучшей жизнью, синьор.
Я захлопала ресницами, улыбаясь своей находчивости. Отец раскрыл глаза и расхохотался, крепче обнимая меня.
- Лоренцо, твоя сестра - интересная личность! Ты хоть догадывался об этом?
Я очень серьезно посмотрела на брата. Его темные глаза забегали по местности.
- А как же! – нашелся, что сказать он.
Папа встал и приказал ему переносить мои вещи, ссылаясь на то, что не зря же он красуется такими мускулами. Я усмехнулась, смотря на брата. Скажу по секрету, что моих вещей целая куча. Многовато для маленькой девочки.

Я и папа пошли в дом на экскурсию. Меня очень волновало мое новое и первое жилье в Италии. Во Франции я жила в коттедже, о создании которого позаботился отец. Он постарался во всем, так что мы жили не так уж и плохо. Много чего позволяли себе. Там был красивый двор с кустами из цветов, за которыми ухаживала мама. Небольшой бассейн, закрытая веранда и два туалета по одному на каждом этаже. Моя комната хоть и была небольшая, но, сколько бы я туда не тащила нового, все пространство казалось не до конца заполненным. Мама много путешествовала. Иногда по командировкам, иногда и меня хватала с собой. В доме много чего было интересного, что никогда не пылилось. Ведь эти вещи любили, ими именно любовались, вспоминая путешествия.

Мы вошли во двор, и я немного приоткрыла рот. Все кирпичное и необычайно высокое, даже громадное. На территории находились два дома.
- Один у нас для зимы. Там отопление происходит при помощи печки, представляешь? – Я вздернула бровью, думая о камине в нашем коттедже. – А вот этот – летний.
- Интересно! – восхитилась я.
Осмотрела двухэтажное сооружение, удивляясь тому, как оно украшено. Резные козыречки над каждым окном, а красный кирпич заложен у основания. Сам дом оказался расписанным великолепным узором. Оглядела двор: колодец, сарайчик под инструменты, две чугунные скамейки, деревянный стол с пластмассовыми стульями, летний душ, маленькие клумбы с ирисами и пионами.
- Пойдем на задний двор, синьорина Монти! Я уверен, вам понравится там больше, чем здесь.
Разве могло быть что-то еще столь прекраснее этого? Оказалось было.
На заднем дворе расположился фруктовый сад. Отец тут же сорвал мне персик. Я взяла его в ладони, чувствуя бархатную кожурку. Это было удивительно – есть фрукты прямо с дерева!
- Еще есть виноградник, он как раз поспел почти до конца. Посмотришь? – отец изучал мою реакцию на происходящее очень внимательно.
Он хотел, чтобы я жила с ним. Если бы мне здесь не понравилось, не стал задерживать меня. Но ничего менять не было нужды, так как я решила, что остаюсь здесь.
Мы прошли еще чуть вглубь сада, после которого должен был оказаться забор. Но его нет. Там расположилась беседка, вокруг которой живой изгородью рос виноград. Я сразу уловила носом его сладкий и манящий аромат. Отец сорвал мне крупную гроздь, и мы зашли в беседку из камня. Нас встретил маленький круглый столик и четыре плетеных стула. Но и это еще не все.
- Ого! – только и выдала я, жуя виноградину.

Прямо после беседки спускался крутой обрыв, красуясь рельефом. Оказывается, я буду жить на скале! А там, дальше, словно небо спустилось на землю, переливалось море. Я положила на стол виноград и встала у перил, вцепившись ладонями в них. Закрыв глаза, я смаковала соленый и освежающий воздух морского бриза. На моем серьезном лице выплыла улыбка, и я поняла, что растрогана.
- Волшебно!
- Правда, милая, – прошептал отец.
Потом бесшумно, наверное, чтобы мне не мешать, появился Лоренцо.
- Все перенес.
- Хорошо. Анна, пора осмотреть жилье.
«Я готова жить уже прямо в этой беседке!»

В доме было так же красиво, как и на улице. Меня встретили высокие потолки и большие комнаты. Просторные, светлые из-за огромных окон. На первом этаже я обнаружила столовую, совмещенную с гостиной, кладовую, ведущую вниз, как подвал, и две комнаты.
- В одной живет Франческа, она наша служанка. Но я ненавижу это слово. Поэтому эта женщина – наш член семьи, – папа пригладил усы. – Я также сплю на первом этаже, так как нуждаюсь в вечном подкреплении.
Он хлопнул себя по животу. Я впервые заливисто рассмеялась, заставив исчезнуть тишину.
- Чудесный смех! – шепнул отец Лоренцо. – Мне так его не хватало здесь.
- Я же смеялся, а ты мне ничего такого не говорил никогда.
- Боже, Лоренцо, сравнил себя с Анной! – папа захохотал так, что проступили слезы в уголках глаз с морщинками в виде солнечных лучиков.

Моя комната была наверху, рядом с Лоренцо и ванной. Он приезжал в нее иногда на каникулы, на недолгие поездки. Лоренцо не считал ее своей настоящей комнатой, так как основные вещи находились во Франции.
- Анна, я не знал, как ее обставить. Дома у тебя я видел твою комнату и попытался что-то здесь смоделировать, – оправдывался отец.

Он прав, во Франции я любила свою комнату. Я забрала оттуда как можно больше вещей, но, похоже, одни предметы здесь еще долго ничего не исправят. Нужно время. Комнату, как отец думал, смоделировать ему не удалось. Он – мужчина, а я – девочка, причем ребенок. Совершенно разные существа со вкусами и взглядами, хотя являющиеся родственниками. Тут стояла кровать с моим нелюбимым цветом покрывалом. Я обожаю красный, а оно – розовое. Детский оттенок, девчачий, но я не на столько похожа на ту, что без ума от Барби… Или вот занавески! Это же кошмар! Такие толстые, тяжелые, что свет еле сюда проникает, а он такой чудесный. Однако надо было удивиться окну в комнате. Оно было единое, но на разных стенах. То есть совмещалось на угле комнаты. Получилось что-то вроде панорамы моря. Это было шикарно, что ни скажи. Лоренцо завалил весь вход вещами, поэтому я не стала расхаживаться по комнате. Тем более мне хотелось на улицу. Но снизу вдруг донесся голос:
- Синьор! Синьор, где вы?
- Ах, это Франческа. Мы тут!
- Анна приехала? – раздался вновь возглас.
- Да!
- Боже! – послышался сильный топот по лестнице.
- Что-то старушка немного проспала… - пошутил Лоренцо, после чего получил подзатыльник от отца.
Вскоре я угодила в объятия очень большой и жаркой женщины. Она целовала меня в щеку, наверное, раз десять.
- Милая синьорина, какая же вы хорошенькая!
Это была взрослая женщина, гораздо старше отца. Крупная, высокая, кудрявая, как барашек. Темная кожа ровная и мягкая. Круглое, но очень милое личико. Карие глаза, полные губы. Мощные ноги облачены в домашние тапочки, а пышную грудь и заметный животик обтягивало спортивное платье, удобное для приборок. Никаких черно-белых одеяний и чепчиков на голове. Обычная женщина, которая, видно по чистоте дома, отменно делала свою работу. Я скованно терялась в ее объятиях, ища помощи у брата и отца, но они только смеялись.
Потом эта же женщина, как ураган, усадила меня за деревянный стол и положила большую тарелку супа с макаронами в виде ракушек. В еде я очень привередлива! Не ем брокколи, огурцы, морковь, яйца, свеклу. Как увижу это – сбегаю.
«Интересно, они об этом знают?»
Но суп вышел фантастическим. Там, конечно, плавало несколько мелко порезанных кусочков моркови, но я решила аккуратно ее отложила на край тарелки. Макароны очень люблю. Италия, слышишь? Я люблю макароны.
Съев все, кроме моркови, я попросила отца отпустить меня прогуляться. Он разрешил, но только с Лоренцо. Честно, но мне очень хотелось побыть одной и все обдумать, но я ведь еще ребенок… Куда меня отпустят одну, да еще и на незнакомую территорию?

***

Лоренцо шел впереди, прокладывая дорогу к пляжу. Спуск состоял из лестницы. Обрыв был очень крутой, я держалась ближе перил. Вскоре мои ботинки коснулись песка. Тогда у меня даже мысли не было, чтобы снять их. Замечталась. Поэтому шла и мучилась, потея вдобавок в платье.  Вскоре мы настигли море, где отдыхающие просто гуляли или сидели на песке, любуясь чередой волн. Моего брата встретила какая-то компания модных подростков, и он разговорился. Он еще тот болтун, скандалист, сплетник, завсегдатай лучших вечеринок, душа компании. Считал себя, наверное, всегда какой-нибудь местной звездой. У него на лбу это написано.

Я начала медленно удаляться. Идти по песку было неудобно: туфли загребали целую тонну. И тогда я плюнула, уселась и стянула обувь с белыми гольфами. Вода приятно охладила ступни, и я даже попробовала пробежаться. Мой взгляд все возвращался на обрыв, на белую беседку. Сердце радостно подпрыгивало. Я не верила, что судьба так мне подвезла.

И тут, когда я хотела закружиться, меня сбили с ног, обдав смехом и солеными брызгами. Платье и то, что было под ним, моментально намокло, а я не в силах была встать. Меня ошарашили. Сбившими оказались пятеро мальчиков. Они играли в салочки на воде. Один так рассмеялся при виде меня, что тоже свалился в воду. Друзья подхватили. Они все были перепачканы песком, волосы торчали в разные стороны. На одном, что все время метался, чтобы его не поймали, была разорвана рубашка в клочья. Она мешала ему размахивать руками, потому что он то и дело ее одергивал и закидывал на плечи.
- Бруно, ты сбил девчонку с ног, чертов трактор! – недовольно проорал еще один из этой компании, остановившись подле меня.
Я лучше его рассмотрела. Он был не выше и не ниже товарищей. Худой, рубашка на нем развевалась, оголяла загорелый торс. Штаны закатаны до щиколоток, чтобы вода не намочила, но они и так все были мокрыми. От их бешенства не только сами оказались сырыми, но и все вокруг.
- И что? – Бруно, тот высокий и изворотливый, немного угловатый, взмахнул недовольно руками.
- Ты должен ей помочь встать, остолоп! – настаивал его друг в раскрытой рубашке.
- Че ты все обзываешься? Сам трать на нее время, если так приспичило.
Я следила за карими глазами того, что как-то желал мне помочь, но не сам лично. Мне понравились эти глаза, даже очень…
- И когда же бандит Андреа стал джентльменом? – с хохотом спросил тот, что рядом почти со мной упал в воду. – Братан, ты сегодня даже старушкиного кота не пнул, а погладил. Странный ты какой-то…
- Вот ты и сморозил, Марселло! – огрызнулся Андреа. Он всплеснул руками и обдал всех водой, и меня тоже. – Я выбываю!
- Да и ладно, дурачило- джентльменишко! – огрызнулся Бруно.
У того был противный большой рот и нос. Я отметила, наверное, на подсознательном уже будущем женском уровне, что из всех этот Андера был более нормальным на внешность. Его друзья махнули и понеслись дальше вдоль берега по полосе пенистых волн.
Я потихоньку начала привставать. Андреа подошел и протянул руку, перепачканную в песке, но я ее не приняла. Пока что… Зло осмотрела платье, а потом и его. Еще заметила на его груди клык на веревке.
«Какая безвкусица!»
Мальчишка не улыбался, а просто осматривал меня своими темными глазищами. На один из них спадала прядь черных волос.
- Это ты купаться собралась в платье? – он медленно осмотрел, как бы нехотя, мой сырой подол.
- Нет конечно! Я гуляла, когда твоя стая напала на меня. Вы какие-то ненормальные!
- Стая? – Андреа сначала нахмурился моей наглости, но потом просиял. – А это идея!
- Ты слышал? – я топнула ногой, обдав и его и себя волной.
Мне пришлось зарычать, так как я опять сделала еще сырее, чем было. С меня текло три ручья.
- Простите, синьорина. Я пойду! Вы, похоже, и сами отлично справитесь с проблемой.
- Не смешно!
- Я же извинился! – он шутливо поднял брови, пытаясь, или нет, стереть улыбку с лица.
Что-то в нем меня привлекало. Почему-то мне понравился его неряшливый вид, худое тело, сощуренный взгляд. Он казался диким мальчиком. Как Маугли, о котором недавно прочла.
Я сложила руки на груди, типичный жест закрытия или защиты от противника, развернулась и поплелась в сторону дома.
- Как нелепо, – прошептал Андреа, – но отважно.

Он смотрел ей вслед. Его смешило ее свисающее от сырости платье почти до самых стоп, но больше задели эти хвостики. Такие пушистые, светлые и длинные. Она ушла так уже далеко, а Андреа все хитро ухмылялся. Он впервые заговорил с аристократкой почти как на равных, да даже считал себя победителем в этом диалоге. Задернув нос, он поспешил хвастаться Бруно, Арти, Орландо и Фабио, но глубоко в душе запирая этот день на замок в сундук под названием «Личное и очень важное».