Сын трудных ошибок

Откуда берутся воспоминания? Иногда это мгновенная реакция на чье-то слово или действие, и тогда оно появляется, как стремительная птица. А бывает, что неспешно всплывет  из прошлого сюжет, на подобие задумчивой рыбины привлеченной игрой приманки, и сорвавшись опять исчезнет в глубине. Порой случайные мысли ниточка за ниточкой, узелок за узелком вдруг начинает сплетаться в гобелен прошлого. Вскоре уже невозможно определить с тобой ли это произошло, или это одна из волшебных историй, которую ты когда-то слышал. 
Девяносто восьмой больно ударил по семейным бюджетам и надолго привязал лишь к Нижегородским просторам.  Удивительно, но мы, объехавшие пол Союза еще в институте, их знали плохо.
Окские острова, как доступный семейный отдых открыл нам Гоша. Подобие уединенности создавали неширокая протока, отделявшая от «материка» цепь песчаных островков покрытых сочной травой, бурно разросшимся тальником, с уютными пляжами и неглубокими заводями. Достаточно было на резиновых лодках преодолеть протоку, и начиналась жизнь вольных Робинзонов.
Наши дети, свободные в своих перемещениях по острову уже через пару дней, в своей загорелости и чумазости и напоминали нам целое племя неугомонных разноразмерных Пятниц.
Неиссякаемые на выдумку родители старались разнообразить отдых собственным отпрыскам, и за несколько лет, ни разу не повторились в развлечениях. Один костюмированный день Нептуна чего стоил.
По вечерам, когда дети отправлялись спать, родители, используя весь свой педагогический багаж, сочинили сценарий мероприятия, включавший танцы, песни и спортивную часть. Сами мамы взяли на себя ответственейшую роль «несравненных наяд», для чего наплели венков, насурьмили глаза и брови угольками из костра и облачились в легкие прозрачные парео поверх купальников.  Редкий гость - дядя Адик, появившийся к нам на выходные, ради роли Нептуна решил даже задержался на сутки, отпросившись на работе. То, что в нем погиб великий актер, мастер мизансцены мы убедились, увидав его в туго обтягивающей тельняшке, голубых с розовыми карманами штанишках до колена и сучковатым трезубцем в руках, которым он лихо отталкивался от дна, продвигаясь к острову. Корону Нептуну я выкроил из большой пластиковой бутыли. Роскошную бороду сплели из длинных прядей зеленой тины. Сделали пестрые бусы из крышечек от йогуртов.
Прибыв в лодке к завороженной детворе в сопровождении целой делегации соблазнительных наяд, он произвел настоящий фурор среди островитян и не только костюмом. Забыв весь выстраданный нами текст, он бодро понес отсебятину про «три пера», для большей иллюстративности с невероятными гримасами и ужимками, добывая из своих бездонных карманов чаячьи перья, одно за другим. Дети ликовали.
Через год была придумана островная спартакиада с прыжками в песке, заплывом на кислородных подушках, метанием «полторашек» с водой на дальность и стрельбой из лука. В празднике спорта приняли участие на равных, как взрослые, так и дети.  Мы строили песчаные города и рыли каналы, искали пиратские клады по старинной карте, ходили в экспедиции на Чаячий остров, делать фото птенцов, и в сельмаг Носково за жуйками и пивом.
Мы достигли межпланетного уровня, организовав первенство острова по настольному теннису, а позже открытое первенство по волейболу, где уступили лишь сборной из Москвы. Именно на островах дети научились плавать и не бояться трудностей.  Вместе с ними росли и приобретали жизненный опыт и мы сами. Вот одна из таких историй.
Отдых на островах начинался вполне обычно. Выгрузив вещи на берегу и отогнав машины на турбазу к домику её директора, обожаемой Гошей, Лиры Витальевны, мы начали готовиться к путешествию. Учитывая обилие вещей и неустойчивую пасмурную погоду, для начала переправили всех детей, дабы не мешали при погрузке и меня, в качестве пастуха. Умаслили меня рассуждениями о том, что видят во мне туриста со стажем, способного установить палатки и организовать мелюзгу.
Добравшись до знакомого архипелага, взвалив рюкзак и палатку на плечи, я, как Гулливер, возглавил экспедицию лилипутов к месту будущего лагеря. Переходя протоки вброд, перебираясь с острова на остров, мы ощущали себя настоящими первопроходцами, такими как Алан Квотермейн. Вот только где же копи царя Соломона? Добравшись на место, я первым делом растянул большую палатку и запустил детей туда играть, чтобы не разбежались. Заняв их, я взялся за старенькую армейскую брезентуху под продуктовый склад. Куча барахла на берегу, подтаскиваемого челноками стремительно увеличивалась, надо было спешить.
Дети весело возились на ковриках в палатке. Её тент сотрясался от ударов, ходил ходуном, пытаясь оторваться от земли и взлететь. Вот, неугомонные! В хорошем темпе я ровнял площадку за площадкой для лагеря, но все карты спутал несвоевременно начавшийся дождь. «Необходимо укрыть ценное от стихии!»- скомандовал  я малышне. Они бодро ринулись к куче и что-то карапузьим караваном потащили прятать в палатку. К прибытию основных сил часть палаток уже стояло, дождик почти кончился, но небо оставалось ненадежным - низким и серым. Промокшие, но счастливые отпускники собрались под разноцветными зонтиками на торжественный митинг у губернаторского жилища. «К началу сезона и праздничному банкету готовы!» - гордо отрапортовал я губернатору. «Дети, надо сказать, выросли в способных активных помощников», - подытожил я выступление. «Ну, покажите, покажите, как справились», - благодушно отреагировал Тема. Мы подошли к палатке, где детьми были укрыты от дождя «ценности». В центре палатки, на ковриках лежал небольшой мешок с картошкой и несколько штук разрозненных резиновых сапог... По случаю улучшения погоды сам детсад уже где-то носился по острову.
 На следующий день, продолжили борьбу за качество островной жизни, точнее сказать за приемлемый быт. Для тени от полуденного зноя сплели стенку из тальника, невдалеке от воды организовали очаг, сложили поленницу, установили тент над столом и скамейки около стола. Наконец, появилась возможность отдохнуть: девчатам поваляться и позагорать, а нам заняться рыбалкой.
Взгромоздившись в кресло Гоша, мгновенно опутал себя разнокалиберной леской и сосредоточенно засопел над любимыми снастями, подвязывая крючки, обновляя поводочки, смакуя форму грузил на вертлюжках. В своих страстях он не ведал меры, и готов был подпусками и донками перегородить всю реку, не исключая узкий в этих местах  фарватер. Целую эскадру пенопластовых прямоугольных красно-белых «кружков», заготовленных еще год назад на Волге, планировалось установить по протокам и ближайшем затоне. Это были снасти на крупного хищника. Поимка «монстры» - считается достойным делом для мужчины  во все времена. К несчастью, это была не единственная сверхидея  моего друга.
Наш промысловик-затейник, из года в год, призывал компанию, для полноты ощущений, уйти в отпуске в пищевую автономку, то есть, исключительно на подножный корм. С этой целью он беспардонно пробовал воздействовать на родителей через «слабое звено» - внушаемую малышню, в чем надо сказать преуспел. Мальчишки уже попробовали жарить беззубок, грызть рогоз, питаться «водой калёной» и «бепешками». Лозунг «Что добыл, тем и сыт» по авторской версии не распространялся только на алкоголь. Любые мероприятия для пополнения этого боекомплекта поощрялись. Даже допускались экспедиции в Карабасово и Носково – ближайшие населенные пункты.
Мудрому губернатору пока удавалось мягко сдерживать эти  порывы Игорька. Его, как известного гурмана перспектива подножного корма никогда не вдохновляла.
- Детям нужен фосфор, и не только детям! На год вперед, - кипятился Гоша. - Я в ответе за тех, кого приобщил!
- Куда её столько?- слабо возражали мы.
И действительно: рыбалка как доминирующая форма организованного досуга очень быстро перестала радовать. Богатство меню: рыба на завтрак, обед и ужин, с чаем и пивом, жареная и варёная – тоже. Это скорее напоминало психоз, некое душевное помешательство. «Может макароны сварить!» - как-то взмолился Вадик, обращаясь к девчатам. «Свари, свари, Вадюша!»- бодро поддержала его супруга.
В очередной раз, поднятый на промысел громким театральным шепотом Игорька, вместе со всеми особями мужского пола, лишенный покоя Вадик затосковал: «Ничего себе отпуск! Как в колхозе на ферме! Только у нас дойка идет, согласитесь, без перерыва!» В этих словах слышались нотки близящегося отчаяния.
Сам Игорек, по его же словам, выросший на реке, из всего цикла добычи и переработки рыбы признавал за собой право только лов. Доставив добычу в лагерь, « Lucky fisherman» беззаботно кидал ее в садок или оставлял в пакете на берегу, а сам пропадал на часок-другой в палатку вздремнуть. Это происходило порой так стремительно, как будто его валила вражеская пуля. Полуденный сон для Игорька был свят, как для верующих пост или обедня. Существовало даже слабое подобие медицинского алиби:  «Я – гипотоник! Не в моей власти… На меня буквально накатывает! «Накатоми»! Острая форма». В таких условиях не мудрено было как-то потерять изрядную часть улова. Эта рыба вскоре напомнила о себе специфическим запахом. Жены учуяли его первыми и немедленно пригрозили расправой, если мы не устраним подобное безобразие, закопав тухлятину в песок подальше от лагеря.
 Никогда неунывающий Игорек вовсе не смутился и даже, как нам показалось, обрадовался этим обстоятельствам: «Отличненько! Разведем побольше опарышей – разнообразим насадку. Вот тогда будет по-настоящему королевский клев!» - потирал он от возбуждения ладошки. Я в ужасе представил бесчисленные эскадрильи мух барражирующих над лагерем. Выкормыши Гошки, кровожадные как головорезы Геринга, пикирующие в пищу, впивающиеся в слабую плоть, заслоняющие в своем звенящем обилии солнце! Бр-р-р!
- Однозначно нет! - уперся я.
- Тогда, сам бог велел, сделаем рачни! – не унимался Игорек. - Ты знаешь, какие тут раки? Настоящие омары! Сантиметров по тридцать! Не возражаете, господа, разнообразить меню отменным деликатесом?! Тем более, что в рыболовную сетку раки уже попадались! Десятка полтора!
- Всего четыре. Каких-то неказистых в мягком панцире… то ли болеют, то ли линяют. Темка с Регинкой их отпустили – уточнил кто-то.
- Напрасно они это, батенька! – пародируя Ильича, весело наседал Гошка. – это была лучшая наживка на сома. Мною лично прочитано в одной серьезной книге. Я её держу на прикроватной тумбочке, и, знаете ли, почитываю перед сном!
В его интонации мне почудились знакомые лозунги «Фабрики рабочим!», «Даешь Перекоп!» Современный слоган, выкристаллизовавшийся в череде рыбацких буден, должно был бы звучать «Деликатесы решительным!» Настоящих бойцов для сопротивления было мало. Осмелившихся возражать грядущим деликатесам вообще не нашлось.
Укрывшись в призрачной тени тальника, мы с Вадиком обреченно скручивали кольца из гибких и длинных прутов ивы, закрепляя их обрывками старой лески, выданной Гошей. Покуривающий рядом с нами новоявленный бригадир был неожиданно бодр, острая форма «накатоми» отступила от нашего работодателя, видимо, сжалившись. Он непрерывно бодрил нас: «Не сбавляем темп! Сделать их надо, для верности, десятка три! Побалуем девчат!» О том, что не следует сбавлять темп, нам и без того напоминал усиливающийся запах и проявляющие интерес к зловонному продукту мухи. Их пока еще немногочисленное «з-з-з!!!» было хуже всего и провоцировало непрерывно озираться и почесываться. «Теперь привяжите по обрывку китайской сетки, что я нашел в кустах, на каждое кольцо, а затем уж грузило. Снасть готова!» – продолжал поучать мастер Гоша. Он бодрил нас воспоминаниями из детства: «Наловим, помню ведра два! Сварим и трескаем, даже без хлеба!» Мы, не имевшие такого факультатива в городской школе, не были столь эйфоричны. С каждой очередной раколовкой все более суровел Вадик. Вымотанный часами работы в артели «Напрасный труд» он решительно подвел итог: «Если, трепло, не наловишь раков – прибью!» «При такой наживке?- поразился Гошка: Ну, ты брат, даешь! Результат га-ран-ти-ро-ван!»
Вадик отправился готовить столь милые его сердцу макароны, а адмирал Макаров, собрал все изготовленные рачни и запихнул их в лодку вместе с  пакетом отвратно пахнущей наживки. Поискав и не найдя себе подельщиков, усадил меня на весла, сел в лодку сам, после чего блаженно закурил.
- Будешь снасти ставить? – вскоре поинтересовался Гоша. - Там совсем не сложно. Главное - потом! Раков замучишься выпутывать.
- Нет! Ты уж давай действуй! Дело мастера боится, а я здесь как двигатель.
- Не хочешь быть героем? – провоцировал Игарь – Заодно и научишься! Главное правильно закрепить наживку, а то она уже чего-то, смотрю, разваливается.
- Сейчас получишь веслом по хребтине, умник. И хватит дымить в мою сторону – заорал я, раздражаясь от табачной вони. - Как ты можешь еще и курить?! Что за дерьмо!
- «…онской табак» - фирма известная! Никакое это не дерьмо – обиделся ведущий омаролов и «поставщик его губернаторского стола».
Тем временем я успел догрести уже в самую дальнюю от нас протоку, под левый берег.
- Правильно! Вот тут раки и жируют – радовался Игорёк. - Всю протоку заставим! Только потом успевай плавать и снимать! Хоть по три раза в день! Чувствуешь дозировочку? По ведру три раза! Ты давай не отвлекайся - табань!
Я остановил лодку и почти на месте развернул: «Начинайте, сударь! Больше дела!» Гошка в последний раз попробовал увернуться, ссылаясь, что большие дела требует не меньшего перекура. Я не повелся на провокацию, будучи воробьем, не просто стрелянным, а буквально изрешеченным за годы общения.
Отмотав приличный кусок синтетической веревки, Игорёк одним концом прикрепил её к раколовке, другим к пластиковой бутылке. Пришло время прилаживать наживку. Выхватив из пакета тушку распадающегося окуня, он восхищенно зачмокал: «М-м-м! Вот это запах! Амбре! «Букет Молдавии»! Слушай, сам бы съел!» От тошнотворной сладковатой вони, меня чуть не вывернуло за борт, начали слезиться глаза. История повторялась, пока не кончилась вся тухлятина, подбинтованная к нашим снастям. Игаряша просто светился от удовольствия. Вся протока, обиталище жирнущих раков была утыкана нашими снастями. Я вновь взялся за весла и решительно погреб в сторону лагеря. Запах тлена преследовал меня, хотя Игорь дважды ополоснул руки в реке и даже вновь закурил. В лагере девчата отогнали нас от пока еще лишенного деликатесов стола и отправили перемывать руки с мылом. Во время ужина все на нас с подозрением косились, продолжали принюхиваться, а девчонки не переставали брезгливо морщить носики. Под призывный звук чарок незаметно наступила ночь. Потянуло ко сну. Нам же оставалось ждать и верить, что всё содеянное было не напрасно.
Утром Вадик вместо рыбалки решительно погнал нас за раками. Гошка убедившись в серьезности требований, сдался. Мы сели в лодку и поплыли за деликатесом к известной протоке. Мне почти не требовалось уточнять курс. Казалось, я вел лодку на запах. Все извлеченные раколовки были пусты, наживка не тронута. Дурнопахнущие снасти вновь полетели в воду. Смущенные результатом мы вернулись в лагерь. Насупившийся Вадик ждал нас на берегу и выразительно разминал кулаки.
"Похоже, браконьеры повыбили поголовье производителей местных раков, – еще с воды, из непричалившей лодки начал громко оправдываться Игорёк. - Но я уверен, что на этот пьянящий запах соберутся раки со всей реки, издалека! Они просто ещё не успели".
Не знаю про раков и темпы их миграции, но местные рыбаки и отдыхающие, до того пользовавшиеся гребными лодками для прогулок, внезапно, перестали посещать задействованную часть протоки, возможно смущаясь обилия поплавков из полторашек. В силу неизвестных причин пропал клёв и у нас. Неунывающий Гоша продолжал вкручивать нам про сказочные уловы его детства. Через неделю я настоял на том, что протоку надо освобождать от снастей. Снасти были извлечены, распадающаяся наживка сброшена в воду и похоронена на глубине фарватера. Страсти поулеглись, клев стал постепенно налаживаться, а потом закончился отпуск. История о раколовках  была надолго забыта.
В августе 2015 я оказался на Баренцевом море, где мы решили отведать камчатского краба – адаптировавшегося переселенца в здешних водах. Устройство краболовок было схоже с нашими окскими произведениями. Они были только гораздо больше и изготовлены из толстого металлического прутка и кусков серьезной океанской сети. Результат получили сразу. Лучшей наживкой оказалась нежнейшая только что пойманная треска. Возможно, что и на Оке  раки ждали от нас свежатинку? Стоит при случае проверить!