Ябеда-беда

Ябеда-беда

На своём горьком опыте я узнал, как плохо ябедничать. Из-за этого может произойти много неприятностей.
Сегодня во время прогулки в детском саду я ненадолго вышел за ворота без разрешения. Просто мимо нашего забора пробегала моя знакомая собака колли, и я захотел с ней обняться. Я выбежал, быстренько узнал у колли Тишки о её делах и сразу же вернулся на площадку.
— Ты это куда бегал? — спросила вечно сующая свой длинный нос Сонька Манникова.
— Твоё какое дело? — попытался отвязаться я.
Эта Сонька всем мальчишкам покоя не давала ни на секунду. Вредина страшная!
— А я вот всё расскажу воспитателю: и то, что ты за ворота без разрешения выходил, и что с бродячей собакой обнимался, бе-бе-бе!
— Ну и жалуйся, ябеда-корябеда! Вот дождёшься, и я когда-нибудь тебя точно поколочу, будешь знать, как ябедничать!
Я показал ей кулак.
Вечером, когда мама пришла за мной, наша воспитательница Людмила Михайловна нажаловалась ей на меня, ну прямо как Сонька. Ну, Сонька-то, понятно, вредная девчонка, а воспитатель — она же взрослая и воспитанная, как ей-то не совестно ябедничать?!
По дороге домой я рассказал маме, как всё дело было, но она меня будто и вовсе не слушала. Я давно заметил, что взрослые быстрее верят друг другу, чем нам, детям!
Возле подъезда мама остановилась и строго посмотрела на меня. От маминого взгляда мне стало почему-то очень плохо. Она негромко сказала:
— Сынок, ведь ты мог потеряться, провалиться в открытый люк, в конце концов, тебя могла укусить эта бродячая собака, да и мало ли что могло случиться! Не жалеешь ты нас с папой! А зачем ты девочку хотел побить? Разве мы так с отцом тебя воспитываем? Вот придём домой, и он с тобой серьёзно поговорит!
До самого порога мама больше не произнесла ни слова. Было видно, что она очень расстроена.
За свою родную маму я готов хоть в атаку, хоть в огонь. И я сильно рассердился на Соньку и на нашу воспитательницу. Зачем они так жестоко поступили? Вот не узнала бы мама о моём поступке — и была бы тогда весела и улыбчива.
Перед сном мне позвонил по детскому телефону Димка. Мы так здорово устроили, что у него и у меня были телефонные аппараты. Мне папа из командировки привёз такой набор — два игрушечных телефона. Они ничем не отличались от настоящих, только работали на батарейках. Один я отдал Димке. Провода мы протащили по улице через форточки. У нас комнаты на разных этажах, но с одной стороны дома. Каждый день мы названиваем друг другу раз по двести, ведь то мне нужно что-то немедленно узнать, то Димке приспичит. Зовём друг друга на улицу или в гости. По этажам бегать неохота.
— Иди, гулёна, твой Димка вызывает, — позвала меня мама и тяжело вздохнула.
Я вышел из угла, в котором простоял весь вечер, подождал, пока мама уйдёт на кухню.
— Привет, чего звонишь?
— Привет, Ванька. Ну как, тебе сильно влетело? — спросил Димка, громко дыша в трубку.
— А сам как думаешь?
— Думаю, сильно.
— Всё, Димка, моё терпение лопнуло. Вот увидишь, приду завтра в садик и поколочу Соньку, пусть не ябедничает, — сказал я и изучающе посмотрел на свой загорелый кулак.
— Ладно тебе. Она же девчонка, хоть и ябеда жуткая. С девчонками драться — позор! А ты тоже хорош. Не мог меня с собой позвать? Я давно Тишку не видел. Соскучился жуть как. Да и вдвоём не так сильно попало бы. Ради дружбы я б стерпел! Ведь друзья горе всегда делят пополам.
— Димка, а хочешь, давай завтра вместе пойдём?
— Куда?
— А куда глаза глядят.
— Нет, Ванька, не пойду.
— Ты что, боишься? — удивился я и хотел рассмеяться.
— Я боюсь, что мама расстроится, а у неё сердце… Она всегда говорит: «Ох, сердце ты моё разрываешь!»
— И у моей мамы сердце. Да ещё знаешь какое?! Что ты говоришь, будто только у твоей мамы сердце!
Тут я ненадолго замолчал. Я вспомнил мамины красивые, но очень грустные глаза, когда она смотрела на меня возле подъезда, и о том, как, наверное, ей было очень стыдно за меня в садике.
— Слушай, Димка, а как тогда мы с тобой горе поделим?
— Не знаю, — вздохнул Димка.
— А знаешь что? Вот когда ты что-нибудь натворишь, скажи, что это мы вместе, а?
— Ванька, сваливать вину на другого — это нечестно. Я так не смогу.
— Тогда давай завтра что-нибудь придумаем.
****
Ночью мне приснился кошмарный сон, будто я снова сбежал, провалился в открытый люк и меня искали всем садиком. Я кричал из глубины подземелья о помощи, но меня не слышали. Мама горько плакала, а папа её успокаивал:
— Дорогая, не плачь, не рви своё сердце. Ваня обязательно найдётся!
Димка догадался, сбегал за колли Тишкой, и вместе с ней мигом меня отыскали. Я был спасён благодаря дружбе, верности и отличному собачьему нюху. Родители прыгали от радости вокруг меня и хлопали в ладоши. Воспитатель Людмила Михайловна крепко обняла Тишку и расцеловала, а Сонька угостила её конфетой.
Проснулся я с радостной улыбкой. Мне нисколечко не хотелось обижать Соньку-ябеду, и на Людмилу Михайловну я больше не сердился. Просто я понял, что не надо самому навлекать беду, и тогда на свете не будет ябед и горя станет меньше, а потом оно, возможно, и вовсе исчезнет, насовсем!