Что бы я объяснил джинну

Да, ну главный секрет в том, что секретов нет. Если это понять, потом можно долго слушать Тома Уэйтса и ни о чем не думать. Люди думают, что мышление это привилегия или проклятие или еще что-нибудь, но я понял, что хочу съесть печеньку, спустился за ней в магазин, где мне сказали, что они, ну никак не могут продать мне одну печеньку, поэтому я купил целую упаковку. Именно так. Это ничего не значило, но я понял, что желания и мысли не имеют значения. Само значение не имеет значения. И когда я это понял, я откусил от печеньки, и она была вкусная (как в Библии). Солнце мне не улыбалось, я ему, впрочем тоже. Я вернулся в то место, которое в каком-то смысле является моим домом (и еще в большем количестве смыслов не является), и сел за компьютер. Прошло двеннадцать часов. Я захотел еще печеньку. И что-то начало выстраиваться. Ведь у меня есть целая пачка. Проблема в том, что на этот раз я захотел клубничое печенье, а купил я кофейное. Пришлось мне снова спускаться в магазин. Эй, давайте на этот раз вы мне продадите одну штуку печенья, а не целых тридцать штук. Я пригрозил им большой купюрой, которой у меня не оказалось. Они сказали, нет. И еще они сказали, что у них нет, абсолютно нет и никогда не было клубничного печенья. Я спросил, но завтра его привезут? И они сказали, что не привезут его никаким завтра. Магазинные люди были раздражены. Что разозлило меня. Но я не животное, я проглотил свою гордость и пошел в другой магазин. Сцена повторилась. Но одна продавщица, милая женщина с лиловыми волосами отозвала меня в сторонку и сказала мне, что знает один магазин, в котором может быть клубничное печенье. Где? закричал я, размахивая руками. Она объяснила мне, как добраться до магазина. Я хотел ее поблагодарить, но ноги уже унесли меня в сторону заветного печенья. Проблема в том, что быстро вечерело. Многие магазины не работают круглосуточно. Мне нужно было поторапливаться. А потом, я резко передумал. Я больше не хотел клублничную печеньку. Я захотел вернуться к компьютеру. В этот момент я пережил то, что многие называют замешательством, а я называю отвратительным чувством, как-будто все на свете не так. Я сел на лавочку и привел мысли в относительный порядок. Мир ужасен. Я ненавижу мир. Особенно я ненавижу клубничное печенье. И продавщицу с лиловыми волосами. И все магазины. И всех женщин. И компьютеры. Хотя некоторые женщины мне нравятся. И мне нравится мой компьютер. И я могу обойтись на этот раз кофеной печенькой, хоть это и чепуха. Нет, определенно всех женщин. И все компьютеры. А больше всего я ненавижу печенье. Жаль, печенью нельзя сделать по-настоящему больно, иначе я бы скупил все печенье на планете, и пытал бы его до нескончания времен. Зомби захватили бы планету и переели бы всех окружающих, а я бы бровью не повел, пытал бы и пытал печенье в подвале. И эта ненависть меня освободила. Вот чего многие не понимают насчет ненависти — она освобождает. Люди хотят быть хорошими, но если бы они хотели, искренне хотели бы быть ужасными, они бы стали свободными. Но с людьми все не так. Я не мизантроп, но людей я ненавижу от души, если бы она у меня была. Философия никогда никому ничего хорошего не сделала. Поэтому я хорошенько зажмурился и представил себе, что мир пустой, совсем-совсем пустой. Ни кочерыжечки. А когда я открыл глаза, философия смылась. И след простыл. Небо было приятного темного цвета, деревья шелестели, машины ехали.