Хейл ту Ингланд

               
     Узнав о крякнувшем кубинском диктаторе, я несколько приободрился и даже попробовал изобразить па из латиноамериканской румбы, но получился все тот же " Камаринский ", странно, огорчительно, действительно хрень какая - то творится в доме Обломовых : начни снимать кино и нарисуется Безруков с пограничным столбом на изогнутом плече патриота, замути песню и протяжный волчий вой вырвется после первого безумно - оптимистического куплета, наполненного калом героев былых времен, Лановым, Плечевым, Чонкиным, все, как один и в парадигм, на х...й, книжку задумай написать и тут же высунется из проруби Алексиевич и погрозит пальцем, мол, смотри, сука, не забудь про холокост и эшелоны, бля. Дичь какая - то вокруг клубится ошпаренными хвостами, негодует, торжествует, отмечает еще один юбилей ублюдка Маслякова, скорбит по утраченным идеалам юности Максима, пулемета, верного и надежного, как министр Мединский в окружение подлых предателей Памфиловой, сосчитавших раз за два, а продольное в поперечное, ползущих по стылым лесам юркой ящеркой, настороженной, оглядывающейся в поисках вероятных братьев на посвист озабоченных и суетливых белок, заграбастывающих орехи в неприподъемные лукошки статистического фонда вероятных ошибок, забрасывающих всех желающих по торговому обычаю в закольцованный кружочек плотно сокращающегося ануса, ярко показывающего всю разницу между Илоном Маском и Дмитрием Медведевым, компьютером " Леново " и президентом Путиным, гонящего сгорбленные разумом массы на баррикады преобразований шила в мыло, но с боку, снизу, слева, со стороны, вроде, вот оно, новое, эксклюзивное, трепетное своим непотребством и свободолюбием, но снова тает прорубь Емели и опять высовывается Алексиевич и грозит уже кулаком, мол, смотри, сука, не забудь про всегдашнее и с тобой навеки, присно, чуть солоновато, следом вынырнет Дмитрий Быков, гукнет страшно, закусит бужениной, играя волосом упомянет килограмм сала и привокзальный универсам и ты стоишь, пень пнем, понимаешь, что абцуг. Ломишься в подполье, а там - мыши. Жуууть. Шуршат, пугают хвостиками, скалят острые зубки, ругаются вполголоса, опасно ходят и борзыми щенками. И вот тут - то и прорубает тебя конкретно, что ты реально пёс. Не смердящий, не, врать не буду, разве табачным дымом тонко пахнущий или кофе, но самый натуральный пёс. Уши у тебя торчком, хвост бубликом, лапы, усы, все документы, Надька Савченко в сердце и Ленин в уме, садишься ты напротив ужасающих мышей и улыбаешься оскаленным ртом и тут - х...як ! - в подполье, в андеграунде не по - нашенски, раскрывается портал, похожий на прорубь, высовывается из него Алексиевич и грозит ногой опойного урода Сигала, наконец - то получившего говнопаспорт взамен ни одного нормального кино, смотри, мол, сука, не забудь про колхозы и подводников атакуют, бля. Передумываешь ты быть псом и обращаешься котом, наглым, мордатым, с рыбой и сметаной на хитром кошачьем уме, выскакиваешь из подполья и бежишь на крышу, зыришь на луну, кайфуешь иллюзорной независимостью, думаешь о Бэйли Джей ниже пояса и выше пояса, жмуришь довольные желтые глаза и вот тут - то вместо галактических кораблей пришельцев открывается в небе огромадная прорубь и высовывается из нее Алексиевич и громогласно грозит, мол, смотри, сука, не забудь про грибы и лифчики, бля. Охреневаешь ты по - полной и становишься человеком, стебанутым и веселым, поешь, пляшешь, жрешь, спишь, думаешь. О жизни, такой не простой ни х...я. О смерти, все никак не накрывающей милосердным покрывалом забытья. О том, как кошки родят, а собаки бегают. О мышах и Мединском. И сходишь с ума. Окукливаешься. Лежишь в углу, словно кокон с яйцами. Дремлешь невнятно, грезишь о теплых пляжах, сестричках, длинноногих теннисистках, влюбленных в тебя, о прочих приятных вещицах и тут - е...ный в рот ! - видишь прорубь и высовывается из нее Алексиевич и молча сверкает зрачками, сузившимися от морального превосходства, грозит нервом и рыбьим зубом, мол, смотри, мил человек, забудь обо всем, что знал и просто умри.
     Просыпаешься, пьешь кофе, куришь. Чешешь отросшие волосенки и хмуришь рожу. Вспоминаешь про эшелоны и гудишь в сложенные дудочкой ладони, пугаешь сам себя, охреневаешь по - полной, перечитываешь Алису и понимаешь, что никогда в этих строчках не всплывет Алексиевич, не выпрыгнет Быков, не захрюкает Безруков, не загнусит Путин, не каркнет Мединский, не пукнет Медведев и уж точно - не завизжит Малахов и обосрется Басков. И становишься ты Алисой, Зайцем, Болванщиком, Соней, Гусеницей и Чеширом и реально прешься просто от того, что там нет этой поганой страны России, нет твоих соотечественников, как нет всей той дичи и ахинеи, что составляет саму суть богоизбранного народца восточных славян. И улыбаешься, напевая " Год, сэйв зе куин" перед портретом бабы Лизы Второй, дай Бог ей здоровья.