Бом. Предновогодняя сказка

    Весь  день   валил густой, крупными хлопьями снег, заметавший      все вокруг.        Вход    в   нору,    в  которой отсыпался Бом,   оказался    полностью   засыпан.      Лаз        находился    в      сушняке,     у  поваленного  дерева    и     за   день     ветер    надул  над  норкой    довольно   внушительный    сугроб.    Но  поскольку  Бом   благополучно  проспал       целый день,   он  даже  не     подозревал,   что выбираться  на  поверхность,  ему придется, применяя упорное  усилие.    Бом    был   зайцем -  «травником»,     рожденным      минувшим  летом,  в    июне,   а   имя   Бом  он   получил за то, что из   всех рожденных  в выводке   зайчат,    сильнее   всех сучил лапками, когда сосал   молоко   матери-зайчихи,  стукая по её животу, как по  тугому барабану: «бом, бом…»  и всегда первым прибегал покушать.  Когда мама Бома убегала на время, чтобы  найти себе еду, а  мимо оставленных мамой зайчат   пробегали    другие недавно родившие  зайчихи, Бом не прочь был полакомиться и их  молочком.   И они ему не отказывали.  От этого,  в  младенчестве  Бом  был кругленьким,  плотненьким, довольно   упитанным   зайчонком.    Но не будь он таким    настойчивым, сообразительным  и смелым    «барабанщиком»,        кто знает  дожил бы    он     до    сегодняшних       дней   и  увидел бы  зиму.  Дикая   природа   сурова   к   слабым,   немощным     и пугливым.   Каждый зверь,  большой он или  маленький должны  вырасти  чуткими,  смелыми,   крепкими и сильными,  должны чтобы   научиться  предупредить опасность, а если нужно,  постоять  за себя,  иначе  в лесу   просто не выживешь.
Бом,    благодаря   своему   упорству и  сообразительности,  быстро соображал   что к чему, учился навыкам выживания у мамы и подростал, да и остальные зайчата  к осени   тоже окрепли  и выросли.    Мама-зайчиха своим примером   научила     зайчат    добывать  себе  пропитание,  запутывать следы от  преследования  хищников,  находить   удобное, безопасное    место   для    норок,  и   когда зайчата  усвоили все уроки,  они  разбрелись -   жить    самостоятельной жизнью.   
  Маме же     предстояло    позаботиться   о новом  своем   выводке – «листопадниках»,   родившихся   осенью.   Подросшие,    молодые    зайцы прекрасно   освоились  в лесу,      да и корма  осенью    было предостаточно.   Но  приход  зимы оказался    для     многих  из них    серьезным   испытанием.
Как и для Бома...
К   вечеру   вьюга   на поверхности    стихла,    ветер  сменил    силу и  направление,  и   это было замечательно,   поскольку  Бому,  как  бы ему не хотелось оставаться дома,    предстояло    выбираться  из норы  -  искать   себе    пропитание.  Хотя, выросший  за ночь  сугроб   оказался  огромным,   он   ещё  не  успел осесть   и  сильно  уплотниться, поэтому выбраться    Бому     оказалось не  так  сложно, как  ему подумалось  вначалне.  Тем не менее,    поработать  лапками    ему,   все же,   пришлось хорошенько,   но   не зря же  Бом    прозывался Бомом!      Тренированные с детства, крепкие   лапы быстро сделали свое дело, расчистив    выход.     Высунув    на  поверхность  запорошенную снегом   мордочку,  Бом  оглянулся по сторонам     и громко чихнул: «Пчхи-и- и!»  « Ух, ты!, - сказал  он сам себе,  тряхнув ушами    и   сбросив с них  приставший    снег,  -   ничего себе!  Сколько снега навалило!  Да-а-а…  Непросто будет отыскать кормежку.    Придется,  пожалуй,   пойти   на     дорогу,     поглядеть,   не  обронил  ли  кто   сено с обоза,    или поискать  в ближайшей   деревне кору,  в  чьем – нибудь    саду.      По утрамбованному   насту    скакать,    конечно,    было бы    удобнее,  нежели  по лесным сугробам,   но выходить на  дорогу    опасно,  ведь,    вдоль  дороги   вечно   шныряет    голодная   Рыжая Морда.    А    на   кору,   думается мне , будет   слишком   много претендентов.   Конкуренция,     среди нашей братии, что ни говор...   Но, хочешь,  не хочешь,  а  вылезать,  все - таки,  придется.  Эх, была не была...»
Бом    вздохнул,     чутко     принюхался   и,  ещё   разок   осторожно оглядевшись по сторонам,  окончательно    выбрался из норки.
Ни  лисой,  ни волком поблизости не пахло, да и снег не выдавал никаких подозрительных   следов:  лишь несколько беличьих,  да какой-то маленькой птахи.
 «Ух, - подумал Бом,  взглянув на небо,   какая же  зловещая   луна!       Но ничего.    Пусть зябко,  зато дорогу хорошо  видно.     Сейчас  быстренько    сориентируюсь   и поскачу,  пожалуй.     Отправлюсь – ка    я   в  деревню.   Люди,   наверняка, уже сидят  по домам,   а  Рыжая   вряд  ли  осмелится   подходить вечером   близко к жилью    людей,     да и Серый тоже -   собак забоятся.    Да..., собаки...    Мне тоже может от них    достаться.   Но,  делать нечего,   идти надо.  Голод  не   тетка, кушать страшно  хочется,    да и собаки,    возможно,   забились в будки от холода.  Может,повезет, не    высунутся».
Так, мысленно  себя ободряя,   Бом    вновь   встряхнулся   и   зашустрил  по направлению к деревне.  Снег  в лесу  был  глубокий и рыхлый,    и    скакать по сугробам   было очень  нелегко.    Несколько раз Бому   даже    пришлось   остановиться,    для передышки.   При этом,  ему приходилось   все время быть настороже:длинные  его  уши  постоянно  двигались.     Делая очередную      остановку, Бом     внимательно прислушивался,   не  шелохнулась ли где ветка,    под затаившимся  в темноте    врагом.  Но  в лесу   было на редкость тихо.     Луна   освещала  путь    и  Бом  благополучно    добрался   сначала до   дороги,    а  потом и до   деревни.  Теперь ему  предстояло  незаметно пробраться  в   уже  знакомый     сад.     Он  ещё  с осени заприметил этот   двор.  Собака в нем была, но, в отличие от других деревенских собак,  она    жила не в будке, а в доме с хозяином.  Поэтому по ночам можно было    незаметно и беспрепятственно  прокрасться   в   сад,   тем более,   что под   деревянным   забором    Бом   давно и  удачно    обнаружил  небольшую, как раз   для среднего   зайца,     лазейку.
Но  в деревне, к   удивлению,   ещё не   спали.    В домах  светились огни, анад крышами, из труб  струился  тонкий, сизый     дымок.    Бом  остро чувствовал его   запах.   В доме,   который Бом взял на заметку, тоже   светилось  одно окно  и  в  нем   колебался  какой-то  смутный  силуэт.    Бом   прыгнул к забору     и, быстро разгребая снег,   стал   протискиваться   сквозь  лазейку.
    Неожиданно   со стороны  дороги   раздался    громкий  лай,  и   Бом   вдруг   почувствовал,   как    кто-то большой  резко   схватил  его за заднюю лапу.  И  схватил крепко.   От боли у   Бома потемнело в глазах.    Он, дернувшись,  попытался     высвободить  лапу,  но ему это не вполне   удалось.  Тогда он  напрягся   изо всех   сил,    другою  лапой  резко и больно  ударил   нападавшего,   и  вырвался.  Дрожа и припадая на покалеченную лапку,   Бом  забился   между  сложенных    во дворе и присыпанных    снегом  поленец.    Собака,   оказавшаяся   по другую сторону забора,   громко  лаяла  и злобно рычала,    разгребая снег,  пыталась   пролезть вслед  за зайцем,  но она была  слишком велика   для  небольшого  лаза.
В это время в  доме  отворилась   дверь, и в накинутом на плечи полушубке   на    крыльцо   вышел хозяин дома тоже с   собакой -  крупной   немецкой  овчаркой.   Он включил наружное освещение во дворе   и,   кроме того,   в    руках  у  него  был большой   фонарь.   При   виде  выбежавшей во  двор огромной   овчарки,    покушавшийся   на    Бома   пес робко  прижал хвост,    оскалился пару раз  и  поспешил прочь.    Человек    осветил    фонарём     снег,  и     увидев   на     снегу   свежие     капли    крови,   сказал  собаке:
« Сильва,  ищи!».       Но    Сильве уже не требовалось никакой команды.   Ровно   через   секунду  она   была рядом с  раненым,  жутко  напуганным    Бомом.     Слегка   потявкивая      и  вытянув   вперед передние лапы,     Сильва  кружила   вокруг       Бома,  лишая  его    возможности    дернуться    куда - либо.  Она стояла  так близко, что Бом  от страха  ещё плотнее прижался    к  бревнам. Яркий свет от   фонаря  совершенно   ослепил   его    и    он, слабея,  словно издалека,   услышал   низкий   мужской голос: « Молодец, Сильва!    Хорошая девочка, умница.    Ну,  а теперь    отойди,  посмотрим,     кто здесь    у  нас... ».    Затем,    взглянув   на      трясущегося   от   страха   и   боли     Бома,    на его окровавленную лапку,    он   произнес:   « Э, косой, да ты у нас раненый. Ну-ка,  ну-ка,  иди  сюда!»     И,    быстро     схватив   за  уши    перепуганного   и  плохо сопротивляющегося     Бома,  он  отнес   его   в дом.     Сильва  послушно  семенила  рядом,   довольно  помахивая  хвостом.    Предварительно   сделав    несколько   радостных     прыжков     вокруг    хозяина,  она   попыталась     дотянуться     до зайца.   Но   мужчина      резко сказал: « Фу, Сильва!   Фу!     Нельзя!  Видишь,   гость у  нас покалеченный».      Бом   хотел посильнее  ударить человека    здоровой  задней лапой,  но Большой человек   держал его слишком  крепко и на некотором
 расстоянии  от  себя.   Бом окончательно  перестал сопротивляться   и     приготовился  к   неминуемой   смерти.  Но вдруг расслабился и начал впадать в забытье.  Последнее,   что  он увидел   и  почувствовал  -   открывщаяся в   дом   тяжелая   дверь,   незнакомый   запах человеческого   жилья   и    яркий, ослепляющий свет.

Очнулся   Бом    оттого,     что  почувствовал  ноющую   боль в лапке   и  вкусный,  терпкий    запах  сена.    « Может,   я уже  умер и  это заячий рай?», - подумал он.     Но     для     рая было немного  темновато.  И больно.    Непроизвольно    дернувшись,  Бом  попытался    подпрыгнуть,     но это   ему    не  удалось.   Он   неожиданно   ударился   головой    обо   что-то  плотное.    Да и  в раненой лапе  неприятно и остро  кольнуло.   Бом посмотрел на лапу, она была какой-то странной,  словно это    была   совсем     не его лапа, а какая-то    толстая    ветка,  плотно  обмотанная   непонятными тряпками.   И пахла  она    чем-то  чужеродным,  довольно  резким.
«Фууу !  Ни на что не похоже!    Пожалуй,    даже    хуже запаха лисицы  или   волка».    Бом   попытался  содрать   это,  непонятное,  мешающее,    накрученное на лапке,  но   не смог.  Тогда  он  вновь  дернулся,   тщетно   пытаясь  выбраться     из неожиданной   темной   западни,   но  лишь  очередной   раз    ударился головой.  Немного    пометавшись,      Бом  наконецвсе понял,    что все  его  попытки бесполезны  и  решил осторожно осмотреться,  а заодно     принюхаться к окружающим запахам, чтобы хоть что-то для себя прояснить.  Небольшое   пространство,  в котором  Бом    находился,   несколько  напоминало    его   нору.   Но    стены  в   этой   норе   были  не  плотные,  и      сквозь узкие    щели    в нее   проникал слабый, желтый   свет.   Под    Бомом     было сено и ещё какая-то мягкая подстилка.    А     из   смешения окружавших  Бома    непонятных и незнакомых   запахов,   выделялся     один,  наиболее     настораживающий и пугающий  зайца.        Этот  запах  Бом     вряд  ли   мог спутать с каким - либо другим.    Это был запах собаки.   Той самой собаки,      что      прижимала  его во дворе   к  поленьям.
Как только  Бом  подумал    о   собаке,  тотчас    в    одной    из щелей,    послышалось    любопытное,    учащенное  сопение,   и   влажный   собачий    нос   уткнулся  в щель норы,  чуть ли не в принюхивающийся    нос   Бома. От неожиданности   Бом резко отскочилметнулся  в  противоположный  угол «норы»,  и  вновь   почувствовал боль в  раненой  лапе.
   От безнадежности  своего положения, он  бессильно    прижался к  стенке и задрожал. Но собака, немного посопев, спокойно  отошла.    Затем  послышался  скрип  половиц  и  чьи-то    твердые  шаги   приблизились   к  «норе».
К   клетке  подошел     человек  и    снял с нее картон.   Бома     опять    ослепил     яркий    свет.    Высокий,  уже знакомый ему,  широкоплечий человек,    в    вязаном свитере,    с   небольшой, но густой и темной   бородкой    пристально  посмотрел   на   Бома   карими,  блестящими  глазами и произнес:  «Ну как ты, друг? Очухался?  Как лапа?  Не опухла, не горячая?   Похоже, что нет...     Значит, все  обязательно будет хорошо. Считай, что тебе повезло.  Кость не сломана.  Даже и хромать не будешь.  Зайчик ты молодой,  крепенький,     рана быстро затянется.   Правда,    придется   тебе  немного  потерпеть.    Погостить у нас  придется, не обессудь.     Пока     лапа не заживет,     я тебя не выпущу, погибнешь   на  морозе.    У нас, конечно, не  лес,  но   никто тебя здесь  не обидит.    А Сильвы не бойся!   Она у меня послушная, добрая, зря ни на кого   не нападает.    Мы с ней    не   впервые живность   выхаживаем.    Ещё играть с ней будешь!»
Бом не вполне понимал, что говорит ему человек, вернее вообще ничего не понимал, но ни большой человек, ни собака не пытались наброситься на Бома,  не пытались  укуситьи разорвать  его и он несколько успокоился.
Сильва весело вертелась  у колен Большого человека. Она не скалилась  на Бома,     как другие собаки, не рычала,   а  лишь довольно    лебезила  перед хозяином.   Но, несмотря на это, она  ещё раз  попробовала  протиснуть  свой   любопытный, черный, блестящий и  влажный   нос   в клетку к  Бому.   И опять у нее ничего не вышло. Лишь посопела в дырочку.   
При этом  вид  у  неё  был не хищный, а скорее игривый.  Во всяком случае,  так   Бому показалось. Но  все же, на всякий случай, он снова предусмотрительно отодвинулся   в  угол.

«Ну-ну, Сильва, успокойся.   Видишь, зайка    только пришел в себя.   Не пугай его!   Ему   и   так     досталось.   Сейчас поправлю ему   повязку,  сделаю    ещё   укольчик   и оставим его.   Тревожиться ему не нужно. Пусть  отойдет  от  стресса».   Он ласково  потрепал   собаку  за ушами,    а потом   снова  внимательно   посмотрел на Бома:
«Давай,    дорогой,     потерпи ещё   чуть - чуть, не   дергайся. Укол нужен обязательно,   иначе  инфекция может распространиться.   Ну, вот так!  Сейчас   воды тебе свежей   налью,  подстилочку   поменяю,  да  закрою.  Вот тебе вода, вот соль, вот веточки.  Водички попьешь,    а  потом,     может,   и покушаешь и поспать», - и он положил в подвешенную у клетки    кормушку   несколько сухарей  и очищенную морковь.    « А  ты, Сильва,  пока ему не мешай, дай освоиться».                Большой человек снова погладил собаку по голове  и   закрыл клетку картонным   «чехлом».    Бом  вновь    оказался      в тревожном  полумраке.  Человек отошел,  а собака все ещё   дышала   рядом.   Но потом ей, видимо, это    надоело    и  она тоже куда-то ушла.    Бом    осторожно   понюхал воду, сделал несколько глотков, потом уткнулся носом в сено и   заснул.   Ему  снился    осенний,   засыпанный   листвою    лес и  мама.   Теплая, пушистая, вкусно пахнущая   молоком...
Сквозь   дрему,   Бом слышал какие-то   приглушенные звуки: то шаги по    скрипящему полу,  то   возню  собаки, то голоса. Один   уже    знакомый, бородача, а второй непонятный,  немного    напоминающий     щебет птицы,   но  птицы прежде  Бомом   не слыханной.    Что  это  за птица,    Бом даже не мог себе представить.  Он только слышал: «Деда, а завтра можно мне будет посмотреть на него?  Деда,  а пес    его сильно покусал?  Деда, а он не умрет, ты же  его вылечишь, правда?!  Деда, а он у нас будет встречать Новый Год? Деда, а почему  он «травник»? Деда, а зачем ему соль?»
И щебет этот был бесконечным .  Большой  человек, похоже,  его   терпеливо переносил и что-то мягко отвечал «птичке».
Щебет неизвестной "птички"  умиротворил Бома и он заснул.   Сколько  Бом   проспал,  он не знал,   но проснулся он  от жуткого голода.   Ему очень хотелось есть.    Лапа  всё ещё    ныла, но уже не так  сильно.    В   новой    «норке»   было тесновато,   но    тепло,    и пахло  чем-то вкусным.    Запах   еды   заставил    Бома    на время    забыть обо всех остальных запахах.   Даже о странном   запахе от перебинтованной лапы  и о запахе собаки.
Он   осторожно    понюхал сухарик, понюхал другой и решил, что можно попробовать.  На   удивление,   еда оказалась вкусной! Съев сухарики и глотнув     воды,    Бом погрыз  оставленные веточки и сквозь щели стал разглядывать то, что он мог сквозь них увидеть.    Но   увиденное   мало чем напоминало родной  лес и его привычное лесное жилище.   Здесь, в человечьем жилье, все было совсем не так, как в лесу  и совершенно незнакомо.  Эта, внешняя нора была огромной.   Видимо,  Бом  заелозил  слишком громко,   да к тому же ещё и зашуршал сеном.  К клетке опять  подбежала   знакомая,  вездесущая Сильва и снова начала тыкаться  носом в клетку.  Следом за ней к клетке мелкими шашками подошел ещё кто-то,  кого  Бом не видел, но чей новый запах сразу почувствовал.  Этот «некто»   пах  вкусно. Он пах молоком! И  ещё чем-то незнакомым, но приятным.   
Опять  защебетала птичка: « Сильва, отойди, дай я посмотрю. Ну, пусти же!    Деда! Деда!  Сними картон, я хочу на него посмотреть!  Он там шебуршит»
К клетке подошел Большой человек и снял с нее картон.  Перед Бомом    стояли   трое:   человек,  собака и ещё   маленький- маленький  человечек – светловолосая  девочка в красном платье,  с  толстой косичкой.  Собака покорно сидела рядом.    Человек потрогал  у  Бома   нос  и видимо остался  им  доволен.   А  девочка     захлопала  длинными ресницами, распахнула синие удивленные  глаза    и защебетала: «Ой, какой он хорошенький, какой беленький!    Только кончики ушек темные.  Не бойся,   пушистик,  не бойся,  я за тобой буду  ухаживать!  Правда, деда? Ты   же  разрешишь  мне  за  ним ухаживать? А когда он выздоровеет, где он будет жить?  Со Степашкой?»
«Нет, Варюша.   Степашка – домашний кролик, а это – лесной зайчик.   Ему без леса плохо. Вот подлечим его и отпустим на волю. Пусть только лапка хорошенько заживет. А ухаживать, конечно, можно.    Даже нужно.  Ты мне очень поможешь.   Клетка   здесь,   в    коридоре,    будет стоять.   В комнаты   мы    его потом пустим,   когда на лапку начнет полностью вставать.   Но лишь на время.    Иначе   сильно    к людям привыкнет,    а   ему этого не надо. На воле люди разные бывают.
Ну, а пока,    ты будешь  клетку  прибирать и корм ему приносить.     Я же за лапкой  посмотрю.   Вот так и распределим обязанности. Договорились?  Вот и хорошо.   Ну побудьте здесь с Сильвой, а я пойду,    поработаю.    А потом мы с тобой и  с  Сильвой  погулять сходим, на лыжах  пройдемся, веточки для зайчика посмотрим.
  Эх, снег –то как сыплет!   Скоро  Новый год.     Думаю,     зайчик к приезду   твоих   родителей   поправится.  Как раз к Новому году.
Варюша, а  тебе не холодно?    Накинь-ка кофточку».
Большой человек бережно накинул на плечи девочки пушистую кофточку, затем нежно поцеловал ее в лоб.
« А  ты, Сильва,  не очень - то суй свой нос в клетку!  Пусть задняя лапка у зайчика болит, но зубы и передние лапы у него целы! Да и здоровой  задней он может тебе  хорошо наподдавать.  И ты, Варюша, лишний раз пальчики в клетку не просовывай.  Зайчик напуган, мало ли что.  И  укусить, и оцарапать может.  Хорошо?»
«Хорошо», - послушно ответила девочка.  Затем пододвинула поближе к клетке стульчик и присела наблюдать. Сильва улеглась рядом. Бом тоже наблюдал.   «Странно, - подумал он, - странная птица – человечек.  Так нежно щебечет, а не летает.   Странный мир».    Девочка  его  совсем не пугала. Но все же  Бом ещё питал надежду выбраться   из уже надоедавшей ему норы.   Да и лапке все что-то мешало.   Он опять попробовал содрать с лапы повязку.     Но девочка – птичка   приподнялась со стула   и вновь защебетала:
« Ой! Ты что!   Нельзя, нельзя  повязку снимать!    Дедушка сам снимет, когда будет можно.    Он у нас   ученый.   Вот, знаешь,    когда я совсем маленькой была, дедушка вылечил сову. Такую большущую!   В глаз ей капал. И козу вылечил, и ёжика, и нашу кошку  Нюсю!   Да!  Он всех лечит.  Вот  и  Сильву вылечил, когда у нее ухо болело.   Правда, Сильва?»  Дремавшая на коврике   Сильва, услышав свое  имя,  насторожилась, а  потом вскочила и завиляла хвостом, словно подтверждая: « Правда, правда»
Потом  снова  ткнулась  носом в клетку и засопела.

   Бом    уже   не  боялся   этой странной  собаки,   но все же  и не очень ей доверял.   Он вновь отошел подальше, потом  поскреб   немного   передними лапками у противоположной   стороны  клетки, пытаясь выбраться. Затем ещё и ещё.  Забарабанил, как в детстве.   
Девочка засмеялась.   А  Бом  барабанил все сильней и сильней. Он уже понял, что ему  самостоятельно не выбраться из ловушки, но то ли  из упрямства,  то ли устав  от безделья шуршал, и шуршал сеном.   
Так  Бом прожил в жилище человека неделю.  За неделю он привык и к Большому человеку, и к маленькой щебетунье Варе и даже к Сильве.    Большой человек ежедневно осматривал Бома,  а  Варя заботливо ухаживала за ним: меняла воду,  подстилку, приносила корм.   Только вот спать ночью Бому совсем не хотелось. Он привык бодрствовать по ночам, а днем спать, но в мире людей все было наоборот.  Лапка заживала,  не болела так сильно, как  прежде,  и   Бому   уже надоело без привычного движения. Он бы с удовольствием побегал по свежему снегу, попрыгал вволю, повалялся в снегу.  Правда, Большой человек приносил ему несколько  раз кусочки льда  и даже немного снега,  но снег  слишком  быстро таял - едва  Бом прикасался  к нему языком. Снег напомнил  Бому о лесе, о доме. От этого ещё сильней захотелось на свободу.
Прошло ещё несколько дней.  За это время Большой человек несколько раз обрабатывал  Бому  лапку, но каждый раз вновь плотно завязывал ее. Сделать это было непросто. Если бы не ограничивающая движения зайца клетка, то Большому человеку было бы ещё трудней.  Но Бом уже не шарахался в угол ни от собаки, ни от Большого человека, и конечно,  от Вари. Варя была  особенной.  Она каждый день меняла Бому и подстилочку, и воду, и веточки. А Большой человек в это время держал Бома за уши. Но вскоре и держать Бома стало не нужно. Он  уже не пугался.  Он понимал, что его кормят, что о нем заботятся, что никто его не обидит. И даже  стал привыкать к тому,  что  в Большой норе  по ночам в доме никто не бодрствует.
Сегодняшнее  утро  выдалось солнечным. В доме Большой человек с утра растопил печь. Варя  ещё спала, Сильва сбегала на улицу и принесла с собой в дом запах зимы.  Большой человек сам принес еду Бому.  Когда тот поел, человек   подошел к нему и сказал: « Ну что, дружок, снимем сегодня с тебя повязку окончательно,  иначе лапка начнет преть, а это для нее нехорошо».  Затем он очень осторожно снял  с лапы  Бома   надоевшую «упаковку».  Бом сразу же понюхал свою освобожденную лапу  и лизнул ее.  Потом попробовал полноценно встать на нее. Здорово! Она не болела! Правда устойчивость была не прежняя, слабая.
«Ну вот, - сказал Большой человек, - ещё несколько дней и ты будешь  совсем здоров.    Давай-ка  посмотрим, как ты скачешь.  Ты, Сильва, посиди пока в комнате». Он взял Сильву за холку и отвел в комнату, закрыв за ней дверь. Слышно было, как та заскулила и несколько раз поскребла лапами у двери. Но человек строго сказал ей: «Нельзя!» и она затихла. Потом он открыл  клетку,  взял Бома за уши и опустил  его на пол. Какое счастье! Наконец-то! Бом, хотя и с опаской, но и с удовольствием  начал скакать и осматривать помещение. Хотя понять, что его окружало, было непросто.  Он прыгал вправо, влево,  снова  вправо, прямо.  Но он прыгал! И это было главным. Это было замечательно!
Из-за двери послышалось: «Деда, а почему Сильва скулит?» Дверь отворилась и в коридор вышла Варя, за ней выскочила Сильва. Бом  невольно струхнул! Но Сильва, виляя хвостом,  весело  подбежала  к нему и неожиданно лизнула Бома в нос. Бом хотел влепить ей задними лапами, но передумал.  Ведь, так давно никто не лизал его в нос. Ему даже понравилось, хотя язык у Сильвы был большой и шершавый.  Ему вдруг захотелось поиграть с Сильвой. Он рванулся и стал « заметать следы», прыгая из одной  стороны в другую, а  Сильва весело, не страшно рыча, прыгала вслед за ним. Выглядело это забавно. И Большой человек, и Варя засмеялись. «Деда, он поправился, правда?, - прощебетала Варя. «Правда», - ответил Большой человек, -  но немного  мы его ещё  подержим. Понаблюдаем». А  Бом с Сильвой носились уже по   всем комнатам.
Прошло ещё несколько дней. Бома все чаще отпускали из клетки, закрывая в нее только на ночь. И это ему страшно не нравилось, ему уже не хотелось оставаться одному.
Приближался Новый  год.  К Большому человеку приехали гости, Варины родители:  шумные, веселые, красивые, с многочисленными  коробочками, с подарками, с книгами для Большого человека и для Вари. А ещё...  ещё они привезли с собой невиданное животное -  не лису, не волка и не собаку. Они привезли кошку Нюсю.  Нюся не боялась Сильвы и Сильва не боялась Нюси. Видно было, что друг друга они знают давно. Но вот Бома   Нюся страшно испугалась.   Шерсть у нее поднялась  дыбом и,  прижавшись всем телом к полу, она   быстро забилась в дальний угол дома. Дружелюбная  Сильва, повизгивая,  прыгала то вокруг Нюси, то вокруг Бома,  то вокруг родителей  Вари,  то вокруг Вари и Большого человека,  словно говоря на своем собачьем  языке: « Как здорово!  Все, кого я люблю, рядом со мной!  Я счастлива!» Но Нюся не сразу разделила восторг Сильвы, даже более того, не понимала  ее радости по поводу  незнакомого «ушастика». Правда пах он домом Большого человека, но его ещё предстояло проверить, что это за тип.  Она решила немного отсидеться и присмотреться.  Но благополучие Сильвы и всех  остальных говорило, что опасности от «ушастика» нет и через несколько дней, Нюся, помнившая, что у Большого человека часто пахнет незнакомой дичью,  успокоилась.
Все были счастливы.
Настало тридцать первое декабря.
Все предыдущие  дни были необычны.    Бома ежедневно  выпускали из клетки, чему он был  несказанно  рад.  Он  весело прыгал, играя   с Сильвой.   Нюся держалась несколько в стороне, предпочитая осторожно наблюдать, нежели включаться в возню. Варя «щебетала»  непрерывно, что-то рассказывая маме.  Дед и Варин отец подолгу засиживались в кабинете. В доме было тепло, уютно и хорошо, словно сама Любовь накрыла дом своим  светлым покровом.   
Во дворе  Большой  человек  нарядил  живую елку.  В доме тоже было празднично. Правда, в доме елочка была искусственной, но очень красивой.  Она была вся-вся    в красивых серебряных и золотых   шариках, а на верхушке красовалась сияющая звезда.     Нюся несколько раз попыталась сбросить шарики с веточек,    но шарики были небьющиеся и ее никто не поругал   за   хулиганство.

День назад  Варя случайно услышала, как  мама уговаривала дедушку не отпускать зайца в лес, остерегаясь того, что он на редкость  быстро    привык  к людям и к собаке,  и что на воле ему будет очень  непросто, даже опасно,  тем более, что зима сурова,  а корма мало.
Дедушка  согласился,  и они с мамой решили, что зайчика отвезут в столичный зоопарк, где он будет жить в большом, современном  вольере.  Варя очень обрадовалась. Ведь,   теперь они смогут с мамой часто  навещать зайчишку в зоопарке, не расстанутся с ним навсегда.  А вскоре мама  сама рассказала Варе о принятом решении.
А  пока...  Пока за окном  тихо  падал густой, крупными хлопьями снег, во дворе сияла украшенная  красочными  огнями елка и  оставались считанные минуты до наступления Нового года.