Бег

Бежишь не оглядываясь, бежишь не узнавая себя.

Пусть так.

Выходишь вечером на людную улицу замораживая мгновение, ловишь обрывки запахов, впитываешь усталость прохожих.
И чувствуешь, что живешь, в этом самом мгновении.
Заполняешь жизненные песчинки мыслями, планами, улыбками. Наполняешь внутреннюю коробочку своими личными, своими глубокими.
В звенящей темноте своего личного пространства разбиваясь на кусочки и собирая из них целое. Кто я? Какая я? Что болит и что же мною движет? Что было важно, что стало важно?
Куда идти?

Сливаешься с простыней, зажмуриваешь глаза, убаюкиваешь свербящую пустоту внутри себя.
И все так жизненно и по полочкам, все такое обыденное.
Щелчок, казалось бы, одно мгновение, а вот ты уже и взрослая, с этими самыми проблемами.
Окутываешь дом своим интимным уютом, выходишь на морозную улицу после рабочего дня, стараясь уловить, когда же это началось, когда же ты вышла на эту тропу чертовой самостоятельности и болезненного одиночества? Когда что-то внутри сломилось и не поддается романтичным порывам и занебесным желаниям?
Ловишь щеками снег, купаешься в свете фонарей, ловишь взгляды в метро, находясь на грани отрешенности и человечности.

А внутри все еще та самая девочка, трепетным жестом матери приглаживаешь выбивающиеся из прически пряди и обещаешь ей, что все наладится. А она там такая еще наивная, болтает ногами на пристани, трогает зеркальную поверхность воды и верит, что никогда не отчается. Ах, если бы. Замороженное создание того самого момента, когда все еще казалось так просто и в неокрепшую личность еще не стали вносить поправки. Заново выстраиваешь свои стены, заново проводишь беседы со своим собственным внутренним психологом.

Задымленное помещение, бокал красного сухого, губы красные, и люди кажутся все такими потерянными. Пошлые разговоры, беседы о материальном, недостаток чего-то личного и сугубо твоего. Затыкаешь внутренней наивности уши и в объятья, как мать дитя, не веря, что ничего уже не вернется на точку исходную.
Все больше тех моментов, когда хочется тишины, все больше тех моментов, когда людей, с их бескрайними вселенными и болезненными черными дырами, кажется слишком много вокруг. А раньше то как просто было душу нараспашку и все через себя. А нет, сейчас все внутренности как решето, и такое болезненно сквозящее, дайте покоя, не теребите сами, не открывайте себя, от этого больно.
Едешь по городам, заглядываешь в окна и чужой домашний уют, а вроде и у тебя так, но как хочется, чтобы кто-то заведомо родной нашел и пригрел, как бездомного котенка.

А внешне все такие сильные, а в глазах отражается это балансирование на грани обрыва.

И уже некого винить, ей богу некого. Близкие рядом теплотой дуют на разбитые коленки, подают руку, поднимают по утрам, причесывают твою внутреннюю потерянность, да все не то. И признать это не так сложно, сложно понять, что же с этим дальше делать. Утыкаешься в шерстяной бок мурчащего животного, ты же ему тоже так нужен. Ах это чувство нужности, может в нем все дело? Или в неожиданно свалившейся взрослости и ответственности. Уже нет ни сил, ни желания корить обидевших и ушедших, нет сил и желания строить мысленные дорожки к будущему. Просто встаешь по утрам, просто куришь на людной улице растворяясь в суматохе таких же умирающих, тянешь руку к звездному небу и просишь, в немой мольбе.. а чего?

Чего же просить?

Так и обречена гладить по головке улыбчивую наивность, не имеющую ни малейшего понятия о том хаосе, которых свалился на ее носителя и его изувеченное сознание.
Раскладываешь для себя по полочкам все-все-все.
Только хочется всю себя уже заморозить и отречься от происходящего, пока так же, как ты бездомное создание на своей груди не пригрела, тебя не пригреют и лаской не разморозят.
 
А пока чашка чего-то горячего, бьющая по ушным перепонкам тишина, ночь, и ведь в какой-то момент только она стала принадлежать тебе целиком и полностью.

Пой колыбельную, укачивай внутреннего младенца.