Первая любовь. Глава 30

 Жизнь Виктора.                Виктор рассказывал, а я его слушала, не перебивая. «Маша, я тебе расскажу все с самого начала. Кода мы переехали в Киев, я сразу поступил в Киевский Национальный институт внутренних дел на факультет «Подготовка работников ОВД» на стационар. Первый курс я закончил успешно, почти  на отлично. А когда заканчивал второй курс, я познакомился со Светой на вечеринке. Встречался с ней от нечего делать. Я все еще помнил тебя, не мог забыть. Потихоньку мы с ней сблизились, а через несколько месяцев она сказала, что беременна. Света сама со Львова, а жила она здесь у родственников. Я не мог допустить, чтобы мой ребенок рос без отца. Я женился на Свете. Отчим меня устроил на работу, учиться я перешел на заочное отделение. Прошло полгода, и у нас родился сын. Ему мы дали имя Сережа, не в честь кого-то, просто мы выбрали это имя еще до его рождения. Он очень был похож на меня, просто моя копия. Жили мы в этой квартире вместе с родителями. Моя мама любила своего внука, просто в нем души не чаяла. Свете она помогала во всем, большую часть забот она взяла на себя. Через год умерла моя бабушка, и родители переехали в ее дом. Здесь недалеко, село Пролески Бориспольского района. До него от Киева полтора километра. Мы стали жить в квартире одни, без родителей. Еще через год я закончил учиться. Начал работать в отделе по борьбе с преступностью и наркотиками. Маша, может тебе все это не интересно?», спросил Виктор. «Нет, нет, ну что ты, интересно», ответила я. «Тогда слушай. Я очень любил Сережу. Мы часто ездили с ним в Пролески к дедушке и бабушки, иногда он оставался там, мои родители тоже его очень любили. Сын рос, а мы со Светой становились все равнодушнее друг к другу. Сережа рос прекрасным мальчиком, почти никогда не болел. Работа у меня занимала очень много времени и сил. Я не люблю работать спустя рукава, потому полностью отдавал себя работе. Однажды мы успешно провели операцию по наркотикам. Правда, там я получил небольшое ранение. За успешно проведенную операцию я получил звание полковника, а еще меня наградили путевкой  на море, в Судак, в пансионат «Звездный», где мы с тобой и встретились. Ну а дальше ты все знаешь. Вот если бы ты тогда так не поступила, то может быть мы давно уже были вместе». «Я не могла иначе, у вас был ребенок. Я не имела права вмешиваться в чужую семью. Может я и не права была, но тогда я считала, что приняла правильное решение», ответила я ему.  «Ну, что теперь об этом говорит, что сделано, то сделано, главное сейчас не наделать ошибок. Знаешь, я еще до отъезда на море стал замечать, что Сережа какой-то не такой. Он стал вялым, у него не было интереса к игрушкам, его ничего не интересовало. Раньше мы с ним часто играли во всевозможные игры, и ему было все это интересно. А то он стал отказываться от игр. Он стал быстро утомляться, у него пропал аппетит. Я сказал Свете, что мне не нравится состояние Сережи. Перед самым моим отъездом я попросил Свету, чтобы она сходила с ним в больницу, и сделала полное обследование. Но она этому не придала никакого значения. Только когда увидела кровоподтеки на коже, тогда повела Сережу в больницу. В больнице его полностью обследовали.  Когда мы с тобой в Судаке гуляли в последний вечер, я отключил телефон, а включил, когда вернулся в номер. Света написала сообщение – срочно приезжай, у Сережи острый лимфолейкоз, нужно принять решение о лечении. Я знал, что это за болезнь. Потому сразу собрал вещи, вызвал такси и уехал в Симферополь. Нельзя было терять ни минуты. Вот почему я так неожиданно уехал. Я поехал в аэропорт. Мне повезло, я взял билет до Киева. Уже в 10  часов утра я был дома. В аэропорту я купил Сереже машинку, он их очень любит. Состояние Сережи меня поразило. Он был бледный, выглядел уставшим, похоже, что его ничего не интересовало. Моя машинка почти не принесла ему радости. Ни о чем другом кроме Сережи я тогда думать не мог. Я сказал Свете, чтобы она быстро одела его, а сам пошел за машиной. Мы поехали в детский онкологический центр «ОХМАТДЕТ». Там мы зарегистрировались, и стали ждать приема у академика Полянского Ивана Дмитриевича. Очередь продвигалась медленно. Сережа уснул у Светы на руках. Я подумал, что нужно тебе позвонить, все объяснить. Вышел на улицу, набрал твой номер, и услышал, что такого номера не существует. Ладно, подумал я, потом разберусь. Наконец нас приняли, и все подробно объяснили».                «Острый лимфолейкоз – это болезнь, которая поражает костный мозг, в котором вырабатываются клетки крови. Обычно симптомы проявляются всего за несколько недель. Костный мозг начинает производить слишком большое количество незрелых белых кровяных телец. Это приводит к малокровию (анемии), инфекционным осложнениям, и частым кровотечениям. Первые симптомы заболевания – это вялость, отсутствие интереса к играм, бледность, кровоизлияние на коже, кровоточивость слизистых оболочек. А что вас насторожило в поведении Сережи?» , спросил он. «Он стал вялым, его ничего не интересовало, появилось кровоизлияние на коже» , ответил я. «Ну, это первые признаки. Это злокачественное заболевание. Ни один орган не защищен. Дальше могут появиться боли в различных органах, могут болеть кости рук, ног, ребенок не сможет ходить, боли в животе, головные боли, нарушение зрения, рвоты. Часто повышенная температура. Я вам рассказываю не для того, чтобы вы все это примеряли на своего ребенка, а для того, чтобы вы знали, что может случиться с ребенком в общем. Это злокачественное заболевание, и если его не лечить, то смерть наступит через несколько месяцев», вот что нам рассказал Иван Дмитриевич. Мы спросил у него, по какой причине ребенок может заболеть. «Лейкемия многофакторное заболевание. Никто не знает, почему возникает острый лейкоз. Это не обязательно наследственное. Может быть от воздействия радиации и рентгеновского излучения, от вредных привычек родителей, воздействия некоторых вирусов. Если есть еще вопросы, задавайте, если нет, то мы перейдем к вопросу о лечении, если вы хотите лечиться у нас». Мы долго не думали, и согласились на лечение. «Тогда поступим таким образом. Сейчас я вам напишу направление на развернутый анализ крови. Болезнь протекает по разному, и у разных форм, разные шансы. Посмотрим, что покажут анализы, потом назначим химиотерапию. Если болезнь не будет отступать, то нужно будет сделать костномозговую пункцию. Ну а в крайнем случае нужно будет сделать трансплантацию стволовых клеток. Для этого будет нужен донор. Донором может стать один из вас, чьи стволовые клетки подойдут. Идите, сдавайте анализы, как только будут анализы готовы, сразу ко мне», такое решение было принято. Мы вышли с кабинета, и пошли сдавать анализы. Как можно объяснить трехлетнему ребенку, что это нужно сделать. А он смотрел на нас своими глазками, и говори – я не хочу. И это только начало». Уже было далеко за полночь. Мы выпили с Виктором бутылку коньяка, начали вторую, но алкоголь нас не брал, мы были совершенно трезвыми. Я пошла посмотреть на Дашу. Она спала , спокойно посапывала, раскинув ручки и ножки. Потом вернулась к Виктору. «Маша, если ты устала, то пойдем спать, потом закончим разговор», сказал он. «Нет, я не устала, я беспокоюсь за тебя. Ты ведь не отдыхал», ответила я. «Тогда все в порядке», ответил он и продолжил свой рассказ. «На следующий день мы пошли с анализами на прием к Ивану Дмитриевичу. Он посмотрел анализы, и назначил курс химиотерапии. В отделении химиотерапии наш лечащий врач Татьяна Федоровна написала нам список медикаментов, которые мы должны были купить, и мы ушли домой. Утром следующего дня нам нужно было лечь в отделение на химиотерапию. Мы были в полной растерянности, Сережа не хотел идти в больницу, никакие уговоры на него не действовали. Я позвонил маме. Она согласилась лечь в больницу с Сережей. С бабушкой Сережа был послушным. Мы прошли 4 курса химиотерапии. Интервал между ними был по две недели. Лечение Сережа перенес очень тяжело. У него выпали его курчавые волосики, он похудел, стал безразличным ко всему. Я разрывался между домом, больницей и работой. Все это можно пережить, но я не мог смотреть на то, как Сережа страдает от этого лечения. Я выполнял малейший его каприз, каждое его желание я старался выполнить. Моя мама практически поселилась у нас. Говорят, что горе сближает людей, а мы со Светой все больше отдалялись друг от друга, становились совершенно чужими. У нас не было взаимопонимания. Пройдя химиотерапию, мы сдали анализы, и пошли на прием к Ивану Дмитриевичу. Внимательно изучив анализы, он нам сказал: «Мне вас обрадовать нечем. Химиотерапия не дала никаких результатов, ничего не помогло. Если вы не против дальнейшего лечения, тогда поступим так. Мы возьмем у Сережи костномозговую пункцию, а вы сдадите анализы на тканевую совместимостью. Чьи стволовые клетки из костного мозга подойдут, тот и будет донором. Но до пересадки вам нужно будет еще пройти высоко-дозовую химиотерапию, и лучевую терапию. Лучевая терапия совершенно безболезненная, это облучение центральной нервной системы». Все это, Маша, мы прошли. Я не буду тебе рассказывать, как трудно было все это делать. Донором была Света. В назначенный день Света с Сережей легли в больницу. Трансплантация прошла успешно. Света и Сережа лежали в отдельно изолированной палате. Они пролежали в больнице положенное время, и вернулись домой. Сережа не мог контактировать с посторонними людьми. Дома соблюдалась идеальная чистота, без повязок мы к Сереже не заходили. Нужно было соблюдать правильное питание, вовремя принимать лекарства. Ребенок был практически изолирован от внешнего мира. Мама моя жила у нас, во всем помогала, без нее мы бы не справились.  Я не могу тебе рассказать, что стало с нашим мальчиком. Он похудел, стал бледный, его ничего не интересовало. Если я спрашивал, что он хочет, он отвечал -  не знаю. Материально нам помогали родители, да и ребята на работе не остались равнодушными, помогали, чем могли, поддерживали меня морально. Говорили, чтобы я не падал духом. Сережа потихоньку поправлялся, ему становилось лучше. Он начал хорошо кушать, играть игрушками, становился обычным ребенком. У нас появилась надежда на полное выздоровление.                Но через некоторое время Сереже стало хуже. Еще с самого начала лечения у нас был неблагоприятный прогноз, болезнь плохо отвечала на лечение, а на момент установления диагноза был высокий уровень лейкоцитов. Шанс на выздоровление был не высок, хотя лечение проводилось более интенсивно. У Сережи началось отторжение – это реакция трансплантанта против хозяина. Лечение не дало положительных результатов, возникли осложнения с угрозой для жизни. У нас появилось чувство растерянности. Мы все стремились к лучшему. А в итоге никто не знает ответа на вопрос «почему?». Все предпринятые меры оказались напрасными, и искра надежды с каждым днем угасала. Время тянулось бесконечно, мучительно для всех, и для нашего Сережи. Нас захлестнуло чувство страха и тревоги, большой груз ответственности лег на наши плечи. Но мы все еще думали, а вдруг есть хоть крохотный шанс. Мы еще прошли обследование, но диагноз подтвердился. У Сережи были повреждены многие органы, в том числе и мозг. Не теряя надежды, мы связались с доктором медицины Гюнтером Хенце в отделении детской онкологии и гематологии клиники Шарите в Берлине. Ответ был не утешительный, Сереже уже было невозможно помочь. Оставалось только ждать. Мы не испытывали ни злости, ни возмущения, мы испытывали только лишь огромную слабость, глубокое уныние и опустошение. Мы все знали, что Сережа умирает, это было очень печально. Нас бросало в дрожь от таких слов. Нет больше сил, Сережа никогда не выздоровеет. Через несколько недель он перестанет ходить, потом стоять, потом не сможет сидеть, говорить. А потом все остальное, так как никому не удается остановить эту проклятую болезнь. Все мы это прекрасно понимали. А он, такой маленький и хрупкий боролся за жизнь, как мог. Он тоже прекрасно понимал, что его состояние ухудшается. Он понимал, что тело его больше не слушается так, как раньше. Однако он не сдавался. Наш дорогой мальчик. Мы не имели никакого понятия, как мы будем жить без него. Мы не оставляли нашего Сережу ни на минуту.     Когда уже у него не было сил, мы носили его на руках. Все, что нужно было делать, мы делали – массаж, растирания, обмывание, мы следили, чтобы не было пролежней. Он ничего не просил, только пристально смотрел на каждого из нас своими большими зелеными глазами. Мы ему отдавали всю свою любовь. Боли Сережа не ощущал, ему уже кололи морфий. С каждым днем все меньше жизни оставалось в нем. В ту ночь возле Сережи дежурил я. Я не отворачивался от его пронзительного взгляда, и склонился над ним так, что наши лица почти соприкасались. Мой маленький воин. Глядя ему в глаза, я говори, что я его очень сильно люблю. Спасибо тебе, что ты нам подарил эти счастливые годы. Ты сделал нас по-настоящему счастливыми. Я люблю тебя, мой маленький принц. Мой голос меня покинул. Я держал Сережу на руках. Вздох, только один, долгий и глубокий. Его хорошо было слышно в тишине. Наклонившись над своим маленьким сыном, я задержал дыхание, чтобы уловить его выдох, последний. Сережа умер, умер у меня на руках. С богом, мой маленький ангелочек».                Виктор рыдал, так может рыдать любящий отец, потерявший самое родное в жизни, своего сына. Вместе с ним плакала и я. Нам потребовалось не менее полчаса, чтобы хоть немного успокоится. Мы сидели обнявшись, и наши плечи вздрагивали от рыданий. Немного успокоившись, мы еще проговорили до самого утра.