Стяжание Сокровища

Он усталым движением погладил потёртые клавиши печатной машинки и уверенно выдернул из нее лист бумаги.
Закончено.
Долгие дни размышлений и воспоминаний. Казалось, вокруг снова пахло казармой и порохом, снова – он испытывал тоску, ощущая недоверие самого родного человека, и надежду, находя утешение в том, кто подарил ему вторую жизнь – едва ли не ценой собственной жизни.
Закончено.
Когда прошли уже годы и годы после пережитого им ада, он смог вернуться к событиям тех лет.  Он наконец-то нашел в себе силы говорить об том. Рассказать тем, кто был изрядно напичкан новой, не менее лживой пропагандой и отравлен ею.
Он подбирал слова. Те, кто прошел с ним самые огневые годы, помогали ему – как могли. И сотни голосов из прошлого – простых людей, духовенства, мальчишек, дьявольской лапой войны брошенных в окопы, - воскресли и зазвучали.
Закончено.

Раздался стук в дверь. Сын его младшего сводного брата, которого все считали его внуком, долгая история, - хороший молодой человек, серьезный и добрый. Играющий на гитаре и уже, в свои тридцать – имеющий вес в научном сообществе.
- Дед, - а глаза его, все говорили, похож, и впрямь, - ты готов? Ему тяжело долго ждать. Давай, я помогу.
Он лишь улыбнулся, позволяя мальчишке едва ли не нести его на себе. Кто бы мог подумать, что старческая немощь открывает другое, более острое зрение – более острое, чем в юности, когда у него были оба глаза.
Видеть души. Раньше он лишь пытался угадывать их.
А теперь… Нечто очень важное – закончено.
Закончено.

В гостиной собрались люди – не все, кого бы он хотел видеть в этот день. Многие опередили его, вернувшись Домой.
Жаль, они не услышат, не узнают – что он рассказал всем о них. Об их любви, вере и верности. Об их подвиге.
И те, кого видеть он не хотел. Журналисты, агенты издательства – те, кто не жил в те огненные годы, и сейчас лишь хотел заработать на сенсации. Мемуары бывшего гестаповца и подпольщика, спасшего многие жизни. Живой легенды.
Он взял за руку своего брата, единственного, кто дожил до этого дня. На него устремилось множество жадных глаз.

- Мои дорогие друзья, - начал он, чувствуя, как старческий голос дребезжит. Ах, если б они все слышали его тогда…
- Любимый? – внезапно он увидел, как в распахнутую дверь врываются, окруженные светом, юные и прекрасные, те – кого ему так не хватало эти годы, - родные мои, и вы пришли… Такие красивые, - он вскочил им навстречу, забывая о хворях и немощи.
Он не заметил учиненного им переполоха…

Он знал, что они рядом. Все – кто был так дорог ему.  После похорон брата, и издания его мемуаров, он переписал все  имущество на Вальтера,  и тихо доживал дни в тиши своих виноградников. Каждое утро начиналось для него ожиданием, и ожиданием был каждый миг его сна и бодрствования. В тишине они говорили с ним. И они все вновь были юны и прекрасны – хотя, о чем это я, они были прекрасны всегда.
Он ушел незаметно, и тело нашли не сразу…
Закончено.

Марк вскочил с кресла-качалки, сбрасывая уютный плед, навстречу любимым, пришедшим к нему в сиянии Солнца. Дитрих. Герхард. Андре.
- Смерть не разлучает, - улыбнулся Герт, обнимая его, - ее нет. Есть вечная жизнь, и она лишь делает ближе и роднее.
- А ты не такой уж и двоечник, - улыбнулся Андре, толкая его локтем, и улыбаясь Дитриху и Марку, - все хорошо. Все только начинается.

Есть то, что не умирает.