Умри

Я должна собрать крошки себя и вылепить из них эмоцию, одну громадную пронзительную эмоцию на листе бумаги, пусть это будут черные нервные буквы или цветные пятна - влажные и расплывчатые, ими я могу описать свое состояние, хотя больше мне все-таки пошли бы буквы - пусть это будет даже карандашная мазня.

Лишь бы это было чем-то.

Какой-то мыслью.

Да. Одной, одной большой четкой мыслью, желанием выпустить внутреннего дракона куда-нибудь, как-нибудь, желание быть кем-нибудь, а не сгустком планов, идей.

Пусть это будет стих.

Пусть это будет пропаганда.
 
Пусть во мне заговорит этот мертвый мужчина в черном, пусть он расскажет, как ему было больно, и что он понял за эти долгие, долгие минуты, когда он видел, как его солдаты - ручные псы, пушечное мясо, да кем бы они ни были, они - его солдаты, его, его - ломались в костяную крошку под гусеницами русских танков.

Пусть он расскажет, что он понял, живя во мне, пусть он расскажет, пусть он выплачет всю свою кровь на эти бумажные листы, пусть хоть что-то уже он сделает, иначе осколки внутри него опять зашевелятся, а на этот раз они могут выйти через новую кожу.
 
Мне будет плохо, как не было никогда, хотя я сейчас не могу об этом судить, я же не могу почувствовать, а запоминать боль люди не умеют.

Да, Господи, я жду этой минуты, когда он двинется во мне, вздохнет, я хочу слышать, как будет трещать пиджак у него на спине, как будет трещать запекшаяся кровь у него в ранах. Как будут трещать сломанные ребра, как будет брызгать черная кровь изо рта при каждом слове.

Я хочу стать собой наконец-то, Боже. Помогите мне, помогите мне. Я устала, я устала, я устала, я не могу больше смеяться так, как смеяться принято. Мне больно и плохо.
Потому что больно и плохо мне, тому мне, который внутри меня.

Это можно сравнить с конфетой, сверху - фантик, блестящий и прочный, как броня, но то-о-онкий, тонкий, словно вместо брони ты обмотался фольгой, да, но внутри, внутри - конфета. Может быть, она будет из шоколада, да, пусть она будет из шоколада, темная гладкая и немного приторная, но внутри нее есть еще.

Есть еще и начинка, черт знает, пусть это будет орех. Нет, я не люблю орехи, пусть это будет жидкая начинка из чего-нибудь, только должно быть вкусно и немного кисло, совсем чуть-чуть, да, с крошечной такой кислинкой, а выглядеть это должно, как жидкий асфальт, блестящий и черный.

Трудно вообще-то жить, когда ты - конфета, когда на тебе фантик, а внутри тебя еще и расплавленный асфальт и тебе горячо, а потом холодно, а потом тебе все равно, потому что асфальт застыл, мать вашу.

А потом опять расплавился. И опять горячо. И больно, и так хорошо, оттого что больно, больно - значит, живешь, значит, ты еще жив, значит, у тебя есть еще несколько минут, чтобы посмотреть,

сука,

как под свинцовым дождем мокнут твои солдаты.