К звездам

Амадея пришла в себя не сразу. Было совсем темно, ее всю трясло от холода. Теперь, когда глаза  слегка привыкли к полному мраку, она огляделась:  в углу напротив сидели люди и перешептывались. В центре их кучки горела тоненькая свеча. В другом углу лежала грузная женщина и стонала. Рядом с ней –  знакомый мальчишка.

     Голова беспощадно пульсировала.У девушки сосало желудок,  ведь она не ела целый день, и от удара потеряла сознание. Все тело ломило от боли. Она падала всего несколько метров, это она хорошо помнила. Амадея попыталась встать. На ее движение среагировал пьянчуга, что сидел неподалеку:

– Наша спящая царевна проснулась, – загоготал он.

Что-то зашевелилось под ней, девушка вскрикнула, резко вскочила на ноги, осмотрелась – крысы сновали туда-сюда.

– Сколько теперь времени? – сама не зная у кого, спросила она.

– Должно быть, полночь, – отозвался мальчик и продолжил – извини, я не хотел, чтобы так все вышло.

Амадея и впрямь очень злилась на этого юнца, но это было до падения. Сейчас от физического бессилия, она была скорее равнодушна.

– Ничего, нас ведь утром отпустят?

– Нас…да… но неее, – он указал жестом на лежащую женщину.

– Что с ней? – поинтересовалась Амадея.

– Горячка, или что-то другое, в общем, она умирает.

– Твоя мама?

Он кивнул, и в темноте блеснули его глаза.

Амадея понимала, что не лучшее время для знакомства, но ведь нужно было спросить имя.

– А как тебя зовут?

– Глеб, а тебя?

– Амадея, а ты, давно здесь живешь?

– Всегда…– он тяжело вздохнул, – хочу жить в другое время… –мальчик явно собирался добавить что-то еще, но передумал и замолчал.

– Зачем же ты кричал про брошь, которая была у меня? – девушка старалась сказать это без укора, но нотки недовольства все же прозвучали в голосе.

– За нее дают награду! –  он потупил голову, – Десять золотых монет! Этого хватило бы на доктора для мамы, на еду и простое жилье для нас.

Амадея немного устыдилась, но продолжила:

– Что вам совсем негде жить? И почему эта брошь так дорого стоит?

– Наш дом сожгли, а это не просто брошь, это – «Знак Гения», ты что маленькая?
Девушка улыбнулась, поняв, что он явно хотел назвать ее более грубым словом, но дабы не обидеть, подобрал это, не совсем подходящее.

– Я первый раз в городе, а так живу в деревне «Палачево», слышал про такую?

– Ага, – он покачал головой, – говорят, кроме семьи палача и трактирщика, все – нищета и безграмотность! Взрослые люди даже не умеют читать и писать, хотя это ведь не так далеко от города, скверное место, да!?

Амадея почувствовала обиду и опять злость на этого мальчугана.

– А ты умеешь читать, умник!?

– Конечно, правда, не очень хорошо, но мне ведь всего четырнадцать.

– Я в твои четырнадцать, книги, как семечки щелкала! – хвастливо заявила Амадея так, словно была старше собеседника в разы.

– Значит, ты – палачиха, жена палача? Или…по крайней мере, родственница?

– Нет, то есть да, то есть…

Амадея вдруг поняла,  все вокруг слушают их разговор.

– Я лишь хотела купить краску для своих кукол, – словно оправдываясь,  сказала она в отчаянии, затем села на землю и опустила лицо на колени.

Вдруг крышка над головой приподнялась, и стражник крикнул:
– Гелла, вылезай, за тобой пришли  родичи, за тебя заплатили!

     И сверху опустилась то ли веревочная лестница, то ли просто хаотично скрученная веревка. Из самого темного угла двинулась фигура. Ее жесты были очень изящны и показались Амадее знакомыми. Женщина подошла почти вплотную к девушке, и та сразу узнала в ней цыганку, которую видела утром. Гадалка наклонилась и прошептала на ухо:

– Слово – не воробей, вылетит – сама знаешь… – и со смешком добавила – Ты все так же глупа!

– У-у-у, подлая! – крикнула Амадея, пытаясь схватить цыганку, но женщина проворно запрыгнула на веревку, и ее уже вытягивали наверх.

Тут девушка увидела, что за поясом у нее болтаются маленькие ручки и ножки ее бумажных кукол.

– Мерзавка! Отдай моих кукол, тебе, что мало!

     Амадея ухватила цыганку за подол ее многочисленных юбок и принялась трясти. Сверху посыпались медные и серебряные монеты. Женщина злостно оскалилась и со всей силы ударила Амадею тупым каблуком по рукам. Пальцы разжались, и девушка плюхнулась на землю. Последнее, что она видела – это люди, ползающие на коленях средь крыс, жадно собирающие деньги.


                ***

       Амадея вновь открыла глаза. Голова кружилась, желудок сосало сильнее прежнего, тело ломило, ей показалось, все это с ней уже было. Сейчас она  ”нащупает ”  взглядом Глеба и познакомится с ним. Девушка повела глазами чуть в сторону, и тотчас увидела его. Он улыбался синей губой с запекшейся кровью, обнажая неровные клыки. Амадея взглянула на свою руку, та была вся окровавлена, и немного опухла.

– Доброе утро! – сказал Глеб чрезмерно радостно, словно оно могло быть добрым в данной ситуации, – Сейчас нас выпустят!

Он щелкнул пальцами, словно по его велению, крышку подняли, и сверху раздался голос стражника:

– Крестьянка и оборванец, выходите! Удивитесь, ха-ха, за вами никто не пришел!

– Сейчас, с мамой подосвидаюсь, – сказал быстро мальчик.

Подбежал к женщине, поцеловал в щеку, и, оборачиваясь к Амадее, добавил, – Спит!
Запрыгнул на спущенный канат и его потянули вверх.
    Амадея тоже хотела попрощаться с бедной женщиной. Которая, безобразно лежала на животе, широко раскинув руки, отвернув голову в другую сторону.

– Прощайте…– и она слегка тронула руку женщины, но сразу отпрыгнула, рука была ледяной. Амадея прислушалась: не дышит, она умерла.

Не сразу хорошо ухватилась за скрученную веревку и дернула дважды, давая понять, что ее пора тянуть.

В голове мелькнула мысль: «Я никогда не видела покойников, а тут один у реки и женщина, жуть какая-то!»

Выбравшись на свет, глаза сильно жгло, отчего они увлажнились.

Девушка была так счастлива, что вовсе не злилась на тюремщиков.

– Спасибо, спасибо! – повторяла она, позабыв даже о голоде и боли. Взяла Глеба за руку, и они выбежали на улицу. Стражники лишь озадаченно переглянулись.

      Вместе мальчик и девушка шли по площади голодные и грязные, и теперь, Амадея не сильно отличалась от своего спутника, они походили на брата с сестрой.

    У лавки булочника, Глеб остановился и со взрослым видом, на удивление и торговца и девушки, купил  два огромных пирога с яблоками и кувшин свежего молока. Амадея хотела расспросить про деньги, но руки, словно сами потянулись за пирогом. Вместе они принялись жадно есть,  здесь, на улице. И Амадее казалось,  ничего вкуснее, она в жизни не пробовала.

Когда с пирогами, было покончено, Амадея вымолвила:

– Откуда у тебя деньги?

– Как откуда, ты же сама вытрусила их из этой цыганки, я собрал немного, а кое-что добрал за ночь у остальных…

– Ты их обворовал!!!

– Да зачем им деньги, все одно, на пропой, нам нужнее! Вот купим тебе краски, а маме лекарства…ну, хочешь, еду отнесем в тюрьму. Амадея вздрогнула, представив разочарование Глеба. Когда он узнает о смерти своей матери.

– Все равно, это очень плохо. Да, давай купим еду и отнесем ее в тюрьму, а лекарства…думаю не стоит, – она хотела сказать мальчику правду, но поняла, что не сможет.

– Мы же не знаем, что с твоей мамой, может лучше доктора?
Амадея решила, пусть он узнает от кого угодно, но не от нее об этом.

– На доктора надо в сто раз больше, тем более, чтобы согласился прийти в тюрьму…лучше краски для твоих кукол.

– Они мне не нужны, – грустно сказала Амадея, – ведь эта подлая цыганка забрала их, сначала деньги, затем моих любимых кукол, вот зачем они ей!? Зачем я только пришла сюда в это проклятый город, я хотела осуществить свою простую мечту! Я никогда никому не делала зла, наоборот, а мир, он –подлый и жестокий.

      В эту минуту взгляд Глеба стал словно взрослее: он расправил плечи, положил руку ей на плечо и очень серьезным тоном произнес:

– Лучше понять это раньше, чем позже. Ты не должна сдаваться! Ты, что не наделаешь себе еще таких же кукол, а то и лучше?! А она, старая, все равно до ума не доведет! Ты  должна верить в себя, у тебя есть потенциал.

    От этих слов на душе Амадеи стало одновременно тепло и стыдно. Тепло – от того, что совершенно незнакомый человек, смог поверить в твой талант, хоть он и ребенок [но разве дети, не самые лучшие зрители и прорицатели]. А устыдилась она тому, что жизнь ее не была, как у этого мальчишки –  ужасной. У нее были  родители, крыша над головой, да и сама она была молода и здорова, а жаловалась, подобно немощному калеке.

– Ты, безусловно, прав, Глеб! – твердо заявила она, – купим еду в тюрьму и краски, а оставшиеся деньги, оставишь себе на жизнь.

         И они очень радостные вернулись к тому же булочнику, накупили пирогов и целых два кувшина молока.

    При виде продуктов стражники очень оживились, и предложили все передать, но Амадея, наотрез отказалась, решила опустить еду для заключенных сама.

      Ей с трудом удалось убедить Глеба, что она отдаст  продукты его маме. Опустившись в яму, на сей раз Амадея не потеряла сознание. Со всех сторон к ней бросились люди, и она с гордостью вручила им еду, так, будто это были ее родные. Несмотря на то, что ее почти никто не поблагодарил, девушка была очень счастлива. Она мельком взглянула в угол, где совсем недавно лежало тело матери Глеба – там находился кто-то другой.  Худой  мужчина, и также хрипло вздыхал.
Глеб крикнул сверху:

– Мам, привет, мы принесли тебе покушать! – он заглянул в яму, но конечно, ничего там не увидел. Амадея смотрела на его лицо: чуть освещенные черты расплылись в добродушной улыбке, он был счастлив, как свойственно ребенку.

    Она вновь почувствовала, как к горлу подкатывается ком, но, собравшись с силами, улыбнулась и дернула веревку. Ее быстро достали. Недовольные стражники поспешили вытолкать их из тюрьмы. Один, тот, что понахальнее даже умудрился ущипнуть девушку за попу. Амадея округлила глаза, стоя на крыльце, дверь со скрежетом захлопнулась

– Идем, я знаю, куда нам нужно! – крикнул замешкавшейся девушке Глеб.
 Они двинулись вглубь площади. Где-то совсем близко протрубили трижды, и это означало, что нужно замереть и выслушать сообщение от подданных королевы.

– Слушайте, слушайте! Завтра в нашем Королевстве пройдет турнир, по выявлению талантов  других людей, кроме членов «Знака Гения». Если среди Вас есть: живописцы, скульпторы, актеры и ораторы, стихотворцы и философы,  это ваша возможность заявить о себе!
Глеб выкрикнул глашатаю:

– Крестьяне тоже могут прийти?

    Человек замолчал на долю секунды и, ничего не ответив, продолжил читать повествование.

Люди, толпились на месте  и шикали.

Один мужчина оскалился, снял шапку и сказал в сторону:

– Если есть не меньше тридцати серебрянников, то можно.
Глеб ахнул:

– Иуды! За тридцать серебряников выявляют таланты! – ожидая подтверждения своих слов, взглянул на Амадею.
Та стояла неподвижно, широко раскрыв рот. Все ее тело вытянулось в струнку.
– Эй, ты, чего?! – Глеб дернул ее за рукав, она не шелохнулась.
   
Он вновь проделал манипуляцию с рукавом, и девушка, словно очнувшись, заморгала. Уставилась на него пустыми, все еще ничего не видящими глазами.  [Может не пустыми, а чересчур уж наполненными идеями].

– Пошли, что раззявилась!

– Глеб, Глебушка! Сколько у нас денег? – с мольбой произнесла она.

– Всего?

– Да, всего!?

– Ну, я не знаю…ну, может…а зачем тебе? – мальчик растеряно перебирал монеты в разжатой ладони.

Амадея поняла, что он не умеет считать:  «Как же он тогда покупал пироги?»

– Ты, что, тоже хочешь? Да тебя засмеют, это для богачей!

– Среди бедняков тоже есть таланты, – вымолвила она тихо, словно сомневаясь в своих словах.

– Кому нужны твои таланты? Может я тоже гений, кому до этого есть дело? – произнесено это было в сердцах, поэтому Амадея решила, что  это неспроста.
– А что в тебе такого гениального?

Мальчик замялся, задумался.

– Ладно, скажу тебе, только обещай не смеяться!
Амадея кивнула.

– Я вижу будущее. Часто  во сне, но бывает, происходят события, которые я уже видел, бывает, картины проносятся перед глазами наяву.

Амадея посмотрела на него недоверчиво.

– То есть ты предсказываешь будущее, как Нострадамус, и мое, можешь?
Глеб молчал, опасаясь, что она рассмеется ему прямо в лицо. Но Амадея с заинтересованностью ждала ответа на свой вопрос.

Мальчик замотал головой, хмуря брови.

– Нет! Я же не гадалка! Я имею ввиду НЕЧТО глобальное, будущее всего человечества, или отдельных людей, но выбирать мне не дано, – Глеб говорил это, нарочно растягивая слова, красуясь и гордясь собой.

– И что же ты видишь? – не унималась собеседница, – Что будет с нашим народом через…скажем, триста лет?

– Города растянутся на миллионы километров, и камень покроет большую часть суши, деревья все вырубят,  и огромные железные монстры будут служить человеку.
Амадея слушала внимательно, но когда он закончил, все же не смогла сдержаться.
 Глеб поник.

– Извини, не могу, ты так красочно рассказываешь.
Он уже пожалел, что начал этот разговор.

– Прости, прости… –  Амадея слегка смутилась, – А как этот талант показать коллегии на турнире, и убедить в его надобности миру?

Глеб рассердился:

– А куклы, по-твоему, больше нужны миру, да?


– Я думаю, что куклы будут всегда, наверное, со временем, они изменят свой облик, но все равно будут всегда. А, ты, что не умеешь считать? – попыталась сменить тему Амадея.

– Не умею, и что?! Мне это не нужно, я же не великий, умру в сырой тюрьме, в том моя судьба.

Амадея  вспомнила его мать и ее передернуло.

– Ты что!!! Твоя мама гордилась бы тобой. Да и потом, тебя  могут обмануть, когда ты расплачиваешься, ты такой доверчивый. Давай научу, всегда пригодится.

Но Глеб, очень обиделся, он молчал.

Амадея вздохнула.

– Пошли,  в жизни часто приходится слышать то, что тебе не нравится, твои же слова! Я в свое время научилась читать и очень рада этому. Учиться никогда не поздно!

Она начала улыбаться и заглядывать в лицо своему собеседнику, надув щеки. Вскоре мальчик засмеялся и, вроде бы, перестал обижаться.

– Давай отойдем куда-нибудь и посчитаем наши деньги.
Так они и сделали, оказалось всего тридцать пять серебряных монет и восемь медных.

– Мало…на двоих ну, никак не хватит, к тому же тебе ничего не останется, – было видно, что девушка очень расстроена.

– Ты что, очень хочешь туда? Иди! Мне не нужны эти деньги,  я могу прожить и без них!

Но Амадее было жаль бедного мальчика, она не хотела бросать его и решила остаться.

–  Давай учиться считать. Ты, цифры знаешь?

– Да, до семи! Раз, два, пять, семь.

– Почти  хорошо. Здесь самое главное научиться  до двадцати, а там они начнут повторяться. Итак, один, два, три…

    Так прошел еще один день в городе. Когда начало смеркаться, Глеб предложил отправиться на заброшенную конюшню, на ночлег. Амадее выбирать не приходилось.

  Когда легли, мальчик мгновенно засопел, видимо очень устав умственно.

    Амадея смотрела на него с умилением и думала: «Завтра я пойду домой, может взять с собой Глеба, мама будет очень рада, а папа…что ж…он возложит на него свои надежды по поводу продолжения семейного ремесла».

    И Амадея представила Глеба в колпаке палача, умело орудующего гильотиной. «Ну, уж нет! Лучше тихо уйду, оставлю ему деньги, мне будет трудно с ним прощаться».  Затем, она погрузилась в мечты о том, что было бы, если бы она пошла на этот турнир, проводимый «Знаком Гения», если бы она участвовала и показала всех своих кукол. Она представляла их такими красивыми, раскрашенными и почти живыми. Как люди вокруг восхищаются ее талантом.  За этими мыслями она заснула.

    Однако утро началось совсем не так, как  хотелось. Девушку разбудил улыбчивый Глеб, пересчитывающий волосинки на ее голове, случайно выдернувший несколько штук.

   Они вновь позавтракали у того же булочника. Мальчик заметил, что Амадея нервничает, с самого утра.

– Что с тобой?

– Глеб, я должна идти домой… держи деньги!

Но он попятился и принялся что-то бормотать. Амадея замешкалась.

–  Бери, они же твои. Я закажу отцу, и он привезет мне краски, я не спешу.
Глеб недоуменно уставился на нее.

– Амадея, ты, что? Ты же очень хочешь попасть, в этот «Знак Гения», идем, у нас мало времени, я отведу тебя.

Амадея была шокирована столь резким переменам. Еще вчера он говорил, что это полная чепуха.

– Я не пойду, мы же все решили. Да и потом, кроме одной сломанной куклы, мне  похвастать нечем.

– Мы оба знаем, что это твой шанс, разве случайно, ты оказалась  в городе именно сейчас? Ты должна попробовать! Если там оценивают по-настоящему умные люди, то они и в сломанной кукле,  разглядят талант!

– Но деньги?!! – уже с надеждой добавила Амадея.

– Не жили богато – нечего и начинать! Пошли, покажу дорогу.

И он схватил Амадею под руку и потащил за собой.

Девушка была рада и огорчена одновременно. Она переживала. Думала: стоит ли спешить, может прийти в другой раз, заранее хорошо подготовиться…

     Вдруг она вспомнила слова отца: «Запомни, если ты усомнишься в себе, в своих силах, хоть на секунду, Сатана не упустит своей возможности – тут же столкнет тебя  в пропасть! Но как водится: «Fortеs fortuna…*» и Господь будут с тобой».
     Удивительно, сейчас она вспомнила Магата Амадыча, ни просто как своего отца, а как человека, который сказал умную вещь, не хуже самого Аристотеля.

Подумала:«Люди и впрямь уважают моего отца, а не только ненавидят?»

     Рассуждая над этим, Амадея не заметила, как они свернули на соседнюю, более богатую улицу. Здесь все было убрано роскошными цветами, с обеих сторон выстроились колонны королевских стражников. В самом центре улицы был сооружен некий пьедестал, на котором выступал один мужчина. Он ходил на руках, делал сальто, висел на канате вверх ногами и вытворял еще много всяких чудес со своим телом.

    Вокруг толпились люди:  крестьяне и более богатые сословия. Напротив возвышалось трехэтажное здание из гладкого белого камня. Совсем новенькое, видимо, построенное специально для этого события. На балконах расположилась знать всех мастей.

      Нижний балкон был сложен почти вровень со сценой, там находились четыре мужчины в белых рясах и одна женщина. Трое из них  довольно преклонного возраста, впрочем, как и женщина, но последним оказался молодой парень, красивый и высокий. У него были черные гладкие волосы до плеч, что показалось Амадее странно. Он грустил и почти не смотрел на сцену. На втором балконе сидела очаровательная молодая девушка, помахивая  белым веером. Вокруг нее стояла целая куча служанок и охранников. Златовласая красавица прикрывала веером лицо, но смеющиеся глаза выдавали ее отношение ко всему происходящему.

     Оба балкона были соединены крутой лестницей с резными перилами. Когда номер закончился, все зааплодировали, а парень нехотя встал и поплелся вверх к балконам.

     Девушка смеялась, чуть косясь на него. Лица парня видно не было, но по напряженной позе Амадея сделала вывод, что он смущен и сердит одновременно.
    Объявили следующего претендента, одна из служанок быстро сунула парню бумажку, и он спустился вниз.

    Теперь выступали две девушки, они шли как-то одновременно, то ли хромая, то ли придерживая одна другую. Подойдя ближе Амадея увидела, что одна была перевешена через плечо другой.

    Она прошла еще вперед, чтобы разобраться, в чем дело, но Глеб перегородил ей путь.
– Нам
нужно туда, к писарю, он внесет твое имя, и ты выйдешь. – Он брызнул на нее какой-то ароматной водой, и жестом показал, чтобы не воняло.

     Амадею вдруг затрясло, ноги подкашивались, это был не страх, а еще более тревожное чувство. Кто-то закричал: «Прокаженные!» – и бросил камень в сторону сцены. Начался галдеж. Все принялись хватать с земли камни и бросать, стража накинулась на крестьян, растягивая их.

      Но вдруг божественная музыка залила все вокруг. Странная, подобная трели соловья и шуму водопада, словно ветер и дождь,  пела сама земля. Все замерло. Амадея увидела лица этих двух «сплетенных» девушек, они пели, одновременно открывая губы на одинаковых лицах.

   Никогда Амадея не слышала ничего красивее, чем эта музыка, все смотрели на них с умилением. Они пели так долго, что Амадеи казалось, будто она попала в другой мир,  который больше не хочется покидать.

    Пение закончилось, и люди зашатались на своих онемевших ногах, будто замерли когда-то давно, а теперь вот очнулись от спячки.

      Молчание нарушил звонкий голос Ее Высочества:

– Браво!!! – и она бросила свой веер в сторону недавно поющих на сцене.
     Та, что лежала поверх плеч другой, поймала его и слегка наклонила голову, в знак благодарности. От такого несложного движения, все ее тело вытянулось, и Амадея поняла, что они были с соединенными телами, и на одно лицо.
Больше никто не бросал камни, все, поддакивая, кричали:

– Браво, браво! Молодцы, талант!

    Амадее стало жутко, только что эти люди хотели забросать их камнями, забили бы до смерти, но стоило, той, что «выше» сказать свое слово, и они – гениальны. Это все казалось несправедливым…

   Девушка подумала, если она хочет показать просто склеенных бумажных кукол,что в них можно увидеть, тем более, такого гениального? Не забросают ли ее камнями? Сердце сжалось, Амадея попятилась назад, взглянув напоследок на плечистого брюнета, тот был совсем не хмур, улыбался, отчего выглядел еще лучше.

Тут вновь появился Глеб.

– О, какие сросшиеся уроды! Видала?! А как поют, непонятно, то ли поют, то ли играют.

– Как это сросшиеся? – спросила Амадея.

– Бог наказывает людей за их тяжкие грехи, посылая им самое страшное горе – детей, с врожденными уродствами, к сожалению, так останется и в будущем.  Чтобы те мучились всю жизнь, если оставят таких детей в живых. Или убьют, и будут мучиться как детоубийцы. А так за мученические годы, может, и отмолят свои грехи.

   Амадея не поверила своим ушам, это говорил добрый мальчик  Глеб.

– Ты что!? А зачем тогда Бог дал им такой дар – голос, тоже, чтобы мучились?

–  Чтобы сами на себя руки не наложили, – и он как-то недобро хохотнул.

– Жаль их…и их родителей… Амадея спрятала свои перепачканные руки за пояс оборванного платья. Всякий раз, когда она сильно нервничала, точки на ее ладонях,  начинали кровить.

– Знаешь, Глеб, я не пойду, а то и меня закидают камнями, останусь лучше целой и невредимой.

– Ты, что?! Опять! Я уже записал тебя, пока вы все здесь заслушались. И заплатил, знаешь ли, одна буква стоит 10 монет, поэтому, я записал тебя, как Амо, на большее денег не хватило, так что слушай, когда объявят.

– Что еще за Амо-о-о? Это разве имя?! Зачем записал?! Боже! Боже! – Амадея кружилась на одном месте, а Глеб чуть приподнял бровь, глядя на эту сцену.

– Ладно, Амо, так Амо, так даже лучше, не узнает никто настоящего имени!

И Амадея услышала, как объявляют ее. Глеб поднял указательный палец, давая понять, что с речью он постарался.

– Девушка-крестьянка, создает уникальных, красивых кукол  нового времени, готова представить вам свой талант, встречайте – Амо!

Амадея почувствовала, что весь ее позвоночник закостенел, и она не может двинуться с места.  Ноги были будто чугунные.

Глеб, наблюдавший эту картину, крикнул:

– Вот, вот же она!

    Все обернулись, но Амадея не видела ничего, кроме изумрудных глаз того парня, что сидел на балконе. Сердце билось очень быстро, и она почувствовала, как к лицу приливает кровь.

Глеб, не выдержав, толкнул ее:

 – Иди! Ну, иди же.

Амадея пошла к сцене, опустив голову, зажав в руке злосчастную сломанную куклу.
Все смотрели на нее с удивлением, даже «королевишна» чуть привстала.
Уже на сцене Амадея замямлила:

– Я…я…я делаю кукол, они очень красивые, правда не раскрашенные. У меня украла их старая цыганка, осталась лишь одна.
И девушка протянула куклу, у которой на веревочке болталась голова с почти отклеенными волосами.

Раздался смешок, затем чей-то хохот, толпа подхватила, и вот – все смеялись над ней,  тыча пальцем, а какая-то нищенка, показал жестом, чтобы ей отрубили голову.

   Амадея почувствовала, как глаза наполняют слезы, мужчины на балконе задрожали и расплылись вовсе, а парень безучастно отвернулся.

   Один бородатый и седой господин быстро шепнул что-то брюнету на ухо. Тот сразу встал и направился прямо  к ней.

   Сердце вновь бешено застучало, Амадея затаила дыхание. Парень достаточно грубо вырвал куклу у нее из руки, взглянув на нее с жалостью, двинулся назад. Все это заняло какие-то доли секунды. Мужчина на балконе уже что-то обсуждал со своим соседом, в ответ тот мотал головой. Наконец, посовещавшись, объявили, что Амо не может считаться талантом и предложили попробовать в следующий раз, если она будет проходить по возрасту.

    Все тот же парень вернул Амадее куклу, но посмотрел на нее уже со снисхождением, улыбнулся ей, а она ему. И снова все словно замерло.
 

Вдруг человек, объявляющий участников, громко заговорил, и она поспешила уйти.
    Амадея словно плыла, она была очень счастлива, весь мир был залит ярким божественным светом.

    Но внезапно Глеб нарушил всю ее утопическую картину, своим унылым видом. Он сидел на корточках, облокотившись на стену обшарпанного дома с мокрыми от слез глазами:

– Почему, почему они не увидели? У тебя ведь есть талант! – сказал Глеб.

   Но Амадея была очень счастлива, сама не понимая почему, и поспешила успокоить мальчика:

– Да ладно, в следующий раз пройду, ты же слышал.

– Амадея, ты же ничего не знаешь! Следующего раза не будет, они приезжают раз в двенадцать лет, когда пройдет весь цикл по восточному календарю, они очень странные. А набирают преимущественно мужчин, и в возрасте до двадцати трех лет. Так что, ты,  видишь их первый и последний раз.

         Теперь сердце сильно сдавило колющей болью.

   Перед глазами уже проносились картины будущего: как они с брюнетом танцуют, как  она показывает ему своих кукол, он смотрит и улыбается, и вдруг, словно громовое эхо раздается: «Никогда-а-а!».

– Неужели ничего нельзя сделать? А ты, что так раскис, тебе то что, за меня так переживаешь?

– Да нет, конечно, я бы с тобой поехал, работал бы там, жизнь изменилась бы навсегда.

– Кем работал? – недоумевающе спросила девушка.

– Им требуется человек, который будет ухаживать за королевскими голубями, которых специально выращивают на Чужой земле, я уже все узнал от прислуги принцессы. Они хотят взять сироту, чтобы не платить ничего, чтобы так работал за крышу над головой и еду, и  поручиться за него некому. А мне что, почти сирота, все равно за ту же еду буду в тюрьме умирать, да ночевать на сеновале. А там голубки королевские, почтовые, корми себе и убирай за ними, а они, в ответ, слушают тебя, любят своего хозяина, – Глеб замечтался.

– Интересно, какие они, эти голуби? Я читала о них в книге, но никогда не видела. Они как куры, только маленькие и летают, да?

– Да ну, на кур совсем не похожи. У них голова размером с твою дулю, и они очень красивые, а крылья большие…но теперь не пойду, с тобой останусь.
Амадея на секунду задумалась и сказала:

– Глеб, а если я попрошу, меня тоже возьмут?! Может, нас двоих?!

– Нет, место только одно…хотя, кажется, еще на кухню кто-то требовался, ты умеешь готовить?

И Амадея вспомнила свою маму, которая постоянно пыталась научить ее секретам трапезы, но девушка отлынивала от работы, так ничему  не научившись (Эх, эту бы науку сейчас!).

– Да, нет, не сильно…

– Ну, ладно, главное, сказать! Ты же женщина, а вы, все должны уметь готовить, пошли!

Амадея хотела было что-то возразить по поводу предназначения женщины, но решила, что время неподходящее.

Глеб повел ее в ту сторону, где находилась стена с балконами. Турнир уже закончился, люди разбрелись по всей улице, Карета увозила Ее Королевское Высочество.

Глеб нырнул в едва заметную арку за сценой. Амадея немного потопталась на месте и пошла за ним.

   Здесь было что-то вроде комнаты, горела свеча, за столом сидел прыщавый мужчина, тот, что объявлял претендентов. Глеб стоял возле стола и показывал жестом, изображая грудь и талию. Амадея кашлянула, и тот ретировался, но потом быстро указал пальцем на девушку.  Мужчина обсмотрел ее с ног до головы, и облизал потрескавшиеся пухлые губы.

– Rufa!** – извлек, наконец, он. – Пусть выйдет!

      Амадея, знала, каким словом он обозвал ее, тем не менее, очень оскорбилась и повернулась к выходу. Навстречу ей шел тот бородатый, что шептался на сцене.
– Что, вы, здесь делаете? Амо, кажется?

От неожиданности Амадея не знала, что сказать, уставилась на него, не моргая.

– Хочет кухарить, – пояснил прыщавый, – а этот смотреть за голубятней – пойдут?

– Сирота? – недоверчиво спросил бородатый.

– Да! – зачем-то солгала Амадея.

Мужчина слегка прищурился:

– Ты же считаешь себя уникальной…хотя…–  он слегка задумался, и Амадее казалось, что эти секунды длились вечно –  Что ж: «Per aspera ada stra!»*** – наконец извлек он.
И ушел.

    Глеб набросился на парня, уже хлопая его по плечу, словно встретил старого друга.

    Амадея молча стояла, размышляя о латыни: что же это за язык избранных, на котором  здесь любят изъяснятся. Язык красивый и понятный далеко не каждому.

* – имеется в виду выражения «Фортуна улыбается смелым» (лат.)
** – рыжая (лат.)
*** – «Чрез тернии к звездам» (лат.)