Арочник глава 3

Так я еще никогда не уставал. То ли от полубредовой монотонной брехни этого театрального толстяка в очках с толстыми прожекторными стеклами, то ли от крепкого забористого кофе, которое, безусловно, в этот раз многократно перепил от "положенной" дневной нормы, плюнув на все свои правила и традиции, но голова сначала сильно разболелась, как при мигрени на резкую смену погоды, а после затуманилась так, что, едва переступив порог квартиры, я с шумом сбросил потяжелевшую вдруг по ощущениям килограмм на сто кожаную сумку на старенький паркетный пол и, оставляя за собой длинный хаотичный шлейф из верхней одежды, - куртка-ботинок, шапка-второй, штаны-носок, еле доплелся до своего родного дивана, наискосок, под острым углом к холодной стене, участливо стоявшего в моей уютной просторной берлоге.

Настоящий Эдем для одного... холостяка... хотя, что там говорил "эльф" то... что я...

Я совершенно не контролируемо стал проваливаться в забытье... все вокруг меня закружилось, завертелось и срослось в один темный бордовый светящийся как рубиновая звезда пласт... который свернулся уютным мебиусом в моей голове, чуть покрутился, как котенок и затих, как раннее осеннее утро. Утро без прохожих и событий. Или ночь...

Последнее, - мысль, что кометным огненным зигзагом прошила мое уже совершенно бессознательное сознание: входная дверь... две...

И все. Я вырубился, исполинским столбом рухнув на диван. Так, наверное, падал в море тот самый мифический маяк... породив мощные островные цунами...
Диван жалобно запищал пружинами: совсем как  старенький трофейный граммофон. Но его выдающаяся сталинская дубовая конструкция выдержала намечавшуюся очередную "катастрофу" и в конце концов угомонившись вместе со мной погрузилась в беспробудный сон...

Сколько он длился, этот мой странный сон, я не знаю. В нем было, пожалуй, что называется, всего помаленьку, всего, кроме меня самого... Проснулся я от громкого монотонно долбящего звука за окном. Строителям опять вздумалось чинить новую дорогу... неугомонные!
На часах с косыми изогнутыми с почему то равными по длине стрелками было почти двенадцать... На работу я уже безнадежно опоздал. Поэтому в институт можно было не торопиться... чтож, надо было полной грудью вкусить так неожиданно свалившуюся на мою голову свободу от ежедневных  тисков моего строго распланированного графика...
Было начал варить себе кофе.. но вовремя спохватился и вылил все свое начинание в металлическую раковину на кухне... с кофе надо было завязывать на ближайшую неделю-две. Голова до сих пор гудела, как от ведра столичной без закуси...

Зависнув с чайником над плитой, почти как летающая тарелка над незадачливым уфологом, я вдруг осознал, что меня так смутно беспокоит.
За стеной у соседа что-то происходило: те самые грузчики, которых я на днях видел, подумал я. Уж больно характерные у них были голоса: почти военные, с должной хрипотцой на самых низких басах, как бреющий перед бомбардировкой  длинный похожий на гаванскую сигару бомбардировщик: такие я видел мельком в кадрах, живописно освещающих сирийские новости...

 Говорили неразборчиво, хотя и очень громко: словно ссорились или давали указания... но несмотря на отрывистые хриплые выкрики ничего толком нельзя было разобрать... и сколь я не прислушивался...
...порой даже казалось, что говорят на испанском или португальском... хотя, с чего я это взял в толк, никак не пойму...  вот,скажите, пожалуйста, - откуда тут, на советском проспекте испанская речь в сталинском доме номер ....

Я усмехнулся... и не спеша вышел в коридор., который при других обстоятельствах коридором то назвать было стыдно. Так, предбанничек...

 Сердце похолодело. Входная дверь была немного приоткрыта, не так чтобы сильно, но через заметную щель уже набирал силу коварный сквознячок... сумки, моей любимой черной кожаной сумки со всеми документами и деньгами, брошенной вчера мною так небрежно на пол, на месте не было. Не было ее и в комнате. Ее не было нигде...
Прочерк...