Битва, которую нельзя проиграть

Амадея послушно переоделась в рясу, завернула Даниила в одно из одеял, и они вышли через подземный тайный проход, о котором Амадея никогда не знала. Солнце  резало глаза, девушке казалось, что она ослепла. Глеб что-то рассовывал по карманам и слегка озирался по сторонам.

      Они оседлали лошадей и двинулись в путь. Подойдя к реке, Амадея  увидела знакомого  пса. Глеб кивнул ей, достал что-то из кармана, пришпорил коня. Пес зарычал и бросился навстречу юноше. Тот бросил  собаке в морду крупинки, похожие на песок. Пес заскулил и вмиг превратился из злобного, вселяющего ужас, в жалкое, плачущее животное. Такое, которое однажды Амо даже пыталась спасти.

–  Слазь с коня и садись в лодку!

     Амадея быстро остановилась, спрыгнула и побежала к лодке, мимо бьющейся в предсмертных муках собаки. Она увидела, что зловещие клещи грызут холку животного.

     Глеб уже  нес на руках довольно крупного в сравнении с самим собой, ребенка,  и было видно, это ему дается с силой. Они запрыгнули в лодку и поплыли. Над островом нависла огромная тень, хотя все остальное небо было ясным.

–  Это Птица,–  сказала она, указывая пальцем – Мы не должны бояться, она защитит нас!

–  Тебя, Амо, тебя! Не нас!

Девушка не стала препираться, так как не была уверена, что  права.

     Чем ближе они подплывали к острову, тем отчетливее девушка вновь слышала знакомый голос. Но он не был так ласков как тогда, теперь он словно упрекал и приказывал:

            «Что ты натворила, ты должна была слушать Фредерика, что ты натворила, брось мальчика в воду, а Глеба убей или он убьет тебя!!!»

 –  Нет! Нет! – закричала Амо, так громко, что  Даня проснулся и начал плакать. Глеб попытался успокоить девушку, протянул к ней  руку, но она оттолкнула его. Она начала оглядываться и разивахать руками:

–  Куда ты меня везешь, что ты хочешь с нами сделать, я тебе не позволю!

    Глеб понял, что она не в себе, он тихонько достал из кармана влажный платок.  Быстрым движением закрыл им нижнюю часть лица девушки, отчего она сразу  потеряла сознание, то же самое он проделал с плачущим мальчиком.

   Теперь, когда все стало спокойно, он принялся грести намного интенсивнее…

    Погода на острове была  ужасна: сильный ветер рвал деревья с корнями, шел дождь, и гремел гром. Глеб пробирался в самую чащу острова, где вокруг Черносмертника расположились наставники, все они явно были недовольны своим пребыванием здесь.

–  Ну и где же великий Фредерик, мы все ждали этого дня, когда цветок сбросит свои плоды, появится Зарья и исполнит  желания, где же он? – говорил один старый мужчина.

–   Да, где он, неизвестно!  Погода не из приятных! – подхватил другой.

–  Да, да, – послышались голоса со всех сторон.

–   Замолчите!  Как смеете вы усомниться в нашем учителе, видите, он дал мне голос, о котором я просил!– вскричал немой карлик, и все оторопели.

В воздухе повисло молчание.

–   Ты лжешь,  Исаак, ты никогда не был немым!!! Ты лжешь!!! – раздался голос Глеба из кустов.

      С этими словами юноша швырнул в сторону наставников заранее заготовленные песчинки. Они начали кричать и корчиться  от боли.  Проворным движением карлику удалось протиснуться мимо остальных, и он со всех ног побежал прочь.

            Глеб подошел к цветку. Он видел его впервые в жизни. Черносмертник был прекрасен, хотя что-то пугающее сразу чувствовалось  в нем.

«Подойди, дотронься, почувствуй, ты же хочешь познать наслаждение любви, слейся со мной…» -  шептал сахарный голос. Терпкий аромат манил, сильно кружил голову, и будоражил все тело.

       Глеб медленно двигался все ближе и ближе. Цветок раскрывался и закрывался. Глубоко в бутоне  мальчик уже видел изумрудные и прозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги плоды. Быстрым движением он вырвал несколько ягод из сердцевины бутона, цветок весь сжался, из разорванных ран растения потекла черно-алая кровь, это была настоящая кровь. Все шипы в одно мгновенье стали как стальные, листья обвили тело Глеба и он почувствовал пронзающую  боль. Шипы впивались в тело и разрывали плоть, он сдавливал ягоды все сильнее в своей руке.

            Неожиданно  появилась   Амо, несшая на руках Даню, с трудом волоча за собой пораненную ногу. Она уложила ребенка на траву, осторожно, чтобы не разбудить его.  Затем окинула взглядом мертвые тела наставников, изъеденных золотыми клещами, и вдруг увидела окутанного  стеблями Глеба. Он улыбнулся и разжал кулак, ягода выпала и покатилась к Амадее. Когда девушка взяла ее в руки, огромная туча, которая действительно была Птицей, взмахнула своими крыльями, и все залилось светом.Зарья стремительно опускалась ниже и ниже, к Амадее.

Девушка протянула плод к небу и начала молиться:

Pater noster,
qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuu…*

В этот самый момент она почувствовала, как ягода стала невесомой. Птица схватила ее и полетела в небо.

–  Постой, постой, спаси Глеба, спаси Даню!!! – кричала она в бессилии,  – Спаси нас,  - уже шепотом добавила она и опустилась на землю.

Амо  увидела, что от Глеба  осталась  лишь лужа крови.

            Вся жизнь  промелькнула перед глазами: отчий дом, беззаботная жизнь, воскресная служба, мамины пироги, кукольный театр…

   Сейчас она не понимала, как же так случилось? Как она смогла променять эту размеренную жизнь на насилие, страх, смерть своих друзей.

Как? Что дальше, что же теперь?

            Амо хотела заплакать, она зажмурилась, но слез не было, вся ее жизнь  в последнее время была наполнена печальными событиями. Видимо эта печаль  иссушила слезы, глаза устали плакать.   В носу слегка покалывало, но девушка не плакала.  Она сидела неподвижно, просто уткнувшись взглядом в одну точку, не думая ни о чем.

* –  (лат.) «Отче наш сущий на небесах, да святится имя тво…»

***

            Неизвестно сколько времени она провела в этом оцепенении.  К жизни  вернуло то, что ей вдруг стало очень холодно и темно. Она взглянула на небо и, как прежде, увидела нависшую над островом Птицу. Но опять Птица не казалась застывшей, она  медленно летела, опускаясь, все ниже и ниже.  С каждым взмахом своего крыла, она становилась все меньше, в размерах, и начинала  приобретать очертания человека.

Теперь Амадея видела, что это ангел, а не какая не птица. Он стоял рядом с девушкой, протягивая ей свою руку.

–   Я умерла?! -  сказала то ли с досадой, то ли с радостью Амо.

–   Душа человеческая бессмертна – последовал ответ.

–   А была ли Птица? – зачем-то спросила она

–  Люди слишком часто видят лишь то, что хотят видеть и слышат лишь то, что хотят слышать.

–  Но разве все выдумка, и Птица, и плоды, и Черносмертник?

–  Нет, все здесь, все здесь! – он показал на голову Амадеи.

–   А кто ты? Счастье?

Ангел слегка улыбнулся:

–  Я счастье и горе, любовь,  и ненависть, жизнь и смерть… я–твой  хранитель. Я всегда с тобой.

–  Тогда спаси меня! – слезы брызнули из глаз девушки.

      Когда же Амо вытерла ладонью глаза, никого не было, ни Птицы, ни ангела. Она сидела на земле и царапала какие-то каракули, как в детстве, напевая смешные песенки.

     Вдруг кто-то, (конечно, это –  папа), подошел сзади и обнял ее за плечи, как раньше, как в детстве…