Шизофрения. Глава 2

               
               
     -  Как вы себя чувствуете?
-  Да, так, не особенно. Я думаю и чувствую себя так, как будто люди привезли меня сюда, для того, чтобы задушить, осудить, сгноить в тюрьме…или убить меня – и все из-за моих прегрешений.
-  Должно быть, это очень страшно, если вы чувствуете, что вас хотят убить?
-….Это ужасно, я мог бы рассказать вам о картинке с головной болью.
-  Хорошо, расскажите мне подробно об этом.  У картинки…головная боль?
-  Ну, ладно. Когда сперматозоид и яйцеклетка встречаются для того, чтобы создать ребенка, только один сперматозоид проникает внутрь…яйца, и при их соприкосновении возникают две контактные точки, перед двумя другими, а потом…потом все взлетает на воздух. И…когда они сливаются, это как бы ядерная реакция, только это – человеческая реакция…происходит массовая потеря протонов…один тепловой пучок поворачивается и возвращается назад в протон, образуется разум, который можно свести к одному атому.
-  Допустим, это так, но что, по-вашему мнению, мы можем сделать для вас?
-  Я хочу, чтобы вы отучили меня от сигарет, чтобы меня высушили и вычистили, и тогда я мог бы вернуться домой…сниматься в кино и поступить в медицинский институт.
-  Если бы вы остановились на чем- то, одном, и мы могли вам помочь, то чтобы вы выбрали?
-  Шизофрению.
-  Шизофрению? Но что это такое? Разные люди употребляют это слово по-разному.
-  Шизофрения – это когда в вашей голове слышаться голоса, знаете ли, прямо в вашей голове. Но я психосоматик, я могу объясняться с людьми жестами. Психосоматик, вот, что это значит.
Доктор пытался помочь ему, но он не слышал голосов. Как странно, что Миша Воробьев тоже слышал голоса. Два мужских голоса, один из них спрашивал, другой отвечал. Это было в прошлую пятницу или среду. Доктор сказал ему, что самое главное больше отдыхать и не забывать принимать таблетки, но после них так хочется спать. Они напоминают ему лицо Тани Малаховой, постоянно расстроенное, с заспанными глазами. Несчастный ребенок, Сергей не раз видел, как она плакала, уткнувшись в подол старенького платья. Это, наверняка, из-за мамы. Зоя Федотовна пообещала, что за Танечкой придет мама. Но все в детском доме знали, что мама Тани умерла три года назад. Таня, несмотря ни на что, продолжает надеяться и ждать, что любимая мама придет за ней, и, наконец,  она, Танечка, вернется домой. Всхлипывая, девочка несколько раз повторяла ему, что очень хочет домой. А разве ее дом не здесь? От волнения руки Сергея шарили по карманам в поисках сигарет. В последнее время он стал очень много курить. Видимо, пребывание в клинике не пошло ему на пользу.  Тревожные мысли преследовали Сергея. Спасение от них он находил в общении с детьми. Они никогда не пытались отыскать в нем недостатки, не сравнивали его с собой. Одно Сергей понял сразу, дети не прощают предательства, лжи и неискренности. Они лучше взрослых разбираются в людях.
     Зубная паста. Эта старая карга, Зоя Федотовна что-то говорила о зубной пасте. После разговора со старухой Сергей выкурил сразу же полпачки сигарет. Зубная паста, послужившая причиной его конфликта с уборщицей, белоснежным узором легла на дно раковины, полностью скрывая грязно-желтый налет. Обвиняя окружающих в злых кознях, Зоя Федотовна набросилась на первого, кто попался ей под руку. Крайним оказался Коля Русаков, нескладный худенький мальчишка.
Воспитательного эффекта Зоя Федотовна не добилась. Если раньше паста на раковине имела обыкновение появляться случайно и эпизодически, то в последнее время ее присутствие стало намеренным и регулярным. Только теперь уже воспитывала не Зоя Федотовна, а Сергей, который решил вступиться за маленького Колю. В итоге Сергей сделал очень важный вывод, Зоя Федотовна не любит детей. Она обращает внимание лишь на их недостатки, забывая о хорошем.  На окаменевшем лице Сергея мелькнули признаки волнения, в какой-то момент черты его исказились до неузнаваемости, обнажая злобную маску зверя. Великая Ермолова, портрет которой висел на противоположной стене, скрипучим голосом Зои Федотовны спросила его: «Почему, вы, Сергей Юльевич, не объясняете детям, что, возвращаясь с прогулки, надо сменить обувь на тапочки?» Казалось, еще мгновение и своей костлявой, длинной рукой Зоя Федотовна схватит растерянного ребенка за ухо, и, доведя его до слез, успокоиться. Сделав несколько шагов навстречу ненавистному образу, Сергей не заметил, как наткнулся на ведро с холодной водой. Ноги ощутили неприятное чувство сырости, по коже побежали мурашки. Портрет со стены внимательно взирал на Сергея, пытаясь понять его. Строгое чернее платье подчеркивало неприступность. Черные волосы, собранные в пучок венчали высокий лоб. Глубокие, выразительные глаза были окружены сеткой морщин. С портрета на Сергея опять смотрела Ермолаева. Такая же царственная и неприступная, она будто богиня, сошедшая с театральных подмостков, возвращала его с небес на грешную землю.
Воспоминания о белоснежной зубной пасте, сосульками свисавшей с раковины, навеяли на Сергея состояние сонливости. Ему требовался отдых, в первую очередь, необходимо было привести в порядок мысли, разложить все по полочкам. Резким движением, захлопнув сейф с личными делами воспитанников, Сергей окинул взглядом кабинет директора, и без сожаления покинул его. Бумажная волокита никогда не нравилась ему. Сергей любил живое действие, получая от этого удовольствие.
Скоро с занятий вернуться дети, и у него начнутся повседневные заботы, с которыми он не всегда полностью справлялся. В задумчивости шел он по длинному, полуосвещенному коридору, напряженно вглядываясь в полумрак. Чуть впереди на стене ползла чья-то тень. Она была огромной и приближалась стремительным уверенным шагом. Сергей почувствовал капельки предательской влаги на своих ладонях. Еще несколько мгновений, и он бросился назад. Зловещая тень неожиданно заговорила с ним, - Сергей Юльевич, вы уже вышли на работу или пока на больничном? – голос принадлежал Инне Алексеевне, заместителю директора по воспитательной работе.
Состояние оцепенения сменилось слабостью, медленно, будто яд, растекающийся по его членам. Сергей вяло ответил, - Я брал за свой счет.
-  Когда в следующий раз будете брать за свой счет, ставьте меня в известность заранее, хотя бы за неделю. Надеюсь, вы не считаете, что я отношусь к вам с пристрастием? Все мои пожелания только ради вашего же блага, - последние слова Инна Алексеевна произносила, обнажая в широкой улыбке маленькие аккуратные зубки, которые могли бы украсить рот любой кинозвезды.
Сергею нечего было противопоставить ей, а, может быть, этого и не стоило делать.
Инна Алексеевна, безусловно, была права, как любое начальство. Разве кто-нибудь в этой богадельне посмеет противиться распоряжениям администрации?
Чувственные губы Сергея исказила горькая усмешка, никто из безропотного стада даже не пикнет. Как говорит Зоя Федотовна: «выше их только Бог». Сравнивать, кого бы то ни было с ним, просто кощунственно. Вчера он вновь явился Сергею в образе убеленного сединами  воина, глаза его горели огнем мести, он вновь жаждал крови. Видение могучего старца было секундным, остальное домыслила богатая фантазия Сергея. Каждый раз, встречаясь с повелителем, ощущая на себе безграничную силу власти Одина, Сергей обещал ему новые жертвы. То были бездомные кошки  и собаки, которые в бесчисленных количествах посещали территорию детского дома. Испытывая отвращение к крови, Сергей не боялся убивать. После исполнения обещанного, Сергей тот час забывал о повелителе, пока тот, снова не являлся ему во сне, прожигая горящим взором. Он боялся Одина, и одновременно любил его рабской любовью. Но больше всего Сергей любил себя, поэтому ничего не рассказал о своей зависимости доктору. Зачем? Тот посчитает его неуравновешенным, и прощай работа в детском доме. Сергею не было безразлично мнение окружающих, он хотел, чтобы все вокруг узнали, какой он хороший, как жалеет и заботится о брошенных детях.
     Когда пять лет назад, он молодой провинциальный паренек закончил службу в войсках связи, и решил закрепиться в Москве, никто его не осудил. Какой приезжий втайне не мечтает о московской прописке? Каково же было удивление тети Даши, троюродной маминой сестры, когда тихий и слабохарактерный племянник надумал поступать в педагогическое училище. Нет, чтобы пойти получить специальность слесаря или сантехника, а лучше всего стать водителем городского транспорта, они всегда бесплатным проездом обеспечены и без работы не останутся. Так нет же, Сережа захотел работать с детьми, с чужими детьми, как будто у него собственных никогда не будет!  Этого тетя Даша никак не могла и не хотела понять. Удивление опрометчивым решением племянника быстро сменилось возмущением, и ретивая тетка попросила Сергея поскорее освободить ее жилплощадь. Хорошо, что к тому времени, Сергей был уже зачислен на второй курс, благо его отличный аттестат об окончании десяти классов это позволял. Еще три года он провел в учебных аудиториях, постигая азы педагогического мастерства, но больше всего ему запомнилось время летней практики в детских оздоровительных лагерях. Во время практики он обязательно вел дневник, куда записывал все, что с ним происходило. Толстая общая тетрадь иногда заменяла ему друга, ей он доверял то, что, пожалуй, не сказал бы некому на свете. Он ненавидел женщин, и чем красивее она была, тем большее чувство отвращения вызывала у него. В лагере были девочки-подростки, с ними проще, для них Сергей был непререкаемым авторитетом. Но те, неподвластные ему, мелькавшие на улицах, в магазинах, будили в нем желание уничтожить их.
В училище он всех сторонился, сокурсники недолюбливали его. Сергей часто задавался вопросом: «почему?» Он был одним из тех, о ком говорят, «он мухи не обидит», застенчивым парнем, с выразительным лицом, на котором выделялись глубоко посаженные вдумчивые глаза. Иногда над ним открыто подсмеивались, тогда Сергей утешал себя, тем, что люди, скорее всего, не поняли его. Когда сокурсники откровенно грубили ему, он старался находить оправдание хамству, считая, что у собеседников всего лишь плохое настроение, и завтра все будет по-другому. Но менялся только сам Сергей. От его былой застенчивости не осталось и следа. Последнее время он сильно ожесточился, стал крайне недоверчивым и подозрительным, а самое главное - он научился скрывать свои чувства, не доверяя их даже бумаге. Все чаще ему слышались голоса. Порой они целиком заменяли ему общение, были его незримыми собеседниками, советчиками, судьями.
-  Сергей Юльевич, я сегодня пятерку за сочинение получил.
- Молодец, - Сергей ласково потрепал по волосам неуклюжего, конопатого мальчишку, Петю Мамонтова.
Сам того, не осознав, Петя отвлек воспитателя от неприятных воспоминаний. Часы показывали половина третьего, скоро обед, сейчас подойдут и остальные ребята, и все дружно отправятся в столовую.
Ужас, как болит голова, просто раскалывается, но попробуй, скажи, и сразу же начнут лечить. Таблетки, уколы, сделанные исподтишка, иногда против его воли, обиднее всего. Неужели они не понимают, что он умнее всех врачей, вместе взятых. Они будут его обследовать, придумывать диагнозы, а он сочинять симптомы. Так кто из них умнее? Напротив его кровати было окно с зарешеченными стеклами. Так странно, видеть небо, расчерченным на квадратики. Точно таким же видел окружающее большой попугай, который продавался в зоомагазине, неподалеку от детского дома. Ребята очень любили после окончания уроков забежать туда, полюбоваться золотыми рыбками, посмотреть, как ловко они шныряют сквозь заросли криптокарины. Большого хохлатого какаду Саша Битюков научил разговаривать по-английски. С каждым вошедшим в магазин попугайчик здоровался: «Хеллоу», происходящее очень забавляло покупателей, и Сергей не сомневался, что на какаду скоро найдутся желающие, несмотря на его высокую стоимость. Время от времени попугай самозабвенно чистил себе перышки, перебирая их массивным клювом. Дети уже несколько раз просили купить его, обещая, что сами будут за ним ухаживать. Но директор детского дома, Александра Ивановна вынуждена была отказать,  ссылаясь на отсутствие средств на самое необходимое. Это было правдой, пятый год в жилых помещениях откладывали ремонт. Малыши стойко восприняли отказ, наверное, они привыкли к этому, и продолжали бегать в зоомагазин, любоваться на проделки заморской птицы. Образ какаду затмил огромный черный ворон. Словно надзиратель он сидел напротив окна, на ветке старого тополя и смотрел на Сергея агатовыми глазами. По пыльному стеклу потекли крупные дождинки, одна, вторая, третья, будто кто-то невидимый чертил замысловатый рисунок, навеянный буйной фантазией. Мгновенно повеяло свежестью, нежной, осенней прохладой. Сергей с удовольствием, полной грудью вдыхал ароматы улицы, провожая взглядом улетающую птицу, для которой небо – родная стихия. Если бы не проклятые решетки, казалось бы, расправил руки, оттолкнулся от подоконника и полетел, вопреки силе земного притяжения. В жизни нет ничего невозможного!
Осенью, как обычно ему пришлось лечь в больницу. Инна Алексеевна сделала ему уже ни одно замечание, он стал очень вспыльчивым. Ему не давали покоя голоса, Сергей стал бояться выходить на улицу, прохожие казались ему мерзкими чудовищами, в каждой красивой женщине он видел похотливую тварь. Они все, все жаждут получить его. Но самое страшное, Сергей стал ненавидеть своих воспитанников, Таня Малахова казалось, испытывает его терпение вечным плачем по несуществующей маме, Битюков только и выискивает момент, как бы угодить на глаза богатым иностранцам, конечно, для того, чтобы выпросить у них валюту, а Петя Мамонтов донимает его своими умными вопросами. Сергею хотелось спрятаться от всех этих Лен, Маш, занудливых и крикливых. Голоса навязывали ему новые идеи. Сначала Сергей хотел повторить изобретение великого Нильса Бора, потом он случайно узнал о существовании бактериологического оружия и загорелся новым желанием. Он должен выявить скрытые от посторонних плюсы и минусы людей, его окружающих. В его невинных вопросах, мелькавших среди невзначай  подложенных анкет, заключалось тайное намерение выяснить, кто есть кто в их детском доме. Благодаря тестированию, Сергей выяснил, что Александра Ивановна занимается не своим делом, а Инна Алексеевна, вообще не имеет права на жизнь.
А кто есть он сам, этот вопрос Сергей часто задавал себе. «Тварь ли ты дрожащая или право имеешь?» - так бы спросил Раскольников.  Но Сергей не Раскольников, нет, он лучше его. Сергей не позволял себе бросить начатое дело, никогда не останавливался на полпути. Он всегда спрашивал с остальных больше, чем с себя, потому, что был уверен, он относится к хозяевам этой жизни и волен распоряжаться другими. Рабы и хозяева никогда не должны меняться местами. На место старых хозяев после 1991 года пришли новые, но в судьбе Сергея все осталось по-прежнему. Голоса шептали ему: «ты лучший, мир слеп, если до сих пор не понял этого». Но почему он лучший, на этот вопрос он не мог найти ответа даже у Достоевского.
     На этот раз Сергея положили в другое отделение. Здесь были строгие порядки, и многое из того, к чему он привык во втором отделении, не разрешалось.  Медсестры бдительно смотрели за пациентами. Особенно зверствовала высокая, худая, Варвара с лошадиным лицом. Вчера, когда Сергей писал письмо к президенту, предлагая свою помощь, она незаметно подкралась к нему и всадила в плечо шприц. Боли он не почувствовал, но человеком тоже себя не ощущал. Эти мрази считают его за скотину, ему без разницы, как они относятся к другим, но себя он за больного не считает. Сергей призадумался. Такая подлость ей с рук не сойдет. Он не станет, как все эти психи, кусаться, брыкаться или протяжно выть, будто отловленная бездомная собака. Сергей поступит по-иному. Он просто убьет Варвару, и одной тварью станет меньше.
На следующий день он поинтересовался, когда его выпишут?
-  Как только ваше состояние станет удовлетворительным. Поверьте мне, я делаю все возможное, чтобы это случилось быстрее.
-  Вы хотите меня убить?
-  Нет, я не собираюсь делать с вами ничего плохого.
-  У меня достаточно здравого смысла, я превосхожу…мораль. Вы очень мне….помогли. Но вы утратили способность понимать и любить.
-  Вы мне не доверяете?
-  Я вас боюсь. К кому мне еще идти?
Врач не ответил на его вопрос, значит, ничего не понял. Сергей был полон энергии, но после применения лекарств, чувствовал необычайную опустошенность и разбитость, у него пропадали любые желания. Он просто становился живым трупом. Тогда ему казалось, что заключение в больничных стенах никогда не окончится. По умытому дождем стеклу стучал веткой старый тополь. Его уставшие глаза смотрели в душу Сергея, достигая самых потаенных ее глубин. Сергей любил разговаривать с деревом, он  даже посвятил ему стихотворение, которое никому больше не читал. Когда-нибудь он станет таким же старым, как это дерево, и точно также будет просить о помощи. Ему так же, как сейчас никто не откроет окна, не протянет руки. Он станет мокнуть под дождями, его корявые ветви будут трепать злые ветра, заносить порошей, одевая зимой в снежную шубу. Он будет стоять, и ждать, всеми брошенный и некому ненужный, пока живительные соки не покинут его стареющее немощное тело, а душа его не отлетит на небеса. Больше всего на свете Сергей боялся смерти.   
-  На что-нибудь сегодня жалуетесь?
-  Я не знаю…Голова  очень болит, словно в нее забивают гвозди. Знаете, прямо таки сотни маленьких огненных стрелочек входит в мозг, и я уже ни о чем не могу думать.
-  А о чем вам хотелось бы думать?
-  Я боюсь. Меня хотят убить, потому, что меня никто не любит.
-  Вы заблуждаетесь. Вам необходимо полюбить других.  Тогда они ответят вам взаимностью. Вспомните цитату из библии: «возлюби ближнего своего, как самого себя».
-  Библия – криминальное чтиво, прикрываясь правильными словами, люди вершат кровавые дела.
-  А вы не верите в Бога?
-  Я верю в своего Бога. Он иногда приходит ко мне. Он грозный и всемогущий, он разговаривает со мной. Знаете, доктор, я когда-нибудь окажусь на его месте. Или стану хирургом, мне нравится анатомия. Я, пожалуй, стал бы вырезать лишние органы – почки, легкие, кишки, в которых роются противные склизкие черви. Они ползают внутри тела, лишая вас покоя. Я не люблю, когда меня лишают покоя, ненавижу лицемеров и слишком правильных.
-  А кого или что вы любите?
-  Люблю познавать мир, люблю детей, их помыслы и действия невинны. Да, я люблю детей, и они меня тоже любят… Яркий, золотистый свет бьет мне в глаза, передо мной огромное поле цветов. Радуясь мне, словно солнцу, они поднимают свои красивые головки. Это - Маша, Коля, Нина, Сережа, Аленка, Таня…  Доктор, я знаю, что болен, но не хочу умирать.
-  Все будет хорошо. Ваше самочувствие улучшается, скоро вы совсем поправитесь.
-  Вы говорите правду?