Сказка без названия

Он давно остался в этом доме один. Иногда ему казалось, что он сам построил этот дом. А может, этот дом построило его собственное материализовавшееся воображение? Он и сам не помнил, сколько времени находился здесь: год, два, три, или несколько десятилетий? Здесь не имели никакого значения привычные человеческие представления о времени и о возрасте чего бы то ни было и кого бы то ни было. Да, и каков был его собственный возраст? Иногда он чувствовал себя древним старцем, иногда молодым мужчиной, иногда совсем юношей, а иной раз – и вовсе младенцем.

Часто ему вспоминалась женщина, что когда-то была его женщиной, с которой они собирались пожениться, не уставая вместе поражаться тому, насколько они оба отличаются от окружающих людей и при этом, как говорила она: «Мы не только не такие, как все, но мы ещё и одинаково не такие». Она же часто говорила: «И как мы только выглядели друг друга?!». И эти слова звучали волшебной музыкой. Она была старше его на 17 лет. Но то – по обычным, человеческим меркам, которые, как уже было сказано, не имели здесь никакого значения. И сама же она говорила: «Никогда не могу представить себя старше его!». И ещё: «Мне судьба в столь позднем возрасте посылает такое, что я никак не могу это потерять!». Однако же недолго – совсем недолго! – звучала из её уст волшебная музыка этих – и других, подобных им – слов.

Очень быстро она оставила его, а вместе с ним – и их общую мечту, пойдя на поводу у соблазнов «века сего» с его суемудрием и честолюбивыми, карьерными устремлениями.

И вообще в последнее время многие творческие личности всё чаще и чаще предавали творчество, а вместе с ним – и свои вчерашние идеалы, и своих вчерашних друзей.

Он не всегда находился в этих удивительных стенах, казавшихся волшебными. Нередко он оставлял их на некоторое – краткое, или длительное – время, уходя за вдохновеньем, которое черпал в самых неожиданных местах и в самых неожиданных случаях, за новыми темами для новых произведений, рождавшихся беспрерывно, наполняя собою его жизненное пространство всё более и более, также всё более и более проникая вовне. Но каждый раз, как только что было сказано, он неизменно возвращался в эти стены и к этим стенам, в этот мир и к этому миру, к тем таинственным, хрупким, бесценным существам его наполнявшим. Откуда же брались те таинственные существа? – Быть может, и они были материализовавшимися плодами его воображения?

Среди них был постоянно улыбающийся кот с сине-зелёными разводами по бокам и с ромашкой на груди, имевшей почему-то небесно-голубые лепестки, но солнечно-золотистую сердцевину, и другой кот, с бантиком-бабочкой на шее, которому стоило только пожать лапку, подобно тому, как человеку пожимают руку, и он сразу же начинал петь старинные романсы, и две белых сестрички-кошечки: одна всё время дремлющая, другая же что-то высматривала в огромном зеркале, возле которого сидела сутками напролёт, и голубая собачка в дамской шляпке, распевавшая новогодние песни, и медведь ирисочного цвета в очках и в профессорской шапке с кисточкой, держащий в лапах книгу, тоже распевавший те же самые новогодние песни, несколько учёных зайцев, лисёнок, два кролика, сказочный зверь с хохолком на голове, так напоминавшим застывший фонтан и ещё много, много других не менее удивительных созданий. Не очень давно появилась белая девочка с разноцветными крыльями за спиной и девушка-негритянка с прозрачными крыльями за спиной.

Но однажды и он, проявив непростительнейшую слабость, захотел уйти отсюда, уйти из своего дивного жилища, уйти навсегда, уйти от творчества, от вдохновения, от озарения и открытий, ради суетных радостей бренного мира, распростёршегося за стенами, так коварно манившего и уже заманившего многих из числа его прежних друзей.

Однако же, выйдя за дверь и пройдя совсем немного, он обернулся, повинуясь какому-то безотчётному чувству, что было сильнее его и что он столь безуспешно пытался в себе заглушить на протяжении нескольких минут.

Он обернулся и с ужасом и удивлением увидел, что все его удивительные существа шли за ним.

-Так ты нас покидаешь? – недоумённо спрашивали одни.

-Так ты покидаешь нас, - читался испуганный вопрос в глазах других.

-Да отстаньте же вы все от меня! Я тоже хочу пожить нормальной, обычной человеческой жизнью, с её обычными, простыми радостями, - выкрикнул он, злясь и на себя, и на этих существ, коих ему было всё же жаль, ибо он знал, что без него они погибнут, так же, как погибнет и его удивительное жилище, превратившись вскоре после его ухода в самые обыкновенные, ни чем не примечательные стены. И оттого, что существа ему сейчас лишний раз об этом напомнили, злость его стала ещё сильнее… И вдруг…

-Милые, родные, дорогие зверюшки, птички, бабочки, куколки и все, все, все… Простите мне эту мою минутную слабость! Простите, пожалуйста! Неужели, я больше недостоин всех вас?! Ну, как же я без вас?! Как?! Пойдёмте назад! Пойдёмте скорее.

Одних он взял на руки, других посадил к себе на плечи, кто-то шёл сам рядом с ним, возвращаясь в только что покинутые стены.

И снова они все были вместе. Снова они были счастливы и довольны. А впереди его ждали новые открытия, новые волны вдохновения и конечно же – новые произведения. И опять о чём-то шептались учёные зайцы, хлопали крылья диковинных птиц и шелестели крылья не менее диковинных разноцветных бабочек, пели песни голубая собачка и медведь ирисочного цвета, опять всматривалась в зеркало белая кошка с неизменным цветком заткнутым за ухо и всё также дремала её младшая сестричка, а кот с бантиком отвечал на каждое рукопожатие звуками старинных романсов, и нашёптывали всё новые и новые сказки белая девочка с пёстрыми крыльями за спиной и девушка-негритянка с прозрачными крыльями. А прямо посреди комнаты вырастало огромное дерево, густую крону которого украшали обильно цветущие круглый год розы кремового цвета, зелёные листья и ягоды, подобные маленьким жемчужинкам, с таинственным названием Топиари.