Коготь кошки

     Если это и должно было случиться, то точно не в такой обстановке. Майкл смотрел на эту огромную железную дверь, прислушиваясь к тихому поскрипыванию деревянных досок пола в прихожей за ней. Его и неизвестность отделяла какая-то дверь - маленькое препятствие, которое ему так не терпелось преодолеть.    
     В свои десять лет он уже смог понять, какой скупой была миссис Филлипсон. Ей было не больше двадцати пяти, и жила она вместе со своим супругом Кейлом. Их квартира располагалась в левом крыле первого этажа, когда квартира Майкла находилась в тупике правого крыла второго этажа.
     С каждым днём, выходя на лестничную клетку, подъезд становился более грязным, и от этого веяло какой-то прохладой. Из обуглившихся, пахнувших горелым, почтовых ящиков торчали разорванные газеты. На подоконнике лежали построившие аккуратные ряды окурки, и этих окурков был целый десяток: то сияла надпись, словно высеченная вдоль фильтра жёлтым: "Лаки Страйк", то "Пэл мэл", и все эти фильтры были влажными. За батареями всегда можно было найти пустые пачки из-под сигарет. А на ступеньках расстилался ковёр из дешевых журналов, исписанных интервью известных актёров Голливуда.      
     В принципе, этот дом был закономерностью на апартаментах Уиллис-Сомас.   
Однажды Майкл сидел на одном из этих подоконников с одноклассником Миком Уолтером, - они курили, изредка залезая через окно на козырёк, пока родители Майкла были на работе.               
     Температура зашкалила за девяносто градусов по Фаренгейту, и нельзя было обойтись и четверти часа без глотка сильногазированной "кока-колы" или обычной минералки - август задался неплохим, весьма неплохим. Еще два месяца назад Майкл не мог открыть глаза, мучаясь от аллергии в период цветения.          
     Сегодня он вовсе забыл о своей врождённой проблеме. По крайней мере, ему было плохо не от того, что чересчур часто проецировалась его слизистая, а от того, что ему нельзя было жить с домашними животными.               
     Мама с папой пробовали заводить разных домашних животных. В прошлом году они взяли в приюте немецкую овчарку в канун дня рождения Майкла. Майкл назвал своего нового друга Цезарем, и к вечеру запивал теплым чаем антиаллергенные таблетки, чихая и высмаркиваясь в платок.               
     За десять лет он так и не привык к этому. Цезаря вернули в приют, и через полгода они купили британского кота Чебилля, и тут не обошлось без острых припадков.               
     - Уснёт он и не проснётся, - сказала мама отцу, - задохнётся кошачьей шерстью.               
     Когда Мик Уолтер начал рассказывать Майклу о том, что ему нравится Сью Берг, к ним подошла миссис Филлипсон с лицом, напоминавшем динозавра, оказавшегося в 21-ом веке.               
     - Вы не теряли кота породы сфинкс? - спросила она. Майкл хотел сказать, что да, это был его кот, ведь сфинксы для Майкла не представляли никакой угрозы.
     Лысые причудливые коты... С умными глазками... Немного походящие на больших красивых крыс... И если бы Майкл соврал, он бы получил свою мечту - это было получше компьютерных игр и чёртового Мика. Да, - это было его мечтой.      
     - Нет, - ответил Майкл.               
     - А вы могли бы взять его себе?               
     Да, я мог бы взять его себе. Я бы его кормил, я бы ухаживал за ним, убирал, спал бы с ним. Майкл, может, и отнёсся бы к разделу критично-стандартного мышления десятилетних мальчишек, если бы не то, что произошло. То никак не входило в какие-либо рамки.               
     - Я бы очень хотел взять его себе. Это единственное, на что у меня нет аллергии.               
     - Если через два дня не найдутся хозяева этого кота, я отдам его вам, - миссис Филлипсон сделала умный вид, что-то подсчитывая у себя в голове, - у меня квартира "24".                Уже послезавтра Майкл стоял около их двери под номером "24" и прислушивался к тому, что там. Он хорошо слышал поскрипывание, такое небрежное и неаккуратное, что всё сводилось к коту.               
     Он позвонил, и никто не открыл. Такие извилистые звуки прокатились по ближайшей округе, что скрип прекратился.               
     Они работают. Майкл пошёл домой, обещая самому себе, что завтра вернётся.               
     Это была трудная ночь для десятилетнего мальчика. Ночь, проникшаяся искрами надежды и того же следственного разочарования. А что, если они оставят его себе? А что, если хозяин найдётся? Они же, черт возьми, лишат его счастья. Того счастья, что является неожиданно, и только позже человек понимает, что это тот ярко белый свет, который способен залезть внутрь.               
     Он ворочался с бока на бок, и этот процесс прерывался, когда Майкл, сложив руки на груди, смотрел, не отрываясь, в тёмный потолок - этот потолок искажался в мордочке сфинкса.               
     Они должны мне дать его, они должны мне дать его.    
     Может быть, всё обойдётся. Это были мизерные детские страхи. Не те, что наблюдаются под кроватью в светящихся глазах кровожадного монстра. И не те, что скрываются во мраке ванной комнаты или кухни, пока ребенок притворяется, что сладко спит, ожидая, когда из темноты выскочит огромное пугало и разорвёт его. Страх, что пропадёт то, чего искренне желает мальчик.               
     Самый жуткий из всех возможных страхов. Родители согласились с внесением еще одного имени в их семью. Осталось подождать утра и спуститься вниз, позвонить в "24" и забрать это милое существо.               
     Майкл заснул к двум часам.
     "Если хозяин не найдется..." - миссис Филлипсон  переехала сюда в Рождество 2013-ого года. Уже здесь она познакомилась с Кейлом, когда отправилась с подругой, приехавшей к ней из Нью-Йорка, в бар. Они немного выпили, и тут откуда не возьмись подскочил Кейл. Они встречались где-то месяца четыре, и он сделал ей предложение.               
     Скорее всего, они сами хотели завести кота. Все жильцы знали, что у этой пары были некоторые проблемы насчет своего зверинца. Миссис Филлипсон не могла иметь детей (она сделала аборт в восемнадцатилетнем возрасте), и кот служил для них чем-то вроде заменителя.   
     Майкл считал именно так. Насколько бы это было не ужасно для него, он рассчитывал, что пользовался всемирным правом думать так, как ему будет угодно.      
     С этим он и позавтракал. Еда показалась ему какой-то безвкусной - всё утро проходило в ожидании чуда.               
     Нет, им не нужен кот. Он не нужен им больше, чем мне.   "Успокойся, малыш, возьмёшь ты своего кота, - бросила мама, наливая себе чай. - Всё будет хорошо".               
     Всё будет хорошо. Даже если мама и не знает, как всё будет, даже если она и сказала бы ему честно об этом, он бы не обиделся. Ему было бы легче прижиться с мыслью, что ничего не бывает бесплатным, кроме смерти. Смерть - своё маленькое чудо, так как никакого другого чуда тут не видно.  Он же не может заставить кого-то подарить ему этого кота. В самом деле.               
     В полдень Майкл спустился на первый этаж. Миссис Филлипсон тогда показала ему это существо размером со взрослую чихуахуа. Вытянувшиеся ушки, длинные тоненькие лапки и глаза - крысиное выражение, отнюдь, оно не было противным. Это выражение пробуждало в Майкле то, что не пробудило ни одно животное: настоящую любовь к друзьям меньшим.
     "Его чуть ли не задрали дворовые кошары. Я его спасла. Он забился в углу, а они окружили его за домом".               
     Да, чуть ли не задрали. Я бы и сам справился. Майкл фыркнул, зайдя в левое крыло.               
     Дверь "24" была приоткрыта. Наконец-то! Майкл медленно побрел по коридору к этой двери, водя кончиками пальцев по побеленным стенам. У него всплывало конечное ожидание. Вот-вот, и он уже сегодня будет спать в обнимку с этим зверьком - его зверьком.    
     Дверь была исцарапана с внутренней стороны, и Майкл отчетливо рассмотрел это: зверек рвался наружу, но никто не выпускал его.               
     Они издевались над ним, над этим маленьким безобидным котом. Он положился на них, поверил им, а они... Поганые ублюдки!!!               
     Майкл встал около двери, не решившись пока заглянуть в обитель Филлипсон. Его пробрал тошнотворный запах. Фекалии, смешанные с мертвым запахом. Он не ощущал раньше ничего подобного. Какое-то остолбеневшее состояние. Он угодил в капкан хитрого хищника - и то, что было у него, что взрывалось в его голове до этой секунды, все надежды и представления о моське, высовывающейся у него из-под руки, пропало. Всё это сложилось в гору, построенную на лимите чужих страданий.               
     Всё, что узнал Майкл после этого события, так это то, что шериф города окрестил этот случай тайной. Никто не нашёл ни миссис Филлипсон, ни Кейла. Пустили какие-то слухи, что они уехали в Нью-Хэмпридш, но Майкл знал, знал, знал, что это не было правдой. Всё для отвода глаз. Запах забивается у него в носу всё время - запах испражнений и запах рыка, заглотившего что-то уму непостижимое. Спёршееся дыхание, заслонённое вопросами соседей: "Куда они делись?".               
     О Майкле никто не спросил - его там не было, и он ни в коем случае не свидетель. Возвращаясь со школы, он встречает маму на пороге, и она произносит: "Как же хорошо, что они до этого не пригласили тебя к себе. Они всегда были какими-то странными".               
     Если они не откроют мне дверь, я их убью. Моментально Майкл словил этот знак, посланный ему откуда-то выше, ибо всё не зря.               
     Юный мечтатель, чёрт возьми. И о да, он забыл упомнить то, что миссис Филлипсон сказала им с Миком. Дворовые коты чуть ли не задрали сфинкса, но они так и не притронулись к нему. Будь это обычная кошка, миссис Филлипсон не успела бы помочь ей. Горстка кошачьих не оставили бы и следа от своего врага.   
     Они чуяли угрозу.               
     Дверь "24" была открыта на распашку. Майкл простоял, не двигаясь, около неё где-то четверть часа, оторопев от исходившего из квартиры зловония. Мик поспорил бы с ним: пахло не тем вампирским злом; решившись, Майкл зашёл внутрь.
     На полу в прихожей зияла огромная дыра шириной в два фута, не меньше. Деревянные крепления, составляющие пола, были раскиданы по всему помещению, в каплях шлачных материй. Обои были разорваны, повсюду веяло злом и дешёвой краской, которую используют ежемесячно при раскрашивании администрационного фасада, а в дверном проёме спальни застрял гардеробный шкаф с тремя секциями одежды. Свечение до сих пор качавшейся ламинентной люстры слабо окрасилось багровым. Крошечные капли крови следовали от двери в ванную до той огромной пропасти, в которую чуть ли не провалился Майкл. Оцепенев от страха и любопытства, он долго разглядывал кошачий коготь, торчавший из деревянной доски подле дыры. Коготь, словно гвоздь, был вбит в пол. Зеркало в прихожей было разбито, а тумбочка перед ним перевернута. Лак для ногтей, шампунь для волос, бежевая сумка, эти женские прокладки, которые Майкл миллионы раз видел в маминой сумочке, ножницы для ногтей и ватные диски, - всё раскинуто и разброшено. Прихожая была перевернута в самом прямом смысле.
     Майкл мог поклясться собой, что слышал чавканье внизу, в дыре. Чавк-чавк-чавк, кто-то славно перекусывал.
     Когда шок отпустил, Майкл убежал, и каждый раз, когда ему приходилось выйти на улицу, он быстро пробегал мимо этого этажа. Каждый раз он делал вид, словно его вообще не существовало.
     Полицейские не обнаружили никакой дыры в "24", подоспевшие на вызов семидесятилетней старушки, обеспокоенной долго распахнутой дверью. Но Майкл знал, и будет знать до самой смерти, до своего прихода чуда, что милая пара, проживавшая там, никуда не уехала и не пропала. Их съел сфинкс.
     А что, подумал Майкл на уроке математики в школе, если бы они отдали мне кота сразу?