Жила-была ворона

 
   Жила-была Ворона. Обыкновенная серая ворона. Жила, не тужила, птенцов растила,  воронят своих родненьких, кормила-поила. Уж она их любила, любила так  любила….  А больше она и делать ничего не умела.  Была у неё  кукушка  знакомая: и пела, и танцевала,  хвост веером распускала, а деточек своих не имела. Не потому что не могла, а потому что не хотела. За это Ворона её  не уважала, но и не осуждала.  В своей бы жизни разобраться: вырастут детки, вылетят из гнезда – конец хлопотному счастью. Дальше – зима и холод.  А пока она то и дело, на базар да обратно летала. Туда высоко летит, обратно  –  низенько.  Прямо летит, никуда не сворачивает.  Крыльями, растрёпанными, тяжело машет, в лапах авоськи с продуктами тащит:  вот-вот наземь рухнет, носом грузным в песок воткнётся – одни перья да авоськи на песке останутся. Но нет, летит-торопится,  воронят своих миленьких, да родименьких кормить надо. Муж у неё конечно не сокол,  но трудяга!  Гнездо просторное  на дубу построил под густой надёжной кроной с видом на море. 
    Любила Ворона в свободную минуточку на суку посидеть, с высоты приятного положения  поглядеть на  синее море, белопенные волны….   Как это прекрасно, как это восхитительно!  Душа поёт от восторга, жаль, что сама петь не умеет:  карр, да карр – вот и вся песня. Но более всего её волновали  белокрылые чайки: как прекрасен их полёт, будто нет у них, ни забот, ни врагов и потому летают так лёгко и свободно.  Как молнии снуют они между небом и водой, готовя крылья к перелёту в тёплые моря. Красота!
 – Боже! Как они не похожи на нас. – Думала она. – Они белые, под стать прибрежной пене, мы – серые под стать асфальту.  Питаются они свежей рыбой в море,  а мы – чем придётся. Бывало и отходами в мусорных бачках да на свалках не брезговали, и червями на пашне, не гнушались. Одним словом  –  не ровня они нам – воронам.   
    Однажды вот так-то сидела она на суку, любуясь морем безбрежным, синевой его сверкающей, будто сама не на ветвях, а на волнах качается. И море ритмичным накатом волн баюкает, словно сказки нашёптывает.  И задремала Ворона незаметно для себя,  а проснулась от криков,  шума и гама непривычного. Глядь, а у моря на берегу людей полно и в море люди булькаются.  Мальчишки да девчонки загорелые по берегу бегают, прыгают и плавки их белые, как чайки над пляжем носятся. Рай на земле, да и только!   Чайки  азартно по небу мечутся, ловят на лету куски рыбы да хлеба людьми подброшенные и кричат голосами недобрыми, дерутся да ссорятся. И вдруг одна из них кусок подхватила, проглотила да не впрок он ей пошёл: комом  в горле застрял. В небо взмыла бедная и оттуда камнем на песок рухнула.
    Чайки ночью не летают и потому разлетелись по домам дотемна. Одна она на мокром  песке лежать осталась. Ни живая-ни мёртвая: клюв раскрыт, глаза навыкате,крылья едва трепещутся….   

    Не хотелось Вороне с насиженного места срываться. Но и  безучастной совестно оставаться. Подлетела ближе: бочком, бочком припрыгала, в разинутый клюв заглянула, застрявший кусок из  горла,  вынула  да и съела. Не пропадать же добру.
    Очухалась чайка, продышалась, взлететь попыталась  и не смогла – ослабла силой. Всю ночь Ворона нянчилась: то подай, это принеси, не улетай, рядом посиди….  Отмаялась с ней ночь, а утром уже и сама улетать не захотела. Такую любовь  да нежность не материнскую впервые сердцем испытала.  А Чайка сил набралась, улетать собралась.
– Куда ты? – забеспокоилась ворона. Чайка молча смотрела в море,где белым островком качались на волне подруги - чайки.      
– Ты хочешь в море? Зачем?  Тут, в двух шагах полно воды, а в ней еды.   
– Здесь вода  пахнет тухлой рыбой и не живой травой. А там...  Тебе, Ворона, не понять. – Сказала Чайка, и полетела  прочь.      
      Ворона бегает по берегу туда-сюда, будто забыла всё, и прежде всего свою  преданную любовь к  птенцам.  Вернись! Вернись! Но всё напрасно –  не  слышит Чайка зов вороны, режет воздух крыльями  и далёко слышен её гортанный крик, полный радости вновь обретённой силы и свободы. И куда только делась терпеливая мудрость Вороны? Завладела её сердцем жгучая зависть, захотелось стать счастливой, как  Чайка.  Взмахнула она крыльями и полетела вслед, хотя летать чуть лучше курицы умела. Рассудок был умнее сердца: « Хочешь быть счастливой, как Чайка – стань Чайкой, научись летать, как Чайка и полюби море так же сильно, как она. Но где там! Летит  Ворона вслед  за Чайкой из сил выбивается, вот-вот в море упадет, и заласкают её волны до смерти.  –  И поделом! – подумала Ворона и, чуть было не сдалась на волю волн. Но, видно, Бог, когда того желает и птицам глупым помогает.  На последнем взмахе крыльев она увидела железный крест – флагшток буксира, севшего на мель. Надежда придала ей силы,  едва-едва, но дотянула до креста и рухнула без сил на   палубные доски.  Отдышавшись и набравшись сил,она взлетела на флагшток, который показался ей спасительным крестом. Она уже не любовалась морем. Оно её совсем не восхищало. Спросите у Вороны – какое оно  – море? Она ответит однозначно – мокрое оно.  И всё. И никаких восторгов. Глянула Ворона вверх, а там  Чайка белым крылом режет на части синюю-синь неба и кричит так, будто нет на свете никого счастливее её. И вдруг Ворона поняла  всем существом, что Счастье - это просто жить в своей стихии! От этой истины спокойно стало на душе, Ворона взмахнула крыльями и полетела в своё гнездо, где ждут её родные воронята.