Майский Эльбрус 1989 История одного похода

Великолепные картины!
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
                А.С.Пушкин
Для меня, учиться в Горьковском медицинском и ходить в горы, было неразрывно связанными понятиями. Но все хорошее когда-то заканчивается. В 1987 нам вручили дипломы, и началась взрослая жизнь, ответственная работа. Свободного времени стало в разы меньше, а для походов остался только отпуск, которого естественно не хватало.
В конце 1988, на одной из нечастых турклубовских вечеринок под гитару и слайды, неожиданно всплыла тема майского Эльбруса. Сама по себе вершина Эльбруса - достойный приз, а в межсезонье её цена значительно повышалась. Осталось понять, как получить свободу.
Если увернуться от демонстрации, получается четыре (!) выходных дня. Затем три дня работы и очередные суббота с воскресеньем. Девятое мая выпадало на вторник – считаем семь, почти подряд нерабочих дней… Дальше мозг сработал четко, как кассовый аппарат. Нужно всего четыре отгула, и вот они, одиннадцать (!) дней, которые можно провести на Кавказе, при условии удачного стечения множества всяких «но» и «если».
Наиболее реально - донорство или дежурства по выходным. Оставалось самое сложное – понимание коллег.
Повезло нам пятерым. Позвольте представить: Кан, Каннушка, он же Олег уважаемый хирург ЦРБ. Блин Петров (стоило один раз оговориться кому-то и привязалось) – Петр Блинов, рентгенхирург. Шуха и Граф – оба кардиохирурги. Владимир и Виталий соответственно. Близким друзьям Виталика дозволялось величать его еще и Сяку-хаку. Лет пять назад, листая русско-японский словарь на одной из страниц обнаружили: «родовое звание – сяку-хаку» Дальнейшую логическую цепочку представить не сложно. Раз Орлов, то значит и Граф. А раз Граф, то уж и Сяку-хаку! Как-то так. Пятым участником являлся  Ваш покорный слуга, автор этих строчек и начинающий  травматолог областной больницы по совместительству.
Мне и Шухе в мае  исполнялось двадцать пять, Олежек был чуть моложе, Петька и Граф на год постарше. Мы считали, что имеем за плечами солидный жизненный багаж, и уж, безусловно, туристический опыт. Трое из нас провели в горах не по одному сезону.
По деньгам внеплановый отпуск получился, относительно доступным – месячная зарплата. Билет на самолет до Минеральных Вод тридцать два пятьдесят, в оба конца шестьдесят пять, автобус до Баксана и обратно, кое какая еда. Никаких деликатесов и изысков, но поиск необходимого занял прилично времени. (Кто жил в то время поймёт). Вылет из Горьковского аэропорта определен - утро 30.04.1989.

Память не изменит мне; наряду с первыми впечатлениями детства в ней до конца дней моих сохранится каждая минута, каждый час, проведенные нами на плато, и ничто другое не вытеснит эти воспоминания»
       Артур  Конан Дойль, « Затерянный мир»

29.04.1989. Накануне.
Собравшись у меня, подгоняем снаряжение, доклепываем и точим кошки*, по возможности подгоняем их под ботинки. Всё не просто. В прокате турклуба были только три пары старых ВЦСПС-овских, но  мы считаем, что ещё повезло. Пробуем их приспособить к употреблению и для начала заменяем измочаленные брезентовые ремни. Ещё две пары кошек, это некое доморощенное творчество – заказаны нашим приятелем на заводе. Раньше мы в них пробовали ходить по фирну* – вроде бы держат, но, как они поведут себя на твердом льду неизвестно.
Шуха с остервенением не свойственным белошвейкам, тачает вручную рюкзак, точнее подшивает к нему плечевые ремни и оттяжки. К вечеру его пальцы, как у новичка гитариста, вздулись и болят. В 22:00 завершаем проверку снаряжения по спискам. Оказалось, что до сих пор нет тента, чайника, ещё двух спальников. Примусов  - два, но один из них не проверен.
 Спальники появились в полночь. Их в последнюю минуту привезла Матильда. (Почему Матильда? Даже не вспомнить. Матильда и Матильда, хотя везде, на работе и дома Эльку зовут Элькой. Лишь мы с ней вот так, с подподвыподвертом… Но ничего, она нас любит и на дураков не обижается)
Парни разъехались по домам. Лишь Олег, приезжая из дома заранее, традиционно последнюю ночь перед походом ночует у меня. Пока собираемся, в полглаза досматриваем «До и после полуночи».  Отбой в 2:00. Подъем будет в шесть! Ночь тревожная. Олег, мне кажется, во сне даже бредил.

30.04.1989. Горький – Минеральные Воды – пос. Эльбрус
Поднялись, как и планировали, в шесть. На жухлом газончике за сараями успели проверить примус – работает. Мама кормит нас с Олежкой перед дорогой – это тоже давняя традиция. Уже в семь, ясным промытым утром выходим из дома. На площади Свободы, где расположена конечная экспресса в аэропорт неожиданно много знакомых. Сегодня, коллеги, нам не по пути!
 В 8:10 уже в Аэропорту. В темпе перераспределяем по рюкзакам вещи. О, мечта о двадцати двух килограммах, где ты? У нас больше рюкзака дополнительного барахла. Петька заставил нас понервничать, опоздав к регистрации. Явившись позже, чем Андрюха Большев, который сегодня просто нас провожает, Петюня неубедительно плетет, что ждал нас на улице. Парни непрерывно курят. Меня пугает их стратегический запас сигарет.
Объявляют посадку. Мы забираемся в самолет и распределяемся по местам. Взлет самолета мало кто заметил. Сказалось напряжение и суматоха последних дней. Все уже спят.
Проснулся от смачного чавканья. Хлопчики с аппетитом наворачивают пироги, испеченные одной нашей подружкой. Убеждаемся, что природа создала барышень совсем не зря.  Среди них есть те, кто умеет готовить! Через полтора часа мы на месте. Автостанция рядом с аэропортом - грузимся в «Икарус» на Баксан*. На нем доберемся до Тырныауза. Там предстоит пересадка. Выше по ущелью, из-за отсутствия адекватной дороги, бегают лишь «Пазики». В Тырныауз добрались к 13:45. Свежо. Температура воздуха около 10оС. Пока ждали пересадки, докупаем кое-что из продуктов и знакомимся с вытянутым вдоль ущелья городишкой.
 Его история началась в тридцатых годах, тогда были обнаружены молибден и вольфрам. Заключенные ГУЛАГа с 1937 по 1940 на этом месте Баксанского ущелья возвели горно-обогатительный комбинат, Они же его и обслуживали. Говорят, что продукция комбината была так важна стране, что во время войны отступающая дивизия последнюю выработку обогащенной руды постаралась вынести отсюда в заплечных вещмешках. Затем комбинат был взорван. После освобождения территории от немцев его восстановили и добычу вольфрама и молибдена продолжили. Статус города поселок при комбинате приобрел уже в 1955 году. Тогда же появилось и окончательное название. Тырныауз - это один из самых высокогорных городов России, с населением около 30 000. Необычно выглядят его бетонные многоэтажки на фоне гор. Такое впечатление, что весь город это одна большая улица. В отдельных местах настолько узко, что подъезды выходят буквально на шоссе, а сзади к домам, приближаются серые скальные массивы. Природный скалодром во дворе, вместо грибка с песочницей! Очень необычно.
Пора двигаться дальше. До подножия Эльбруса отсюда еще примерно сорок километров. Нам же нужно чуть поближе - в поселок Эльбрус, (расположен на высоте 1770 метров). Это на полпути. От него мы начинаем пешую часть маршрута. Прибыли в поселок в 17:10. Быстро забираем вещи и, не привлекая лишнего внимания, уходим от трассы. Забравшись на пустующую стройку, переодеваемся в ходовое. На заправке покупаем бензин, после чего впрягаемся в рюкзаки и выходим на северную окраину поселка. Карабкаемся  вверх по склону со всем грузом. Наша цель на ближайшие сутки – одна из красивейших долин Приэльбрусья - Ирик. Река Ирик, вырывающаяся из узкого скального каньона, является левым притоком Баксана. Первые метры изнеженным горожанам с равнины даются особенно тяжело. Остановиться подышать на тягучем серпантине, разрешаем себе только выше ржавой опоры ЛЭП. Отсюда весь поселок и шоссе, по которому мы приехали, как на ладони. Роскошный вид открывается  и на вершины Главного Кавказского хребта. Они высятся за Баксаном огромными засахаренными куличами. От всей этой огромной ледяной мощи даже на расстоянии веет холодом. Самые узнаваемые из вершин заснеженная двурогая Ушба и корона Шхельды, у которой вершина вообще выглядит как скальный замок.
«Эскадрон рюкзаков, вновь оседлав туристов, медленно, но верно набирал высоту и втягивался в ущелье», - иронизирую я вслух. Парни ржут.
Существует две тропы. Одна служит для пастухов, и постепенно уводит от опоры ЛЭП по набитому серпантину над поселком на голый склон в зону пастбищ. Двигаться по ней вверх, крайне нудно. Покрытый жалкими колючками и весь засыпанный овечьими фекалиями сухой глинистый лоб -  никакой эстетики. Мы выбираем нижнюю тропу, ныряющую в каньон. Слева от нас, прикрытая соснами, шумит река. Она так глубоко, что до воды пока не добраться.
 Наш борт ущелья, как сказали бы ученые, орографически левый. Он представляет собой складчатую поверхность поросшую соснами, можжевельником, различными кустарниками, в том числе и барбарисом. Кое-где на ветках еще пунцовеют его уцелевшие после зимы продолговатые ягодки, точь-в-точь, как на карамельных фантиках.
Минут через сорок выбираемся на  участок чуть более пологого склона. В этом месте, ниже тропы находится популярный нарзанный источник. На небольшой площадке выше тропы есть место для палатки. До нижней кромки леса мы не дошли совсем не много, но решили поумерить прыть и вставать на ночлег тут. День получился более чем насыщенный.
Удивительно, но еще  только двенадцать часов назад я вышел из собственного подъезда. За это время мы проделали больше 1500 километров. Из них 1350 на самолете, а потом пригодился наземный транспорт и собственные ноги. Мы  - молодцы!

01.05.1989. Вверх по Ирику и Ирик-чату.
Расслабились до семи. Пока поели, да собрали лагерь уже 8:30. Выходим. Мы продвигаемся по склону из осадочных пород, вероятно, которые можно назвать песочно-гравийная смесь. Склон постепенно разрушается, оставляя высокие песочного цвета столбы-конусы,  кое-где с уцелевшими клочками газона на вершинках. Именно из-за этих покрытых травой, плоских зеленых шляпок набекрень их ещё называют грибовидные останцы. Огибая все эти складки местности, постепенно выходим к нижней границе леса. В девять утра впервые увидели Эльбрус. В 9:40 достигли первого снега. Тропа, петляет между вековыми соснами – кто-то прошел перед нами. Под снегом плохо видно детали рельефа – то и дело спотыкаешься о мощные корни и камни.
Нынешняя  весна пришла в горы удивительно рано. По уверению местных, чуть ли не на месяц раньше срока. Хотелось бы правильно распорядиться этой природной форой. На открытых пространствах снег практически стаял, и земля на южной части склонов даже успела просохнуть. Передвигаться по сухому и быстрее и приятнее.
У коша встретились с попутчиками. Пообщались с харьковчанами, а также большой группой ребят из Нальчика. Пройдя еще немного вдоль Ирика и вдоволь налюбовавшись долиной, начинаем набор высоты по набитому серпантину вдоль левого берега Ирик-чата. До его непосредственного впадения в Ирик мы не дошли. Судя по следам, эту тропу активно используют  и местные джигиты. На дневной перекус остановились 30 минут ниже альпинистских ночевок. Делаем первые портреты, протоколируем пока еще необожженные, неопухшие рожицы. Олежек всегда называет эти снимки «Фото для мамочки». Пока мы одни, и ярко светит солнце, решили позагорать, сорвав с себя все условности и одежды. Поняли, что тело сгорает неожиданно быстро, особенно некоторые, никогда не видавшие солнца деталюшки.
После перекуса ломимся вверх по долине еще часа два. Существует определенное противоречие – дней всего одиннадцать, и надо поспешать, оставляя запас времени на непогоду и дорогу к дому. При этом нельзя и лишнего торопиться, срывая  акклиматизацию. Встаем недалеко от ребят из Нальчика. На стоянке выяснилось, что у соседей день рождения у одной из девчонок. Шуха с Графом мгновенно набились в гости. Петро нас, конечно же, не подвел – устроил концерт на целый вечер. Пели песни, пили чай. На хозяйскую еду, скажем честно, мы не претендовали.(Всё что на столе - принесено на собственных плечах и без поправок на лишние рты).
 Спать ушли около 22 часов, но заснуть сразу не смогли. Трепались, справляли разные нужды, возились. Кан предупредил, что сказавший последнее слово утром пойдет за водой. Исход решил молчаливый турнир по якутскому кетчу. В полной темноте палатки раздавалось лишь отчаянное сопение. Пискнул Виталик, неосмотрительно пропустивший опасный проход противника в ноги. Что ж, ему и бежать за водой. Ночью выдал финт Петро. Он исхитрился заползти в спальнике вглубь палатки и затаиться там, укрывшись теплыми вещами. Мы подпертые к входу пытались дружно его лягать, но всё было бесполезно.

02.05.1989. Перевал Ирик-чат (3660м)
Просыпаемся в 5:30. Столь ранний, по городским понятиям, подъем обусловлен тем, что мы, входя в зону снегов, не хотим месить снежные болота. Выходя по холодку, рассчитываем, что корка фирна будет держать нас с рюкзаками, и мы не станем бездарно проваливаться.
 Быстренько собираемся. Сяку-хаку отправлен за водой. Вчера к вечеру она текла повсюду, а сегодня за  ней придется трусить, правда, совсем недалеко, к реке. По-зимнему свежо. Все вещи, что не просохли вчера, за ночь конкретно задубели. Покрылись наледью, и камни на берегу. Протопав по снегу до ближайшей промоины, Граф начал резво скакать с камешка на камешек, приближаясь к воде. «Эквилибрист!» - не успел подумать я, как Виталик исполнил несколько стремительных па на одном из валунов и рухнул вместе со скороваркой*.  Последняя, булькнув в воду, черпанула воды, но не затонула, а только приобрела необходимую устойчивость и, покачиваясь, бодро отправилась в свой последний путь, вниз по течению. Тем временем, наш чудом не убившийся друг, размахивая всеми четырьмя  конечностями для равновесия, несся за ней вдогон. Он спешил, так как через десяток другой метров, река вновь ныряла под толщу снега, и тогда  - пиши пропало. Мы завороженные смотрели за погоней. В немыслимом рывке Граф оторвался от земли и  белкой-летягой (сходство придавала, вздувшаяся на спине пузырем оранжевая пуховка) плюхнулся пузом на крупный валун, прямо посредине речки. На глазури наледи, сохранивший импульс движения Виталик, не отрывая глаз от плывущей мимо него кастрюли, провернулся на пупе, будто магнитная стрелка, и ухватил скороварку за ручку. Наполнив ее  водой,  подмокший Граф опасливо выбрался на берег и двинулся в лагерь. Все были потрясены... Мы не аплодировали ему только из-за того, чтобы не разбудить соседей. Кое-кто из зрителей, мне показалось, даже смахнул слезу. Герой!
Чуть позже Виталик дал разъяснения: « На самом-то деле, я навернулся дважды, но во второй раз получилось поудачнее…»
 Расчет оказался верен. Мы прошли, почти не проваливаясь, и в  10:45 уже были на перевале. Удивительно, но есть обширные участки, где снега на нем, как летом – нет совсем! Укрывшись от ветра, разбили лагерь. Олежек предложил налегке подняться на Чаткару, небольшую вершину справа от перевальной седловины. Её высота 3914 метров. Отправились втроем, Олег несколько раньше. Поэтому, когда мы с Шухой встретили его, уже спускающегося нам на встречу, решили на покоренную вершину, попусту не лазить. Вернулись вместе.
Тем временем, в лагере готовились к празднику живота. Граф не разрешил просто слопать, положенный нам за подъем на перевал шоколад. Он задумал кулинарный изыск в виде мороженого. А, что собственно? Все ингредиенты в наличии. Примерный рецепт выглядел так: в котелок или большую кастрюлю высыпается целая коробка конфет «Ассорти», добавляется крупными кусками измельченная  курага (сколько не жаль), вливается банка сгущенки. Кавказский снег, желательно чистый и белый (!) добавляется по вкусу. Тщательно перемешивается...
  Достойный рецепт, проверенный временем. Оценить всё это в полной мере помешало отсутствие тормозов у маэстро. Сяку-хаку (не побоюсь этого слова), добавил ещё от души сахарку… Гипергликемия в тяжелой форме, развивалась уже после двух-трех ложек такого десерта. Для утоления жажды, мы вынуждены были непрерывно топить воду и пить чай. Появился риск, что такими темпами мы весь бензин изведем сегодня к вечеру, а нам тут ешё жить…   
Ногой в тяжелом горном ботинке решительно отодвигаю кастрюлю в сторону. Надо встать, заняться обустройством лагеря, а то еще чуть-чуть и прилипнем к камням как мухи. Кроме того надо обдумать как мы будем питаться на высоте. Важность и разнообразие меню в горах невозможно переоценить.
Здорово страдает ночной сон, вкусовые пристрастия, аппетит. Обычная еда кажется пресной и невкусной, поэтому, спасает остренькое, кисленькое, соленое. Всегда на ура идут специи, солености, копченая колбаса. Востребованы лук, лимоны, сало и  вобла. Все это стимулирует аппетит. Попытка голодать или недоедать в подобных условиях и при таких нагрузках – это очевидная дорога в тупик. Метаболические нарушения, распад белков могут спровоцировать явления почечно-печеночной недостаточности.  Голодные походы, так популярные еще лет 10 назад - безусловный риск, который необходимо осознавать. Ещё момент - вся вода в горах талая, по сути, почти дистиллят, утолить жажду ей не возможно. Воздух разрежен, и приходится дышать значительно чаше, порой широко раскрытым ртом, особенно при работе на подъеме, на ветру. Происходит потеря влаги с выдыхаемым воздухом. Слизистые пересыхают, губы трескаются, но сам человек, при этом решительно уходит в отек – работают законы осмоса. Нарушается тканевой обмен, хуже заживают раны.
  Следующий мощный фактор - это солнце. Мы к нему в горах чуть ближе, точнее сказать чуть тоньше слой защищающей нас атмосферы. В организме, после солнечных ожогов накапливаются токсины, из-за разрушения собственного тканевого белка. А сгораешь в условиях высокогорья даже от отраженных лучей – прекрасными зеркалами являются кристаллики снега  и льда. В этом случае получаешь ожог в таких неожиданных местах,  как ноздри, шея под  нижней челюстью, кожа за ушами. Очень здорово страдают незащищенные от ультрафиолета глаза. В горах на снегу темные очки это цена не только сохраненного зрения, но и жизни.
Мы с нашей медицинской командой эти особенности нахождения в горах хорошо представляли. Старались не сгорать, пили леспенефрил для стимуляции работы почек, не забывали о соли и, естественно, старались не голодать. Так мы действовали во всех больших походах. Что же мы, такие умные-разумные, имеем на сегодня?
И так, мы в горах два световых дня с мизерным хвостиком. На лицо сгоревшего Шухи больно смотреть. Оно напоминает печеное яблоко кирпично-красного цвета, кожа высохла и уже трескается. У Петра здорово сгорели руки и шея, у Олега  - нос, у меня – уши. Ожоги припухли и болят при прикосновении. Чувствую, спать будет весело. Но не следует думать, будто мы не защищались. В сложившихся обстоятельствах не помогли ни марлевые маски, ни защитные мази.
Рядом с нашей палаткой, еще днем, останавливался передохнуть парень из подмосковного Чехова. Мы его хлебосольно накормили мороженым от Виталика, напоили водой и чаем. Вот, что он нам поведал.
 Накануне, поднимаясь на Эльбрус, он потерял ненужные на рассвете темные очки, а в солнечный день на снегу, получив сильнейший ожог глаз, почти ослеп. Его глаза отчаянно слезились, не давали смотреть на яркий свет, белое, ну и т.д. Он вынужден был покинуть группу,  и в одиночку валить вниз. Оказавшись без палатки, спал в спальнике под пленкой. Парню здорово повезло с погодой, но задерживаться на снегу еще на сутки, он не хотел. Замотав лицо темной тканью, он смотрел на мир через два небольших прокола, создав примитивную диафрагму для зашиты глаз. У нас самих лишних очков не было, и мы вынуждены были отпустить его так.
Пока крутились на перевале, устраивая бивуак, к нам поднялись ребята из Нальчика и, практически не задерживаясь, свалились через него вниз на снежное плато Джикаугенкёз. Через него, а дальше по долине реки Малка они двинутся к теплым источникам Джилы-су. Там они мечтают завершить акклиматизацию. Группа харьковчан, как и мы, не имеет столько времени. Они мечтают о восточной вершине Эльбруса и сразу отправляются ближе к Ачкерьякольскому лавовому потоку.
 Нам же хочется завтра подняться по скалам лавового потока хотя бы до 4000 метров, а если будем в хорошей форме, то и выше. Там будем ночевать. Нужна постепенная акклиматизация!
Выгрузив в тур, который сложили из камней на перевале, некоторую часть запасенной провизии, на ужин приготовили вермишель с тушенкой и нарезали по хорошему ломтику копченой колбасы. Дополнительный шарм придали, натертые солью и чесноком, сухарики. Запили все это компотом из кураги, а затем еще приготовили некрепкий чай. (С жаждой бороться просто водой удается плохо – нужны разнообразные напитки). Повара сегодня  Олег и Петр. Я пишу дневник по горячим следам. Дело весьма ответственное.  Спать легли рано - в 20:00.

03.05.1989. Карабкаемся вверх!
Встали в 6:10. Но собираемся и готовим завтрак долго. Выход в 8:40. Выясняется, что вчерашние досуги не прошли даром – лица пожжены уже у всех. Радует, что рюкзаки стали полегче. Перед выходом на снег организовали связки: Олег-Шуха и Граф-я-Петр. Двигаться придется по закрытому леднику, а состояние снежных мостов оценить при  такой погоде сложно. 
 Идем не спеша, след в след, но достаточно быстро, так как сильно не проваливаемся. До нижних скал лавового потока добрались меньше, чем за две ходки. Там обнаружили палатку. Это хорошо известное, место для ночевок. Примерно на высоте 3800 разбит еще один лагерь. Ребята отдыхают уже после  восхождения. Мы, отдышавшись, пошли еще выше до 4000 метров, где и встали на перекус. Полдень. Начинаем ощущать действие «горняшки»: все зевают, Шуха даже заснул, меня чуть подташнивает. Стали петь песни, чтобы бороться со сном. Олег готовит чай из снега, я крапаю дневник.
Дует очень сильный ветер, но пока светит солнце не холодно. К тому же мы разогрелись под рюкзаками. Постепенно натягивает облака и начинается снегопад. После краткого отдыха снова топчемся вверх. Каждая связка пробует подобрать свой ритм и темп. Нашу связку, точнее меня (про Петра не знаю) загнал Виталик. Уже давно идем в облаках. Сообщаю ценителям Носовского «Незнайки», что облако при непосредственном общении ни чем не отличается от густого тумана. Двигаться в этой вате удается, пока сохраняется хоть какая-то видимость и ориентиры. Удивительно, но в горах можно  получить солнечные ожоги и в таких условиях.
Около двух поднялись на площадку, где встаем лагерем. Судя по всему, это тот самый черный пятак, чуть справа от скального гребешка, который мы разглядывали вчера с перевала. Высота, около 4100-4200 метров. Мы реально притомились. За большим камнем разравниваем площадку. Пришлось активно поработать. Натаскали камней, засыпали камешками поменьше и утрамбовали.
Ставим палатку-ангар.  Есть совсем не хочется, и мы ограничиваемся чаем с аскорбинкой. На подъеме встретили москвичей. Резво набрав высоту и  с трудом поставив лагерь,  они всем коллективом дружно травят,  а мы, на удивление или к счастью, пока держимся - тошнота без рвоты.
Олег, на глазок, оценил расстояние по вертикали до подковы бокового кратера - примерно 400 метров. Почему подковы? Засыпанный до половины снегом кратер напоминает своей видимой верхней частью арку или подкову. Расстояние вроде бы небольшое – 12 девятиэтажек. Но не будем забывать, что это на высоте, по пересеченной местности, трещинам, снегу и льду. Если высота это всего лишь катет воображаемого треугольника, то нам предстоит карабкаться по гипотенузе. А самое важное, что кратер это еще не вершина! Восточная вершина Эльбруса (5621м) находится значительно выше.
От ветра укрылись в палатке за камнем, но это мало спасает. К 16 часам ветер еще усилился и так отчаянно грохочет и хлопает тентом, что мы вынуждены тент снять. Сильнейший с порывами ветер, не прекращается ни на минуту. Нашу самодельную палатку, сшитую из парашютной ткани, пронизывает ветром насквозь. Мельчайшая снежная пыль, просеянная через ткань, припорошила все внутри нашего домика. Фонарик, подвешенный внутри палатки к потолку, исполняет бешеную пляску святого Вита, пока совсем не запутывается в веревках. Саму палатку нещадно треплет, бьет в конвульсиях, сотрясает крупной дрожью,  корчит, словно паралитика. Нам здорово повезло, что успели поставить лагерь до начала этой круговерти. Разговаривать невозможно. Пробуем слушать радиоприемник. Раньше подобной техники с собой никогда не брали. Петька в этот раз пронес его контрабандой. Оказалось, даже неплохо. Пробовали послушать прогноз  погоды, но нашли лишь музыкальную волну. Нам какое-то время скрасили своими песнями Джо Десен и Визбор.
Отважный Петька вышел помочиться первым, и вернулся ошалевший. Процесс освобождения организма от накопленной влаги вроде бы произошел успешно, но как-то неполноценно, без визуального подтверждения. Никакого даже намека на струю… Аэрозоль, водная пыль… Клянется, что направление ветра учел правильно.  К семи вечера ветер стал потише, и возникло желание выбраться из палатки подышать. Мы дружно потянулись проверять описанный другом феномен. Подтверждаем, что при такой силе ветра плевок летит на верных 8-10 метров, в остальном Петр также не соврал.
Небо над нами раздуло.  Стало ясно и холодно. Вся непогода оказалась под нами и перед нами, над долинами Ирик-чат и Ирик. Там бушевала гроза. Мы как завороженные наблюдали за движением целых замков из фиолетово серых туч, пышных охапок облаков, на фоне неба окрашенного лучами солнца в закатные тона. Предельный контраст  - на желто-оранжевом фоне сине-фиолетовые тучи, ежеминутно меняющие свои формы, перетекающие друг в друга. Величественнейшее зрелище. А мы на это буйство стихии, эту небесную битву смотрели сверху, как из своеобразной галерки. Сегодня нам повезло. В этот вечер мы, залюбовавшись на грозную стихию,  ещё не поняли грозных симптомов -  В Приэльбрусье пришел циклон…
 
Путник, будь осторожен!На горной тропе – ты, как слеза на кончике  ресницы!
                Таджикская мудрость

04.05.1989.  Почти на вершину! И обратно…
Проснулись рано. Погода вполне – легкая облачность, небольшой ветерок. Решили базовый лагерь еще выше по склону не затаскивать, а пробовать стартовать на вершину  отсюда. Учитывая неплохую, как нам показалось, погоду отважимся на подъем на вершину прямо сегодня. Это была наша первая, еще не фатальная глупость. Оставив почти все вещи, в кошках с ледорубами* в привычных связках двинулись наверх. Учитывая предстоящую работу, разгрузили два рюкзака, в которые сложили фляжки с компотом, молоток, несколько крючьев и ледобуров. Видимость приличная, облака редкие. Мы движемся по снежнику чуть левее обнажившихся скал лавового потока. Вскоре появился ветер. Он понемногу усиливается, становится порывистым. Идётся, прямо скажем, не очень. Думаю не только мне. Часто отдыхаем.
Позволю себе небольшую ремарку по поводу «часто отдыхаем». Нашего здоровья вначале хватало двигаться в режиме «два шага – вдох». Выше ритм поменялся на «два вдоха за один шаг». Было такое ощущение, что если периодически не сжимать зубы, то при выдохе сердце просто выпрыгнет через рот из груди. Теперь несложная арифметика. В покое человек дышит 16-17 раз в минуту. При серьезной нагрузке (это как раз наш вариант) частота вдохов увеличивается до 30. Наша скорость подъема, таким образом,  в начале 30 шагов в минуту, а потом мы ее вынужденно снижаем. Первым идти и бить тропу всегда тяжело, особенно если проваливаешься с каждым шагом. Поэтому мы регулярно меняемся. Сначала через шагов триста, затем через каждые девяносто шагов вверх.
 Добравшись до кратера, обнаружили там палатку, и в ней группу из Москвы. Они сами сегодня никуда выбираться не планируют, а нас предупредили, что наверху сильнейший ветер со снегом и туда не стоит соваться. Хотя к подобному решению мы были близки и сами, но чуть отдышавшись, решили подняться еще на чуток, пока сохраняется приличная видимость.
Это был второй неудачный выбор за утро. У меня и у Виталика к этому моменту уже не  по разу слетали самодельные кошки, и мы вымотались. Зная, как может меняться психика в горах, возникать повышенная раздражимость и недовольство попутчиками, мы еще на равнине договорились  о том, как общаться на высоте. Никто ни на кого не станет давить, или провоцировать. Все равны, разумны и мнение каждого значимо. Есть силы – значит, идешь. Нет - сообщаешь об этом, не стесняясь.  Группа в таком случае останавливается или спускается. Чем выше, тем вежливее и сдержанней должны мы быть в своих проявлениях. Даже шутливое труднопроизносимое обращение «Достопочтимый сэр!» должно было предостеречь от ссор и срывов. (Отмечу, что все эти меры оказались чрезмерны в компании столь близких людей, но, как говориться, бережёного и Бог бережет!)
 Мы продолжали медленно двигаться двумя связками вверх, и, кажется, поднялись примерно до уровня верхнего края кратера. Видимость резко ухудшилась  метров до 30, что заставило нас повернуть назад. Идти вниз по собственным следам показалось чуть проще, и мы расслабились. Чтобы не сшибать связочной веревкой камни на идущих ниже, парни развязались. На спуске у меня, а затем у Виталика вновь слетела кошка, Я приотстал,  закрепляя её на ботинке, а Виталик, как потом, оказалось, снял ее совсем и убрал в рюкзак вместе с 40 метровой бухтой веревки. Там же в рюкзаке у него оставался скальный молоток и фляжка с компотом. Ребята скрылись в тумане. Я не спешил – двигаясь вниз по следам сложно потеряться.
Что произошло дальше, знаю только со слов. Граф решил дойти до следующей группы камней не справа, а слева и встал без кошки на припорошенный снегом лед. Поскользнувшись, упал и стал зарубиться, но клювик ледоруба в натечный лед забить не удалось, ни с первой, ни с иной попытки. Он только царапал по поверхности. Разогнавшись по льду на скользкой пуховке, Виталька пытался зарубаться до тех пор, пока не цепанул за лед единственной остававшейся на ботинке кошкой.  Мощным рывком его подкинуло и развернуло вниз головой по склону, ледоруб вырвало из рук, и Виталик, уже совершенно беспомощным, покатился вниз по ледовой корке, как по бобслейной трассе. Олег, бросившийся к нему наперерез в кошках по камням, достать и зацепить его не успел. Видя случившееся, чуть ниже по склону к другу метнулся Шуха. Будучи сам, без страховки  он не остановил Виталия, а сорвался следом за ним…
 Я спускался замыкающим по нашим следам минутах в 3 сзади, выверяя в тумане каждый шаг. Двигаясь на отчаянные крики Олежки, поспешил к палатке москвичей у кратера. Именно к ним вышли Петя с Олегом. Услышав, что произошло я, видимо, в состоянии аффекта, с одним ледорубом ринулся вниз, особо не разбирая дороги. Высокогорье такого не прощает. Буквально сразу сбив дыхание, я задохнулся. Хватая воздух широко распахнутым ртом, как рыба на берегу, я еще какое-то время  продолжал ломиться вниз, не совсем понимая, что творю. В плотном тумане, в условиях начавшегося снегопада и нулевой видимости это было движение в никуда. После утилизации первой бешеной порции адреналина, накатила слабость, появилась даже дрожь в конечностях, и пришлось остановиться. Так помочь я никому не сумею. Надо возвращаться.
 На негнущихся ногах полез опять вверх к палатке москвичей, там были люди, там остались Петр и Олег. На мои  темные, по типу сварочных, очки, которые я надевал поверх своих обычных непрестанно налипал мокрый снег.  Ежеминутно сдирая со стекол сантиметровую корку, я пытался хоть что-то рассмотреть. Получалось плохо. Даже без снега очки внутри постоянно запотевали, и я двигался  в этом внезапном снежном заряде на ощупь, на каком-то автопилоте продолжал набивать ступени. Ноги и руки налились свинцом и казались неприподъёмными. Странное ощущение, все силы как-то разом кончились.
Страха никакого не было, но в голове безжалостным дятлом билась мысль о ребятах. Картины перед глазами, которые мне подбрасывало воображение, были одна другой ужаснее. Вот две черных человеческих фигурки, в нелепых позах, заломив руки, валяются на склоне…  Разум тут же выдвигал, чудовищные по своей нелепости, но действенные для меня в том состоянии аргументы: «Это не они! У Графа оранжевая пуховка, а на Шухе вообще куртка твоего брата! Ты же помнишь, мама их вам обоим шила синими!» Следующая картина была не лучше – кровища на снегу, а затем шел черно-белый сюжет  общения с родителями парней! Стоп! Так нельзя!!! Я остановился, потряс головой и продолжил карабкаться.  Удивительно, но никаких собственных следов я не находил, возможно, их уже завалило снегом, но не верилось, чтобы так быстро… Я стал подозревать, что заблудился.
«Олег!» – из последних сил прокричал (а видимо просипел) я. Услышав ответ почти над ухом, задрал голову. Олег стоял в метре выше меня по склону, и непонимающе смотрел сверху вниз. «Я уже пару минут стою тут, и никак не пойму чего ты делаешь. Давай поднимайся!» Подняться без его помощи я уже не мог. Олег втащил меня за руку на площадку и повел к палатке. До неё я добрел в несколько приемов, отдыхиваясь после каждых трех-пяти метров. Видимо, жалкое я представлял зрелище: очки в снегу, на усах сосульки, ноги не держат, как после тяжелой болезни. Заботливые москвичи отогрели, накормили супом, дали чаю. Насупившиеся, мы сидели по углам палатки и оттаивали. Разбушевавшаяся непогода была такой силы, что казалось еще чуть-чуть, и очередной шквал оторвет палатку и утащит по склону вместе с удерживающими её людьми.
Я молчал, а Петро, наверное, уже не в первый раз,  пересказывал увиденное: « … я шел по камням, как вдруг услышал крик и повернулся. Мимо меня  слева по льду пронесся Виталик… на огромный камень… Я понял – все! Его подбросило, будто  тряпичную куклу… Развернуло… Он ударился еще раз и покатился вниз. Он даже уже не кричал, мне кажется… Вовка?.. Да, Шуха, тоже ударился о камень».
Я понимал, что еще минута бездействия, и я завою от отчаяния. Посовещавшись решили, что Петр остаётся сегодня здесь. Москвичи не возражали. Петька в этот момент был какой-то потерянный. Его состояние можно было понять. На его глазах разбились два лучших друга. Мы с Олегом осознавали, что надо действовать. Нельзя допустить, чтобы уцелев после падения, парни замерзли в пургу. Связавшись, надев кошки и взяв ледорубы, выбрались из палатки на волю. Видимость минимальна. Несмотря на сильнейший ветер,  мы оставались в облаках. Вариантов особых не было - надо прочесывать склон и искать ребят. Думать о масштабных спасательных работах мы пока себе запретили.
 А в это время, но часом раньше. Виталий оступился на льду без кошки и полетел вниз. При попытке зарубиться он с изумлением обнаружил, что ледоруб не цепляет за лед. Не помогла и серия долбящих ударов, незатянутый темляк сорвало с руки, и ледоруб, лишившись хозяина, улетел куда-то. «До удара о камень движение еще было как-то контролируемо, а после того как развернуло ничего кроме скорости и снега в лицо, - делился уже вечером в палатке Виталик. - Понимал, что периодически налетаю на камни, обо что-то ударяюсь, бьюсь, мне кажется, что временами я даже не скользил, а перекатывался через бок. Потом скорость уменьшилась и я остановился.» «Помню, голову приподнял, ощупал языком зубы, сплюнул на снег - крови нет, значит зубы целы. Уже хорошо!» - продолжал он. «А  как же Шуха? – поинтересовался я. – Где был он?» «Вовка пролетел мимо меня кубарем и застрял в снегу метрах в тридцати ниже. – уточнил Виталий. – Смотрю на него – шевелится. Как и я, сначала сплюнул, ощупал себя и потом сел. Тут я понял – живы!»
Нечто подобное описывал и Володька: «Помню только скорость и ощущение, будто меня сбросили с поезда».
Парням в тот день сказочно повезло. Просвистев по ледяному желобу около 700 метров, они вылетели на место, где склон несколько выполаживался, и снег был рыхлее. Именно ему они были обязаны спасением.
Придя в себя, Виталик обнаружил, что примерно на полпути между ними торчит из снега Шухин ледоруб. Где его «кайло» Граф не знал.  Оставаться тут было опасно – необходимо выбираться ближе к скалам.
 При помощи молотка делая ступени, Виталик добрался до ледоруба, а затем, уже опираясь на него, дохромал до Вовки. Только сейчас ощутили они, как болят все ушибы. Не нащупав явных переломов, парни поднялись и, поддерживая друг друга, совершили траверс* до камней. Там они попробовали укрыться за самым большим из них от ветра и снега. Очень хотелось пить, и Виталий достал фляжку из рюкзака. « Компот будешь?» - предложил он Шухе. Тот кивнул в ответ.
Отвернув крышечку Граф, обнаружил, что горлышко замерзло. Пробив штычком ледоруба ледяную пробку, он сделал первый глоток. Сразу стало как-то легче.
Просидев так с полчаса, парни поняли, что замерзают и решили двигаться к нам. Надо сообщить, что они живы. Первые же шаги доказали, что подняться вверх они физически не сумеют. Болело всё, особенно ноги. Оставаться на месте в такую непогоду было гибельно, и парни пошли вниз. Логика незатейлива – надо искать палатку. Если же окажется, что они  уже  ниже нашего лагеря, то оставалась надежда на лагеря, расположенные еще ниже по склону. Те  одиночные палатки, что мы видели при подъеме.
На счастье, свою палатку обнаружили буквально в ста пятидесяти метрах. После того как забрались внутрь палатки, укрылись спальниками, появилась возможность перевести дух и оценить ущерб.
Оказалось, что Володька сильно ушиб бедро и левое колено. Колено на момент осмотра уже припухло. У Виталия ушиблена спина в области левой лопатки, левый локоть. Ощущался дискомфорт и в паху справа. При осмотре там обнаружили приличный кровоподтек, и начала надуваться гематома. Знающие сосудистую анатомию мужички напряглись. Всё определяет калибр поврежденного сосуда. Очень хотелось верить, что это лишь какая-то из веточек большой подкожной вены, а не она сама. Положив холод на это место, и прижав гематому, оставалось ждать.
В палатке довольно явственно пахло спиртом! «Это из чайника! – вспомнил Шуха. – Мы же перед выходом освобождали фляжки под компот и в него всё слили. Осторожно не опрокинь». «Я думаю, по глоточку, как противошоковое, не повредит, - резюмировал Виталик и решительно отхлебнул из носика. – Дай компот запить! Спирт же чистый!» Отпил и Вовка. Стало заметно теплее и чуть спокойнее. « Они не дураки там! – вслух озвучил тревожные мысли Граф. – Не дураки! Основную непогоду переждут, а потом к нам, как развиднеется  спустятся». Вопрос, когда развиднеется. За стенками палатки по-прежнему выл ветел и швырял в крышу заряды  снежной крупы...
Через некоторое время проснувшись, Граф понял, что ему не хуже, значительной отрицательной динамики нет. Гематома конечно увеличилась, но не пульсировала и похоже кровотечение приостановилось. Всё тело ныло, но боли стали потише. Вовка дремал рядом. При попытке поправить спальник, он тут же проснулся от боли. Его левое колено отекло и болело. Любая попытка вращения стопы или покачивания ногой, даже без сгибания колена усиливала боли. « Ты, давай лежи, а я выйду, посмотрю», - принял решение Виталик и стал пробираться к выходу.
 Тем временем мы с Олегом  медленно прочесывали склон справа и визуально слева от гребешка Ачкерьякольского потока, постепенно теряя высоту. Тут ребят не было, да собственно и быть не должно. Вряд ли  их выкинуло бы на скалы. Больше беспокоила перспектива, что разогнавшись, они попадут в зону ледовых разломов. Остановиться на крутом льду слева от скал они тоже не могли, но мы каждый раз двигаясь змейкой в сторону камней, забирались на них и искали, хоть какие следы.  Никаких вещей, ни крови. Видимость оставалась, конечно, недостаточной - снежное облако все еще висело на склоне Эльбруса.
Внезапный порыв ветра раздул облака. Они разошлись перед нами, как в свое время море расступилось перед Моисеем, и там внизу на склоне мы увидели свою палатку. Около нее, раскачиваемый ветром, держась за дугу для устойчивости, стоял в яркой оранжевой пуховке Виталик. Мы практически одновременно с Олегом завопили и стали размахивать руками. Виталик помахал нам в ответ и полез в палатку. Облака сомкнулись. Удивительное окно в тумане открылось на доли минуты…
«Ну, живы!»- ликовали мы. И уже по кратчайшей траектории, вдоль скал  справа, посыпались вниз.
 На склоне нам встретились два пензенца, решивших подняться поближе к кратеру – их поджимали сроки, и они решили рискнуть в непогоду. От ребят мы узнали, что живы оба наших друга. Когда мы спустились в лагерь, Граф мужественно встречал нас стоя у палатки. Забравшись внутрь, мы обнялись и начали делиться впечатлениями.
При осмотре Володи оказалось, что у него переломов и разрывов связок нет. По тому, как опухало его колено, мы имели дело с посттравматическим бурситом, не исключался гемартроз, то есть кровь в суставе. Пунктировать в походных условиях, да еще через тонкую иглу обычного шприца – безумие. Рекомендации холод и покой на ближайшие сутки. У Витальки ушибы с кровоподтеками, но лечения не требуют. Самая большая тревога – это приличных размеров гематома в паху справа и правой ягодичной области. Видимо туда по клетчатке и стекла основная кровь. Боль не нарастает, гематома в последние часы не увеличивается. Вероятно сосуд тромбировался. Вывод тот же  - холод и покой. Ничего иного в наших условиях.
За разговорами подпили весь компот, после чего вскипятили и выпили котелок чаю. В качестве снотворного и адаптогена приняли по глотку спирта и около 20:00 решили спать. К этому времени вновь разыгралась непогода. Выл страшный ветер, кружила, как зимой, снежная метель. Перед сном мы с Олегом около часа дополнительно растягивали и укрепляли палатку, которую, несмотря на дуги и огромный валун рядом, почти сложило ветром. Ночь была тревожная. Любое шевеление в спальнике вызывало у Вовки боли в колене, отчаянно мучила жажда, но кипятить воду не хотелось и мы ели снег. Отметили, что значительно похолодало. Ночью был конкретный дубак, а наши спальники совсем не на гагачьем пуху. 
Договорились, что завтра парни будут валяться в лагере, соблюдая охранительный режим, а мы, при любой погоде, поднимемся за Петром.

05.05.1989. Эвакуация.
Проснулись ранехонько, ещё до шести. Мучает жажда. Натопили воды и напились. Затем сделали кофе со сгущенкой – выпили и его. Мы стали собираться к выходу. Самое обидное, что сегодня над нами синее, синее небо. Ни облачка. Нет даже намека на вчарашнюю срань! Такое ощущение, что нас вчера отчаянно надули. Кто-то сыграл с нами краплеными картами. Сегодня пензенцы по такой погоде имеют все шансы, для удачного восхождения. А мы, как пиратский бриг с пробоиной оказались на берегу. Периодически поглядывая наверх, уже в полном снаряжении, перед выходом обнаружили, что москвичи сняли лагерь и готовятся спускаться. Вскоре они действительно потянулись вниз. Мы втроем выползаем из палатки их встретить и немного размяться. Оказалось, что поспешили. У ребят на склоне какая-то заминка. Судя по всему, они устроили фотосессию. Погода к этому располагает. Даже не со склона Эльбруса вершины, виды Главного Кавказского хребта выглядят роскошно. Примерно через час, движение продолжено, и вскоре мы обнимаем Петьку и его спутников. Оказалось, что их задержали совсем другие обстоятельства. Один из ребят улетел в семиметровую трещину, и они его оттуда извлекали. По счастью, рюкзак оказался достаточно большой и вклинился в трещину паренек именно им, а не собственным телом. Реальный везунчик!
Москвичи уходят вниз, а мы, взвесив все,  тоже начинаем собираться.  Не известно, сколько времени займет дорога домой с новыми вводными.
Лучше иметь запас по времени. И второй немаловажный момент. Мы очень зависимы от погоды. Виталик хоть и хромает, но сможет пойти сам. Он бодрится и делится с нами новым для него чувством «отдельно висящей жопы». Поясню. Произошла солидная отслойка ягодичной клетчатки гематомой. Она граммчиков так на 600. При ходьбе это все как-то хлюпает и переливается в правой ягодице нашего друга. Понятно излагаю?
Самый большой вопрос с Вовкой. Как позволит ему двигаться колено. Хотя и вниз, но придется пробираться по камням и рыхлому, свежевыпавшему снегу? Пакуя рюкзаки, перераспределяем их вес. На Вовку, которого, вероятно, придется тащить, готовим рюкзак полегче. Эластичным бинтом фиксируем колено у Шухи прямо поверх штанины, собираем палатку. Старт. Времени чуть больше десяти утра.
Первые метры по камням идем, поддерживая Шуху с двух сторон. Крайне плохо получается, неудобно. Он мается, да и мы все в мыле. Когда вышли на крутой снежник, Шуша пробовал ехать на боку – тоже не вариант. Вскоре одежда промокнет, а скорости нам это не прибавляет. На участке поположе Вовка решил идти сам, опираясь на лыжные палки. Получилось! Мы тщательно набиваем ему ступени. За два часа мы сумели спуститься до снежного плато. Это явный успех! Петюня готовит чай, и мы после небольшого отдыха выходим на снег. Снежное плато пересекаем с почти олимпийским результатом, где-то за час.  Через Рыжий бугор пробираемся на перевал. После двухдневного снегопада найти наш склад продуктов не удалось. Может кто летом, обнаружив нашу заначку, скажет нам на этом перевале спасибо.
Продолжаем спуск вниз. За эти дни долина резко изменилась. Она вновь под снегом, свежим снегом, укрывшим все тропы и следы. Решаем двигаться, сколько будет сил у  Вовки. В идеале добраться до  «зеленки» с водой. Такое место мы с Петром обнаружили часах в двух от перевала. Быстро ставим палатку, укладываем отдыхать Шуху. Сами, сбегав за водой, готовим ужин. Сегодня в меню бульон с сухарями и компот. Валимся спать. День получился насыщенный и трудный. За ночь выпили всю заготовленную воду. Спали беспокойно из-за капели в палатке. Всю ночь валил мокрый снег, и нас немного подмочило. Тент, разорванный в клочья на Эльбрусе, не спасает.

06.05.1989. Вынужденная дневка.
Проснулся с ощущением, что, наконец, выспался. Это связано с тем, что сбросили по высоте больше километра.  Встаем с ленцой. Завтрак не готовим – пьем чай с сахаром. Выглядываю из палатки. Никакой травы вокруг! Всё белым бело – снега выпало сантиметров восемь, а то и поболе. Оценив, как мы можем передвигаться, решили устроить дневку. Курим. Вновь вспомнили Петин приемник. Слушаем по нему французскую эстраду и « Битлз». Обед приготовили около трех. Сварили грибной суп. Его же доедали и на ужин. Мазались кремом, пытаясь спасти подгоревшие рожи – без эффекта. Снизу мимо нас прошла первая группа – вологодцы.  У них все еще только впереди.
Лежа в палатке, травим байки о слабом поле и еде. Настроение несмотря ни на что хорошее.
 
Периодически выползаем за водой – благо ручей рядом и не надо топить снег. Снегопад продолжается вроде и не сильный, но снега навалило уже более десяти сантиметров. Если так будет продолжаться, наверху появится угроза лавин. Весь вечер обсуждаем, что делать дальше. У нас до авиарейса из Минвод остается четыре дня. Есть некоторые варианты – отправиться в Терскол, Чегет, или добираться в Минводы, чтобы там погулять по Пятигорску и окрестностям. Отчаянно хочется есть, но из еды остались сушки, сухие грибы, несколько пакеточных супов, банка тушенки, две банки сгущенки, шоколад, спирт.

  Приходится экономить! Это кстати мощный аргумент за выход к людям. Вечером холодает, продолжает идти снег. Спать ложимся рано. Готовясь ко сну, обнаружили еще пакет гречки. Не выдержали и сварили с тушенкой. Очень вкусно!

07.05.1989. Здравствуй солнышко и травка. Долина Ирик.
Выспались отлично, но как только открыли глаза, вновь задул порывистый ветер. Больше высиживать тут нечего. Решаем продолжить спуск. Завтрак не готовим. Попив чаю, около восьми утра начали движение. Идем не быстро. Вся долина забита снегом. Ветер неравномерно распределил его по складкам местности. Там, где ложбинки снега теперь до метра. В отдельных случаях проваливаешься глубже, чем по пояс. Вовка – молотчага. Идет самостоятельно. Периодически появляется солнце. Я иду даже без пуховки, но на остановках холодновато. Плохо то, что ноги у всех давно сырые. Мы с Петром идем впереди и пробиваем в снегу тропу, почти траншею. Ребята метрах в трехстах сзади.
С каждой сотней метров становится легче. Мы уже добрались практически до того места где первого мая загорали в голом виде, Тогда мы нежились на ковриках, валяясь на сухой травке, а сейчас тут лежит снег. Сегодня мы постараемся спуститься в Ирик и добрести до верхней кромки леса. Если не понравится место, попробуем уйти еще ниже, вплоть до нарзана. Устроим еще одну дневку – нужно где-то перекантоваться до 10  мая. Не сидеть же два дня в аэропорту? Если погода улучшится, пребывание на природе будет не в тягость. А если продолжатся снегопады? 
 А пока я пишу дневник, поджидая ребят и мечтая о грибном супе. Мы, наконец, собрались все вместе и делаем контрольное фото. Фото через неделю пребывания в горах. Будет потом интересно сравнить. К полудню спустились на траву и встали на перекус. Народу никого. Мы разделись и, пока кипятится чай на примусе, принялись сушить вещи. Разделись и травмированные… У Виталика огромная гематома в проекции плавок справа, по наружной и внутренней поверхности бедра. Больше видимых повреждений нет.
 У Вовки кровоизлияние по наружной поверхности левого бедра, в области обоих коленных суставов, И приличный гемартроз слева. Коленный сустав увеличился конкретно. Пока мы распределяли по поверхности сырые вещи, чтобы оптимально их подставить лучам солнца, пока ждали чая, все от вида долгожданной зелени как-то расслабились. Я с фотоаппаратом подкараулил обоих навернувшихся, и запечатлел для истории все полученные ими побои. Мальчишки, пользуясь свободной минуткой развалились на лужайке на ковриках и млели, подставляя бока солнышку, по которому искренне соскучились за эти, по-зимнему холодные дни.
На поляне смешались вещи, люди… Я тоже прилег на участочке поровнее и грелся, щурясь на солнышко.
 Виталька, в одной алой бейсболочке, с важным видом, как журавль, расхаживал по поляне и заботливо ворошил свое подмокшее шмотье. То и дело он прикладывался  к чайнику и пил прохладный чаёк из дудочки. Я подобное видел в каком-то старом фильме про индустриализацию. Там в цеху чумазые сталевары подходили и пили воду из носика чайника, подвешенного на веревочке за ручку. Виталька так увлекся процессом, что совершенно не заметил большую группу юных и не очень  альпинисток, выруливших на поляну откуда-то из-за деревьев. Наш хроменький Аполлон от изумления пустил пузыри в чайник. Положение, как говориться, аховое. Причем, это разноголосое: «Ах!» было многократно усилено эхом.  Прикрываться чайником было глупо. Крохотной алой бейсболочкой - как-то неубедительно. Виталик, не найдя лучшего решения, повернулся к проходящим задом,  демонстрируя белоснежную левую и синюшно-лиловую правую ягодицы…
Много лет спустя я в Третьяковке увидел Васнецовское полотно « На поле Куликовом» с павшими витязями в траве. Картина мне чем-то напомнила ту нашу поляну в долине Ирика с разбросанными вещами рюкзаками и витязями с синяками на переднем плане.
Подсушившись, оделись и пошли вниз. Красивое место нашли буквально в полукилометре дальше. Ставим лагерь. Рядом с нами остатки той самой группы москвичей, у которых ночевал Петр. Познакомились и с «везунчиком», что упал в трещину. Ребята оказались из турклуба МВТУ им. Баумана.
Вечером на совместном ужине пили компот, какао, ели гречку и оладьи из найденной муки. Запалить костер не удалось, да и опасались немного. Кто-то сказал, что в заповеднике это категорически запрещено.

08.05.1989. Прощайте скалистые горы.
Встали рано, но до появления солнца шевелиться лень. Выяснили, что переночевали на плановой стоянке турбазы « Эльбрус». Складываем вещи, завтракаем и снова в путь. Через два часа спустились до нарзана. Оказалось, что и козы его пьют его с большим удовольствием. Соль в горах нужна всем, кто понимает. Спускаемся в поселок. Вышли на трассу  и сели в полупустой автобус вверх по долине. Там в Терсколе конечная автобусов, и до Минвод возможно купить билеты с местом. Выстояв в очереди, достали на билеты на пять вечера. Оставив Олега посидеть с вещами, сами отправились в Чегет. Там все здорово изменилось с начала восьмидесятых. Кемпинга нет, строится второй корпус, а перед корпусами сделали теннисные корты. Съели по шашлычку и вернулись в Терскол. Там с удовольствием попили индийский кофе. Кайф! Есть прелесть и в цивилизованном отдыхе. В пять, как и планировалось, сели в автобус. Прощайте горы!
Да, когда были в Тырныаузе, восхитил иконостас на здании местной администрации. Большущие портреты в одном стиле и в один размер: Маркс, Энгельс, Ленин, Горбачев, Рыжков. Занятная компания из вождей! Всю дорогу до аэропорта от Тырныауза мы проспали.

09.05.1989. Пятигорск. Литературная экскурсия.
Сегодня мой самый любимый праздник в году – день Победы. Я сын фронтовика и очень этим горжусь. Вообще май самый любимый месяц. Месяц ожидания и предвкушения лета, месяц бесконечных дней рождений.    Еще в горах мы запланировали, что отправимся в этот день гулять по Пятигорску. Граф, который тут уже бывал, пообещал нам экскурсию «Литературный Пятигорск». Дорогу из аэропорта описывать нечего. Иное дело наша великолепная пятерка.
Представьте весну в небольшом южном городе. Сочная свежая, нежная, будто только что умытая зелень. Везде тюльпаны, нарциссы, пышные шапки махровой сирени разных оттенков. Цветут нежно-розовыми свечками каштаны. По чистым, празднично украшенным улицам движется пестрая толпа. Мужчины в светлых рубашках с коротким рукавом и шляпах из искусственной соломки. Если мужчина является счастливым обладателем пышных усов под солидным носом, то в этом случае на его голове кепка, размером с аэродром. Молодые девушки и дамы без возраста, все в цветастых платьях легких туфельках на каблучках. Город ликует в ожидании праздника. Счастливые родители выгуливают разновозрастных детишек, в руках у которых, как правило, шарики или мороженое. У многих взрослых горожан букеты.
Во всем этом великолепии  выделяется, как волосатая родинка на носу, группа из пяти мужчин, следующих вместе. Даже ребенку видно - они приезжие. Их выдают кирпичного цвета задубевшие, заросшие лица, облезающие и шелушащиеся уши и носы, толстые растрескавшиеся губы. Тяжелую поступь их огромных черных ботинок не спутаешь с шарканьем штиблет или цоканьем дамских каблучков. Парни одеты в спортивные штаны с лампасами и это, пожалуй, единственное сходство.
Впереди движется небольшого роста спортивный крепыш. Его атлетический торс прикрывает толстый, белый, грубой домашней вязки свитер с отложным воротником на пуговицах. На голове видавшая виды панамка. Лицо под панамой, густо заросшее черной бородой, можно было бы назвать суровым, если бы  не ярко красный нос, напоминающий новогодний фонарик, или птичий клюв. Рядом с ним, одетый в спортивное крепкозубый брюнет с пышной, зачесанной назад шевелюрой. Черты его лица крупны и убедительны. По всему видно, что он привык улыбаться, демонстрируя миру свои отменные зубы, но сейчас у него этот процесс не ладится, из-за губ стянутого солнечным ожогом рта в подобие куриной гузки. Он сдерживается, понимая, что если загогочет по привычному, в голос, его губы лопнут в кровь. С ними активно дискутирует подвижный, с высоким лбом Сократа товарищ в алой бейсболке. От активной жестикуляции его оранжевая ветровка всё время распахивается, и он, легкой бабочкой адмиралом как бы летит впереди всей процессии. Заканчивая парение делает странное движение рукой, то ли придерживая, то ли подбадривая себя, и похлопывает по правой ягодице. А ягодица после этого еще в течение нескольких шагов подозрительно колышется, как желе. Сзади этой троицы на прямых, почти негнущихся ногах бодро ковыляет стройный молодой человек в белой с красным футболке. Его голову на подвижной шее прикрывает бежевая кепчонка, а ля «Речфлот», с козырьком. Щетка аккуратно подстриженных усов, на его лице явно диссонирует с небритыми щеками и подбородком. В руках две лыжных палки, которые у любого другого 9 мая воспринимались бы неприемлемым артефактом. Но только не у нашего героя, своими благородными чертами напоминающего в нынешнем состоянии сбитого авиатора времен первой мировой войны. Замыкает процессию длинношеий очкарик, в линялой ковбойке цвета клюквенного киселя и синтепоновом зеленом жилете поверх. На его шее болтается тяжеленный фотоаппарат марки «Зенит» в черном футляре. Этакий несуразный, с рычагами-конечностями переросток Шурик из «Кавказской пленницы».
Заинтересованный наблюдатель нашел бы их в этот день и у символа города - Пятигорского орла, распахнувшего крылья над гнездом, и около домика поэта Лермонтова, куда они просочились, несмотря на то, что музеи в праздники традиционно закрыты. Побывала  пятерка путешественников и у знаменитого цветника, где клянчил мелочь, давя на жалость, Киса Воробьянинов. При этом подвижный обладатель алой  бейсболки в этот момент особенно оживленно жестикулировал, отыгрывая в репликах каждого из персонажей бессмертного произведения. Когда же была произнесена сакраментальная реплика: «Месье, же не манж па сис жур!», прохожие всего бульвара аплодировали ему стоя.
 В обед вышеописанные господа побывали в кафе-столовой «У фонтана», о чем оставили соответствующую запись в книге жалоб и всяческих предложений. Укрывшись от града, промочили горло в «12 стульях». Град, как потом оказалось, был такой мощи и силы, что в горах от него, по словам местных старожилов, погибла целая тысяча овец!
 Вместе с толпами отдыхающих мучили они себя целебным нарзаном, не забыв купить вареной докторской колбасы и батон, чтобы потом, бархатным дивным вечером вознаградить бутылочкой коньяка «Белый Аист» в беседке, на заднем дворике дома Княжны Мери. Там «Аист» великолепно улетел под смачные, нарезанные твердой мужской рукой бутерброды. День удался! Его даже не испортил внезапно начавшийся ливень. Его струи мощно грохотали по крышам победные, будто на параде, марши. Вмиг промокшие до нитки, парни бодро хромали по лужам  к автобусу в аэропорт и понимали: «Вот это счастье!»
 Послесловие: Домой все добрались в срок. Гемартроз у Шухи и гематому у Виталика эвакуировали, ушибы и раны затянулись, ожоги на лицах зажили, а удовольствие от пережитого осталось. Их ждали новые приключения!