Улыбка хозяйки угольной горы

                Как-то повелось, что где бы я работал в первую половину своей трудовой карьеры, это были аварийные службы. То тебя дергают по селектору, то по вою сирены.  Десять лет отдал ССП (в простонародье «скорая помощь»), полгода в пожарной части подрабатывал (денег не хватало, семья молодая, увы). И даже посчастливилось в ВГСЧ поработать (Военизированная Горноспасательная часть) аж, помощником командира взвода по лечебной работе, целых три года. Работа мужская, можно сказать героическая и должность приличная. В те далекие времена ее фельдшера занимали. Для того что б ее занимать, нужно было иметь отменное здоровье, наличие зубов и зрения на оба глаза. Без здоровья дымный штрек не пройти, там нужно в задымленном ограниченном пространстве кувалдой помахать в респираторе (для чего и зубы нужны, что б загубник держать при дыхании). А после этой тяжелой работенки, нужно, что б давление быстро восстановилось и дыхание заодно. А как тяжелой кувалдой махать, если ты слаб физически и тщедушен телом. Все по чесноку и следят за этим строго, предполагается, что ты при аварийной ситуации в шахте, должен работать, а не портянки перематывать. От этого твоя жизнь и жизнь товарищей зависит. Халява не прокатит, ответственным лицам год огненного петуха праздновать на зоне не резон.  А ты хоть и медик, все одно, должен быть как все – боевая единица отделения. Идешь в шахту в составе отделения, хоть и должность выше, а подчиняешься командиру отделения. Будешь кочевряжиться забракуют, как быка-производителя с вялой потенцией.
 Шахта шутить не любит. Идешь с отделением по выработке, а на вагончике мелом для шахтеров написано – Дальше хода нет. Смерть!  Значит дальше перемычка опасная или ее вообще нет пока. Нужно ее поставить, дабы ограничить пожар. Можешь легко окиси или метана надышаться, отделение-то в респираторах, у них работа такая – рисковать. Там конечно в кабинете главного инженера, следят за тем, что б риск свести к нулю, держат руку нам пульсе, но все предусмотреть невозможно.  В общем, все интересно, необычно и по взрослому, без дураков. Другое дело завал, если на пожар тебя берут редко, то здесь твое присутствие обязательно. Где-то кровля села или …причин много. Там ваш выход товарищ медик, пострадавшего освободят от каменного плена и вперед, покажи, чему тебя учили, в медицинской школе. Условия покруче, чем на вызове «по скорой». Одно сознание того, что на тебя в любой момент, часть Кузбасса может обвалиться настраивает на деловой лад. И не знаешь что лучше – поглянуться Хозяйке угольной горы или наоборот. Всякое бывало, но вспоминается такой случай.
Часто, что б попасть к месту завала, нужно было использовать старые заброшенные ходки. Ходок, это такая лестница для шахтеров. Что б можно было попасть с горизонта на другой горизонт (горизонтальная выработка) или вообще выбраться на поверхность. В целях безопасности, ходок не делают сквозным. Двигаешься вверх или вниз на метров семь и его перекрывает ляда (площадка такая, если сорвешься, то упадешь всего метров на семь, не так больно будет), а за лядой снова трап, до следующей ляды и так далее. Получилось так, что до пострадавшего было проще и быстрее спуститься по старому ходку. А заброшенный ходок, это отдельная песня (с грустным припевом). Трапы в основном сломаны или отсутствуют, а вместо них просто привалены длинные бревна (в шахте леса много). В случае необходимости шахтеры по этим бревнам, с ловкостью бурундуков лазят. Вообще в шахте чайника видно сразу, шахтерики по ходку передвигаются спиной к трапу (то есть спиной, к вертикальной лестнице). Честно сказать я так и не научался за три года (мало было практики, наверное). А чем медик отличается от рядового респираторщика. А тем,  что у респираторщика за спиной респиратор в виде дюралевого рюкзачка, на вроде небольшого акваланга. Медик же имеет респиратор, но спереди у него висит ящик с медикаментами и прочими причиндалами. Подойдя к долбаному ходку, мне пришлось все отделение пропустить вперед. Ходок вообще никакой, трапов практически нет, одни бревна. На мне шахтерская роба, респиратор, спереди медицинский дюралевый ящик и сам я около центнера. Я попытался представить, сколько я  в бурундуках, но отмел эту задачу без наличия калькулятора. Отделение не может ждать, им нужно освободить пострадавшего, а свои проблемы я должен решать сам. «Доктор догоняй» - и картина Репина «Приплыли». Хоть бы бревна были с сучками, так нет ровненький строевой лес (похоже, лиственница). Ходок узкий, едва вмещаюсь по габаритам,, распираюсь спиной, внизу темень, фонарь светит в стену. Где-то там внизу пострадавший, ждет помощи. И чо я не мартышка. Я старался изо всех сил. Вот и вторую ляду прошел, а сколько их еще будет? И вот оно, я добрался до очень узкого места.  Застрял! Вверх ну никак, а вниз еще хуже. Каждый выдох стал сдавливать мою грудную клетку. Система ниппель, я выдыхаю и по снтиметрикам сползаю вниз, а вдохнуть уже не получается как прежде. Нужно дышать так, чтобы экскурс грудной клетки был минимальным. И дальше что? А ничего не будет дальше, рано или поздно гора раздавит тебя как помидор. Тебя конечно хватятся, хватятся, хватятся… Перед глазами поплыли радужные круги, внутри зародилась бесполезная, неуместная паника, ноги повисли над пропастью. Похоже все. Отдать концы!
Мне показалось я увидел свет, Ага, пресловутый светлый тоннель у умирающих (байки из реанимации). Но какая-то сила рванула меня вверх, а потом еще и еще. Кто-то сильно дергал меня вверх за шиворот. Схватившись  за бревно я начал помогать и вздохнул полной грудью.
Оказалось не один, я догонял отделение. Респираторщик  Валера Амян балагур здоровяк и спортсмен, что - то там замешкался в мойке.
- Давай доктор свой чемодан, мне привычней.
Он быстро разгрузил меня и велел двигаться вперед. Я чувствовал себя, как первоклассник получивший первую двойку. Потом Валера в лицах рассказывал, как он разбучивал доктора, как заштыбованную печь. Мне не было обидно, шутили беззлобно. Поскольку многим из отделения хоть раз да улыбалась Хозяйка угольной горы.