Васька-налим

Густо, крупными хлопьями, снег, опускался с темных небес, ложился на крыши обветшалых двухэтажных деревянных домов, зависал на голых ветках тополей, где  накопившись, обрывался лавиной. Он выбеливал дощатые тротуары, заметая тут же следы, оставленные прохожими.
Василий свободен и чист как падающий снег. Месяц назад купил собаку, миттельшнауцера, и сегодня вывел её прогулять. Она бегала, почти летая, кругами, беззаботная и веселая.   
Ещё совсем недавно, иссушенный заботами и задерганный чиновниками-муниципалами, налоговиками, владел он торговой палаткой на оживленном месте пересечения двух центральных поселковых улиц. Пиво, водка, сигареты, жвачка, чай, конфеты и прочее упакованное в блестящие обертки - всё мелкое и штучное.
Но слабовато защищенное его сокровище ненастной осенней ночью выпотрошили заезжие воришки. Остался Василий с не-подъёмными долгами, и обобрали его судебные приставы до нитки.
Запил с горя Василий. Влился в компанию выпивох кои ежедневно собирались поутру у пивнушки «Серебряный дождь», чтобы скинуться на кружку пивка или грамульку красненького. Через год он с ватагой таких же горемык нанялся к представите-лю московской ресторанной фирмы собирать клюкву. На попутном вертолёте, занятом облетом газовой магистральной трубы, вывезли их, пятерых молодых, не востребованных обществом, но потрёпанных жизнью ребят, на бескрайние болота за рекой Вычегдой, сбросили палатки, еду и мешки под клюкву.
Стоял сентябрь. Сверкало солнцем Бабье лето, а по утрам туманы, роса – вымокали, но дело спорилось, ягоды на болоте не убывало. Тара заполнялась быстро и через несколько дней за-кончилась. Еда тоже убывала, настало время нормировать-вы-считывать сколько и когда съесть каждому до прибытия в назначенный срок вертолёта.
Однажды Василий на речушке, судоходной для малотоннажного флота,  встретил катерок. Посудачил с капитаном о том, о сём  - судьбе-индейке, клюкве-побирухе, ценах на неё.  Смекнул, задешево их купили москвичи. Закинул удочку насчёт до-ставки клюквенной бригады в посёлок на катере. Оплата той же клюквой. Друзья-товарищи согласились без раздумий.
Через несколько часов они были дома, а ещё через два дня Василий оказался в Москве с клюквой, которую привёз на «Газели» вместе с двоюродным братом Коляном.
Москва встретила не по-матерински. Без тёплых объятий и ласковых слов…  За клюкву предлагали маленькие деньги, а то и вовсе отказывались брать. Два дня тыкались-мыкались, пока не нашелся-таки покупатель. Респектабельный Семён Семёнович Рискин, владелец заготовительного предприятия на паях с датской фирмой «Лириэль». Сам Самыч, как величал он себя, фонтанировал одно за другим заманчивые предложения: «Не хотите ли долгосрочное сотрудничество по заготовке ягод и гри-бов?»,  «Не желаете ли  размещение грибоварни в ваших таёжных краях?», «А не разместить ли у вас в посёлке консервный заводик?»,   «Директор кто?  Несомненно, Василий, только вы!».
Сам Самыч тут же повел Василия с Коляном в кафе отметить сделку, подписать необходимые при этом бумаги.  Клюкву перегрузили на транспорт покупателя… В кафе выпили коньячку, кофейку. Что было дальше, Василий не помнит.
Проснулся в подъезде какого-то дома, голова растрескивалась от боли, под лестничным пролетом спал Колян.  Ещё боль-нее было сознавать, что он Василий, тёртый калач, попался как лох. Его развели. Осталась только дырка в кармане да не сбыв-шиеся надежды оседлать директорское кресло на несуществую-щем  консервном заводе.
Ещё с юности мечтой Василия было продвинуться в верхние слои общества. Определенного места там он не видел. Ему было всё равно – главное быть наверху, и  править, и властвовать, и повелевать.
В детских кампаниях он верховодил. Когда ему не хватало ума, он приближал смышленых ребят, выуживал информацию. Это он делал тонко и незаметно. И все думали, что вот он, их предводитель, волевой и смелый, умный и знающий куда идти. И за ним шли. Он умел выскользнуть из самой, казалось, безна-дежной ситуации. В награду получил кликуху «Васька-налим». 
Выскальзывая и извиваясь, Василий незаметно для всех вы-рос в негромкого, но упрямого парня, добивающегося нужного ему результата. Он устранял препятствия любым способом – ку-лаком, подкупом, а чаще всего он тихо-тихо всё пронюхивал,  выискивая слабые места, а потом подкладывал свинью тому, кто стоял на его пути.
На паях с товарищем Василий открыл лесопилку, через два года вытянул прибыль на себя, а предприятие обанкротил, когда два вагона с лесом пропали в Новороссийске.
Купил павильончик, стал торговать пивом, водкой и сигаре-тами. Пиво и сигареты шли контрабандой, а водку разливал сам из спирта неизвестного происхождения, который ему поставлял прощелыга из подмосковного городишка.
Жизнь стабилизировалась. Что ещё, когда кусок с маслом в одной руке, а в другой с черной или красной – на выбор - икрой. По осени женился. Жена Ася родила ему мальчика и девочку. Пора было остепениться, жить размеренной семейной жизнью, но ему было этого мало.
Местное бизнес-сообщество не приняло его,  отжало на обо-чину. Он почувствовал это, когда попытался протолкнуться впе-рёд, расширить торговлю, открыть ресторанчик. Но какие-то неожиданные препятствия вставали на его пути, и у него ничего  не получалось. Он понял,  что топчется на месте, а если и про-двигается, то только к собственной старости. Василий стал заду-мыватся о жизни. Задавал вопрос и мучительно искал ответ:
«Как это его многолетнее движение оказалось пустым?  Он не продвинулся вверх ни на миллиметр, а наоборот опустился по лестнице успеха ещё ниже. Да,  хотел проскользнуть по жиз-ни, не задев ни горя, ни радости. Не получилось… А Москва?  Провал всех мечтаний».
Резкий ветер с мелким дождём бил по щекам, подгонял. Через час добрались до «Газели». Оказалось всё на месте – топ-ливо не слито, аккумулятор  в рабочем состоянии. Главная зада-ча: выбраться из осточертевшего мегаполиса. Только домой! Только в тишину и уют родного посёлка, под крыло ласковой жены!
Всю тысячекилометровую дорогу пели с Коляном песни и частушки. Василий густым баритоном, с подначкой:

Деньги есть, так девки любят –
На полати спать зовут.
Денег нет, так  мой отрубят
И собакам отдадут.

Колян следом тенорком, с напором:

Били, били, колотили –
Чуть не ухайдакали.
Три ножа, четыре гири
В голову замякали.
 
Когда начали сипеть, остановились, попили чайку, на душе  обмякло.
- Да чёрт с ней с клюквой!  А, Колян?  Куплю собаку, ей-Богу, куплю…