Богиня Амат. 1

Я чаще всего пишу о любви. Не потому что больше не о чем — просто ничего настолько захватывающего в моей жизни не происходит. Любовь и разочарование — два китa, на которых держится моё взрослое-подростковое существование. Каждый раз, когда влюбляюсь, мне кажется, что вот он — тот самый человек, которого нужно оберегать от всего мира: от сплетен друзей, плохой погоды и даже собственной дурной головы. А потом мы расстаёмся, и сердечко даже не вздрагивает.

Мне удивительно везёт на фантазёров. Причём настолько, что иногда мне кажется — печатать их истории здесь должна не я, а они сами.

Вот, к примеру, одна из таких историй.
Я, нежная и романтичная Моника, была влюблена в парня — яркого, эмоционального, заряженного энергией до кончиков пальцев, да ещё и с проблемами с сердцем. Серьёзными, как он утверждал. Однажды в тихий ташкентский вечер мы сцепились в ссоре, взорвав умиротворённую атмосферу нашего города. Сердца колотились, злость пульсировала в висках, хотелось одного — исчезнуть из жизни друг друга раз и навсегда.

Мы разошлись, громко хлопнув дверями.

Через час я, конечно же, почувствовала себя мудрой и всепрощающей. Захотелось первой позвонить, написать, протянуть руку, воссоединить наши «любёночки» воедино. Но трубка молчала, сообщения уходили в никуда. И тогда во мне зашевелился страх: вдруг он пошёл драться, доказывая, что он истинный спартанец? Или заливает обиду дешевым виски, как настоящий ирландец?

Моя тревожная фантазия уже рисовала катастрофы, когда я зашла в соцсети — просто на всякий случай. И, о чудо, мой трагически исчезнувший возлюбленный горел онлайн.

В голове крутился армянский мат вперемешку с русским, но я сдержалась. Просто написала:
— Привет. Ты жив?

И вот тут, друзья мои, началась магия.

— Моника, я в Питере. Сегодня операция на сердце. Всё становится хуже, — выдал он, как персонаж дешёвого сериала.

Меня затрясло. Пальцы барабанили по клавиатуре в панике:
— Тимур, я вышлю деньги, помогу всем, чем смогу!

— Не надо, справлюсь сам, как всегда, — ответил мой милый страдалец. — Меня уже везут в операционную. Целую.

Я сидела, сжав телефон в руках, боясь дышать, боясь потерять его навсегда. Только вот странность — даже из операционной он продолжал гореть онлайн. Минуту, две, полчаса. Пока по всем медицинским законам его сердце должно было быть раскрыто на столе, а сам он — в наркозном небытии, он бодро добавлял друзей в «Одноклассниках» и отправлял виртуальные подарки. Наркоз века, не иначе.

Через три часа он снова написал:
— Операция прошла успешно. Всё хорошо.

И вот тут внимание, вопрос. Как можно через три часа после операции на сердце не только открыть глаза, но ещё и печатать сообщения, попутно продолжая сидеть в соцсетях? У меня была операция на печень — и я сутки провалялась в тишине, уплывшая вглубь себя. А тут — сердце. Сееердце, понимаете?

Через два дня мой «сердечник» уже стоял на ташкентской земле — свежий, как весенний первоцвет. Какими богами хирургии его лечили в этом животворящем Питере, я так и не поняла. И, видимо, самолёты из Питера в Ташкент тоже волшебные — никакого давления, никаких ограничений, можно хоть сразу с катетерами в небо.

С тех пор я с ним больше не общалась. Но при случайных встречах всегда участливо спрашивала, как там его бедное, многострадальное сердечко.

К слову, это был только мой первый «сердечник». Второй, более продвинутый, уже освоил Google и в один прекрасный день прислал мне статью про кардиосклероз. Но это уже другая история — такая же абсурдная, как российские сериалы на вечернем канале.