Солловушка

 

1.
Прошло два месяца, как Алексей Дмитриевич сидел дома. На пенсии. По инвалидности. Подкачали глаза и что-то в позвоночнике. Видеть на службе только световые пятна, ориентироваться по голосу и звуку, руководить, пусть и исключительно лояльным коллективом, сидя практически неподвижно, оказалось не по нему. Полгода интенсивного лечения положительных результатов не имело. Uisum imminuerat.
Заняться в пустой квартире было почти нечем.  Жены не стало 24 года тому. Сын служил в 40 километрах от родительского дома и частенько баловал наездами, преимущественно с приятелями.
В прошлый приезд сына - Сергея совместно было решено, что  Алексей Дмитриевич войдёт в одно из литературных сообществ в интернете, дабы иметь «живое» общение.
Помогать по дому пригласили сотрудницу, Галину Петровну, из агентства «Добрые руки». Прибраться, приготовить, поработать секретаршей.
Сегодня Галина ещё не пришла, и Алексей Дмитриевич погрузился в воспоминания.
Почти пять лет семейного счастья оборвались в один миг. Переход, автомобиль с отказавшими тормозами, крики … закрытый гроб… Его, перспективного сотрудника закрытого института,  почти месяц водили едва ли не под руки. Опасались, наверное, чтобы чего ни то.
Спас Серёжка и работа. Трёхлетний пацан не давал возможности закиснуть. Первым справился с отсутствием матери. Бабушки выручили. Попеременно меняясь, вынянчили, вырастили. Удивительно, но отношения с ним сложились приятельские. За то немногое время, когда они имели возможность общаться, обменивались новостями, впечатлениями, успевали проявить взаимную любовь.
Работа. А работа оказалась пленом. Сладким пленом. Алексей Дмитриевич с детства увлекался ракетами. Ещё в институте его заметили, взяли на кафедру, кое-что вне программы преподали-научили. Научный руководитель рекомендовал Алексея своему другу. В институте, начав м.н.са, к рождению сына стал заместителем начальника лаборатории. 
В прихожей послышался ключ. Дверь открылась.
-Алексей Дмитриевич! Я – здесь! Добрый день!
-Добрый день, Галя! Каковы погоды нынче?
-Серо, сыро, смрадно! Витаминчики почему не пили? Непорядок. Телевизор включить?
-Лучше поболтайте.
-Сейчас я Вам супчик сочиню. Вначале прокрутим в машинке… что тут у нас? Так …так…
В негромкие квартирные звуки гулом вмешалась стиралка, как литавры захлопала дверь холодильника, конфорки зашипели: «Тиш-ше! Тиш-ше!». Потянуло запахом жареного лука.
Спустя час с небольшим Галина Петровна сидела в библиотеке за клавиатурой, Алексей Дмитриевич – в кресле у окна.
-Стихи ру… так. Автор – Корсар… Так. Пароль … гу-гу-гм-Гавана. Алексей Петрович, Вас читают. Не так много, но есть, есть.
-Солловушка?
-Пропела, пропела пташечка!
Алексей Петрович улыбнулся.
2.
Первое стихотворение «В саду играет саксофон», которое Алексей Дмитриевич надиктовал Галине Петровне и которое затем выложили на суд аудитории, было глубоко личным.
Спустя шесть лет после гибели жены в ранге генерального конструктора Алексей Дмитриевич провёл полтора года на отдалённом полигоне, испытывая и доводя до ума своё детище. Полигон размещался рядом с небольшим северным городком, затерявшимся вдали от большой цивилизации. В нём, на квартире у местных старожилов и проживал.
Полигон имел производственную базу, небольшую по габаритам, но качественную по насыщенности. Идеи воплощались в чертежи, здесь же изготавливались опытные изделия и сразу испытывались. Верное, отвечающее предъявляемым требованиям решение нарабатывалось с трудом.
В конструкторском бюро работала Татьяна. Алексей Дмитриевич не сразу и рассмотрел неброскую издали, но столь чарующую вблизи красоту молодой женщины. Рыжие волосы, веснушки, звонкий детский голос.
Во-первых, рыжих не любил. Почему? Спартака кто сдал? Рыжая. С детства им не доверял.
Во-вторых, какие романы с подчинённой, с которой надо спрашивать за результаты?
В-третьих, ну что? Делать больше нечего?
Ох, зря зарекался! Приехали на полигон аккурат перед ноябрьскими, а на майские – сидели в столовой за праздничным столом рядом с Татьяной сцепив под скатертью ладони. Как вспомнит, так будто горячим воздухом обдаст, голова кругом. Тайком, как мальчишка, почти под сорок мужику, пробирался через полисад, влезал в окно и…Да что там! А как же? Городок в пять улиц, прознают – слава какая вдове?  Муж погиб на полигоне. Дочка – Маргарита. Около трёх годов. Без слезы сейчас и не вспомнить.
Когда уезжал, обещал после сдачи проекта вернуться и забрать Татьяну к себе. Фото её в венке из одуванчиков выпросил. Да не судьба.
На госиспытаниях всё пошло наперекосяк. Искали причину, возможность поправить дело, разобрали второй экземпляр по винтику. Проверили каждый. Что осталось после аварии разложили в ангаре, каждую мелочь рассматривали, вылизывали. Семь месяцев кошмара. Нашли. Поставщик подвёл.
Метнулся к любимой, а нет её. Уехала. Дочке климат не тот. Куда не знает никто. Помыкался. Всех кого мог, озадачил: как объявится – ему сообщить. Осталась фотография, да воспоминание, как в городском парке танцевали по саксофон.
Вот и сейчас, как каждый раз слышал её запах, помнил её глаза, улыбку. Воспоминания последнее время стали ярче в цветах – в почти полной темноте ничего не отвлекало и ничего не добавляло новых впечатлений, искажая или деформируя предыдущие.

В саду играет саксофон.
Белеет парус у причала.
Давай начнём с тобой сначала
Любви жестокий марафон.
Осенний дивный маскарад -
Чем не начало ожиданья?
Былые к чёрту расставанья
Пусть в нашей памяти сгорят.
…Ракушка сцены.
                Дым костра.
О боже! Мы уже танцуем.
И взглядом взгляд уже целую.
Стартуем здесь или с утра?

Первая рецензия пришла от автора «Солловушка».

3.
Рита поставили кефир, булочки, яблоки и остальную снедь на стол, повесила куртку и пошла мыть руки. Квартира, которую она снимала на окраине громадного города, ей почти нравилась. Нравился последний этаж высотки. Было слышно как голуби выбивали дробь своими коготками, бродя по металлической крыше. В дождь – вообще барабанная феерия звуков.
Взяв стакан кефира уселась перед экраном.
Жизнь двигалась в ритме и по траектории слалома. Утомило. Злило. Тошно.
В который уже раз, пытаясь успокоиться, открыла поэтический сайт и вошла на страницу первого же автора. Им оказался некто «Корсар», в его активе было одно стихотворение.
-Пижон надутый... в саду играет… молодец.
Развернув клавиатуру, Рита начала набирать текст.
-Корсар! Вначале решила, что ты пижон, который решил покрасоваться каким-нибудь рифмованным неадекватом и прикольным псевдонимом. А у тебя – по другому. Вроде от души.  У меня вот тоже дистанция забега закончилась. С травмой. Марафон очень жесток. Много толкотни, ударов и даже драк. Думаю, надо ли выходить снова на старт? Внимание! Марш?? Могу ли, хочу? Зачем? Кому это надо?  Ритм и смысл баюкает, конечно, тепло ощущаю, как в детстве с мамой. Почему? Не пойму. Как будто она мне это рассказывает и плачет. Ты колдун что ли? А сцену ракушкой я видела у нас в станице.
Пока. Солловушка.

Алексей Дмитриевич внимательно слушал отзыв. Галина читала, стараясь придать голосу соответствующую её разумению интонацию.
-Ребёнок, Совсем ребёнок. Как считаешь?
-Скорее да, чем нет.
-Посмотри, что там пишет Солловушка?
-А вот…
Ну как дела? Любовь жива?
- Любовь жива, да я мертва.
Порвалась нить, кружит февраль
Как дальше жить? Вогнали сталь
Не только в душу, в тень мою.
Такого я не потерплю.
На сто частей раздроблена -
Усмешку бросил из окна.
А лгал зачем ты обо мне?
Гореть душе твоей в огне.
-Негатив какой-то. Давай напишем: Здравствуй, Солловушка! Имя выбрала себе на слух приятное. Ласковое, я бы сказал, летнее, цветное, а пишешь чёрно-белым ... Тяжко? Тебя кто-то обидел? Тебе хочется поплакать? Поплачь. Легче будет. Может помощь какая потребна? Где ты нынче? Корсар.
Ответ пришёл практически сразу.
-Что Вам до моего имени? Что до цвета стихов? Кто Вы такой, чтобы знать, кто меня обидел, обидел ли вообще, хочу я плакать, или не хочу, нужна ли мне помощь? Какое Вам дело где я, кто я  и как меня звать? Не надо унижать меня жалостью. Вас это не возвеличит. Солловушка.
Галина Петровна замолчала.
После длительной паузы Алексей Дмитриевич заявил:
-Нельзя ребёнка в таком раздрае оставлять. Я подумаю – завтра же отпишем.
Сон в эту ночь был тревожным.
4.
Рита вошла на страницу Корсара. Произведений было два.
-Интригуешь?
Шелчок.
Я был стремительно влюблён
И крайне медленно печален.
Героем был немногих спален,
Но сотней разом осуждён!
Ужели трепетной молве
Портрет мой очень интересен?
Не мир, а город очень тесен.
Идите к чёрту, s'il vous pla;t!

-М-да. Корсар, здравствуйте! К черту посылаете меня? Напрашиваетесь на комплемент? Если вчера я Вам высказалась, то сегодня не факт, что буду извиняться. Сегодня солнце отражается от речной глади и целая ватага зайчат попадает ко мне на потолок, а по полу гуляют зайцы от прямых солнечных лучей. В таком зоопарке я подобрела и не настроена ссорится. К тому же у меня выходной. Солловушка.
-Здравствуйте Солловушка! У меня тоже квартира полна солнечных зайчиков. Как Ваше имя?
-Читайте вчерашние замечания. Я вижу Вас и ваши каверзы.
-Извините, я не брит. О каких каверзах Вы упоминаете?
-Написал бы «Спасибо» и всё. Так нет. «Ля-ля», ещё и усмешка по поводу «я вижу». А сам то, как бы сказал? Мне всё равно: брит - не брит, или с Сахалина.
-Тоже написал бы: «Вижу». Это не только фиксация зрительного восприятия, но и отражение внутренней убеждённости, отношения с чему либо или к кому либо.
-Умно. А у меня слышно, как голуби по крыше ходят, цокают как маленькие лошади. А в дождь – так вообще концерт японских барабанов. Я сажусь на подоконник, слушаю дождь и курю.
-Как относятся к твоему  курению родители?
-У меня их уже нет. До завтра.

Галина Петровна выключила компьютер.
-Сергей звонил?
-Нет. Волнуюсь. Запареньковался капитан. Пора бы мне внукам задницы подтирать, а не свои сопли.
-Придёт пора. Наплачитесь.
-Да, уж скорее бы.
-Вам пора отдыхать. Я ухожу. До завтра. Что-то надо?
-Нет. Спасибо. До завтра. 
Уходя, Галина Петровна подхватила небольшой свёрток у входа.
5.
Утром разговор продолжился.
-Солловушка! День, кажется, задался?
-Кому как. Я простыла вчера у окна. Сегодня осталась дома. А на мосту через реку, рядом с домом авария. Куча народу не может попасть в город. Под окнами – самодеятельный оркестр клаксонов. Шуберта на них нет!
-Значит, есть время поговорить? Как самочувствие? У нас в городе тоже подобная авария, показали на экране.
-Кашель и вся я несколько ближе к точке кипения. Город какой?
-Мёд лимон есть? Какая температура в квартире? А город - N.
-Ни фига себе! Земляки? Какой район?
-Что с мёдом и лимоном? Черёмушки.
-Да есть, есть! А я - в Октября!
-Замечательно. Нагрей полстакана мёда на водяной бане, выдави лимон, выпей, укутайся и засни.
-Так я не поняла, правда, что ли с Черёмушек?
-Да.
-Своим поверю. Попью, посплю. До вечера.
Галина Петровна строго посмотрела на хозяина квартиры, потом осознав, что мимику можно не подключать в разговоре с незрячим, расслабилась.
-Вы намерены общаться с нею?
-А почему нет?
-Кто вечером будет за клавиатурой?
-Я не подумал. Если вы днём порешаете свои вопросы, а вечерком, часиков с шести до девяти подойдёте? Выручите?
-Придётся. Я пошла. До вечера.
6.
Вечером пришлось подождать полчаса, пока Солловушка откликнулась.
-Как ощущения? Спала?
-Кажется, помогло. Намного легче дышать. Чаю попила.
-Ну и славно. Что в окошке видно?
-Если не прислоняться лбом к стеклу, то видно кусочек набережной, реку в полыньях. Лёд у протоки тёмный, прозрачный, а ближе к берегу молочно-белый, как припорошенный снегом. Из белого полотна замёрзшей воды торчат стебли камыша, как стадо животных на водопое, а за ними голые деревья, вскинувшие в мольбе о тепле ветви к серому небу. О, выдала! Что видно из пиратской каюты?
-В семидесяти метрах стоит соседний дом. Наверное я знаю уже всех его жителей. По голосам, по походке, по гардеробу. Кроме дома ничего не видно.
-Да, скушно в вашей берлоге.
-Солловушка! Тебе, наверное, надо отдыхать?
-Вы хотите закрыться? Оставить меня?
-Нет. Ну, тебе же надо лечить болезнь. Делать какие надо процедуры.
-Два дня я только и делаю, что переписываюсь с Вами. Теперь вы смываетесь, прикрываясь, что мне надо отдыхать. Так нельзя! Это подло. Бросать в трудности! Не ожидала! Почему не написал просто «Спасибо»? Язычок чесался? А теперь - ты мне не интересна? Пират и есть – пирррррррррат!
-Солловушка, золотко! Что так? Ты плачешь? Смотри на экран. Видишь мою руку из экрана? Вытираю твою слезу. Как растрепалась чёлка! Дай поправлю.  Чувствуешь мою ладонь на щеке? Прикрой глаза.  Ушко какое маленькое! Ты что не растёшь совсем? Открывай глаза. Вдохни глубоко, затаись. Выдыхай. Хорошо?
-Да…Ладонь у тебя горячая. Мне давно не было так хорошо. Наверно потому что не одна. Я тебе улыбаюсь. Ты видишь?
-Да. Возьму её. Верну завтра. Надеюсь. Доброго сна тебе.
-И тебе, Корсар.
  Галина Петровна провела Алексея Дмитриевича в ванную, положила его руку на полотенце, потом на бельё и вернулась в библиотеку. После небольшого раздумья написала:
-Солловушка, детка! Беги от него. Голову тебе дурит слепой  старик. Скучно ему. Да и мне надоело набирать его бредни. Прочитала? Я удалю.
-Стой! Дай адрес!
-Дура?
-Адрес! Прокляну!
-Чёрт с тобой. Строителей 17, 5.
Выключив компьютер, Галина Петровна забрала из секретера деньги, именные подарочные часы, какие-то безделушки. Подошла к двери ванной. Громко спросила:
-Алексей Дмитриевич! Сами управитесь?
-Да, конечно!
-Завтра я в отгуле, попрошу Кристину подменить, телефон Ваш у неё есть.
-Хорошо.
Хлопнула входная дверь.
Эпилог
На второй день раздался настойчивый звонок. Алексей Дмитриевич перебирая руками по стене, шкафу, снова по стене добрался до двери и открыл замок.
-Здравствуйте!
На пороге стояла девушка. Косички торчали почти под прямым углом, как у Пеппи - Длинный чулок. Лицо, ещё не утратившее детских черт было густо украшено веснушками. Если бы солнце решило пройтись по городу – оно бы приняло именно такой образ. Хозяин ничего этого не видел, но хотел, что бы было именно так.
-Здравствуйте, вы к кому?
-Вы Корсар? Я к вам.
-С кем имею честь?
-Солловушка.
-Вот это да! Дела… Что ж мы стоим? Проходите.
Рита шагнула в квартиру, расстёгивая на ходу куртку. Остановилась. Оглянулась. Увидев, как руки хозяина пытаются найти ручку двери, вернулась.
-Давайте, я. Куда Вас проводить?
-Идёмте в библиотеку? Чаю хотите?
Входя в кабинет, Алексей Дмитриевич услышал: «Какие замечательные фотографии! Кто это?». Ему показалось, что голос гостьи дрожал, но слышал то он его сегодня впервые.
-Это мои любимые женщины.
Было слышно, как на пол упала куртка.
Шёпот. Пронизанный слезой шёпот.
-Это моя мама… Вы… мой отец? Да?
Алексей Дмитриевич растерялся, слегка развёл руки в стороны и почувствовал, как к нему прильнула девушка.
-Маргарита?!
Хлопнула входная дверь. Из коридора донёсся голос сына:
-Батя! Чего у тебя всё нараспашку! Встречай – счастье приехало!