Фиалка

Я даже имени её сейчас не помню, и поэтому назову её просто Фиалкой А тогда в её фиалково васильковых глазах колобродила поздняя осень... Была она, в те жуткие девяностые, ладная, небольшого роста,светловолосая и очень привлекательная, хотя одиночество и алкоголь уже начали свою незатейливую канитель, переходящую в пасмурную печать неприкаянности и похмельной припухлой несуразности. Почему-то вспомнилась мне она сейчас среди  ночи и моего теперешнего затянувшегося одиночества. Улетела вверх тормашками, куда-то, эта моя полночь с её пугающей чернотой и одинокой очевидностью неустроенного быта. Растаяли страх и неприкаянность и осталась казалось бы позабытой, одна незатейливая история из моей прошлой жизни. Тогда после перестроечной говорильни и чумы девяностых, когда не было видно, особенно по вечерам и ночам нашей воспетой, доблестной советской милиции и улицы с наступлением темноты моментально становились пустыми, заброшенными и незащищенными вместе с редкими испуганными, спешащими в спасительный домашний чад, прохожими.
  Рассказывала Фиалка, что до нашего с ней знакомства, работала она кондуктором в троллейбусном парке, и работа судя по всему ей нравилась и что до сих пор заглядывают к ней в гости её старые знакомые, водители троллейбусов. Рассказывала наверное для того, чтобы не особенно было видно на её лице сквозившее и искажающее человека, одиночество, и что не совсем ещё затянула, затюкала и опустила её ниже нижнего предела, расхлябанная по сути, бездушная наша российская государственность. И была во всём этом глубокая женская тоска по той неудавшейся, но, так ей казавшейся близкою, обыкновенная семейная жизнь,с её суетой, праздниками и устоявшимися буднями. На самом деле знакомо мне такое гостевание и с той и с другой стороны не понаслышке. Подвыпив, зачастую тянет нас на отцовские подвиги, и, сам я не раз накручивал диск телефона в незапамятные годы, а позднее прибегал к услугам мобильного устройства чтобы погасить нахлынувшую страсть в чьих-нибудь незатейливых, зачастую холодных и отвратительных объятиях. Страсть утолялась, а обязанностей не возникало. И мы расставались с очередной подружкой на неопределённое время, а со многими "Богинями любви" навсегда. Было видно,что Фиалке я нравлюсь, но явно она не показывала мне своего расположения. Не приглашала к себе и не напрашивалась в гости, не смотря на то, что время от времени я ощущал на себе её пристальный и нежный взгляд, а васильковые её глаза не оставляли меня равнодушным своей притягательной силой и глубиной. Я в то время вёл трезвый образ жизни и не казалось мне ещё с такой очевидностью вся наша ненужность огромному, неустроенному и бездушному государству, многим людям путающим его с Родиной. Родина и государство абсолютно разные вещи, а в России ярко противоположные понятия. 
 Что стояло за Фиалкиной неприкаянностью? Обман? Несчастная любовь или, скорее всего, и то и другое, вместе трагически, соединённые воедино? Бог весть. На симпатии Фиалки, я не откликнулся, то ли испугавшись нашего обоюдного и
пагубного пристрастия к горячительным напиткам, которые удвоившись могли привести к печальному финалу нас обоих достаточно быстро, то ли сказался живущий с детских лет во мне неподотчётный страх перед женщинами.
Возможно мечтал я ещё прославиться и отличиться, а обязанности, возникающие при совместном проживании могли отвлечь меня от основного моего, казавшимся мне тогда, предназначения.
  Может быть читатель ждёт от меня романтической истории со всевозможными подробностями, интригами и событиями? Но, никакой истории не случилось. Как не случалось это и позднее, за редкими исключениями. Была обескураживающая и пугающая многих и многих действительность, и в надежде как-то зацепиться в этой жизни, не быть окончательно растоптанными и ненужными никому в этой затягивающей многих трясине. Сдаётся мне теперь, что тогда мы с Фиалкой вытащили счастливые билеты и пересеклись на работе по уборке мусора в городе Санкт-Петербурге, работе, хотя и не престижной, но дающей некоторую надежду на выживание. Во мне жила ещё любовь к песням, любопытство к женщинам и стремление к познанию мира и его законов.
 Относился я к Фиалке, как к доброй сотруднице, хотя очень милой, но обыкновенной и симпатичной женщине. Однажды утром мы, как обычно приступили к своим трудовым обязанностям, в которые входила уборка мусора из городских урн. Мы доставали мешки с мусором из урн, вставляли туда сияющие чёрным атласным полиэтиленом новые, а старые, дурно пахнущие, забрасывали в кузов грузовика.Было достаточно тёплое лето 2001 года, сновали вокруг озабоченные своими делами люди, проносились мимо целеустремлённые автомобили. И утро уже набирало свою притягательную, загадочную, лёгкую и милую непредугаданность.Словом всё было более менее обычно, как вдруг Фиалка бросив на меня взгляд, вмещающий одновременно вороватую испуганность, лихость, задор и отчаянную безнадёжную решительность;  быстрым, ловким и весьма обольстительным движением, крайне смело сбросила с себя вожделенные  своей притягательной и волшебной силой и одновременно показывающей всему миру согласие отдаться, трусики. Воровато оглянувшись, она самолётиком запустила их в мусорную кучу распахнутого кузова машины. Затем как ни в чём не бывало направилась за очередной порцией мусора. Я остолбенел. Достаточно долгое время я жил один и невольно стеснялся, несколько отдалившись от близкого общения с  женщинами. Что это было? Зов плоти? Попытка вернуть себе обольстительную власть над мужчиной? Или просто кинуть мне, в лицо свой дерзкий вызов, крикнуть мне: Ты - мужчина в конце концов, а не просто придаток незатейливого мусороочистительного процесса. Мурашки ошпаренной дрожью поползли у меня по спине. Я ей нравлюсь и она отчаянным жестом хочет показать моей нерешительности, что в этом потоке бессмысленных дней есть что-то стоящее? Я терялся в догадках, испарина постепенно улетучивалась, но несомненный восторг от своей принадлежности к чему-то безусловно нужному, высокому и восторженому, оставался во мне.Во мне зародилась пока ещё совсем неосознанное и казалось навсегда потеряное желание быть кому-то нужным, близким, возможно даже и любимым человеком... Испуг оказался сильнее. Ещё лет десять назад я не пропускал ни одной юбки, с головой бросался в нужные или не очень, а порою и абсолютно бессмысленные приключения, а тут не сумел преодолеть свой страх перед вполне возможными событиями. Я оказался к ним безнадежно не готов, инертен и безинициативен, что вполне вероятно нанесло очередную и вполне определённую душевную рану Фиалке. Но сиюминутно мы не успеваем подумать как слово или неосторожный поступок возможно отзовётся в сердце нашего визави. На авансцене наших мыслей в первую очередь оказываются наши выгоды, болячки, наша нужная или абсолютно ненужная полезность выпавшему случаю. весы сознания колеблются вхолостую. И всё получается как всегда...  Порою пошло и бесполезно, порою бессмысленно, скорее всего преступно-равнодушно и чего всего ужасней - обыкновенно. Так и живёт большая часть наших сограждан, не особенно заботясь о своих близких, а тем более никак не связанных с ними узами или пристрастиями  лицам того или иного пола. Казалось бы, вот он - господин случай, вот он - водоворот событий, который заставит твоё сердце сильнее забиться, а мозгу захлебнуться в вихре самых немыслимых фантазий. Вот он, счастливый миг, хватай его за руку, прижимай к сердцу, прижимайся к нему обеими щеками, лобызай его в хвост и гриву и он не заставит тебя долго ждать, он облагодетельствует тебя, подарит тебе множество необыкновенных переживаний и ощущений Но нет, не тут то было, не нужны простому обывателю счастливые и будоражащие его мгновения, ему дороже спокойное, пусть хлипкое и бездарное, но такое привычно-будничное состояние ума и тела. К чёрту счастливый случай, к чертям собачьим надежды и мечты. Да здравствует... а ничего пускай не заздравствует, а потихоньку и помаленьку тянется нить серых и хмурых, безрадостных дней, промозглых бессониц,похмельных утр, бессмысленных надежд и разочарований. Вот, казалось бы, эпизод, ан нет не эпизод это, а кусок жизни... Жизни моей, и жизни Фиалки. И всё было возможно. И новое счастье и новая жизнь... Скатилось это всё к чертям собачьим, и моя жизнь и Фиалкина скорее всего тоже...
 На следующий день Фиалка на работу не вышла. На первый раз прогул простили. Но только на первый раз.