Травма

               


               


    Валентина Михайловна Пантелеева, спустя два дня после похорон мужа,
пришла на работу. Пришла, как ни в чём не бывало: жизнерадостной и весёлой, несмотря на свои почти шестьдесят лет и горя, которое обрушилось
на неё.
           -Эх, девчонки,- обратилась она к своим  сослуживицам, - похоронила
я своего  Антона Ивановича, царство ему небесное.
      Девчонки, которые давно уже успешно перешагнули бальзаковский
возраст, утешительно заметили:
            -Понятно, Валь, возраст есть возраст, и его не спрячешь никуда,
всё же твоему  Антону под восемьдесят было.
           - Да всё правильно, принесла я бутылочку, закуску, во время обеден-
ного перерыва помянем…
         … Сорок лет тому назад Вале Роговой, в меру упитанной, напоминающей булочку, смазанную маслом, было восемнадцать с небольшим. Работала она буфетчицей в очень престижной по тем временам
организации –  райпотребсоюзе. Учитывая, что продолжительность жизни
сегодня увеличивается, вполне возможно есть среди нас и такие, которые
хорошо помнят то время, когда всякие деликатесы социалистического строя,
начиная от « московской колбасы», зернистой икры и заканчивая тряпьем и
мебелью, можно было приобрести за свои деньги только по блату или за взятку. Правда взятка тогда была настолько смешной  по сравнению с сегод-
няшней, что и не грех бы  тех взяточников сейчас   поместить на «Доску Почёта».
   Директор райпотребсоюза Антон Иванович Пантелеев, высокий, статный мужчина,   несмотря на свой бархатный голос, человеком был
властным, требовательным руководителем, а потому чужого мнения для него
не существовало. Разумеется, за исключением мнения начальства. В разговорах с подчинёнными и друзьями любил повторять  при-
думанный лично  им афоризм: «Блат-это хорошие отношения между людьми. И ничего в этом зазорного, действительно, нет». А хорошие отношения, по мнению Пантелеева, не то, что должны, а обязаны приветствоваться в обществе.
   Трёх  месяцев Вале  хватило с лихвой, чтобы научиться профессионально исполнять свои обязанности: обвешивала и обсчитывала она мастерски, никто никогда даже полуслова ей не сказал. То ли не замечали, то ли, глядя на симпатичную - кровь с молоком – девушку, забывали обо всём на свете. И  чего крохобориться из-за всякой мелочи: 20 граммов или 10 копеек. А, может быть, на все обсчёты и обманы глядели спокойно потому, что посетители буфета в основном были свои работники, которые верили, что в торговле обвесы и обсчёты – это  закон, который ни в коем случае нельзя нарушать.
    Однажды к  Вале  во время очередного обвеса прибежала запыхавшаяся Ритка, секретарь Антона Ивановича, и выпалила прямо с порога: «Закрывай свою лавочку, срочно к шефу…  вызывает».  Валя заметно струхнула.
  «Неужели кто-то донёс?»- пронеслось у неё в голове.
                - Вызывали? – смущаясь, робко пролепетала она, открывая  кабинет шефа.
                - Проходи, проходи, - ласково приветствовал её Антон Иванович.
    Встав из-за стола, он подошёл к ней, обнял за плечи и, глядя в глаза, торжественно произнёс:
                - Я, Валя, человек прямой и, как ты знаешь, весьма благополучный по жизни. Но одной детали в этом благополучии мне не хватает.  И этот   недостаток  я решил устранить с твоей помощью.
                - Ой, Антон Иванович, - защебетала Валя, - у вас не может быть недостатков.
                - Есть, есть,- слегка улыбнулся он и тут же продолжил:
                - Я холост! И это  с твоей помощью хочу подкорректировать.. Предлагаю тебе стать Пантелеевой, то есть моей женой.
   Не смотри, что я старше тебя почти на двадцать лет, я ещё…  «ух!»
        Что такое  «ух», Валя туманно поняла, глаза её радостно блеснули, и она, ни капли не смущаясь, торопливо ответила:
                - Согласна я, Антон Иванович!
                - Какой я тебе теперь Иваныч! Антон я для тебя, поняла?
   В тот же вечер Валя переехала жить к Пантелееву. Сыграли шикарную по тем временам свадьбу. Многое забылось, улетучилось из памяти, да оно и понятно, потому что наша память очень избирательна: что-то забываешь напрочь, а что-то, что хотелось бы и самому забыть,  так и остаётся до конца жизни: колом сидит в башке, и ничего с этим поделать нельзя.
     Никогда до конца своих дней не забудет Валя, как она умудрилась организовать синяк под глазом своему жениху. И всё это произошло неожиданно и  неспециально во время свадьбы.
      Сосед Антона Ивановича, тридцатилетний Сашка Жихарев, ладно скроенный, с могучими рабочими руками  (не зря же он трудился на стройке бригадиром монтажников) всегда был солидарен с нашим классиком, который утверждал, что истина – в вине. И когда жених Пантелеев во время свадебного веселья заговорился со своими друзьями, а его невеста недалеко от него щебетала с женщинами, Сашка, уже изрядно познавший истину, подбежал в Вале сзади, поднял её на руки и, делая вид, что решил её похитить, засеменил вперёд…  Валя, не разобравшись, обняла похитителя,
прижалась к нему… Так как она смотрела в другую сторону, то ей казалось, что эти сильные руки принадлежат только Антону Ивановичу.
     Увидев боковым зрением эту картину, Пантелеев тут же догнал пару и попытался забрать то, что по праву принадлежит ему. Невеста, думая, что находится на руках жениха, с громкими воплями стала искусно брыкаться.  И один удар каблука оказался очень точным и успешным: спустя тридцать минут у Антона Ивановича под глазом появился  весьма приличный синяк.
      Но всё это в прошлом, в прошлом…
   Сейчас уже и дети выросли: дочь Пантелеевых работает врачом в больнице, сын занимается бизнесом, что-то типа «купи-продай».
    В своё время Антон Иванович, благодаря хорошим отношениям с нужными людьми и возможностью обеспечивать их дефицитными продуктовыми наборами, пристроил молодую жену на заочное отделение сельскохозяйственного института. Практически не учась, Валя получила диплом экономиста. Известно, что учиться заочно нередко равносильно обеду по телефону.
     И сейчас Валентина Михайловна Пантелеева занимала должность заместителя начальника отдела труда и зарплаты в очень солидной организации. Разумеется, при других обстоятельствах ей никогда бы не видать этого завидного места.
    То ли закон жизни, то ли закон природы, а, может быть, закон небес – кто
его знает… Но закон  есть закон: руководители менялись, кто-то шёл на повышение, кого-то снимали ( возможно,  недодал нужную сумму  наверх),
только одна Валя оставалась незаменимой и всегда пользовалась благосклон-
ностью  начальства.
     Как известно,  между людьми справедливей всего распределён ум: нет ни
одного на земле человека, который бы жаловался на его отсутствие. Если верить учёным, то у десяти процентов населения планеты коэффициент умственного развития ниже 50 баллов. За основу брали 100 баллов. А у обезьян здравомыслящих 25-30 баллов…
    Безусловно, Валя кое-как перешагнула этот рубеж. Но, как показы-
вает практика: важен не ум, а житейская хитрость. А в этом ей равных не
было. Самое  мощное орудие Пантелеевой действовало безотказно:
накануне любого праздника с объёмистым  пакетом она самая первая топта-
лась  в приёмной. Улучив момент, когда начальник оставался один в кабине-
те, вплывала к нему с обворожительной улыбкой и поздравляла.
    Поздравляла с Днём рыбака, с Днём охотника, с Днём пожарника, хотя ни  один из начальников не имел отношения к этим профессиям. Однажды даже  умудрилась поздравить с Днём матери. Ничего, прошло… подарок был принят.
    Начинала она работу в этой организации рядовым бухгалтером, а уже спустя два года стала инженером отдела труда и зарплаты, вскоре – старшим, а последние лет десять – заместителем начальника отдела. Быть бы ей и на-
чальником, но вот не повезло: непосредственный её руководитель, как назло, оказался деловым человеком и хорошим специалистом, а самое печальное –
он на семь лет моложе Вали и до пенсии ему ой  как далеко. Но Пантелеева
и так была довольна своим положением.
    Наступило время обеденного перерыва.
    - Эх, девчонки, - без грусти, положенной в такой ситуации, Валя обратилась к коллегам,- давайте помянем моего…
     Дверь кабинета, как и положено, закрыли на ключ. Стол сервировали:
колбаса и сыр  аккуратно порезаны,  картошка – пюре и котлеты, разогретые
в микроволновке,  разложены по тарелкам.
    Девчонок, не считая Пантелеевой, было трое. Лида Макарова, бухгалтер
из финансового отдела, рыжеволосая  дама с ярко накрашенными глазами.
Энергии ей было не занимать: то и дело пыталась перехватить инициативу
в разговоре, глаза, словно внезапно вырвавшиеся из темноты  фары машины,
блуждали по сторонам, а грудь, весьма престижного размера, волновалась,
прыгая то вверх, то вниз.
      Ира Пухова – инженер, работавшая первый год в непосредственном
подчинении  Пантелеевой, на этом  девичнике выглядела как перво-
курссница …  Скромно одета, косметики практически  никакой, и в её глазах
безропотно-покорных так и читалось: «Я со всеми согласна.» Алла Пастухова
 коллега Макаровой, тоже трудилась в финансовом отделе бухгалтером.
    Худая  старая дева, она была решительна в своих суждениях.
Желающих с ней спорить практически не находилось. То ли входили в её
положение, то ли боялись насмешек, которыми она могла, не задумываясь,
наградить любого.
         - Да,- задумчиво произнесла Лида Макарова,- хороший был у тебя мужик, Валя. Деловой, копейку всегда нёс в дом, не то что некоторые, какие
норовят из дома всё вынести.
       - Хорошие мужики – это редкость,- закусывая котлетой, поддержала раз-
говор Алла Пастухова. –Вот у моей близкой подруги  муж… На первый взгляд – семейная идиллия, а сам, сволочь, так и норовит сделать экскурсию
под чужими юбками.
        - Откуда, Алла, ты это знаешь?
        - Да по глазам я этих подлецов вижу…
        - Ну, к Антону это не относилось, он и Валю любил, да и возраст…
        -Что возраст,- перебила свою коллегу Пастухова.-  Возраст – это массо-
вая галлюцинация.  И решительно стала разливать по стаканам вино.

        Не поняв, при чём здесь массовая галлюцинация, Лида решила сменить
 тему разговора.
            - Вот, Валя,  а какую дачу хорошую отстроил Антон, помнишь, как мы
с моим Володей к вам приезжали?
           - Таких деловых, как мой был, редко встретишь, - поддержала
Валя.  – Прошлым летом, хотя и силы у Антона уже были на исходе, а всё
он копошился на даче, что-то мастерил. Да, если б не этот сосед Пашка Лупа-
рев, протянул бы Антон ещё годика два.
             - А что случилось? – поинтересовалась Алла.
             - Поругались они, мой и расстроился, а у него сердце больное, не спал
всю ночь, переживал.
             - А из-за чего поругались-то? -  не выдержала Лида.
             - Что теперь об этом вспоминать, - отмахнулась Валя, - что было, то
прошло.
     … А прошлым летом случилась история, о которой Пантелеева вспоминать не любила. Пашке Лупареву для своих каких-то строительных
работ потребовался песок. Он давно уже приметил у соседа по даче большую
гору вожделённого материала. И однажды, увидев копошившегося 
в земле Антона, подошёл к забору и обратился к нему:
          - Иваныч! Дай мне ведёр десять песка…
       Антон подозрительно, слегка прищурив глаза, посмотрел на него:
          - Как это «дай?»   Ты что уже приехал в коммунизм, о котором нам
все уши прожужжали в молодости. Проснись, сейчас кто в почёте? Олигархи!
И поэтому не может быть «дай» бесплатным. Хочешь -  покупай, сто рублей
одно ведро.
           - Ты что, старый балбес,  опупел совсем, 100 рублей за одно ведро.
Ты же не олигарх, а мой сосед. Помнишь, как в  позапрошлом году я угощал
тебя своей наливочкой и ни копейки с тебя не взял?
          - Пусть я не олигарх,- с достоинством отвечал Антон Иванович, - но
копейку считать умею. Да и наливочку ты же сам не покупал, набрал задарма
всякой падалицы и сварганил.
          - Как это задарма! – петушился Лупарев, а сахар разве ты не считаешь.
Раскрой свои бесстыжие зенки на ценник в магазине. Ты думаешь, что я не
знаю, как достался тебе этот песок?! Тебе привёз его твой зять, который работает строителем. Наверняка слямзил его. А ты, буржуй райпотребсою-
зовский, спекулируешь на ворованном дерьме.
          - Сам ты… - разволновался Антон Иванович, замахал руками, стал
путаться в словах,- ворованное дерьмо.  А зять мой – честнейший человек, он, может быть, этот песок выписал у себя на работе за деньги. А если даже
и не выписывал, то магарыч уж точно ставил. Даром захотел, ишь ты… Вот
тебе…
     И Пантелеев левой рукой, придерживая слегка дрожащую правую, искусно изобразил фигу, пытаясь на расстоянии послать её точно в нос своему соседу.
    - Вот тебе! Вот тебе, а не песок!- визжал он.
        После этого песочного скандала  Антон Иванович не спал  всю ночь:
щемило сердце. Заснул только под утро. Да разве это был нормальный сон,
если всё время ему мерещилось, что  фига его  правой руки, которую он так
искусно смастерил, отделилась и коршуном взметала ввысь, пытаясь сверху
больно вцепиться в такое наглое лицо Пашки Лупарева.
    Со своим соседом он больше не общался, не то  что здороваться, даже при
встрече  презрительно отворачивался от него и демонстративно плевал на землю.
   …  Поминки продолжались.
     - Валентина Михайловна,- обратилась к ней Ира Пухова полушёпотом,
будто боясь, что кто-то услышит на другом конце коридора, - хорошо, когда
всю жизнь проживёшь с одним мужчиной, любимым тем более.
     - Что ж, ты считаешь, у меня и поклонников не было? – возмутилась Пантелеева. – Эх, помню, как сейчас, пристрастился ко мне Васька Чернов,
экспедитор, это когда я ещё в буфете работала. Симпатичный такой, волосы каштановые волнами, глаза голубые. Придёт ко мне, дождётся, когда в буфе-
те никого нет и давай меня тискать. Да так тискал, что приятности я ощущала
Но каждый раз просил поднести ему сто грамм. А спустя две недели совсем,
гад, оборзел. Придёт, молча сразу хлопнет полстакана и бежать. Я такого по-
зора терпеть не могла. Как-то пришёл в очередной раз и сразу заявляет с порога: «Налей, Валь!»  А я ему в ответ: « Пошёл ты вон, кобель проспир-
тованный, не будет тебе ста грамм!» И прогнала его. Но это всё, девки, давно было, до моего замужества. Ладно, пора закругляться, пойду посуду сполос-
ну.
        -Давайте я,- любезно предложила Ира.
       - Нет, нет, я сама, сиди спокойно.
    «Ещё чего не хватало,- пронеслось в голове у Пантелеевой,- тарелки сер-
визные, разобьёт не дай Бог, доверяй ей…»
   Валя собрала грязную посуду в пакет и пошла в туалет, где находился умы-
вальник. Процесс мытья успешно шёл к своему логическому завершению. И надо же – самая последняя тарелка, словно змея, выскользнула из рук и со звоном ударилась о пол. Осколки зазвенели, они будто хохотали…
      В это время мимо проходил начальник отдела охраны и труда Петр Васильевич Завихрюк. Услышав звон разбитой посуды, он от неожиданности
вздрогнул  и стал как вкопанный около двери женского туалета.
     Взволнованная Валя, выходя с пакетом, чуть не сбила
с ног начальника отдела охраны и труда.
      - Что случилось?- озабоченно спросил её Петр Васильевич.
      - Да, так…  тарелка разбилась.
      - Ничего, посуда бьётся к счастью, сама не разбейся, смотри,- деловито
заявил ей Завихрюк и важно пошёл к себе в кабинет.
      - Типун тебе на язык,- шепотом бросила ему вдогонку Пантелеева.
     …  На следующий день Валентина Пантелеева пришла на работу с чувством выполненного долга: скромно, но всё же  вчера со своими коллегами она помянула Антона. Ничто не предвещало беды. Спустя несколько часов природный инстинкт поманил её в туалет. И как это получилось, просто наваждение какое-то, Валентина Михайловна подвернула ногу и  закричала. На её крик прибежала Лида Макарова, благо рабочий кабинет находился недалеко. Долго не думая, вызвали скорую помощь. Консилиум  двух приехавших персон, врача и медсестры, был краток – пострадавшую срочно везти в больницу. Всю дорогу, словно назойливая муха, одна и та же мысль преследовала Валю: «Надо же, накаркал Завихрюк. Вот, гад  какой, накаркал».
    Узнав о случившемся, Петр Васильевич разволновался –  получается производственная травма, а за неё по головке не погладят. Надо всё это оформлять актом. В конце рабочего дня он поехал в больницу к Пантелеевой
и попытался её уговорить, что было бы лучше, если б она  сказала, что трав-
му получила дома, поспешно собираясь на работу.
      - Дудки! И не подумаю!- вспылила Валя. – Пускай мне ещё и заплатят за производственную травму. – Кстати, я уже написала по этому случаю объяс-
нение, - и она протянула сложенный пополам лист бумаги Петру Васильеви-
чу.
       На следующее утро Завихрюк положил на стол руководителя солидной
организации  объяснение Пантелеевой, из которого всё стало ясно до мель-
чайших подробностей.

                « Объяснение по поводу получения травмы.

      Я, Пантелеева Валентина Михайловна, заместитель начальника отдела
организации  труда и заработной платы, даю объяснение по поводу получе-
ния мной  травмы.
    В 11 часов 45 минут я закончила работу над последним предложением к
коллективному договору на следующий год. Это были «Правила внутреннего
трудового распорядка», с утра я не вставала из-за компьютера. Настроение у
меня было хорошее, так как завершена очень серьёзная и ответственная  ра-
бота. Когда я заходила «туда», бухгалтер Макарова выходила из туалета в ко-
ридор. Дверь за собой я прикрыла, но не стала закрывать на задвижку, спе-
шила и не хотела пачкать руки. Всё это случилось мгновенно. Я уже была на
верху, и мне надо было развернуться на 360 градусов. Моя левая нога, а точ-
нее, каблук попал куда-то или зацепился, я до сих не знаю, и я падаю направо
Ударяюсь плечом и головой о стену и лечу, дверь открывается, а я успела ух-
ватиться  за притолоку. Это меня спасло от падения на пол. Но когда я лете-
ла, моя правая нога была уже на полу, а левая оказалась в унитазе. Жуткая
боль, хруст я слышала сломанной ножки, и я закричала. Всё это произошло
так быстро, что Макарова ещё не успела зайти в свой кабинет и прибежала
на мой крик. Она позвала Иру Пухову, и они помогли мне дойти до кабинета.
Нога начала сразу синеть и пухнуть, у меня были просторные шлёпанцы, мне
помогли переобуться. Я звонила в охрану труда, но никто не отвечал. Очев-
видно, Петр Васильевич, как всегда, где-то шлялся. А возможно, это был уже
обеденный перерыв, не помню. Тогда вызвали скорую помощь и меня отвез-
ли в больницу. Мне вынесли костыли и помогли кое-как зайти в приёмную.
Сделали рентген. Диагноз – разрыв связок левого голеностопного сустава, наложили гипс от колена левой ноги до конца пальцев.
   Теперь о нашем туалете. Я всегда его боялась, вот так и получилось. Рабо-
тает всего одна кабина, где на этаже собраны почти одни женщины, которых
больше тридцати человек, плюс кадры и другие отделы идут постоянно. Поэ-
тому очередь, смыв большей частью не работает, и все набирают воду в  бан-
ки; естественно, пол всегда сырой. Уборщица моет полы, выливая «туда» грязную воду, обливает верх, на полу всегда налито. Поэтому я считаю, что
мою травму надо признать производственной.

                В. Пантелеева

     Через несколько дней  туалетные приключения Валентины кто-то увековечил
 следующими стихотворными строчками:

                ЧП  районного масштаба
                У нас случилось – вот беда!
                Однажды, представляешь, баба
                В рабочий день пошла  «туда».
                Туда, где хулиганы – унитазы
                Подстерегают подло каждый раз.
                И эта баба – вот зараза,
                Не тем, чем надо, села в унитаз.
                Как умудрилась, непонятно, право!
                (Не слышали такого никогда) –
                Ногою левой, то ли правой
                Застрять в  «толчке» - вот это да!
                И получилось, что проблема
                На унитаз нормально сесть.
                Я понимаю: щекотлива тема,
                Но то, что есть, простите, есть.
                Всё это правда, а не сказки,
                Всё это быль, а не рассказ.
                Валюха повредила связки,
                За что-то мстит ей унитаз.
                Она вскочила, задрожала
                И толком не надев трусы,
                Истошно как-то закричала:
                «О, Завихрюк! Приди, спаси!
                Ведь у меня большая рана,
                Какая боль, какой пассаж!
                Где труд? И где его охрана?
                Ах, Петя, нужен инструктаж!
                Ты помоги и делом, и советом,
                А что мы женщины – не трусь!
                Признаюсь честно, туалетов
                На свете больше всех боюсь».
                … Всё это исключение из правил,
                За сотни лет – такое раз:
                На бюллетень безжалостно отправил
                Валюху подлый унитаз.


         … Валентина Пантелеева лежала в палате одна. И мысли её сосредото-
чены были не на больной ноге, она никак не могла успокоиться после визита
Петра Васильевича. Уже десятый раз, не желая сама того, она мысленно всё
возвращалась  к неприятному разговору:
        - Ты что, совсем тронулась умом? – петушился  Завихрюк.- Придумала
тоже – производственная травма.
        - А почему я должна терять лишние деньги, - не успокаивалась Валенти-
на, - произошло это всё в рабочее время, вот и  оформляй, как положено.
       - Ты представь себе, - от волнения Петр Васильевич слегка покраснел,- я
должен  написать в акте, что Пантелеевой травму нанёс… унитаз. Каково это
будет?  Ты  же сама с ним не справилась и слетела, что ли опыта не хватило,-
съехидничал Завихрюк. – Не будет тебе никакой производственной травмы, -
подытожил он разговор и, как ошпаренный, выскочил из палаты.
       Засыпала в эту ночь Валентина Михайловна в расстроенных чувствах. «Вот, жмотяра, этот Петр, жалко ему государственных денег, как будто из своего кармана он должен платить. Нормальные люди в нашей стране милли-
онами воруют, а этот из-за копейки удавится».
       Под утро ей приснился сон: громадный унитаз медленно надвигается на неё, а она стоит растерянная и не может сдвинуться с места. И здесь, откуда ни возьмись, появился разъярённый Петр Васильевич с большим мешком за
спиной, какой обычно бывает у Деда Мороза. Ловко развязав мешок, Завих-
рюк стал доставать из него пачки денег и быстро бросать их в ненасытную
пасть унитаза. Валя бросилась спасать деньги, доставая их, мокрые уже, и
как-то неудачно подвернула ногу. От боли вскрикнула… и проснулась. «Надо же, приснится чёрт знает что»,- подумала она. Нога немного ныла…
      Засыпая вторично, Пантелеева чувствовала, как какая-то невесомая и приятная теплота обволакивала её сознание. «Нет, всё же я обращусь в про-
куратору, пусть засвидетельствуют факт производственной травмы». И с этой радостной мыслью она беззаботно уснула.