И песней душа отзовётся

«Мы тоже взялись за оружие — оружие нашего поколения: электрогитару и микрофон».
Патти Смит, «Просто дети»


Никто уже и не вспомнит, кто начал песню. Сидели лагерем у костра на берегу, слушали плеск воды в камышах да треск поленьев. Беспокоились о будущем, о тысячах «завтра». Над головой мерцал Млечный путь, среди тысяч огоньков угадывался летний треугольник: Денеб, Вега и Альтаир. Туман нёс с озера прохладу, ребята, почёсывая  комариные укусы, поближе подсели к костру. И затянул кто-то, да надрывно так, и за душу брало: даже ветер в соснах затих. Второй начал подпевать, третий… Слова простые оказались, сразу в память запали.
А утром — линейка, конец смены, обнялись и разъехались кто куда.

«Камаз», набитый солдатами, трясётся на ухабах. Никто не жалуется — жизнь военная не хлеб с маслом, а соль горькая. В кузове — одни молодые, но каждый сражаться готов. Винтовки в руках сжимают до белых пальцев, молчат: а если голос дрогнет? Смелость-то, она не в бесстрашии, а в силе воли. Вот и едут, словно немые статуи, друг на друга не глядят. Запел кто-то. Неторопливо, тоскливо, о Земле-матушке, о звёздах да небе… И подхватили остальные. У половины голоса ещё ломаются, но слова сами на язык просятся.
Остановился грузовик. Выскочили солдаты наружу, заозирались — и тут же грязью окатило: вспышка, удар! Лежит «камаз» на боку, колёсами ворочает вхолостую, солдаты бегут, окоп ищут, своих не видя. А вокруг грохот дикий, словно конец света настал, и темно от дыма, словно ночью. Нашли окоп, скрылись, а врага не видать, лишь тени вражеские летают да взрывы со всех сторон.
И песня.

В классе солнечно и тепло всегда, даже зимой: не пожалело село лучшего места для детей. Все вместе школу строили, заявление писали, сам глава села десять порогов оббил, прежде чем школа номер получила да учителя приехали. Молодые все, улыбчивые, весёлые. Что война? Война далеко, а здесь — тишь да благодать, поля да леса, речка рядом — купайся сколько хочешь. Осень золотая да жалостливая, тёплым бабьим летом расщедрилась. Сидят студенты вчерашние на бережку, рядом и дети — вылезли, побултыхавшись, под солнцем пузо греть. Учат педагогов своих венки плести да на пальцах свистеть. И тут молодая учительница начинает мурлыкать себе под нос. Больно по душе песня пришлась, тут же сели кругом и давай все вместе, многоголосьем деревенским: о лете жарком, о золотой ржи, о хлебе домашнем…

На заводе удар за ударом — снаряд за снарядом. Жарко, да нельзя сдаваться, нельзя слабость показывать: каждый за Родину стоит. Лист металла — защита для наших танкистов и лётчиков, снаряд — смерть врагу… А смерть ли? Каждый слыхал про зверства вражеские, про прирезанных, покалеченных да запытанных, брошенных и обгрызенных чужой жестокостью. Люди ли то? Звери, демоны — а разве можно дьявольщину снарядом убить?
Ходят по заводу то ли сказки, то ли слухи: мол, есть там, в стране чужой, люди, чьи сердца чернее сажи, глаза — мутнее омута, а сердца — словно жернова, всё перемалывают да в труху. Жалость перемалывают, солнце перемалывают… Для таких и снарядов не жаль, чтобы раз — и не было больше чудовищ!
Стучат станки, колотят молотки, грохот стоит — и песня звенит. Подмастерье молодой, едва из училища: а голосистый уже! И весь цех уже подпевает, выстукивает да притоптывает, слов не знаючи. А слова о простом, о том, что у каждого есть: о доме, о матери да отце, о жаре печей заводских…

Ветер морской — его ни с чем не спутать. Солёный и терпкий, щекочет ноздри, путается в волосах. Смотрит капитан на матросов на палубе: сидят у грот-мачты, за парусом от солнца прячутся и галдят, словно чайки. Идёт по морю корабль, несёт груз: жизнь да смерть — снаряды да хлеб. Тошно капитану, да то не морская болезнь, а совесть мучает. В жизни бы не взялся врагу помогать, но как можно выбрать, когда дома ждёт его солнечная девочка — нынче исхудала от голода, посерела от страха. Ради неё капитан что угодно сделать готов, хоть звезду голыми руками с неба сорвать, хоть перед врагом землю лобызать.
Идёт мерно по волнам корабль, а матросы знай себе болтают: ветер верный, путь чистый, о горе капитанском не знает никто. Шутки-прибаутки пошли, забавы да басни, и тут юнга безусый песню начинает: лихо, душевно. И знакомое что-то есть в этой песне, что-то родное настолько, что слов незнаючи все подхватили. А капитан слушает, на душе у него кошки скребут. О том в песне поётся, как прекрасна жизнь, как с сердцем открытым легко, как греет любовь к тем, кто ждёт на берегу…
Отвернулся капитан, а песня в голове крутится и крутится, уйти не желает. Сама себя поёт.

Через моря, через горы, через изрытые взрывами поля битв, из уст в уста, из сердца в сердце летит песня. А поётся в ней о том, что дорого каждому, для всего слова есть: для солнца ясного и неба чистого, для близких и далёких, родных и любимых, для дома отчего да улыбки материнской, для смеха с улыбками да грусти нежной. Об одном лишь в песне ни слова: о войне. О её тяготах, о боли, крови и потерях — ни звука.
И не смолкает песня, лишь громче становится. В каждом свой отзвук находит, ещё куплеты, ещё мечты и надежды…
…на поле боя, сменяя грохот снарядов и свист пуль. Флаги забыты, забыты нашивки — лишь смех и песни.
…в наушниках пилота бомбардировщика, делающего крутой вираж над затерянной в осенних лесах деревушкой. Выдыхает пилот — отмена приказа, можно лететь домой.
…в гулкой тишине цеха, где некому сегодня работать: на улицах все, шапки кидают в воздух, обнимаются и плачут.
…в порту, под недовольные крики чаек, пока капитан изумлённо молчит: он не предатель, он герой — он привёз помощь стране после тяжкой войны.
Кто первый начал петь, теперь уже и не вспомнит никто. Теперь поют все — нет войне, нет войне! И слово-то страшное, нелепое и жуткое, стирается из памяти быстрее, чем падает на пол подброшенный платок.


Рецензии