Васька, Мурзик и Тобик

       Когда мы вернулись из эвакуации, оказалось, наш дом уцелел, но в нём уже жил важный офицер с семьёй. Взамен нам дали маленькую двухкомнатную квартиру на первом этаже. Квартира была запущена, с провалившимися полами. К тому же в квартире было полно мышей. Они совершенно не боялись нас и, бывало, среди бела дня перебегали из одного места в другое. Дело дошло до того, что однажды, надевая валенок, я почувствовал ногой что-то постороннее. К моему изумлению я вытряхнул из валенка мышь, которая быстро убежала под шкаф. Нужно было срочно заводить кошку. И вот однажды во время обеда мы обнаружили под столом огромного кота. Кот был совершенно дикий, в руки не давался, шипел на всех, но от пищи не отказывался. После обеда он также незаметно исчез. На другой день в обед он опять оказался под столом. Мы решили его приручить. Когда в очередной раз он влез через окно в комнату, я быстро закрыл окно, рассчитывая, что он останется на ночь. Но, обнаружив закрытое окно, Васька (так мы его назвали) поднял такой вой, что пришлось его выпустить. И всё-таки время взяло своё. Васька стал оставаться и на ночь. Я, можно сказать, полюбил его с первого взгляда, и он мне на свой лад отвечал взаимностью. По крайней мере давал себя гладить, хотя на остальных шипел. Спал Васька чаще у меня в ногах поверх одеяла, согревая мои постоянно мёрзнувшие ноги. Вёл себя Васька совершенно независимо. Когда хотел, уходил, когда хотел, приходил. Иногда он пропадал на несколько дней, но потом опять появлялся весь исцарапанный и потрёпанный. Вероятно, он участвовал в драках с себе подобными. Прыгучесть его была удивительна. Обычно он проникал в квартиру, запрыгивая прямо с земли в форточку. Как это он делал, я до сих пор не понимаю. Ведь это выше двух метров! Мышей же Васька ловил просто виртуозно. Я наблюдал однажды, как он это делает.

 В тот раз в квартире никого не было. Я делал уроки, а Васька спал на диване, свернувшись в калачик. Было совершенно тихо. Вдруг Васька встрепенулся, поднял голову, уши его зашевелились, тело напружинилось, в глазах не было даже признаков сонливости. Затем он неслышно соскользнул с дивана, быстро подкрался на полусогнутых ногах к шкафу, сунул под него лапу, пошерудил ею и вытащил в когтях мышь, тут же перехватил её зубами и  сразу успокоился и расслабился. Как он схватил мышь, непонятно: ведь шкаф был, наверное, вдвое глубже, чем он мог достать лапой. Затем Васька залез под стол и начал мышь заглатывать. Вот именно, не есть, а заглатывать, начиная с головы. Мышь была ещё жива, шевелилась и упиралась лапками. Вскоре снаружи остался только хвостик. Васька перекусил хвостик и сплюнул его на пол. Есть он его не стал. Только обнюхал и пошёл умываться.

Охотился Васька и на крыс. Во дворе у нас стоял мусорный ящик и около него общественный туалет. Там водились крысы и такие большие, что иной раз страшно было зайти в туалет. Убив крысу, Васька отгрызал ей голову, а тушку тащил домой. Сам он крыс не ел и, вероятно, нёс нам в подарок. Соседи, увидев Ваську с крысой в зубах, предупреждали маму. Мама страшно пугалась и звала меня на помощь. Я клал крысу в совок и выбрасывал её в мусорный ящик. Васька не возражал, но на морде у него было удивление. Вероятно, он не понимал, почему мы отказываемся от такого замечательного подарка.

Охотился Васька также на птиц и голубей и, в отличие от других кошек, бывало, что и ловил. Однажды при мне Васька сбил лапой пролетавшего низко стрижа. В другой раз поймал голубя и, как обычно, потащил его домой. Я испугался, что увидят соседи, отобрал голубя и постарался незаметно выбросить его в мусорку.

 Местных собак Васька не боялся, да они его и не трогали, вероятно наученные горьким опытом. Наоборот, иногда он сам нападал на какую-нибудь шавку и та в панике от него удирала. Но однажды незнакомая овчарка бросилась за Васькой. Я испугался и хотел бежать на помощь. Но Васька в помощи не нуждался. Он присел, прижал уши и стал ждать. Когда овчарка подбежала ближе, Васька ударил её несколько раз по морде своей страшной когтистой лапой. Пёс от неожиданности и боли взвыл и завертелся на месте. Васька же, вероятно не желая искушать судьбу, в мгновение взлетел на дерево и оттуда спокойно наблюдал, как внизу бесновался  разъярённый опозоренный пёс.

       Некоторые соседи не раз грозили убить Ваську за его воровские дела. Другие же, наоборот, просили одолжить Ваську на ночь, чтобы распугать мышей. Так в постоянных приключениях Васька прожил у нас до старости, а потом исчез. Говорят, что кошки, чуя близкую смерть, уходят умирать куда-нибудь в укромное место. Васька был замечательный кот, настоящий зверь: сильный, ловкий, бесстрашный. Теперь кошки мышей, тем более крыс, не ловят. Зажрались и потеряли квалификацию.

        Ещё когда Васька был жив, в доме появился также щенок и котёнок. Щенка мы назвали Тобик, а котёнка Мурзик за то, что из-за особенной расцветки морда его казалась грязной, замурзаной. Через какое-то время Мурзик превратился в холёного и нахального кота. Он постоянно крутился под ногами, и иногда мама или папа наступали на него. Мурзик орал благим матом, а родители выделывали акробатические номера, чтобы не упасть. Мама при этом ругала его: "Чтоб ты горел!" А папа кричал серьёзно на идиш: "Не ходи босиком!"

Тем не менее Мурзик возомнил себя хозяином в доме, лез, куда не следует, и за это ему нередко попадало от мамы и, конечно, от меня. Я его воспитывал. Во время обеда он успевал проглотить свою порцию и выхватывал чуть ли не изо рта у Васьки. Васька при этом только удивлённо крутил головой. Чтобы Васька спокойно поел, мне нередко приходилось удерживать Мурзика ногами. Но однажды Мурзикиному нахальству пришёл конец. Я услышал из кухни какие-то гортанные звуки, не то вой, не то мяуканье. Я вошёл в кухню и увидел следующую картину. На полу на спине, съёжившись, зажмурившись, поджав лапы и хвост, лежит Мурзик, а над ним навис Васька. Вид его был ужасен. Шерсть дыбом, уши прижаты, пасть со страшными клыками разинута, в горле что-то перекатывается и он издаёт вой, который я услышал из комнаты. Вот-вот он вцепится Мурзику в горло. Я не на шутку испугался и ногой и веником пытался отогнать Ваську, но он как будто не чувствовал удары. Наконец, мне удалось его оттащить и я стал успокаивать его ласковыми словами. Когда Васька немного успокоился, я в сердцах огрел, не ожидавшего такого от спасителя, Мурзика веником и выбросил его на улицу от греха подальше. После этого Мурзик старался обходить Ваську стороной и уже не выхватывал у него еду, а только алчными глазами следил, как тот ест.

 В отличие от Васьки Мурзик мышей не ловил и даже боялся их. Однажды мама открыла дверь в кухню и увидела на раковине большую мышь, умывающую лапками мордочку. Мышь не испугалась, не убежала, только глянула на маму и продолжала заниматься своим делом. В испуге мама захлопнула дверь и не найдя Васьки схватила Мурзика, вытолкнула его на кухню и закрыла за ним дверь. Подождав пару минут, мама вновь открыла дверь в кухню. Мышь продолжала сидеть на раковине, а Мурзика не было видно. Как всегда в таких случаях, мама послала меня разбираться. Я вооружился ботинком, надеясь прибить мышь, но ни мыши, ни Мурзика в кухне уже не было. С большим трудом мы нашли Мурзика за холодильником. От страха он весь съёжился и не давался в руки. Вероятно, он думал, что мы отдадим его на съедение этому страшному зверю. С трудом я его вытащил и занёс в комнату. Оказавшись в комнате, он на четвереньках с прижатыми ушами и поджатым хвостом осторожно залез под кровать и до обеда не выходил оттуда.

    Во время игры я привязывал кусочек меха к нитке и тащил его мимо Мурзика. Мурзик тут же включался в игру. Гонялся за импровизированной мышкой, а, схватив её, переворачивался на спину, кусал её и трепал всеми четырмя лапами. Мурзика я также дрессировал. Поймав Мурзика, я заставлял его перепрыгивать через протянутую руку. Если он пытался пройти под рукой, я его возвращал и отпускал только тогда, когда он перепрыгивал. Постепенно я подымал руку всё выше и выше. Вскоре он уже перепрыгивал сразу же через высоко поднятую руку. Я при этом в этот день уже не заставлял его прыгать. Что касается Васьки то, зная его крутой нрав, я даже не пытался его дрессировать. Иногда и Ваську удавалось соблазнить на игру. Играл Васька совсем не долго, потом, крутанув хвостом, недовольно удалялся. На морде у него было написано: “Что ж это я, старый дурак, играюсь, как глупый котёнок!”

      Васька! Васька, мой замечательный кот! Как мне сейчас тебя не хватает!

     Тобик, как я уже говорил, был наш пёсик. Это была помесь таксы, наверное, с пинчером. Всё у него было, как у таксы: коричневая короткая шерсть, большие висячие уши, длинная узкая мордочка, короткие ноги и длинное тело. Только в отличие от таксы всё было более пропорционально: не такое длинное тело и не очень короткие ноги. Тобик был очень активный пёс. Ни одно событие он не пропускал. Гонялся за кошками, велосипедистами и машинами, облаивал лошадей, незнакомых собак и незнакомых людей. Однажды, увидев в окне незнакомого, он с такой яростью бросился на закрытое окно, что сломал стекло и сильно поранил себе переднюю лапу. Я схватил его на руки, пережал пальцами лапу выше раны, чтобы остановить кровь. Тобик же как будто не замечал раны, только дрожал всем телом, рычал и порывался вырваться и броситься за обидчиком, вероятно считая его виноватым в своей ране. Затем я наложил повязку по всем правилам. Ведь детство моё прошло во время войны, и нас в школе учили правильно накладывать повязки на разные части тела. Должен сказать, что эта наука ещё не раз в дальнейшем меня выручала. Впрочем, повязку вскоре пришлось снять, так как Тобик всё время пытался её содрать. Открытую рану Тобик постоянно зализывал и она зажила очень быстро. Остался только оттопыренный кусочек мяса. Тобик пытался отгрызть его, ему было больно и он рычал неизвестно на кого. В конце концов он отгрыз этот выступ и лапа приняла нормальный вид.

Тобик и Мурзик были одногодки. Они вместе росли и очень дружили. Мурзик охотился на Тобика, спрыгивая на него откуда-то сверху, и потом они гонялись друг за другом по всей квартире. Утомившись они засыпали на диване, уткнувшись друг в друга носами. Ваську же Тобик опасался и обходил его стороной. Когда нужно было пройти мимо Васьки, Тобик гавкал на него и, когда Васька неторопливо отходил в сторону, Тобик проходил. Я тоже играл с Тобиком, пытался его дрессировать. Тобик всегда весело и с большой охотой играл и выполнял мои простейшие команды. Иногда во время общения с Тобиком он обнимал мою ногу и делал недвусмысленные телодвижения. В нём играла его самцовая кровь.

 По соседству с нами жили две женщины - старуха и её дочь старая дева. У них была маленькая собачка-сучка, толстая как поросёнок. Она еле ходила на своих коротких ножках. Женщины её очень любили, разговаривали с ней как с ребёнком и, выпуская во двор, бдительно следили, чтобы она не ходила на помойку, а её как раз тянуло туда. Женщины при этом чистосердечно возмущались и оправдывались перед соседями, чтобы соседи, не дай бог, не подумали, что собачку плохо кормят. Оберегали её также от посторонних настырных собак. Но однажды женщины недоглядели, Тобик воспользовался моментом и мгновенно оседлал эту собачку. Он с таким напором делал своё дело, что собачка не устояла на ножках, упала набок, потом на спину. Но Тобику это не мешало, так как собачка была круглая и было всё равно, лежала ли она на спине или стояла на ножках. Когда соседка увидела, что происходит, было уже поздно: собачки склещились. Тогда она напала на мою маму. Мама что-то ей отвечала с юмором. Я же на всякий случай спрятался в квартире, чтобы мне тоже ненароком не попало, и осторожно наблюдал из окна за происходящим.

      Прошло несколько лет и меня призвали в армию. Через два года мне дали краткосрочный отпуск. Когда я подошёл к воротам, я в другом конце двора увидел маму с Тобиком. Мама меня сразу не узнала, а Тобик мгновенно со всех ног припустил ко мне и радостно начал на меня прыгать. Я его взял на руки, а Тобик вертелся у меня в руках, лизал в лицо. Радости его не было предела. Восторг его был так велик, что он не удержался и обписял меня. Он меня не видел два года, я был в форме, непривычно пострижен, от меня, как видно, и запах был другой, когда я появился в воротах, расстояние между нами было приличное, а Тобик, тем не менее, мгновенно узнал меня. Это было удивительно.

        Прожил Тобик у нас много лет. Морда у него поседела. Я к тому времени уже был женат и жил на другой квартире. Как-то мама позвонила и сообщила, что Тобик погиб. Он погнался за машиной, схватил её зубами за колесо и был отброшен со страшной силой на камни мостовой. Мы похоронили его, как положено, в земле в углу двора, завернув предварительно в ткань.

     Детство моё прошло среди животных. Дворовые кошки были моими друзьями. Они меня не боялись, шли на зов, принимали от меня пищу и ласку. За это меня во дворе называли "кошкин папа".  Собак же я вообще не боялся. Мог потрепать по загривку крупную незнакомую собаку, и она принимала это спокойно. Сейчас я опасаюсь даже маленьких собачек. У наших соседей противная шавка. Когда я захожу к ним в гости, она меня, негодница, постоянно облаивает, хотя мы знакомы много лет. Соседи, вероятно, чтобы я не обижался, говорят, что она лает на всех. Но меня это всё равно огорчает. Я то знаю в чём дело. Раньше я любил всех собак, вообще, животных, а сейчас не всех. А животные  чувствуют, кто их любит, и относятся к нему соответственно.