Лодыжка Евы. Глава 6

               

После ее неудачного побега прошло еще несколько дней. Саша стал еще более недоверчивым. Теперь он не только связывал ее по рукам и ногам, заклеивал рот пластырем, но и завязывал глаза. К обещанному врачу Ларина так и не попала, единственное изменение в их однообразной жизни коснулось бедного папочки. Руководствуясь неизвестно какими убеждениями, Саша похоронил ее отца, Ларина видела это собственными глазами. Дома вновь установился порядок, и только благодаря  ее Лариному умению. Саша, как был, так и остался неряхой. А вот подружки ее, Мира и Дана, оказались порядочными дрянями. Они больше не беспокоились о ее судьбе, и, вообще, всем на ее работе, похоже, было наплевать на Ларину. Так не должно быть, чтобы человек не появлялся на рабочем месте  почти две недели, и некому до этого не было никакого дела. Отдельный индивидуум, чем бы он не занимался, вызывает естественный интерес у окружающих, просто потому, что коллективный разум заложен у людей в генотипе.
Ларина попробовала шевельнуться, и опять ей это не удалось. Саша зафиксировал связанную по рукам и ногам в лежачем состоянии Ларину. Если он вернется не поздно вечером, ее ожидает небольшая уборка в виде мытья полов и вытирания пыли с тряпкой в руках, довольно доисторический способ. Иного способа поддерживать чистоту в их квартире Ларина не находила, Саша не выносил шума пылесоса. Подумать только, какой он изнеженный. На завтрак заказывает себе обязательно диетическое, без единого грамма жира, а от ужина, если поздно приходит, и вовсе отказывается. Яркий электрический свет его раздражает, работающий телевизор отвлекает, излишняя опека мешает, и никто ему не нужен, никто, кроме его экстракомпа и мифического квантового компьютера. Стоит Саше заговорить о своих устремлениях, как все остальное отходит на задний план. Последние дни Саша стал более раздражительным, часто просыпается ночью, вскрикивает во сне. Обеспокоенная Ларина пыталась разговорить его, но Саша лишь отмахивался от нее, как от надоедливой мухи, и уходил в свою комнату. После всего совместно пережитого, злость на бывшего супруга прошла, Ларина по-другому смотрела на несчастье, еще крепче соединившее их. Лежа в одиночестве, она гадала. Ни пленница, ни супруга, ни домработница, так кто же она? Стесненной в передвижениях Ларина была в отсутствие Саши, вместе с ним она могла выйти прогуляться. Более близкие отношения должны иметь прелюдию, решится на которую, Ларина не отваживалась, а Саша не хотел. Работу по дому она проделывала по собственной инициативе, ведь должен человек заниматься хоть чем-нибудь полезным. Более всего Ларина желала вновь обрести голос, ей не хватало человеческого общения. Если Саша уделял ей хоть немного своего драгоценного времени …она, пожалуй, смогла простить ему отца. Не исключено, что он умер собственной смертью. Припоминая, как выглядел Велистрат Велистратович, в тот момент, когда она пыталась его реанимировать, Ларина пробовала убедить себя в том, что никаких видимых телесных повреждений у него не было. Ее отец не такой, чтобы позволить, кому бы то ни было поднять на себя руку. Может, у него от душевного потрясения сердечный приступ случился, кто теперь скажет? Упокоилась навеки душа его, теперь самой бы вернуть душевное равновесие, для этого надо с Сашей отношения выяснить. Нельзя им врагами быть. Связанные страшной тайной, как ни прикидывай: им по жизни придется идти вместе. Не по любви, так по обстоятельствам, которые оказались сильнее их. А вдруг, Саша до сих пор любит ее? Мужчины – более скрытны по своей натуре, вот он и не спешит изливать перед нею душу. Подозревать Сашу в неверности… нет, этого просто не может быть. Его страсть неизменна, а Ларина до сих пор не знает: какое место в его жизни отдано лично ей? Наверное, где-то между алгоритмами Шора и конденсатом Бозе-Эйнштейна?   
Крепко державший рот пластырь мешал Ларине улыбнуться. Она – способная ученица. Саша бьется, изобретая новое, а она станет его пресс-секретарем. Она будет жить его интересами, потому, что все еще любит его.
На ее плечо легла хорошо знакомая ладонь, - Заждалась?
Ларина согласно кивнула головой. Саша снял пластырь с ее рта. В благодарность Ларина беззвучно зашевелила губами. С ее языка срывались нечленораздельные звуки, Ларина пыталась говорить. Освобожденная от пут, она потянулась и не без гордости отметила, что Саша исподтишка любуется ею. Ужин сегодня будет при свечах, и улыбаться она будет только ему любимому. На кухне, приготовляя филе палтуса к запеканию, Ларина с опаской бросала взгляды на стеклянную дверцу полки, где отражалось ее хорошенькое личико. Набрав в легкие побольше воздуха, выдыхая, она произнесла, - Я могу говорить. – Получилось! Она по-детски захлопала в ладони. Итак, сегодня Сашу ожидают блины, салат из крабовых палочек, маслины, маринованные грибы, а забыла -  окорока не хватает. Его Саша очень любит. Кажется, не помешает подливка к горячему блюду, запеченной рыбе нужна …
-  Лара!
Сейчас она удивит Сашу. А если он еще не готов к этому, может быть, ему выгодно ее молчание? Когда Ларина вошла в Сашину комнату, она так и не решила: стоит ли откровенничать с супругом? Вопросительный взгляд – вот, чем она его одарила.
-  Ты на экран смотри, а не на меня.
Она посмотрела в указанном направлении. Перед ней открывался вид современного автовокзала. Никакой суматохи, такое бывает по будним дням, а в выходные….
-  Видишь, автобус вращается, - объяснял ей Саша, - Это происходит с большой скоростью. Рядом, на табло два циферблата. Один исправно показывает время, другой, будто барахлит. Цифры, мелькающие на нем, появляются все реже. На втором – время замедляется, невероятно, но все будет происходить именно так, как я тебе рассказываю. Ты спрашиваешь: что это?
Лара согласно кивнула.
-  Машина времени. Она скоро станет реальностью, и распахнет двери перед всеми желающими. Пассажиры, находясь в замкнутом пространстве салона, будут вращаться вместе с ним. В момент наивысшей скорости вращения они проваливаются в бесконечно длинный коридор, за дверью которого начинается прошлое.
Слушательницу так и подмывало спросить: «какое, именно?», но она молчала и преданно смотрела на Сашу. Увлеченный несбыточными идеями человек, он по-прежнему был ей дорог, вот только, как ему это объяснить? Вроде бы, его взгляд направлен в ее сторону, но Лара была почти уверена, что Саша ничего, кроме экрана не видит.
-  Предположим, что изобретатель машины времени начитался трудов Фрейда и тронулся умом. Изобретатель воспылал необъяснимой ненавистью к своему отцу. На машине времени ученый переместится на тридцать лет назад и убьет отца в бытность того ребенком. Поэтому, его отец никогда не встретится с будущей женой и та не забеременеет, и сам изобретатель никогда не появится на свет. Итак, он не родится, не изобретет машину времени, не совершит путешествия в прошлое, следовательно, он не убьет своего отца, тот не встретиться с его матерью, на свет не появиться сметливый мальчик. Лара, что с тобой? Ты, верно, думаешь, что … нет, я всего лишь хотел показать тебе, что без причин и следствий наш мир превратиться в ловушку, из которой не выскользнуть, как из черной дыры.
Чего она себе навоображала? Он говорил ей все это без задних мыслей. Так хочется прижаться к его плечу, заглянуть в глаза, имеющие удивительную особенность менять свой цвет, но Саша не поймет ее порывов. Сейчас она во всем соглашается с ним, а ночью будет терзаться сомнениями: любит ли он ее?
-  О чем ты думаешь? Мне иногда кажется, что ты что-то от меня утаиваешь.
Его пристальный взгляд обладал двойственным действием. Ларину он притягивал и одновременно настораживал. Может, стоит открыться или все свои мысли, как и ранее предварительно поверять бумаге?
-  Хочешь, я попытаюсь отгадать, о чем ты думаешь?
Сказать или нет? Ларина продолжала любоваться Сашей. Не может, человек быть настолько слеп, чтобы не замечать: как она к нему относится. Сейчас она осуществит свое желание, и все станет на свои места.
-  Подожди, Лара, ты мне мешаешь.
Грубость, с которой он оттолкнул ее, вызвала ответную обиду. За плотно затворенной дверью гостиной она вновь почувствовал себя одинокой. Накрытый стол, зажженные свечи, праздничная обстановка, не хватает одного – любимого человека. Накинутый на спинку стула пиджак напоминал о его близком присутствии. Дрожащая рука нерешительно коснулась тонкой материи, хранившей аромат мужского тела. Внезапно обожание сменилось любопытством, во внутреннем кармане заверещал мобильный. Вот так удача! Ларина успела набрать SMS-ку, прежде чем незаметно приоткрылась дверь соседней комнаты.
-  Уже ужинаешь? Могла бы меня подождать.
В словах Саши слышался упрек. Наполняя его тарелку, Ларина молила об одном: не дай Бог, Саша решит позвонить кому-нибудь. Но первым делом, он набросился на еду. Отправляя в рот филе палтуса, Саша причмокнул от удовольствия, - Угодила, очень вкусно. За три года, что мы в браке, ты, наконец,  научилась вполне сносно готовить, - говорящий положил на язык очередную порцию рыбного филе, - Замечательно. Считаю, что домработница нам более не требуется. Ты хорошо справляешься с ее обязанностями.
Как часто Саша меняет свои решения. Быть домохозяйкой – не ее призвание, но возражать ему Ларина не станет. Когда-нибудь Саша поймет, что был не прав. Пока он занят едой надо незаметно вернуть на место мобильный телефон.
Звонок в дверь послужил отвлекающим маневром для действий Ларины. Саша вышел. Скорее всего, телефон вскоре очутился там, где ему и следовало быть, если бы взгляд Ларины не упал на светящийся экран. Пришел ответ от Мирославы: «Привет, подруга. Хорошо живешь, если ото всех отстранилась».
Ясно, Мира не верит, что послание пришло от нее, Ларины. Придется ее еще раз побеспокоить.
-  Откуда у тебя мой телефон?
От неожиданности Ларина разжала пальцы, и мобильный упал на ковер. Сашка был разгневан, это чувствовалось по его голосу. Полминуты пролетело в невероятном напряжении. Уткнувшись в тарелку, Ларина пересчитывала грибные шляпки. Удар, которого она опасалась, не последовал. Саша ушел к себе в комнату. Выждав еще немного, Ларина начала убирать со стола.
Он сильный, она слабая, поэтому он принимает решения и за себя и за нее. А если им поменяться ролями? От несбыточности своего предположения, тарелка едва не выскользнула у нее из руки. Она – зависимое существо, Саша может сделать с ней все, что пожелает, или то, что она ему позволит? Ответ где-то посередине.
Когда с посудой было покончено, Ларина принялась за мытье полов, потом с салфеткой в руке вытирала пыль. Свободное время было посвящено чтению художественной литературы. Скука, ей приходится выдумывать себе занятия. Читать книги ей нравится, но еще совсем недавно она сама принимала участие в их создании. В институте, где она работала, за полторы недели ее отсутствия, успели позабыть о своем младшем научном сотруднике. Арсений Петрович, руководитель лаборатории, подписывая ее заявление, лишь снисходительно улыбнулся. Вероятно, Саша постарался, иначе, чем объяснить сочувственные взгляды, которые бросали на нее коллеги. Саша ранее не требовал от нее, чтобы Ларина оставила работу и посвятила себя ведению домашнего хозяйства. Она любит его, но и Саша должен полюбить ее, не требуя взамен очередной жертвы. Свои мысли она доверит бумаге, а, перечитав написанное, решит: передать ли листок Саше или порвать его?
Свечи уже почти догорели, а она все еще сочиняет послание. Исписав целую страницу, Ларина осталась недовольной. Разорванные клочки бумаги отправились в мусорную корзину. После нескольких неудачных попыток оно уже полное. Вот, что надобно изобрести – самоуничтожающуюся бумагу. В городе большая часть бытовых отходов имеют бумажное происхождение. Избавившись, от причины, их порождающей, можно частично решить экологическую проблему. На этот раз, кажется, получилось то, что нужно. Предварительно постучав, Ларина подсунула лист под дверь Сашиной комнаты. 
-  Я занят.
Ничего, отвлечешься. Ларина повторила свою попытку. Дверь распахнулась, прежде, чем Ларина дошла до спальни. Она вскрикнула, когда цепкие пальцы схватили ее за плечо.
-  Что, голос прорезался? – стальные глаза буравили ее насквозь.
Ларина пыталась вывернуться, беззвучно шевеля губами.
- Не смей мешать мне, поняла?
Губы ее ответили согласием. Ласковым взглядом она позвала Сашу за собой. Все еще рассерженный, он растерялся и позволил увести себя. В полумраке маленькой комнаты исписанный наполовину лист маячил белой кляксой между соскользнувшим на пол халатом и научным журналом с лицом Пола Стейнхардта на обложке. Саша молча поднял ее послание и на глазах у застывшей в нетерпении Ларины, разорвал его. Затем он вытолкнул ее за дверь и захлопнул ее.
Слезы щедро текли из ее глаз, Ларина не пыталась сдержаться. Хотелось вытащить из стенки весь хрусталь, подаренный родителями Саши на годовщину их свадьбы и перебить его. А она-то, идиотка, надеялась, что он любит ее. Размазывая слезы, она открыла кран. Из зеркала на нее смотрело окаменевшее лицо обиженной женщины. Ладно, она не будет ему мешать. Бежать, любой ценой. Открытая дверь Сашиной комнаты вносило коррективы в задуманное. Быстро же он понял, что обидел ее. Выйдя на балкон, Ларина не без страха взглянула вниз. Одно неверное движение, и она сорвется. Нет, отдаться на волю счастливого случая, она пока не готова. С высоты птичьего полета люди кажутся крошечными, почти нереальными, как Эта Карина. «Люди будут поклоняться тебе, но для этого необходимо иметь звездное имя». Ларина вспомнила не только слова мамы, но и то, что на двадцатый день ее рождения Лариса Даниловна призналась домашним, что всегда желала назвать дочь именем яркой звезды. «Пусть она станет счастливым человеком, для этого не обязательно иметь звездный статус», считал папа. «Ты ни черта не смыслишь в счастье. Оно приходит к человеку даже против его воли, лишь бы окружающие считали его таковым. Девочка будет Лариной», сказала мама, и никто не посмел возразить ей.
Лариса Даниловна мечтала видеть дочь знаменитой, а Ларина оказалась лишенной тщеславия. Мама, мама! Как далеко оказалось призрачное счастье от настоящего. Может быть, теперь, так и не добившись главной цели в своей жизни, они попытались понять друг друга. Внизу возник знакомый образ. Мама. Конечно, это – она. Ларина протянула к ней руки, и шестьдесят с лишним метров, которые пропастью разверзлись между ними, уже не казались непреодолимыми. Если Саша не захочет открывать маме дверь, Ларина станет кричать.
Почему безмолвствует звонок? Уже прошло достаточно времени, ну, почему он не трезвонит? Ларина застыла на пороге спальни, гипнотизируя взглядом входную дверь. Прошло несколько минут томительно ожидания. Она ошиблась, это была не мама. Ларина схватилась за ручку двери, пол медленно уплывал у нее из-под ног. Растянувшись на полу, она почувствовала, как сильно сквозит. Безразличие не в силах бороться с холодом. Пусть будет, как будет.      
Восходящие потоки убаюкивали безвольное тело. Нагреваясь, воздух поднимался все выше и выше. Неподалеку парили орлы, она не знала, что в горах встречаются эти гордые птицы. Нежась в вышине, они не обращали на нее никакого внимания. Снег, покрывающий склоны, находился в движении. Медленно, со стороны почти незаметно, он обнажал горные вершины. Ей хочется опуститься на одну из них, но там, на голых камнях, она лишится защиты солнца. Страшит каменный плен, но еще больше завораживают ожившие на камнях изображения. Несколько торопливых взмахов крыльями, и ее взору открылась самая высокая вершина, представляющая небольшую плоскую площадку, посреди которой под навесом выделялось продолговатое углубление метра два в глубину. Над ним висел колокол. Иногда над вершиной зарождался и таял в синем воздухе глубокий звон. К площадке, над которой пролетала Ларина, вела дорога, внезапно обрывающаяся перед крутой лестницей, кое-где сложенной из кирпича. Рядом с лестницей вырастали из скалы когти сказочной птицы в три человеческих роста размером. Лестница, долго кружила, обламываясь на поворотах, пока не привела к длинной извилистой галерее. Та извивалась, как горная тропа, огибая выступ скалы. Чуть выше, в большой труднодоступной нише, различима наскальная живопись: обнаженные красавицы в человеческий рост стояли парами. В каждой паре одна девушка темнокожая, другая – белокожая. Изображения передвигались и жили, как в тумане – ниже бедер фигуры утопали в белом, непрозрачном облаке или в воде. Нет среди них одинаковых лиц, нет одинаковых фигур, и руки с тонкими пальцами настолько подвижны, пластичны и выразительны, что нельзя отделаться от впечатления движения медленного и грациозного танца. Вокруг скалы с галереей красавиц - остатки города, недолговечной столицы. Башни его стен, разрушенные, и сейчас поднимаются выше, чем на десять метров над вершиной. Отчего она так долго смотрит на одну из пар красавиц, ей показалось или, быть может, та, что ближе, подмигнула ей? В следующее мгновение сильный порыв ветра заставил ее сложить крылья, отдаться на волю разгулявшейся стихии. Теряя высоту, она взглядом ловила ускользающее за горизонт солнце. Яркая вспышка света, перед тем, как ее поглотила тьма, показалась ей сильнейшим ударом, за которой было непродолжительное падение.
-  Лара, очнись.
Слух ее уловил знакомые интонации, но воображение боялось поверить в скорейшее возвращение. Она все еще там, куда не дано подняться простым смертным. Она – одна из тех, кто живет, как в тумане. Тело ее, в момент потяжелевшее, оказалось непослушным. Какая-то сила упорно тянула ее за собой.
-  Открой глаза-то. Хочешь мать напугать?
Укоризненный взгляд глубоко посаженных выразительных глаз буравил ее насквозь. Конечно же, мама решила, что со мной случилось непоправимое. Ее помощь лишь мешала Ларине подняться на ноги, но сказать маме об этом она не отважилась. Лежа на постели, она поначалу равнодушно взирала на суету, что привнесла своим появлением Лариса Даниловна. Мама попеременно предлагала ей-то чашку с чаем, то стакан кефира. Она привлекла к обхаживанию дочери Сашу, который возник на пороге спальни с тазом воды. Следуя указывающему персту, Ларина опустила ноги в горячую воду и тут же отдернула их.
-  Терпи, согреешься, будем ужинать.
Ларина хотела сказать, что ей ничего не нужно, но по опыту знала, мама не оставит ее в покое. Саши не было видно, наверное, он вернулся в свою комнату. Открыться маме, или продолжать разыгрывать из себя немую? Ларина решила подождать.
-  Что ты молчишь? Сказала бы, как себя чувствуешь? А….я и так знаю, - Лариса Даниловна смерила дочь недовольным взглядом, под давлением которого Ларина опустила глаза.
Цветочки на пододеяльнике совсем выцвели, как же ранее она этого не замечала? А мама почти не изменилась, а ведь ей уже пятьдесят пять, настоящая старость. Я, вряд ли, доживу до такого возраста, Ларина подавила готовый вырваться из груди вздох. Докатилась. Жалеть саму себя – признак слабости, она презирала слабовольных. Бедный папа, как бы он порадовался, увидев маму такой красивой и счастливой. Маме хорошо известно, что свое счастье на несчастье другого не построишь. Откинув одеяло, Ларина поднялась на ноги, но тут же, борясь с головокружением, была вынуждена принять сидячее положение.
-  Чего тебе дать, Ларочка, скажи?
В одном из ящиков тумбочки лежал блокнот, только бы вспомнить: в каком именно? На глаза попалась старая телефонная книга.
-  Что ты ищешь? – повторила свой вопрос Лариса Даниловна.
Телефонная книжка как будто стала тоньше. Что нужно было Саше на ее потрепанных страницах? Он часто подсмеивался над ее привычкой поверять  свои секреты книжке в зеленой обложке.
-  Если ты мне не ответишь, учти, Лара, я моментально вызову врача. Ты этого добиваешься?
Ларина отрицательно покачала головой. Ее губы зашевелились, но с языка не сорвалось ни звука.
-  С тобой все в порядке? - поинтересовалась Лариса Даниловна. Читая по губам, она догадалась, что просила дочь.
Пока та водила рукой по вырванному из телефонной книжке листу, выписывая неровные буквы, Лариса Даниловна вышла. Рука пишущей плохо слушалась, она часто зачеркивала написанное. Наконец, дело было сделано. Ларина успела исписать целую страницу, прежде, чем мама вернулась и ни одна. Саша нагнулся за тазом, на его длинной шее выделялись три окровавленные полосы. Его обычно беспристрастное лицо выдавало плохо скрываемое волнение. Лицевые мускулы подергивались, так, будто их свело в судороге, взгляд стал колючим. Листок выскользнул из рук Ларины. Саша ее ненавидит. Пока он неторопливо уходил, Ларина не сводила с него недоуменного взгляда. Что она ему сделала такого, за что можно ненавидеть? Саше не в чем ее укорять, она простила ему смерть отца.
-  Господи! Оказывается, ты не можешь говорить, - оторвав беглый взгляд от листка, Лариса Даниловна с изумлением посмотрела на дочь. – А ты не обманываешь меня?
«Читай дальше», беззвучно произнесла Ларина.
Лариса Даниловна пробежала глазами текст и положила лист на тумбочку. Прежде, чем Ларина успела ее остановить, гостья уже набирала телефонный номер. Ларина тут же потянулась за трубкой, но Лариса Даниловна, читая ее мысли, воспротивилась действиям дочери.
-  Залина?! – голос мамы на пару секунд умолк, в ожидании ответа. -  Почему? Вы мне ответьте, почему она не может подойти к телефону? Передайте ей, что ее спрашивает известная в широких театральных кругах актриса, - пауза в реплике мамы свидетельствовала о пространственном комментарии, выслушать до конца который у Ларисы Даниловны не хватило терпения. -  Девушка, меня не интересует ваше мнение, я желаю … Да, вы верно поняли, - говорящая закрыла телефонную трубку ладонью, - Лара, тебя обязательно вылечат, и ты расскажешь своей мамочке о том, что тебя тревожит.
Ларина взяла свое послание, и ткнула пальцем в то место, где она сообщала о смерти папы. Мама, мельком взглянув на написанное, продолжала любоваться собственными ногтями, с ее слов «настоящим произведением дизайнерского искусства». Ларина потрясла листком перед самой маминой физиономией, но та лишь суетливо отмахнулась от предложенного.
Не может быть, чтобы человек был настолько равнодушен к смерти близкого. Ее мама не такая, несмотря на свой взбалмошный характер, она любила отца. Если сердечная привязанность – это желание обратиться в случае беды за помощью, то ее мама – рекордсмен в любви. Ей должно ужасно не хватать папы.
-  Залина, это – я. Да, а мне начали сочинять, что у тебя переговоры. Самые важные из них могут быть только со мной. У меня к тебе дело, только это – не телефонный разговор. Чудесно, я правильно тебя поняла? В понедельник, к десяти утра. Но, дорогая, я не могу ждать тебя так долго. Скажем, завтра, к девяти утра я мог подъехать? Что? Ответ может быть лишь один. Договорились, - телефонная трубка заняла свое место, у изголовья кровати. Ларина догадывалась о том, что ей предложит мама. Оглядываясь на дверь, Ларина зашептала: «Я хочу тебе сказать».
-  Детка, не напрягайся. Все, что ты хочешь мне сказать, мне известно. Завтра мы с тобой отправимся к самому лучшему доктору, и он непременно вернет тебе утраченный голос. Ах, эта современная молодежь, сама не знает: чего ей надобно, - Лариса Даниловна артистично взмахнула ручкой, - Но твоя мама плохого тебе не пожелает.
Оседлала своего любимого конька. Остановить ее может, что-нибудь … Ларина обвела комнату мимолетным взглядом, задержав его чуть выше маминой головы. «Я сейчас», прочла Лариса Даниловна.
Перед тем, как уединиться на кухне, Ларина заглянула в Сашину комнату, и ничего неожиданного не увидела. На кухне, среди сковородок и кастрюль ее преследовал Сашин затылок с наметившейся на макушке залысиной, конкурируя с разгневанной маминой физиономией. Еще неизвестно, с чем Ларина быстрее смириться: с мамиными нравоучениями или Сашиным равнодушием. Опять она увлеклась рассуждениями, блины подгорят. Так, что у нас будет служить начинкой? Варенья нет, с мясом долго возиться. Сыр…может быть, пожалуй, да. Она изобретет новый рецепт, прибавит к тертому сыру зелень и специи, и мамочку за уши от угощения не оттащишь.
-  А что мы тут делаем?
Ларина едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью. Спокойно, убеждала она себя. Первым делом она выключит конфорку и закроет дверь.
-  Ларочка, ты мне что-то хочешь сообщить по секрету от Саши? – то ли утверждая, то ли интересуясь, Лариса Даниловна хитро подмигнула дочери.
Если сейчас открыться, то Ларина потеряет возможность освободиться. Любопытно: мама ее союзник или она на стороне Саши?
-  Как вкусно благоухает. Угощай меня скорее.
Сейчас ли ей уйти либо дождаться утра, Ларина не переставала размышлять. Нечто в поведении мамы подсказывало Ларине, что Лариса Даниловна знает больше, чем хочет сказать.
-  Я хочу показать тебе коттедж за городом, где я теперь живу. Адонит – это мой друг, я тебе о нем уже говорила, часто в разъездах, и я скучаю одна. Представляешь, целый дом в моем распоряжении, - Лариса Даниловна отправила в рот огромный кусок свернутого в трубочку блинчика.
Ларина не притронулась к лежавшему на тарелке. Услышанное медленно доходило до ее сознания. Мама не желает узнать правду о гибели отца. Завтра, когда Ларина станет свободной, она обратиться в правоохранительные органы. Виновные в гибели ее папы должны понести заслуженное наказание.
-  Вкусно у тебя получилось. Я закажу кухарке такой же завтрак, и если она меня разочарует, уволю ее, и приглашу на ее место тебя. У меня, Ларочка, началась вторая молодость. Репетиции, озвучивание, подгонка костюмов. Всю свою творческую жизнь мечтала сыграть Елизавету Федоровну, и, благодарение Всевышнему, моя мечта осуществиться. Нашелся драматург, который с исторической достоверностью воссоздал последние годы жизни несчастной княгини. Как ты считаешь, я могу произвести неотразимое впечатление в роли Екатерины Великой? – Лариса Даниловна повторила свою попытку расправиться с остатками блинчиков. На ее красивом лице отразилось удовольствие, смешанное с сомнением, о причинах которого Ларина могла только догадываться. Лариса Даниловна ела, на время оставив дочь в покое. Разгадав ее желание избавиться от содержимого собственной тарелки, Лариса Даниловна поторопилась накрыть свою тарелку ладонью, и неосторожно задела ее рукой. Удар пластмассы об пол разнесся по всей квартире.
-  Вы пользуетесь этой гадостью? – возмутилась Лариса Даниловна, наблюдая за тем, как дочь бросилась поднимать с пола упавшее. – Я читала в одном научном журнале, что изделия из пластмассы ядовиты. Почему ты не избавилась от нее? Саша! – призывая зятя, Лариса Даниловна, пояснила, - Я сейчас поговорю с ним. Не поднимай, - говорящая предостерегающе потрясла указательным пальцем перед лицом дочери, - Саша! – произнесенное имя сотрясало стены квартиры.
Через несколько секунд он возник на пороге кухни, смерив тещу вопросительным взглядом.
-  Что глядишь, как будто я не к тебе претензии предъявляю, - от первого упрека Лариса Даниловна сразу же перешла ко второму, - Почему позволяешь супруге есть с дешевой посуды?!
-  Я работаю, и не смейте отрывать меня по пустякам! -  повернувшись спиной к вопрошающей, Саша,  однако, не торопился уходить.
-  Нечего было тогда заводить семью. Работает он, а другие по-твоему, отдыхают что ли?
На Сашу было страшно смотреть. Внутренне сжавшись, словно пружина, он, казалось, только и ждал подходящего для ссоры повода.
– Остынь, зятек! Ты не перед внимающей тебе аудиторией, и аплодисментов не дождешься …
-  Я не желаю больше вас видеть у себя в квартире. Убирайтесь вон!!
Ларина испугалась, Саша никогда ранее не позволял себе так грубо разговаривать с ее мамой.
-  Ладно, я уйду, - ответила Лариса Даниловна, высокомерно смерив Сашу уничижительным взглядом.
Ларина остолбенела. Как быстро мама сдалась, это на нее не похоже. В спорах с отцом она не знала проигрыша. В недоумении Ларина ловила глазами мамин взгляд. Не должна, не может мама бросить ее. В отчаянии Ларина молила Ларису Даниловну о помощи, даже тогда, когда за ушедшей с шумом захлопнулась дверь.
Грязная посуда, скомканные салфетки, недопитый чай и опостылевшее одиночество – вот, что осталось ей от сегодняшнего маминого визита. Заученными, механическими движениями Ларина наводила в кухне порядок. Происходящее она видела со стороны, прокручивая в памяти эпизоды сегодняшнего скандала. Несколько шагов, и она у окна. Осталось лишь распахнуть его. Электрический свет мешал, стоило только повернуть выключатель, и звездное небо станет ближе.
Ладонь на стекле замерла. Как решиться на это? А если попытка окажется неудачной, Ларина будет долго мучиться, распластавшись на успевшем остыть асфальте. Что подумает о ней папа, который все видит и слышит? Во сне у нее неплохо получалось, высота в шестьдесят метров – это всего лишь несколько секунд свободного полета. Поворот ручки, и ночная прохлада уже обнимает ее за поникшие плечи. Звездочки на небе стали еще ближе, они укажут ей дорогу. Сидеть на подоконнике вовсе не страшно, только непривычно холодно. Странно, кажется, из поднебесья ее зовут. Наверное, гордые птицы, что составляли ей компанию. Она не заставит их долго ждать, сейчас только оттолкнется и … Сорвавшись, Ларина успела ухватиться за подоконник. Металл больно ранил руки, но она продолжала отчаянно цепляться. Долго ей не продержаться, - Саша, помоги!
На ее крик зажегся свет в соседних окнах. Кто-то взглянул на нее мельком, произнес что-то невнятное и исчез.
-  Саша! – кусая губы, Ларина тянулась вверх, но закинуть ногу на подоконник никак не получалось. Зацепившись подбородком, она приметила вспыхнувший в ванной свет. Саша услышал ее, - Саша, пожалуйста, - жалобно простонала Ларина, взывая к милосердию.
Одновременно с шумом льющейся во весь напор воды, во входную дверь позвонили. В полутьме возник человеческий силуэт, и тут же Сашины руки подхватили ее. Ощутив твердую почву под ногами, Ларина в изнеможении опустилась на пол. Ей более ничего не угрожает, она может делать все, что хочет. Облегченно вздохнув, она уснула.