Вещий Олег. Глава 6

            
              "Храните деньги в
                сберегательной кассе!"
               
     Бросив телефонную трубку на рычаг, Тамара Николаевна кипела от возмущения. Безобразие, что себе позволяют воспитатели! Она, как лошадь тащит на себе все хозяйство, старается, чтобы дети ни в чем не нуждались, чтобы персонал был не обижен, а все эти Люськи и Марины платят ей черной неблагодарностью. Свалившиеся на ее плечи заботы наложили отпечаток на ее каменное лицо. Оно посуровело. Придирчиво осматривая себя в карманное зеркальце, Подушкина обнаружила две морщинки. Ужас! Сколько денег она тратит на декоративную косметику: мази, кремы, всевозможные маски, которые расхваливали ей косметологи, и что же, все напрасно?!
В дверь постучали.
- Войдите, - бросила заведующая.
На пороге ее кабинета стояла Галина Петровна, новая завхоз, - Тамара Николаевна, что же это твориться такое? На складу в мое отсутствие кто-то побывал. Исчез «Миф», не осталось ни одного моющего средства, даже туалетной бумаги я не досчиталась.
Поправив прядь светлых волос, выбившихся из общей массы, Подушкина вперила пронзительный взгляд в подчиненную. Серые глаза смотрели холодно, заставляя ежиться пришедшую, так не кстати.
- Тамара Николаевна, я что, в чем – то виновата?
- Да. Пропало ни у кого-нибудь, а у вас. Зачем вы передавали ключи от вашего туалетного хозяйства…
Завхоз перебила ее, - Не кому я ничего не передавала и не теряла, у меня их просто украли! – голос говорящей сорвался на крик. Вовремя спохватившись, женщина испуганно прикрыла рот рукой, - Извините, Тамара Николаевна. Я сама неправа, - Галина Петровна готова была расплакаться.
- Ну, милочка, прекратите, вы знаете, из меня утешительница никакая, да и не за что нарушителя утешать. Что вы от меня ждете?
Чувствуя, что над ней еще висит дамоклов меч, Гринкевич вымолвила, - Я не от вас, Тамара Николаевна, может, у кого-нибудь еще имеются запасные ключи?
- Если только у Кузьминичны. Спросите, - всем своим видом показывая, что ей некогда, Подушкина занялась просмотром стопки журналов: по технике безопасности, по инструктажу, по повышению квалификации – все ее детища, которыми Тамара Николаевна чрезвычайно гордилась. Журналы пестрели отметками, за своевременностью появления которых следила лично их владелица.
Гринкевич не уходила, - Тамара Николаевна, а что сейчас-то мне делать?  Туалетной бумаги нет.
- Галина Петровна, - Подушкина едва сдерживалась от возмущения, смешанного с ехидством, - Приобретите станок для ее печатания. Неужели у вас нет ни капельки фантазии?! – распахнув перед растерянной Гринкевич  дверь, Тамара Николаевна вытолкнула ее из своего кабинета.
Разложенные на столе журналы были только иллюстрацией занятости, более всего Подушкину в данный момент волновало отсутствие ее сына на работе.   Как он посмел ее ослушаться?! Олежек рос послушным мальчиком, окончил музыкальную школу, поступил в медицинское училище, подавал большие надежды, педагоги его хвалили, а он возомнил себя великим писателем. Ну да, все мы что-то сочиняем в детстве, стишки пописывали, но ведь это так – увлечения. Глядя на фотографию сына, стоящую в рамке на ее рабочем столе, Подушкина пыталась отыскать ответ: ну что, что ему не так? С детства она потакала всем его прихотям, не нагружала лишними поручениями, баловала вкусненьким, не отказывала в просьбах, которые, порой были чудные. Пустить одноклассника Борьку переночевать потому, что, он, видите ли, временно бездомный, дать денег на покупку кроссовок  для подшефного из многодетной семьи. Олежек часто просил денег, но не для развлечений, а ради помощи кому-нибудь. Несколько лет назад она попросила купить редкое лекарство для бабушки, а он, вместо того, чтобы выполнить поручение, отправился в собачий приют и отдал деньги на корма для животных. Ее мальчик добрый, слишком добрый для всех, кто его окружает. Такие, как он часто становятся изгоями, прагматичные современники воспринимают доброту, как должное, а Олег, он же любому мерзавцу готов прийти на помощь … Закрыв глаза, Тамара Николаевна на мгновение представила Олега, пытающегося примирить дерущихся. Глупый, он всегда думает о людях лучше, чем они того заслуживают. К девятнадцати годам ее милый Олежек так и не научился смотреть на жизнь с выгодной точки зрения. Ухоженный, слегка полноватый указательный палец с осторожностью коснулся светлых волос на фото, но даже так ей не удалось их пригладить. А в детстве он был послушным и верил ей.
Дверь ее кабинета отворилась. На пороге стояла уборщица. Пожилая женщина начала без всяких предисловий, - Что же это творится, у меня ключи вытащили! Я бездельничать не привыкла, что мне теперь делать?
Ледяной взгляд из-под светлых полуопущенных ресниц слегка остудил пыл незваной гостьи. Выдержав короткую паузу, Подушкина промолвила, - Ищите ключи и помните, ответственность за них несете вы лично, - демонстрируя занятость, заведующая перенесла внимание на журнал учета рабочего времени, - Дверь за собой закройте, - бросила она уходящей.
- Олежек, Олежек, ну что тебе не хватает. Все тебе отдала,  и такая черная неблагодарность. Ах, современные дети. Разве возможно было ранее представить такое неуважение к родительской воле?! Для нее самой волеизъявление отца и матери всегда было законом. Повинуясь их желанию, она окончила педагогическое училище, хотя учителем быть не собиралась. А сейчас она не о чем не жалеет, даже семейная жизнь с мужем-алкашом, испытание не из легких, но ради единственного сына, она готова на все … или почти на все. Только мать способна на жертвы, затрагивающие ее интересы… Да, плевать она хотела на собственные интересы, она, в первую очередь, мать, и любит собственное чадо. С годами, когда ее мальчик все больше отдаляется от нее, любовь становится только крепче. Сейчас она отправится … Она знает, куда, и приведет непослушного отрока за руку. Он будет, непременно будет работать в саду. Вот так просто решиться, но на деле … Рука с тремя золотыми кольцами обхватила бледный лоб, от волнения покрывшийся испариной. Да, что это она, не до болезней ей сейчас. Оказывается, во всем виновата ее мнительность. Раз решила, не стоит откладывать на потом. Поднявшись из-за рабочего стола, Подушкина была вынуждена тут же схватиться за него. Господи, что же это за болезнь внезапно ее одолела? В глазах потемнело. Расклеилась она совсем, едва хватило сил отозваться на раздавшийся стук в дверь, - Войдите, - оставалось надеяться, что на этот раз ее побеспокоили не напрасно.
- Тамара Николаевна, мне очень неловко говорить об этом …, - вошедшая замялась в нерешительности.
Взяв себя в руки, Тамара Николаевна напряглась. Хватило несколько секунд, чтобы перед лицом покорного персонала, она вновь предстала в знакомой ипостаси. – Что случилось?
- Вы меня знаете. Я работаю воспитателем не первый год. Раньше я оставляла сумочку в шкафу. Но, чтобы кража! Я такое и вообразить себе не могла! Два дня назад была зарплата… У меня же больше ничего нет! А маме нужны лекарства. Ведь к ней никто просто так ходить не станет. Что же делать, Тамара Николаевна?! – молодая женщина зарыдала, не в силах более сдерживаться. Истерика, однако, продолжалась недолго. Хватило удара по столу, чтобы все смолкло, лишь каменное выражение лица слушательницы хранило на себе молчаливый ответ. Размазывая слезы по щекам, воспитательница Озеркова не могла остановиться. Она плакала, и не стыдилась этого, - Тамара Николаевна, помогите, пожалуйста! Мне больше не к кому обратиться.
- У вас пропали деньги, и вы ждете от меня, чтобы я поделилась с вами?
На мгновение представив себе, как начальница достает из толстого кошелька пятисотенную купюру, Озеркова ужаснулась. Наверное, напрасно она обратилась за помощью к «царице Тамаре». Она полностью лишена не только сочувствия, но и элементарной жалости, хотя та обычно унизительна, но в ее, почти безвыходном положении, выбирать не приходится.
- Юлия Павловна, мы с вами не так много получаем, чтобы возложить на себя обязательства по дополнительным тратам. Боюсь, что нечем не могу вам помочь.
- Но мне же нужно лекарство …
Тамара Николаевна перебила, - А мне нужно, чтобы люди занимались своими прямыми обязанностями, - поднявшись из-за стола, Подушкина отвернулась к окну. Хлопнула дверь. Журнал учета рабочего времени полетел вслед ушедшей, - Черт, что твориться, - в сердцах бросила Тамара Николаевна. Набирая номер домашнего телефона, она, затаив дыхание, ждала ответа. «Сними трубку», уговаривала она мысленно. Предательский гудок всякий раз давал ей надежду, что сын, наконец, услышит ее, но действительность оказалась хуже, чем она рассчитывала. На часах полвторого дня. Ничего, она все равно уйдет. На улице опять ненастье. Как она не любит эти «слезы по уходящему», именно так называл их Олег.  Дождь, обыкновенная вода и никакой патетики.
- Вот, Тамара Николаевна, - вбежавшая Озеркова положила на стол заведующей лист бумаги.
Одевающая плащ Подушкина полюбопытствовала, - Что это?
- Заявление об увольнении.
Едва уронив взгляд на бумагу, Подушкина ответила, - Я это не подпишу.
Озеркова вспыхнула, - Не имеете права, а, впрочем, я все равно, уйду.
- Уйдете, никто в том не сомневается, только через две недели, после положенной отработки.
- Мне нужны деньги, и, если вы не можете помочь мне найти их, я это сделаю сама. Ничто и никто меня не остановит.
- А дети? Ведь вы их лишаете опеки. У меня нет замены для вас. Вы об этом подумали?
- А о моей больной матери, которая лежит одна, неухоженная, без лекарств, вы подумали? Кто о ней позаботиться?
- Нельзя жертвовать одним ради другого. Ваш дочерний долг не соизмерим с обязанностью заботиться о детях …
- Чужих, а мать моя собственная, она одна! Не забывайте, что у детей есть родители…
- Которые платят вам деньги за заботу об их детях.
- Ничего страшного, заплатят кому-нибудь еще, - Озеркова развернулась, но, прежде, чем она успела отворить дверь, твердая рука преградила ей путь.
- Вы об этом сильно пожалеете.
- Пусть, а кто пожалеет мою мать?
Противостояние за выход активизировало изобретательность обеих. Одна из рук медленно приближалась к другой. Наступление внезапно было прервано.
- Хватит! Убирайся, но подписывать твое заявление не буду.
Озеркова не стала ничего требовать. Не обернувшись напоследок, она ушла. Слишком церемонно она это сделала, имея дома тяжелобольную мать, отметила про себя Подушкина. Вычеркнув из памяти неприятный эпизод, Тамара Николаевна тут же переключилась на собственные проблемы. Домашний телефон по-прежнему не откликался. Сына не было дома? Убирая журналы в стол, женщина натолкнулась на препятствие, средний ящик не закрывался. Разбирая закрома письменного стола, Тамара Николаевна застыла от растерянности. Открытие была настолько неожиданным, что Подушкина тут же испуганно оглянулась. Найденное было не в ее пользу. Первым побуждением Подушкиной было броситься вдогонку за самовольно бросившей работу. Есть же на свете бессовестные люди … Но тут же Подушкину осенило. Озеркова не приближалась к ящику! Выходит, это не она, тогда кто же? Пораженная родившемся в голове предположением, Подушкина опустилась на стул. Неужели ее здесь ненавидят до такой степени, что готовы пойти на подлость … В жизни ее бывало всякое, но такое!
С поникшей, обхваченной руками головой, Тамару Николаевну застал сын, - Мама, что с тобой? – накинулся он тут же на нее с расспросами. Присев рядом, Олег принялся ее утешать, - Если с тобой несправедливо обошлись, ты мне только скажи. Я с ними быстро разберусь.
Яростное заступничество сына воодушевило Подушкину. Она постаралась улыбнуться, но эмоция вышла жалкой. – Спасибо, Олежек, ты услышал мое обращение. Все трудности мы одолеем с тобой сообща. Правда?
По пытливому взгляду, обращенному в ее сторону, Тамара Николаевна догадалась, что сын не понял ее. Ладно, ей не трудно еще раз поговорить с ним. – Олег, меня сегодня очень подвела одна воспитательница. Взяла и уволилась, махнув рукой на статью КЗОТа. Выручишь меня по-
родственному?
Олег поначалу замялся. Вскоре, пересилив собственную нерешительность, ответил, - Тебе прекрасно известно, что я тебе скажу в ответ.
- Почему? Неужели ты не хочешь мне помочь?
Плотно сомкнутые губы, гордо вскинутая голова, кажется, он достаточно наглядно продемонстрировал свое отношение к просьбе матери, но не к ней самой. А, мама глупая, не понимает, - Я очень любою тебя, но даже ради тебя, не согласен обманывать.
Брови-змейки удивленно изогнулись дугой, - В чем же это обман?
- Я не люблю свою специальность, обманывать людей гораздо хуже, чем раз и навсегда сменить работу.
- Глупый ты, Олежек. У тебя хорошая, востребованная специальность. Не было практики ранее, ничего. Все когда-то начинают. А ты попробуй, сынок, привыкнешь.
Но что-то в лице, жестах, взгляде подсказывало материнскому сердцу, что на этот раз она ошибается. Сын давно уже все решил без нее и, похоже, менять свой выбор, не собирается. – Олег, мы можем с тобой спокойно поговорить?
- Догадываюсь, о чем. Начинай свою агитацию.
- Не агитацию, а разъяснение. Вот скажи, что тебе ответили в редакции?
- В какой?
Подушкина смекнула, что сынок желает прикинуться этаким простачком. Пусть, а она ему подыграет. – В которую последний раз ходил. Ты рассказы уже закончил?
С каких пор мать стала интересоваться его достижениями? Не иначе биографом решила заделаться. – Мам, я только начал повесть, а в редакцию носил роман. Мам, у тебя поесть что-нибудь найдется?
Здорово он придумал. Пусть мать побегает, посуетиться. А о своем он ее в последнюю очередь спросит. Женька, верный друг, правильный совет подал, жизненный. Люди – продажные существа, и тут он с другом полностью согласен, только вот, где средства для разрешения проблемы раздобыть? Пробежавшись взглядом по обстановке, Олег приуныл. В материнском кабинете порядок, а там, где все рассчитано до сантиметра, лишнего не найти. Вот, где можно полюбопытствовать. Нажимая на средний ящик письменного стола, Олег попытался вернуть его на место. Три попытки, и все безуспешные. Исследуя недра ящика, Олег обнаружил шкатулку. А что там? Прежде, чем любопытная рука заглянула вовнутрь, в голове промелькнула мысль. Нельзя. Глупо он выглядел со стороны, держит шкатулку, не выпуская ее из рук. Надо кончать с соблазном. Несознательная рука юркнула в самую глубину среднего ящика. Интуиция его не подвела. Где-то там, в глубине ящика, Олег нащупал несколько сложенных стопкой бумажек. Что это такое? Вдруг Олег явственно различил шаги по коридору. Мама возвращается! Даже не взглянув, Подушкин младший сунул бумажки себе в карман. Потом он положит их обратно.
- Вот, Олежек, сегодня на завтрак была манная каша. Я добавила в нее побольше маслица, и она стала очень даже ничего, - Тамара Николаевна улыбнулась, протягивая сыну тарелку.
Олег поморщился, - Тебе известно, что я терпеть не могу манную кашу, а эта – просто особенная гадость.
- Ну, эту варила тетя Паша, раньше ты ее ел …
- Какая Паша! Не знаю я никакой Паши! Ладно, по дороге что-нибудь перехвачу. Мам, у тебя нет двадцати рублей?
Тамара Николаевна заглянула в недра своего кошелька, но в нем оказалось пусто. – Олег, меня обокрали.
- Вот так, да. Много унесли?
- Всю зарплату. Что мне делать?
Олег пожал плечами. – В милицию заявлять бесполезно. Ты же не закрываешь кабинет, когда выходишь?
- Не закрываю, когда здесь кто-нибудь остается. На этот раз в кабинете оставался именно ты.
- Надеюсь, ты не подозреваешь меня? Мам, я с тобой поделился, но у меня самого пусто.
- Олег, ты можешь мне помочь?
- Чем?
- Я хочу напугать воришку. Тебе надо будет только повторить разоблачающие фразы в ее присутствии.
- Ладно.
Заручившись согласием сына, Подушкина направилась в группы, и в первой ж, куда они попали, были выявлены нарушения. – Почему дети не спят?
- Что это вы кричите, Тамара Николаевна? При шуме они, вообще, не заснут, - ответила Подушкиной вторая воспитательница.
- Где Озеркова?
Пока она дождалась ответа, Тамара Николаевна успела обойти всю спальню, и повсюду она видела одну и ту же картину: малыши шалили, и спать из них, похоже, никто не собирался. – Марина Константиновна, успокойте детей.
- Успокоила бы, да бывшая воспитательница снабдила их развлечениями.
Подтверждая вышесказанное, по спальне летали мячи и мягкие игрушки, малышня, перебрасывая их, скакала по кроватям.
- Мария Константиновна, сделайте что-нибудь, наконец!
Попытки второй воспитательницы утихомирить детей оказались безрезультатными. Ни крики, ни ласковые увещевания не возымели своего действия. Подушкина вынуждена была выйти. По выражению ее лица Олег догадался, произошло самое ужасное, - Мам, воровка сбежала?
Тамара Николаевна кивнула головой, - Не знаю, что теперь делать?
- Да, ситуация ужасная. Все-таки, обойдемся без милиции.
- Не к чему сор из избы выносить, - согласилась Подушкина.
В кармане у него лежала пара десятков тысяч рублей, неплохие деньги для начинающего писателя.
- Ты что, Олег, никак утешать меня намереваешься? Не надо. Лучше всяких слов стопка новеньких купюр. Как нам теперь до аванса дотянуть?
Олег промолчал, хотя сдерживаться ему было нелегко, ведь это ворованные деньги ему сейчас карман жгут, – Мам, я пойду.
- Куда?
- На работу устраиваться.
- Господи, да что тебе тут-то не хватает? – всплеснула руками Подушкина. – Олег, прошу, останься. 
Но уговоры не подействовали, и уходил Олег не по-человечески, так, будто виновен в чем-то был. Чего стоил один его взгляд, в котором он, то ли просил ее о чем-то, то ли заранее оправдывался. Не так она его растила, воспитывала, чтобы потом гадостей от него дождаться.
- Взрослый у вас сыночек совсем. А с детишками он как?
- Никак, Мария. Не любит он их.
- А матери помочь надобно и через не могу, надо. Я вот также ни раз вздыхала, когда не получается совладать с этим головорезами. Я ведь тоже их не люблю, а работаю. Рядом с домом, удобно.
Слушая Марию Константиновну, Подушкина лишь соглашалась. Похожие у них точки зрения. Она тоже их не любит, видимость создает. И не плохо, между прочим, у нее это получается на протяжении многих лет. Так, что не вправе она осуждать Диденко. – Марина Константиновна, постарайтесь угомонить детей, попросила Подушкина, прежде, чем удалиться. Подчиненные сегодня щедро делились с ней собственными проблемами, оставалось только попробовать их разрешить в свою пользу.
- Тамара Николаевна!
Оглянувшись, Подушкина не заметила крикуна, хотя звали именно ее. На этот раз она не станет играть с судьбой. Развернувшись, она направилась на голос. Ее обладательница не заставила себя долго ждать.
- Тамара Николаевна, как хорошо, что я вас встретила. Представляете, мне ключи от склада подбросили, - Галина Петровна встала на пути заведующей детским садом, потрясая перед ее глазами связкой ключей.
- Конечно. Конечно, мне только непонятно, как быстро все разрешилось. Стоило вам пожаловаться, как ключи снова у вас.
Она возвращалась к себе, а у нее перед глазами стояла глупая улыбка ее подчиненной, вот только заразиться ее глупостью у меня не выйдет. Наводя порядок в своем кабинете, Тамара Николаевна была немало озадачена. Кто лазил по ящикам ее письменного стола и все там переворошил?
Хлопая себя по карманам, Тамара Николаевна обнаружила пропажу ключей. Неужели и у нее ключи стащили? Вопрос сформулирован неточно. Кому это выгодно? Это надо было выяснить с самого начала.
- Тамара Николаевна, я к тебе шла, все оглядывалась. Вот и ты, по-моему, той же болезнью страдаешь.
Оторвав взгляд от злосчастных ящиков, Подушкина позволила себе расслабиться. – Привет, привет, давно не виделись. Слушай, Таисия, у меня целый день происшествия. Вроде, как у меня ключи от кабинета пропали.
Воспитатель Таисия Желобова полюбопытствовала, - А как ты сюда попала, без ключей?
- Не закрыла кабинет. Ключи пропали еще до того, как я сюда вошла. Представляешь, Таисия, ключи – это пустяки, вот двадцать с лишним тысяч пропали, Озеркова сбежала.
- Не надо было отпускать ее, а деньги надо было держать в сейфе.
- Надо. А я положила их в стол и забыла, а когда вспомнила, их уже не было на месте, - подперев подбородок рукой, Подушкина вынуждена была признать, что не права, - Дура, я дура…
- Причем тут, дура. Сейф нужен каждому, у кого имеются деньги.
- Разве я могла предположить, что работаю среди воров? Украл-то ведь свой, а не пришлый.
Таисия присела рядышком и взяла давнюю подругу за руку, - Давай, спокойно все прикинем, кто бы это мог быть? Два дня назад была зарплата, потратить все ты не успела. Куда положила деньги?
- Кажется, в ящик письменного стола, а до этого – в кошелек. Понимаешь, Таисия, деньги были спрятаны. Для того, чтобы до них добраться, нужно было время.
- Выходит, деньги два дня лежали без замка?
- Нет. Я только сегодня минут на пять вышла и не закрыла дверь на ключ, - короткая пауза ненадолго завладела вниманием Тамары Николаевны, - Вспомнила! Я ключ потеряла, потому и не заперла дверь.
- А вот это что? – подойдя к двери, Желобова потрясла ключами, вставленными в скважину.
Через пару секунд ключи очутились в руке Подушкиной, - Веришь, Таисия, это не я их туда вставила.
- А кто?
- Не знаю. 
- Ну, да, зато я догадываюсь. Вор решил тебя утащить напоследок.
Подушкина покачала головой, - За последнее время много странного произошло на работе. Ключи пропадали не только у меня, потом они находились, но …
- И у тебя нашлись. Слушай, а может, деньги тоже отыщутся? – с надеждой проронила Таисия Федоровна, - спустя некоторое время, она уже оправдывалась, - Ладно, глупость сказала. Кто не ошибается. Тебе точно известно, откуда они пропали?
- Я уже ни в чем не уверена. Если бы ты только знала, как нужны мне эти деньги.
- Сочувствую. Могу занять тебе пару тысяч, больше не могу.
- Спасибо, подруга. Обойдусь без долгов. Обиднее всего осознавать, что кража совершена кем-то своим. Это как надо человека ненавидеть, чтобы покуситься на его добро?
- Не обязательно ненавидеть, может, и бояться. Многие преступления совершаются со страха. А тебе не приходило в голову, что вор наткнулся на деньги случайно?
Она уже ничего не ведала. Отстранившись от окружающего, с обхваченной руками головой Тамару Николаевну оставила ее подруга, рассудив, что лучше той побыть одной. Внезапное подозрение закралось ей в душу. Как хотелось, чтобы оно оказалось ошибочным. Однако, кроме него никто не располагал достаточным запасом времени. И все-таки, Олег не мог быть вором. Пропажу денег она обнаружила в первые минуты его визита, как только у нее появился повод заглянуть в свой кошелек. Может, это Озеркова украла чужие деньги и больше не переживала из-за исчезновения собственных?