Юноша-лунь

Шорт-лист 12-го Волошинского конкурса, 2014 г., «XXI век»
Лонг-лист Международного драматургического конкурса «ЛИТОДРАМА-2016», в номинации "Фантастическая пьеса"
Лонг-лист Восьмого Международного конкурса драматургов "Евразия-2010", номинация «Детская пьеса»
Лонг-лист «Премьера-2009», номинация "Пьеса для детей и подростков"




мистерия в 2-х действиях




действующие лица:

ГАЛКА
ФЕДЯ
ДЕМЬЯН
ПОГОНЫШ
ЩУР
РУСЛИК










Действие 1


СЦЕНА 1. Опушка. Ближе к вечеру. Галка разглядывает в полевой бинокль воздушное пространство вокруг. Федя, с видеокамерой и фотоаппаратом, спит.

ГАЛКА. Федя… Федь? Дрыхнет! Рядом со мной, дрыхнет! Рыцарь драный. Эй, Фёдор! (Толкает Федю.)
ФЕДЯ. А? Кончай пинаться, больно же!
ГАЛКА. Подъём!
ФЕДЯ. Да ну тебя.
ГАЛКА. Продолжим беседу, засоня?
ФЕДЯ. Отстань. (Отложив видеокамеру и фотоаппарат, садится на пень, раздражённый, глядя прямо в противоположную сторону от Галки.)
ГАЛКА. Не психуй, Федюня, я права.
ФЕДЯ. Куда там… конечно… она всегда права, а я так – заткнись и не кашляй.
ГАЛКА. Авиакатастрофа, Фёдор, это кошмар. Увидишь – не заснёшь. А в нашем нежном возрасте требуется крепкий продолжительный сон, без фильмов – ужасов.
ФЕДЯ. Говорит, как моя мамка.
ГАЛКА. Не мамка, а мамочка.
ФЕДЯ. Ещё чего…
ГАЛКА. Тогда просто: мама. Твоя мама – врач, знает, что утверждать. Маму всегда надо слушать.
ФЕДЯ. У вас, детдомовских, всегда одно и то же: родители – это святое, мама с папой – это боги… попробовала бы!
ГАЛКА. Не повезло. Всё, готовь аппаратуру, вот-вот хищники полетят. Сегодня, чую, точно луня зафиксируем.
ФЕДЯ. Луня можно было бы и завтра, и через год, а свежее место авиакатастрофы – это ж раз в жизни! Все ребята сейчас там тусуются… потом обсуждать будут до конца учебного года… а я!? А я там не был, не видел, не нюхал…
ГАЛКА. Учебный год кончится через месяц, так что, потерпишь. А следующий год начнётся с того, как вы провели летние каникулы. Глянь, что там?
ФЕДЯ. Галка, отвали… у меня - тоска.
ГАЛКА. Неужели лунь летит… Глянь, говорю!
ФЕДЯ. Ну, давай. (Глядя в бинокль.) Какой там лунь… Может, и лунь… Точно – лунь… седой… полевой лунь!
ГАЛКА и ФЕДЯ (вместе). Шикарно… волшебно… изумительно…
ГАЛКА. Хоть бы сюда приземлился…
ФЕДЯ. Не, он над лесом…
ГАЛКА. Садится, кажется…
ФЕДЯ. Точно, тут близко! Рванули?
ГАЛКА. Отдай бинокль! (Взяв бинокль.) Бежим!
ФЕДЯ. Аппараты настроить…
ГАЛКА. По ходу! Предупреждала же, будь готов! (Убегает с Федей.)


СЦЕНА 2. День меркнет. С середины поляны, из густой травы, выпорхнула и стремительно истаяла то ли в чаще, то ли в воздухе, тень. С радостными возгласами из зарослей выбегают Галка и Федя.

ФЕДЯ. Есть! Я сделал!
ГАЛКА. Ну, конечно, чуть хорошее, так сделал ты, а чуть что не так, конечно, я…
ФЕДЯ. Ты, Галка, ты! Если б ты не увидела, не навела, ничего не было бы!
ГАЛКА. Да ладно… вместе.
ФЕДЯ. Иди, поглядим… (Глядит с Галкой на монитор камеры.) Лунь! Настоящий… сбылась мечта придурка…
ГАЛКА. Все так придурялись бы, как ты… ой.
ФЕДЯ. А что это…
ГАЛКА. Он клюёт…
ФЕДЯ. Это ж грудь человека!
ГАЛКА (оторвавшись от монитора). Там – человек?
ФЕДЯ (оторвавшись от монитора). Наверное… скорее всего, мёртвый?
ГАЛКА. Он ему сердце клевал…
ФЕДЯ. Пойдём отсюда?
ГАЛКА. Не, я посмотрю.
ФЕДЯ. Как хочешь. Я нет.
ГАЛКА. Вместе посмотрим, пожалуйста, я сказала.
ФЕДЯ. Не надо, а? Галочка, ну, их, этих мертвяков…
ГАЛКА. А сам на авиакатастрофу рвался поглядеть, думал все выживут.
ФЕДЯ. А ты говорила, что сон должен быть без кошмаров… мамочка так говорила…
ГАЛКА. Ты трус?
ФЕДЯ. Где? Никогда.
ГАЛКА. Идём. Проверим твою храбрость, мужчина.
ФЕДЯ. Ну, зачем её проверять обязательно на трупах? Давай, в другой раз?
ГАЛКА. Если не пойдёшь! Сам знаешь, кто ты будешь. Я пошла.
ФЕДЯ. Лучше бы на луня в кино посмотрел, по телевизору…
ГАЛКА. Не няргай. (Идёт к середине поляны, за ней – Федя.)

На месте, откуда порхнула тень, показывается голова человека, потом - торс… голова вертит по сторонам, оглядывая… Галка и Федя, испугавшись, убегают в лес… Человек поднимается, это ДЕМЬЯН, с окровавленной левой грудью.

ДЕМЬЯН. Это я? Я. (Оседает, скрывшись в траве.)


СЦЕНА 3. Чаща. Темнеет. Галка и Федя, запыхавшись, падают без сил.

ФЕДЯ. Чтоб я так на физкультуре бегал…
ГАЛКА. И не говори.
ФЕДЯ. Дорогу примечала?
ГАЛКА. Вроде бы.
ФЕДЯ. Как будем выбираться отсюда?
ГАЛКА. Ногами и ножками.
ФЕДЯ. Это у тебя ножки, а у меня ноженьки, и так они устали!
ГАЛКА. Отдышимся и пойдём на юг.

Из лесу, со спины ребят, выходит ДЕМЬЯН.

ДЕМЬЯН. Это я. Я.
ФЕДЯ (не замечая ДЕМЬЯНа). Темнеет. А не зря мы рванули? Может, мужик в помощи нуждался.
ГАЛКА (не замечая ДЕМЬЯНа). Во-первых, он жив. А живые с неба не падают, они там держатся. А что посреди леса валялся, так пьяный, значит. Короче, его проблемы. Во-вторых, он – не мужик. Нашего возраста.
ФЕДЯ. Да ну, ты бредишь…
ГАЛКА. Давай, поспорим, и на камере посмотрим…
ДЕМЬЯН. Меня зовут Демьян. Я не пьяница. Я есть хочу.
ГАЛКА. Я не съедобная – кожа да кости!
ФЕДЯ. И я… и я…
ДЕМЬЯН. Я не вурдалак. Может, есть, что куснуть?
ГАЛКА. Жвачка только…
ФЕДЯ. И всё… и всё…
ДЕМЬЯН. Лучше конфеты жевали бы, а не эту бессмысленную химию. Сил нет. (Опускается на землю.) А где мы, ребя? Ну, почтовый адрес ваш?
ГАЛКА. Я детдомовка.
ФЕДЯ. И у меня дома… родители с ружьём… сигнализация… собака сторожевая…
ДЕМЬЯН. Хорош мандражировать! Не дурите! Мне самому жутко! Я ничего не соображаю.
ГАЛКА. У тебя левая грудь в крови…
ДЕМЬЯН. Да? Точно.
ГАЛКА. Тебя туда лунь клевал, мы засняли…
ДЕМЬЯН. Да? А кто такой лунь?
ФЕДЯ. Лунь полевой. Circus cyaneus. Типичный представитель группы луней. Общая длина 45-56 см, размах крыльев полевого луня 100- 125 см, длина крыла 33-40 см, вес 300- 600 г. Самки полевого луня заметно крупнее самцов. Окраска взрослых самцов и самок резко различна. У самцов, двухлетних и старше, спинная сторона бледно-сизая, "седая" ("седой как лунь"). Надхвостье белое. Передние первостепенные маховые с черной вершиной, остальные серо-сизые, все с беловатыми основаниями внутренних опахал. Средние рулевые серо-сизые, остальные сизые на наружных опахалах, белые с буроватыми пестринами на внутренних опахалах. Брюшная сторона белая. Горло, зоб, а иногда и грудь сизые. Клюв черный, радужина желтая, когти черные, восковица и лапы желтые. У самок спинная сторона бурая с охристо-рыжеватыми пятнами…
ДЕМЬЯН. Я не самка.
ФЕДЯ. Так я ж и про самцов не договорил…
ДЕМЬЯН. Хватит.
ГАЛКА. Ты кто?
ДЕМЬЯН. Не знаю. Догадываюсь, правда…
ФЕДЯ. Не понял?
ДЕМЬЯН. Дико подумать даже.
ФЕДЯ. Так думай вслух! Мы ж не дикари!
ГАЛКА. Вот именно… вместе разберёмся.
ДЕМЬЯН. Да, пожалуй. Бред, конечно. Ребя, а вы тут в раю или в аду?
ФЕДЯ. О… полный привет.
ГАЛКА. А что такое?
ДЕМЬЯН. По-другому не срастается.
ГАЛКА. Говори, говори.
ФЕДЯ. Вот именно!
ДЕМЬЯН. Я с матерью летал к её родне, в Уссурийск. Это на Дальнем Востоке. Вернее, сначала самолётом прилетаешь в Хабаровск, потом поездом… потом обратно. Сегодня утром мы приехали в аэропорт… мама ещё попросила меня билеты предъявить…
ГАЛКА. Где билеты?
ДЕМЬЯН. Как где, в Хабаровске, конечно.
ФЕДЯ. Но мы ж не в Хабаровске.
ГАЛКА. Здесь Подмосковье.
ДЕМЬЯН. Значит, мы всё-таки сели в самолёт? И летели!? (Рыщет в карманах.)
ФЕДЯ. И прилетели.
ГАЛКА. Нашёл время хохмить!
ФЕДЯ. Я - кроме шуток, я логику строю.
ДЕМЬЯН (находит билеты). Вот. Это наши билеты на самолёт.
ФЕДЯ. Дай-ка. (Рассматривает билеты.) Где тут… Хабаровск – Москва… сегодня…
ГАЛКА. А здесь-то ты, как очутился?
ДЕМЬЯН. Так я ж про то у вас и спрашиваю!
ГАЛКА. У нас!?
ДЕМЬЯН. А у кого ещё-то?
ФЕДЯ. Стоп, граждане. Мой мозг сверлит одна крамольная мысля…
ГАЛКА. Сверли вслух да погромче!
ФЕДЯ. Я тебе что, сверлильщик? (Вынимает мобильный телефон, набирает номер.)
ГАЛКА (Демьяну.) А твоя мобила, где?
ДЕМЬЯН. Без понятия.
ФЕДЯ (по мобильному). Мам? Да нормально, скоро приду. Да, я снимал птиц. Это ж, как ты говоришь, лучше, чем девочек. Ты - в больнице… так ты ж сегодня не дежурная? А, ну, да. Вот у меня и вопрос, в связи с этим. Скажи, пожалуйста, что за рейс выполнял тот самолёт? Ну, да, тот самый. Ага. А номер рейса? (Сверяет с билетом.) Понял. Всё, мам. Сказал же, скоро! (Убирает мобильный.)
ДЕМЬЯН. Что?
ФЕДЯ. Маразм какой-то… Совпадает.
ДЕМЬЯН. Что!?
ФЕДЯ. Самолёт, который указан в билете из твоего кармана, сегодня потерпел авиакатастрофу…
ДЕМЬЯН. Да?
ФЕДЯ. Да.
ДЕМЬЯН. Как потерпел?
ФЕДЯ. Разбился об землю.
ДЕМЬЯН. А как же я… я-то как же!
ФЕДЯ. Как-то так.
ГАЛКА. Ты точно летел в самолёте?
ФЕДЯ. Нет, он пешком сюда пришкандыбал, прямиком из Уссурийска, без захода в Хабаровск, за день!
ГАЛКА. Не у тебя спрашивают!
ДЕМЬЯН (теряя сознание). Ох, мама… 
ФЕДЯ. В обмороке, что ли…
ГАЛКА. Кровь из груди сильнее… Маме звони!
ФЕДЯ. Не няргай! Может, уже и звонить поздно… не мешай! Не дыши! (Нащупывает пульс.) Всё. Прилетел. Вернее, отлетал.
ГАЛКА. Что ты сказал?
ФЕДЯ. Умер, говорю.
ГАЛКА. Но не отлетал же! Хам! Как ты можешь так говорить, когда… ох.
ФЕДЯ. Как ни говори, результат – смерть.
ГАЛКА. Как это… как это… как это…
ФЕДЯ. Цинично? Верно, это у меня от матери. А ты, что так запереживала, влюбилась, что ли, в летуна?
ГАЛКА. Заткнись, черствятина! Булыжнятина!
ФЕДЯ. Покричи, покричи, порыдай…
ГАЛКА. Животное!
ФЕДЯ. А я и не спорю, я – голая обезьяна, чисто научное определение. И ты.
ГАЛКА. Я одетая!
ФЕДЯ. Пойдём в город, сообщим про него, пусть подбирают.
ГАЛКА. Подбирают? Он тебе – вещь, падаль!?
ФЕДЯ. Он мне никто! И тебе, кстати, тоже. Хочешь, оставайся, жди труповозку. Я пошёл.
ГАЛКА. Нет, Федюня! Я боюсь! Позвонить нельзя, вызвать?
ФЕДЯ. И на какой адрес? Кругом лес. Надо выйти на трассу, а по пути мамаше позвонить, пусть придумывает, а возле трупа тусоваться лично мне влом.
ГАЛКА. Не мамаша она, а мама!
ФЕДЯ. Тьфу на тебя. Как заведенная, ханжа ты, что ли. Не в словах дело, не в выражениях, а в сути.
ГАЛКА. Почему отсюда не позвонить? Здесь и сейчас?
ФЕДЯ. По ходу. Тупо мечтаю оказаться отсюда подальше. Всё, Галюня, пошли. Ага?
ГАЛКА. Ага-ага… пошли, ага.

Галка и Федя идут, дважды оборачиваются, на третий видят, что Демьян приподнимается, садится, оглядывает местность.

ГАЛКА (хватается за Федю). Федечка…
ФЕДЯ. Мама…
ДЕМЬЯН. Ребя, я – с вами, ага?
ФЕДЯ и Галка (вместе). Ага…
ФЕДЯ. Так не бывает…
ДЕМЬЯН (поднявшись). Что? Что не бывает?
ФЕДЯ. Ничего. Всё. Просто не бывает!
ДЕМЬЯН. Мне надо идти. Где трасса?
ГАЛКА. Там.
ДЕМЬЯН. Это я. Я. (Уходит.)
ГАЛКА. Хочу домой.
ФЕДЯ. А я хочу пойти с ним.
ГАЛКА. Страшно.
ФЕДЯ. А то. И что, дома всё равно делать нечего. Я – за ним! (Уходит.)
ГАЛКА. А я? Обожди, Федюня! (Уходит.)


СЦЕНА 4. Врачебный кабинет. ПОГОНЫШ стоит у стеллажей, просматривает необходимую литературу. Стук в дверь.

ПОГОНЫШ. Да!?

Приоткрывается дверь, в проёме – Щур.

ЩУР. Щур.
ПОГОНЫШ. Санэпидстанция, что ли?
ЩУР. Я - Щур.
ПОГОНЫШ. А. Ну, и?

Из-за спины Щура входит Руслик.

РУСЛИК (распахнув дверь). Так войти можно?
ПОГОНЫШ. Ишь ты. Ну, если по делу, и непосредственно ко мне именно.
РУСЛИК (входит). Мы к брату. К моему брату, а его сыну.
ЩУР. Нам сообщили, что вы нас ждёте, в связи с мальчиком, уцелевшим после авиакатастрофы…
ПОГОНЫШ. Таких… уцелевших, прошу прощения, нет.
ЩУР (оседает на стул). Нас обманули, Руслик. Кто-то имеет воспитание, чтоб насмехаться над горем.
ПОГОНЫШ. Постойте-ка, вы – Щур?
РУСЛИК. Ну, да, да, говорили же уже!
ПОГОНЫШ. Папа Демьяна. Ну, конечно, как же. Прошу прощения, заработалась. Конечно, мы вас ждём!
РУСЛИК. Так Дёмка жив или что?
ПОГОНЫШ. Жив! Конечно, жив.
ЩУР (обнявшись с Русликом). Жив! Жив…
ПОГОНЫШ. Только странно…
ЩУР. Так отведите нас к нему!
ПОГОНЫШ. Конечно, пройдёмте, просто у меня всё никак не сомкнётся, что мальчик спасся после падения самолёта, вот я и не поняла.
РУСЛИК. А что «странно»? Вы произнесли: «только странно»? После того, как сказали, что Дёма жив?
ПОГОНЫШ. Меня Тамара Романовна зовут. Давайте, знакомиться. Погоныш. Главный врач данной нашей клиники. Тамара Романовна.
ЩУР. Кондратий Михайлович Щур, доцент кафедры философии…
РУСЛИК. Папа, после про твою биографию. Так что с Дёмой, увидеть можно?
ПОГОНЫШ. Какая ты свежая, ох, уж эта проходящая юность. Класс девятый, наверное?
ЩУР. Первый курс института, лингвист, что совсем не филология, а круче, на уровне математики.
ПОГОНЫШ. Во как…
ЩУР. Представляете? Руслана только в этом году опубликовала статью, где доказывает, что у человечества имеется всего две науки: лингвистика и математика, а прочие учёности всего лишь побочный продукт от них…
РУСЛИК. Папа! Возьми себя в руки! Нам ещё в ангар идти, останки мамы опознавать!
ЩУР (после паузы). Да, Руслик, конечно.
РУСЛИК. Госпожа главный врач, мы слушаем вас?
ПОГОНЫШ. Слушаете? Слушаете. Я сама послушала бы того, кто может мне хоть как-то объяснить феномен Демьяна. Идёмте к нему. Прошу. (Распахивает дверь.)

 
СЦЕНА 5. Больничный бокс. Погоныш, Щур и Руслик подходят к окну, заменяющему стену. Там, за стеклом, в оборудованной палате, в кровати спит Демьян.

ПОГОНЫШ. Вот выживший. Это ваш парень?
ЩУР (вглядывается). Ну, да! Сынок… живой.
РУСЛИК. Почему мы за стеклом?
ПОГОНЫШ. Это единственный бокс в нашей клинике, где мы можем изолировано от посторонних глаз содержать пациента. Примитивно говоря, он находится в карантине.
ЩУР. Дёма болен?
ПОГОНЫШ. Так положено. Завтра приедет комиссия из Москвы, вынесет вердикт, и мы что-то станем делать.
ЩУР. Он под замком?
РУСЛИК. Почему возле пациента никто не дежурит? И аппаратура не работает?
ПОГОНЫШ. Внимательная девочка. И какая подозрительность… У вас, Кондратий Михайлович, интересные дети, оба. Согласитесь, господин Щур, факт чудесного спасения вашего сына чрезвычаен сам по себе. А ведь он, ко всему прочему, ещё и не травмирован! Есть синяки, ссадины и тому подобная мелочь, но в целом его физическая пригодность к жизнедеятельности такова, что нельзя поверить, будто бы мальчик выпал из летевшего на уровне 9000 метров самолёта.
ЩУР. Дёма, конечно, спит?
ПОГОНЫШ. Скорее всего. Аппаратура Луню не нужна, потому что она на жизнедеятельность вашего мальчика не реагирует.
РУСЛИК. Луню?
ПОГОНЫШ. У него и пульс не прощупывается.
ЩУР. Как?
ПОГОНЫШ. Никак. По всем медицинским показателям пациент мёртв. Ой, простите! Заработалась, задумалась, заговорилась… столько произошло. Конечно же, пациент не мёртв, он скончался. Хотя всё не так однозначно. Можно выразиться расхожим штампом: пациент, скорее, мёртв, чем жив, впрочем, справедливо и обратное.
ЩУР. Вы можете объяснить?
ПОГОНЫШ. Могу, но что?
ЩУР. Женщина, здесь философ – я, а вы – доктор, врач, здравоохранитель, если угодно. Пожалуйста, говорите со мной со своего ракурса.
РУСЛИК. Пап, помолчи. Тамара Романовна, кто такие луни? Это лунатики?
ПОГОНЫШ. Нет, конечно.
РУСЛИК. Почему вы Дёму назвали «лунём»?
ПОГОНЫШ. Луни – это птицы. Соколообразные.
РУСЛИК. Ну, и что?
ЩУР. Что!?
ПОГОНЫШ. Существует видеозапись нахождения юноши Демьяна. То есть, вашего сына и брата. Видеозапись сейчас изучают судебные криминалисты. Не волнуйтесь, они мои добрые знакомые, достоверные сведения гарантированы.
ЩУР. Ау? Лунь!
ПОГОНЫШ. Мой сынок, Фёдор, решил посвятить себя орнитологии. И снимает он этих птиц на видео, и фотографирует, и сам рисует. Мальчик досконально изучает все нюансы данной птицы…
РУСЛИК (перебивает). Мы про нашего мальчика пришли узнать…
ПОГОНЫШ. Прошу прощения. Да. Но дело в том, что вашего мальчика обнаружил мой мальчик. И фиксировал. Так вот. Ваш мальчик лежал посреди лесной поляны, а на его груди сидел или сидела птица лунь, и клевал в область сердца. Мой мальчик находился в отдалении. Потом лунь улетел. Теперь мы можем наблюдать на левой части груди вашего мальчика постоянно кровоточащую ранку. Небольшую.
ЩУР. Но вы же не наблюдаете! Медицинского персонала нет, аппаратуры нет…
ПОГОНЫШ. А сердце не бьётся. Зачем персонал и прочее, если пациент фиксировано скончался, о чём есть соответствующий документ протокола осмотра.
РУСЛИК. Сердце не бьётся.
ПОГОНЫШ. Именно. Пульса нет. Органы жизнедеятельности не функционируют. Но он жив!
ЩУР. Мы хотим войти к нему.
ПОГОНЫШ. Нет. Я не могу взять на себя ответственность… прошу прощения.
ЩУР. Жаль. Ничего. Главное, что жив.
РУСЛИК. Дёмка! Он очнулся!

За стеклом, Демьян присаживается в кровати. Оглядывается.

ПОГОНЫШ. Может, и очнулся. Возможно.
ЩУР. Он видит нас?
ПОГОНЫШ. Нет, видимость работает только в одну сторону.
РУСЛИК. Под колпаком.
ПОГОНЫШ. Прошу прощения.
РУСЛИК. У вас должно быть переговорное устройство, разве нет?
ПОГОНЫШ. Да. Но до осмотра юноши специальной комиссией я не могу позволить вам общение. Мы, с вами, не имеем права допустить воздействие внешней среды… Прошу прощения…

За стеклом, Демьян подходит к стеклянной стене, вглядывается. Потом, как бы раскинув тело по стеклу, улыбается…

ЩУР. Дёма! Он нас видит.
ПОГОНЫШ. Невозможно, мне ли не знать.
РУСЛИК. А где горшок?
ПОГОНЫШ. В туалетной комнате, разумеется.
РУСЛИК. А вдруг там что случится?
ПОГОНЫШ. Есть камеры видеонаблюдения. Хотя Луню она ещё ни разу не пригодилась. Его организм не функционирует. Никак! Лунь - мертвец.
РУСЛИК. Что вы порете чушь!
ПОГОНЫШ. Но-но! Лингвист она, видите ли…
ЩУР. Вот же он, ходит, улыбается…
ПОГОНЫШ. Может, и так. Не наше это дело.
ЩУР. Это мой сын!
РУСЛИК. Короче, папа, теперь наш Дёмка – не человек, а предмет медицинского эксперимента. Снежный, типа, человек.
ЩУР. Что? Я не позволю! Немедленно отоприте и выпустите мальчика из камеры!
ПОГОНЫШ. Нет. Здесь я решаю. Не вынуждайте меня вызывать охрану. Скажите спасибо, что я вам его вообще показала. И просто сообщила.
ЩУР. Разве могло быть по-другому?
ПОГОНЫШ. Естественно. Всё, что непонятно и необъяснимо должно быть изолировано, ввиду потенциальной опасности. Я вас допустила до информации лишь для того, чтобы анамнез был максимально полнее. Нам ещё, с вами, предстоит заполнить анкету…
ЩУР. Это не ваш ребёнок…
ПОГОНЫШ. И не ваш.
ЩУР. Мой!
ПОГОНЫШ. Бросьте, Щур, вы же доцент. Любая страна мира к человеку относится не как к самостоятельной личности, но как к гражданину. Более того, она имеет на него все права. Или вы не в курсе, зачем существует Конституция и Уголовный кодекс? Не для того же, чтобы человек чувствовал себя свободным, а для того, чтобы функционировал, как гражданин, кормящего его государства.
ЩУР. Тихий ужас.
ПОГОНЫШ. Наша гражданская обязанность подчиняться государству, являющемуся правящим органом страны ради общего блага, что не только ему подвластно, но подвластно только ему.
РУСЛИК. Папа, идём отсюда.
ЩУР. Ты не понимаешь, Руслик! Мы его видим в последний раз! Они его никогда больше не выпустят!
РУСЛИК. Папа, ты хочешь, чтобы они не выпустили и нас тоже?
ЩУР. Да, пусть они и меня не выпускают вместе с сыном!
РУСЛИК. А я? Про меня ты не думаешь?
ПОГОНЫШ. У вас потрясающе развитая дочь, господин Щур. Берегите её. И пройдёмте со мной.
РУСЛИК. Папа. Папа? Папа! Главное, что Дёма жив! Ты понимаешь меня?
ЩУР. Да… да. Да! Куда идти?
ПОГОНЫШ. Я провожу вас в клиническую лабораторию. Не беспокойтесь, вас изолировать не станут. Я ведь, собственно, и вызвала вас, чтобы взять анализы: кровь, моча, кал…
ЩУР. Вызвала!?
ПОГОНЫШ. Ох, уж эта гордыня. Не вызвала, нет, я вас пригласила, прошу прощения. Поймите, я исполняю распоряжения, следуя соответствующему протоколу в рамках моих должностных обязанностей.
РУСЛИК. Всего лишь.
ПОГОНЫШ. По-человечески, признаться, я сама в ауте, от того, что едва ли не впервые, как профессионал, не понимаю, что произошло с Демьяном, что происходит и к чему всё идёт. В конце концов, карантин может, так и остаться карантином… прошу вас.
ЩУР. Не боитесь оказаться в нашей шкуре?
ПОГОНЫШ. Никогда. Я – главврач. Люди болеют, медики ставят диагнозы, а я выношу приговор.
РУСЛИК. Независимо от анализов и диагнозов, да?
ПОГОНЫШ. Всё! Ваше время вышло.
РУСЛИК. На прогулку, шагом марш? Пойдём, папа, погуляем.
ЩУР. Как же мне повезло, что ты есть, моя милая Руслана… единственный мой родственник на всей земле! Без тебя мне теперь жить досадно… ни к чему.
ПОГОНЫШ. За мной.
ЩУР. Прощай, сын. (Уходит с Русликом.)

За стеклом, Демьян подходит к зарешеченному небольшому окну, глядит во двор. Вдруг за окном мелькнула тень – раз, два, ещё… ещё. Демьян приветственно и торжествующе машет в окно.





Действие 2


СЦЕНА 6. Больничный коридор. Федя, обвешанный видеокамерой, фотоаппаратом и биноклем, ведёт за руку упирающуюся Галку.

ГАЛКА. Не хочу с ней знакомиться! Что я, дебильная, что ли! На мне даже платья приличного нет. Она меня пока не знает, нам же лучше, потом возненавидит, устроит облаву…
ФЕДЯ. На нас облаву?
ГАЛКА. Не на нас, на меня.
ФЕДЯ. Маман у меня послушная…
ГАЛКА. Стоп! Всё, стоим! Ты даже своих отношений с мамой не можешь выстроить. А ещё меня, до кучи, вообще не разгребёшь потом…
ФЕДЯ. Прекрати. Для меня важнее наши с тобой отношения…
ГАЛКА. Она тебя кормит, одевает!
ФЕДЯ. Подрасту, рассчитаюсь.
ГАЛКА. Я – детдомовка!

Входит ПОГОНЫШ. Пауза. Все переглядываются, оцениваются…

ПОГОНЫШ. Ты не устал снимать жизнь?
ФЕДЯ. Мам, это Галка. Галина, вернее. Хочу вас познакомить. Мы дружим!
ГАЛКА. Не злитесь, Тамара Романовна, я не хотела. Федька как с цепи сорвался, познакомлю и всё тут.
ПОГОНЫШ. Привычно. Понятно.

За окнами мелькают тени, всё чаще и гуще…

ФЕДЯ. Тени!
ПОГОНЫШ. Что такое за окном?
ФЕДЯ. Что-что…
ГАЛКА. Птицы, по-моему, разлетались.
ПОГОНЫШ. Галя?
ГАЛКА. Да.
ПОГОНЫШ. Приходите в воскресенье в гости.
ФЕДЯ. Правда!? Ура!!!
ПОГОНЫШ. Ты так радуешься, как будто тебя пригласили к родителям Гали.
ГАЛКА. Которых нет. 
ПОГОНЫШ. Фёдор не любитель поесть, а я люблю поготовить.
ГАЛКА. Я не голодаю.
ПОГОНЫШ. Как знаете. Было бы предложено.

Тени за окном сгустились, аж потемнело…

ФЕДЯ. А тени-то, тени густеют…
ПОГОНЫШ. Да что ж это такое?
ГАЛКА (подходит к окну). Тьма какая-то.
ПОГОНЫШ. Сейчас вашего найдёныша отвозят в Москву, в научно-исследовательский институт.
ФЕДЯ. Ты про Луня? Забыл про него. А что вчера комиссия сказала?
ПОГОНЫШ. Ничего. Загадка. Очередное чудо природы. Может быть, разберутся.
ГАЛКА (глядя в окно). Федище… это же не тени, это же луни! Стая!
ПОГОНЫШ и ФЕДЯ (вместе). Ооо!?
ГАЛКА. Камера, Федя! А мне - фотик!
ФЕДЯ (подбегает к окну). Держи! (Подаёт фотоаппарат Галке, снимает.) Луни… точно луни! Но так же не бывает! Они не летают стаями, их не может быть столько!
ГАЛКА. Гляди, вниз, у входа…
ФЕДЯ. Не вижу, ты длиннее… что там?
ГАЛКА. Санитары Демьяна выводят!
ФЕДЯ. Не вижу… Мам, подсади!
ГАЛКА. Давай, я. (Помогает Феде взобраться на подоконник.)
ПОГОНЫШ. Сынок! Слезь! Упадёшь!
ФЕДЯ. Мамаша, не верещите, а лучше держите меня за штаны…
ПОГОНЫШ (хватает Федю за штаны). Держу!
ГАЛКА. Они нападают!
ПОГОНЫШ. Кто?
ФЕДЯ. Клюют!
ПОГОНЫШ. Что там, ребята, что!?
ФЕДЯ. Туча луней мочит санитаров… Всех подряд…
ГАЛКА. Демьян… гляди!..
ПОГОНЫШ. Что, что!?
ГАЛКА (хохочет). Демьян убегает, а луни его прикрывают! Туча луней… Выходит, они его освободили! Федюха, ты понял!?
ФЕДЯ. Не дурак.
ПОГОНЫШ. Я не понимаю!
ГАЛКА (положив фотоаппарат на подоконник). Федь, фотик на подоконнике. Всех благ, Тамара Романовна. Я никогда не приду в ваш дом, не бойтесь. Прощайте! (Уходит.)
ФЕДЯ (спускаясь с подоконника). Так и знал.
ПОГОНЫШ. Что, сынок, ты знал?
ФЕДЯ. Она в него влюбилась.
ПОГОНЫШ. С чего ты взял.
ФЕДЯ. Девушки любят демонических личностей, а Демьян – демон во плоти. А кто я…
ПОГОНЫШ. Ты – ангел. Не устану напоминать, твоё имя означает: Божий дар!
ФЕДЯ. Да чего мелочиться, просто бог. Разрешите представиться: бог, очень приятно, бог, не стоит благодарностей, просто иконку с моей рожи намалюйте, и не надо аплодисментов, тупо искупайте меня в овациях. Вот потому я никому и не нужен.
ПОГОНЫШ. Мне нужен!
ФЕДЯ. Мама, женщина и мужчина живут под одной крышей не только для сюсюканий и не только для кормёжки и одёжки, если ты, медик, конечно, понимаешь, про что я. (Схватив фотоаппарат.) Ладно, матерь божья, пойду шествовать по планете. Только, ради бога, без истерик. Не бегай за мной! (Уходит.)
ПОГОНЫШ. Как же удачно я выбрала имя, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Фёдор! Не какая-то «галка», семейства врановых, их отстреливать надо, как святой Император Николай Второй Романов. Господи, какую же грандиозную личность я родила! Я сейчас истаю от умиления. Нам многие завидуют, особенно мне. Да, я женщина во всех отношениях успешная. О, Фёдор, бог мой, ты даже не представляешь, как я тебе  завидую, что у тебя такая мама. Сынок! Сын мой! Сыночек!!! (Уходит за Федей.)


СЦЕНА 7. Опушка, к которой идёт Галка. Её догоняет Федя.

ФЕДЯ. Галочка! Стой! Не надо, пожалуйста…
ГАЛКА. Что не надо, что?
ФЕДЯ. Не бросай меня.
ГАЛКА. Достача! Ты не врубаешься совсем. (Идёт к лесу.)
ФЕДЯ. Нет! Нет!
ГАЛКА. Я одна хочу побыть, без тебя, Погоныш. Это моя жизнь… это моя дорога… хоть в лес, хоть в трясину, хоть в воду, хоть в небо.
ФЕДЯ. Я ж не мешаю…
ГАЛКА. Ещё как… ещё как…
ФЕДЯ. Он не будет любить!!!
ГАЛКА. Что ты несёшь?
ФЕДЯ. Он тебя любить не будет. Он никого не будет любить.
ГАЛКА. Почему?
ФЕДЯ. Потому что он не человек.
ГАЛКА. Ну, конечно! Ты ещё скажи, что он – лунь, птичка.
ФЕДЯ. Он – демон.
ГАЛКА. Почему?
ФЕДЯ. Разве ты не слышишь его имя?
ГАЛКА. Какое?
ФЕДЯ. Демьян! Дэмиан! Даймон! Как угодно…
ГАЛКА. Демьян. Обыкновенное красивое редкое имя. Дёма! Дёмка!
ФЕДЯ. А я – Федя! Твой Федя.
ГАЛКА. А ты – Погоныш. Отряд Журавлеобразные. Семейство Пастушки.
ФЕДЯ. А он Щур! Крыса.
ГАЛКА. Длина примерно 23 см. Бледно-желтые полосы на спине, на боках белые пестрины. Клюв с оранжевым основанием и зеленоватым кончиком. Оперение выглядит чистым, как будто нарисованным. Обыкновенный Погоныш ходит, нагнувшись, часто покачивает хвостом.
ФЕДЯ. Перестань…
ГАЛКА. Эти птицы ведут скрытный образ жизни, они хорошо плавают, но редко делают это днем. Застигнутый на открытом участке, Погоныш убегает в заросли, взмахивая крыльями, здесь он может протиснуться своим сжатым с боков телом даже между тесно растущими стеблями.
ФЕДЯ. Не смей!
ГАЛКА. Обычно обыкновенный Погоныш довольно молчалив, но во время спаривания в мае самец издает крик примерно раз  или два в секунду: резкое "хвитт". Птенцов птицы подзывают, покрикивая: "гуг, гуг", и криком "чик" предупреждают их об опасности.
ФЕДЯ. Заткнись, это только фамилия! Всего лишь фамилия, не больше.
ГАЛКА. И Демьян – не крыса.

Из лесу выходит Демьян.

ФЕДЯ. Ты не Галина, ты - Гадина! Предатель! Змеюка!
ГАЛКА. Влюблённый хам… жлоб… дрянь…
ДЕМЬЯН. Слышу, зовут: Демьян, Дёма… Дёма – это тоже меня? Здесь, на нашем месте, звать меня, кроме вас, некому. Или у вас свои дела?
ГАЛКА. Я шла к тебе, а он увязался.
ДЕМЬЯН. Зачем?
ГАЛКА. Говорит, что любит, но я не хочу его чувств, у меня своих выше крыши.
ДЕМЬЯН. Ты зачем шла?
ГАЛКА. Я думала, ты про него спрашиваешь…
ДЕМЬЯН. А я - про тебя. Не отвечай сейчас. Потом… ещё наговоримся.
ГАЛКА. Мы видели, как тебя луни спасали от санитаров!
ДЕМЬЯН. Не от санитаров, от несвободы, из неволи.
ФЁДОР. Они – хищники!
ДЕМЬЯН. Они – птицы. Какая разница, что ты клюёшь по судьбе – зерно или мясо – ты, по сути, одинаково хищник.
ГАЛКА. Они столько народу заклевали, жуть!
ДЕМЬЯН. Чему ты радуешься?
ГАЛКА. Лесу! Вечеру! Тебе!
ДЕМЬЯН. Мне пора.
ФЕДЯ. Я тебя убью, ты – лунь, убийца!
ДЕМЬЯН. Не более, чем курица, убивающая будущий посев, склёвывая зёрна.
ГАЛКА. Твой удел фотографировать, Федька, а убийственные поступки оставь реальным мужчинам.
ДЕМЬЯН. Так не надо.
ГАЛКА. Хочу! Куда тебе пора?
ДЕМЬЯН. Парень, тебе срочно надо к врачу. Пусть сделают снимок головы. Тебе скажут, что у тебя рак. Но ты не бери в голову. Потому что там из тебя растёт олива. (Идёт к лесу.)
ФЕДЯ. Что? Эй, что ты сказал?
ГАЛКА. Почему олива?
ДЕМЬЯН. А фиг его знает.
ГАЛКА. Ты спятил? Эй, подлец! Объясни, ты про что?
ДЕМЬЯН. Галка, за мной.
ГАЛКА. Да! (Уходит с Демьяном в лес.)
ФЕДЯ. Из меня растёт олива… Олива!? Нет, нет, нет… так не бывает… нет. Мама. Мама, мамочка! (Уходит.)


СЦЕНА 8. Поляна. Из лесу выходят Демьян и Галка.

ГАЛКА. Куда мы? Куда ты меня ведёшь?
ДЕМЬЯН. Я тебя не веду, ты сама присоседилась. А мне - в Москву.
ГАЛКА. Я не присоседилась, я прилепилась! Я на всё готова ради тебя…
ДЕМЬЯН. Я тоже. Но после, после.
ГАЛКА. Я тебе нравлюсь?
ДЕМЬЯН
Нравлюсь – не то слово: ты мне нужна. А теперь вот, что…
ГАЛКА. Постой! Стой… меня аж задохнуло всю… Дёма, поцелуй меня!
ДЕМЬЯН. Мне некогда. Никогда не смей меня перебивать! Теперь, я сказал, вот, что. Путь неблизкий, я – в бегах. Невелика птица, но вдруг расставили силки. Значит, будем идти безлюдными тропами. Мне еды не надо, а тебе следует запастись.
ГАЛКА. Почему тебе не надо еды?
ДЕМЬЯН. Не знаю. Не надо и всё. Ну, а если приспичит, тогда поем с тобой… вместе.
ГАЛКА. Вместе!
ДЕМЬЯН. И прихвати бинты. Глупо быть на людях в окровавленной рубашке.
ГАЛКА. Рана так и кровоточит?
ДЕМЬЯН. Так и будет пока…
ГАЛКА. Пока – что?
ДЕМЬЯН. У тебя есть мобильник?
ГАЛКА. Да, конечно.
ДЕМЬЯН. Что значит «конечно»? Ты же детдомовская.
ГАЛКА. Детдомовские – не люди, что ли!?
ДЕМЬЯН. Люди, люди… только безденежные…
ГАЛКА. Мне Федюнчик подарил… не злись, а?
ДЕМЬЯН. Я не злой. И не ревнивый. Встречаемся через час на трассе, у выезда из города в Москву.
ГАЛКА. А как я найду тебя?
ДЕМЬЯН. Луни подскажут.
ГАЛКА. Они будут с нами?
ДЕМЬЯН. Да.
ГАЛКА. Здорово!
ДЕМЬЯН. Время.
ГАЛКА. Почему луни тебе помогают?
ДЕМЬЯН. Спроси у них, мне что-то знать неинтересно. Всё! Иди.
ГАЛКА. Клянись, что не обманываешь, что не кинешь меня, что дождёшься!
ДЕМЬЯН. Клянусь. Время!
ГАЛКА. Да!!!
ДЕМЬЯН. Только не забудь нож!
ГАЛКА. Нож? А, ну, да, чтоб хлеб резать. Естественно!
ДЕМЬЯН. Нож - это важно, не забудь.
ГАЛКА. Не забуду! (Убегает.)
ДЕМЬЯН. Хлеб резать… резать хлеб. Это я… я. (Уходит.)


СЦЕНА 9. Врачебный кабинет. Погоныш собирает в сумочку документы.

ПОГОНЫШ. Документы, документы, документы…

Входит Федя.

ФЕДЯ. Мам.
ПОГОНЫШ. Вот и ты! Готов?
ФЕДЯ. Мам, что сказали врачи?
ПОГОНЫШ. Да ничего такого, малыш! Просто тебя обследуют на новейшей московской аппаратуре, чтобы знать наверняка, как эффективнее лечить.
ФЕДЯ. Лечить что?
ПОГОНЫШ. Ну, там затемнение небольшое… мы же уже обсуждали дома не раз…
ФЕДЯ. Ты сказала специалистам, что у меня там растёт дерево?
ПОГОНЫШ (искренне смеясь). Федечка! Сыночек! Ну, вдумайся, каким образом в черепной коробке человека может прорасти дерево, да ещё олива, которая здесь не растёт. Ты же биолог, окстись. Это даже не бред, это что-то из области прикола. Как можно относиться всерьёз к такому заявлению? Да ещё кто заявитель, неживой подросток, тоже мне диагност выискался.
ФЕДЯ. Этот неживой диагност выжил в авиакатастрофе. У него не бьётся сердце. Его оберегают птицы! Он неземной, ему лучше знать.
ПОГОНЫШ. Не забивай голову. Стечение странных обстоятельств…
ФЕДЯ. Он явился с неба. Небо его хранит…
ПОГОНЫШ. Если бы он не сбежал, учёные разобрались бы с ним наверняка. Нет никакого неба! В том смысле, в котором рассуждаешь ты. Есть атмосфера и атмосферные явления. Всё, что нас касается, сынок, происходит на планете, а не над ней. На плотном, стоптанном людьми, грунте. За тысячелетия не выявлено ни одного случая, чтобы в организме человека дало всходы семя дерева, которое не растёт в данной географии.
ФЕДЯ. Но семя дерева могло оказаться в моём нутре. Значит, оно могло и дать всходы.
ПОГОНЫШ. Я устала. Мой сын же не дебил?
ФЕДЯ. Нет.
ПОГОНЫШ. Мы едем в Москву?
ФЕДЯ. Да.
ПОГОНЫШ. Добрый путь. За мной. (Уходит с Федей.)


СЦЕНА 10. Московский сквер. На скамье расположился Демьян, ножом остругивает сук.
 
ДЕМЬЯН. Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, всё равно тебе водить…

Входит ГАЛКА.

ГАЛКА. Всё, я позвонила.
ДЕМЬЯН. Молодец.
ГАЛКА. Она сказала, что сама сообщит папе, и тут же прибежит сюда.
ДЕМЬЯН. Федька твой здесь, в Москве, в клинике.
ГАЛКА. Чего вдруг?
ДЕМЬЯН. Мать привезла на обследование.
ГАЛКА. Откуда ты знаешь?
ДЕМЬЯН. Умирает. На глазах угасает.
ГАЛКА. Жалко. И что?
ДЕМЬЯН. У него в черепе космическими темпами разрастается олива, почти проросла наружу, а они размышляют над рентгеновскими снимками, что это могло бы быть…
ГАЛКА. Мне, правда, жаль. Но его жизнь – на совести матери.
ДЕМЬЯН. Люди обожают власть над людьми.
ГАЛКА. Какой классный режик!
ДЕМЬЯН (подаёт нож). На.
ГАЛКА (отводит руку). Да не надо, что ты, я ж не из-за этого похвалила…
ДЕМЬЯН. Из-за этого. К тому же, свой нож ты потеряла.
ГАЛКА. Как ты узнал?
ДЕМЬЯН. Сама говорила.
ГАЛКА. Ты из меня дуру лепишь! Не говорила я!
ДЕМЬЯН. Какая разница, что и как я узнаю. Нож-то ты всё равно потеряла. Иди, поешь, пока у меня тут переговоры пройдут… постой-ка. (Выковыривает ножом ямку в твёрдой почве, посреди сквера, и втыкает в неё сук.)
ГАЛКА. Получилось, что посажено дерево! Только без листьев.
ДЕМЬЯН (насыпает у основания сука-дерева холмик). И холмик.
ГАЛКА. Класс. Но не зацветёт.
ДЕМЬЯН. Обязательно зацветёт. Только я уже не увижу.
ГАЛКА. Почему? Что ты имеешь ввиду!
ДЕМЬЯН. Только то, что не собираюсь здесь жить, лишь бы дождаться цветения. Жилплощадь московская в большой цене, не то, что жизнь человека. Всё, иди. (Подаёт нож.) На нож. 
ГАЛКА. Я свой нож правда потеряла. (Принимает нож.) Ладно. А кто она, с кем ты собрался переговариваться?
ДЕМЬЯН. Моя самая любимая девчонка.
ГАЛКА. Ты долго с ней будешь переговариваться?
ДЕМЬЯН. Единственная моя девчонка.
ГАЛКА. Меня не колышет! Я жду тебя, как договорились, в сквере на выходе.
ДЕМЬЯН. Поешь, и поезжай домой.
ГАЛКА. Что!?
ДЕМЬЯН. Ты оправдала наши взаимные чувства: позвонила, пригласила. Сам я, как беглец, позвонить не мог, телефоны всех моих близких могут прослушиваться. Теперь всё, больше ничего от тебя не надо.
ГАЛКА. Близких?
ДЕМЬЯН. Конечно! Она мне самый близкий человек на этом свете. О! Вон она, бежит… всё, скройся.
ГАЛКА. Не скроюсь.
ДЕМЬЯН. Ты обещала.
ГАЛКА. И что?
ДЕМЬЯН. Любимые друг друга не обманывают.
ГАЛКА. Да. Как договаривались?
ДЕМЬЯН. Да.
ГАЛКА. Пошла?
ДЕМЬЯН. Счастливо.
ГАЛКА. И тебе. Любимый. (Уходит.)

Входит Руслик. 

РУСЛИК. Дёма! Родной мой! (Бросается в распахнутые объятия Демьяна.)
ДЕМЬЯН. Руслик, солнце моё. Как ты?
РУСЛИК. Столько всего… столько всего! Как ты, Дёмка? К нам приходили какие-то мужики… тёмные. Бежал, да?
ДЕМЬЯН. Да. Луни спасли. А я рассчитывал на отца… на вас.
РУСЛИК. Мы же не могли… как мы могли…
ДЕМЬЯН. Обернись.

Выбегает Галка, выставив нож.

ГАЛКА. Убью!
РУСЛИК (оборачивается). Зачем?
ГАЛКА (бьёт ножом в сердце Руслика). Демьян мой! Только мой!!!
РУСЛИК. Почему… (Падает замертво под дерево-сук.)
ГАЛКА. Вот так! Делайте со мной, что хотите. Никому тебя не отдам…

Входит Щур.

ЩУР. Руслик…
ДЕМЬЯН. Ты зарезала мою родную сестру.
ГАЛКА. Что? Как! Ты же говорил, что она любимая… единственная… девчонка!
ДЕМЬЯН. Разве она не девчонка?
ГАЛКА. А он – кто?
ДЕМЬЯН. Папа.
ГАЛКА. Мне конец.
ДЕМЬЯН. Беги.
ГАЛКА. Правда? Спасибо… (Уходит.)

Щур подходит к дочери, с ножом в груди. Осматривает её. Обнимает.

ЩУР. Мертва. За что…

В воздухе мелькают тени луней, всё чаще и гуще…

ДЕМЬЯН. Мы должны были ехать в отпуск вместе, всей семьёй. Ты обидел маму нарочно, чтобы остаться на всё время отпуска одному. Вернее, без нас. Но зачем тебе мы, когда у тебя есть заветные, реальные мечты: карты, водка и женщины. Не так ли, философ?
ЩУР. Ты знал?
ДЕМЬЯН. При жизни – нет, не знал. А Руслана возьми и прими твою сторону в конфликте: осталась с тобой. Сильно мешала? Вряд ли. Школа, секция, тётка. И слепая любовь к тебе. Доверие! Она тебе не помешала. Но она оскорбила мать. Унизила.
ЩУР. Ты её убил!
ДЕМЬЯН. Так ведь в том-то и прикол, что убивал не я.
ЩУР. Ты не можешь быть жив…
ДЕМЬЯН. Конечно.
ЩУР. Значит, доченьку мою ты не мог убить…
ДЕМЬЯН. Нет, её зарезала девушка, что была со мной.
ЩУР. Ты её заставил?
ДЕМЬЯН. Разве можно заставить человека что-то сделать, если человек сам того не желает, пусть и неосознанно.
ЩУР. Кто она?
ДЕМЬЯН. Никто. И такое же ничто, как твоя дочь, очередное воплощение слепой любви. Которая, кстати, со временем непременно и несомненно проходит. Но покуда пройдёт, о-ё-ёй!.. сколько душ погубит. И вот вы, убийцы, живы, а мы, жертвы, мертвы. Разве справедливо?
ЩУР. Как быть, Демьян!?
ДЕМЬЯН. Как обычно, никак. Ну, или как-нибудь. Но ответь ты, как быть нам? Там! 

Входит Галка.

ГАЛКА. Ты подстроил! Сделал меня убийцей!
ДЕМЬЯН. Нельзя сделаться убийцей, сделаться можно только жертвой.
ГАЛКА. Не поняла…
ЩУР. Будь ты проклят, негодяй! Нежить!
ДЕМЬЯН. Зря. О мёртвых или хорошо, или ничего. А мог бы жить.
ЩУР. Верни мне дочь!
ДЕМЬЯН. А сына вернуть не просишь. А маму? А себя вернуть нам? А нас – себе? Всё, философ, время вышло. Теперь луни, одни луни, на всём белом свете!

Луни сгустились в одно сплошное месиво тьмы…

ГОЛОС ГАЛКИ. А я? Как же я… Демьян!!!

Тьма белеет. Тени луней пропадают. Безлюдно. Дерево – сук. А под ним, в земляном холмике, воткнутый нож.


СЦЕНА 11. Больничный бокс.
За стеклом – Федя, из его головы торчит ветка оливы. Он стоит у окна, что высоко в стене. У стекла стоит Погоныш, глядит на сына.

ПОГОНЫШ. Федя… Фёдор, обернись, тебя твоя мама хочет видеть… Сынок…

Входит ГАЛКА.

ГАЛКА. Тамара Романовна…
ПОГОНЫШ. Кто? А… Галка. О, да! Иди-иди, сюда, скорей!
ГАЛКА (подходит). Что?
ПОГОНЫШ. Федя, сыночек мой, не может без тебя!
ГАЛКА. Он вам сам сказал?
ПОГОНЫШ. Нет. Нам не дают говорить. Федюша полностью изолирован. Но я знаю, что надо моему сыну!
ГАЛКА. Вы так уверены.
ПОГОНЫШ. Конечно!
ГАЛКА. Зря.
ПОГОНЫШ. Я знаю моего сына, он мой!
ГАЛКА. Нет.
ПОГОНЫШ. Гляди, Феденька тебе машет!
ГАЛКА. Равнодушно улыбнувшись, кивнул на окно и отвернулся.
ПОГОНЫШ. Что с ним…
ГАЛКА. Когда операция?
ПОГОНЫШ. Сегодня. Что с ним!? Я его не узнаю. Перестала понимать? Так нельзя! Он хочет тебя видеть, я точно это знаю!
ГАЛКА. Гляньте на окно.

За окном мелькают тени луней, сгущаясь во тьму. Федя машет тьме.

ПОГОНЫШ. Что там…
ГАЛКА. Луни. Он хотел видеть луней, не меня. Вы не знаете своего сына.
ПОГОНЫШ. Не хами! Ты, что ли, знаешь!?
ГАЛКА. Я знаю только то, что лунь был прав: в черепе вашего сына проросла олива.
ПОГОНЫШ. Постой, поговорим! Что мне делать?
ГАЛКА. Не знаю. 
ПОГОНЫШ. И я. Как же я? Я!?!
ГАЛКА. Луни! Они разнесли окно…

В окно врывается тьма луней, заполнив всё, застлав стекло.

ПОГОНЫШ (бьётся о стекло). Сын мой! Малыш, я спасу тебя… Я тоже могу разбить стекло… Трещины! Уже пошли трещины… Сил нет. Боже мой, я ничего не понимаю. Но я должна, обязана… я всегда понимала сына моего, ведь Федя мой! Мой и только мой.

Сквозь трещины в стекле просачивается тьма, заполняя собою пространство…

ГАЛКА. Нас, детей, не надо понимать, мамаша. Надо, чтобы мы, дети, понимали вас, родителей. Страшно важно. Ох, как страшно… 

Тьма рассеивается, становится белым-бело. Посреди белизны - оливковая ветвь.


СЦЕНА 12. Ближе к вечеру. Галка разглядывает в полевой бинокль воздушное пространство вокруг. Федя, с видеокамерой и фотоаппаратом, спит.

ГАЛКА. Федя… Федь? Дрыхнет! Рядом со мной, дрыхнет! Рыцарь драный. Эй, Фёдор! (Толкает Федю.)
ФЕДЯ. А? Хорош пинаться, больно же! Ух, Галка, что мне приснилось… Пни ещё раз, а?
ГАЛКА. Ночью спать надо, а не днём.
ФЕДЯ. Пни меня! Или хотя бы щипни… пожалуйста.
ГАЛКА. Пожалуйста. (Толкает Федю.)
ФЕДЯ. Я живой. А дерево из моей головы не растёт?
ГАЛКА. Псих. Но если ты так равнодушно будешь обращаться со мной, если не дерево, рога вырастут обязательно, обещаю.
ФЕДЯ. Мне такое приснилось… привиделось такое! Авиакатастрофа и выживший юноша - лунь.
ГАЛКА. О, красиво.
ФЕДЯ. И ты с ним, между прочим, закрутила романчик!
ГАЛКА. Так что, снилась тебе не олива, но всё же рога, что ж я рада.
ФЕДЯ. Изменщица.
ГАЛКА. Всё, по домам, а-то спятишь, и что мне с тобой делать тут без «скорой помощи».
ФЕДЯ. Ещё немного, чуть-чуть побудем, а?
ГАЛКА. Гляди! Стая вспорхнула!
ФЕДЯ. Красотища… Бинокль где? (Глядит в бинокль.)
ГАЛКА. Оба-на, они сюда летят?
ФЕДЯ. Луни… А впереди всех один лунь с веткой в клюве…На нас… Бежим!
ГАЛКА. Уже спятил?
ФЕДЯ. Бегом, луни галок не любят, заклюют!
ГАЛКА. А Федек?
ФЕДЯ. Ещё больше! Бежим!
ГАЛКА. Не бежим, невежда, а делаем ноги. Ходу!