Моя сестра Мэм

       Когда сестра родилась, её назвали Мара в память о бабушке. В паспорте же записали Мэри, как её все и называют. Сказали в ЗАГСе, что имени Мара не существует. Однако родители всегда называли её Мара. Папа, который её очень любил, иначе, как Марочка, её не называл. Когда сестра стала старше, один из её поклонников как-то назвал её по имени Мэм. Это имя так к ней приклеилось, что многие её друзья тоже стали называть её Мэм. Так и я к ней всегда обращаюсь. Мэм старше меня на шесть лет. Когда мне было двенадцать, сестре было уже восемнадцать. У нас часто собирались её друзья потанцевать под трофейный патефон, который однажды прислал нам из Германии дядя Тоня. Я обслуживал этот патефон. Затачивал изношенные иголки, тогда ведь всё было дефицитом, склеивал появившимся в продаже клеем БФ ломающиеся пластинки. На удивление, склеенные пластинки играли, только постукивали на стыках. Пластинки тоже были трофейные, их тоже прислал однажды дядя Тоня. Для того, чтобы освободить место в комнате, стол опрокидывали на тахту. Туда же и я пристраивался. Так меня запомнили её подруги и потом при встрече вспоминали обо мне не иначе, как сидящим на тахте между ножками стола. Кроме танцев ребята играли в разные молодёжные игры. Тогда модно было играть, в частности, в фантики. Сейчас такие игры были бы, наверное, наивными. Было очень весело, а мне всё было интересно. Я только не одобрял, когда в ходе игры надо  было целоваться. Я считал, что первый раз целуются только на свадьбе.
   
В то время начали возвращаться из армии ребята, и среди её многочисленных друзей и поклонников появились бывшие фронтовики. Володя, так звали одного из них. Он служил на флоте и даже ещё одевался во флотскую одежду. Это был весёлый, общительный, хулиганистый и отчаянный парень. Настоящий морячок. Мама любила с ним поговорить и пообщаться. Когда Володя приходил, сначала он здоровался с бабушкой, галантно целуя ей руку и разговаривал с ней. Володя говорил по-немецки, а бабушка на идиш, и они понимали друг друга. Особенных планов на сестру он не имел, понимая, что он ей не пара, но часто приходил к нам. У нас во дворе жила женатая пара, и с женщиной, похоже, Володя крутил роман. Однажды он показал нам красивый трофейный кинжал с орлом и свастикой. Носил он его на шнурке под рубашкой на случай обороны от бандитов. В то время в Одессе особенно расцвела преступность. Как-то он играл с другим парнем в шахматы, а я ему подсказывал. Наконец, он не выдержал и ляпнул:
- Что ты мне морочишь яйца? – тут же он рассмеялся и глянул по сторонам. Мне почему-то запомнился этот смешной эпизод. Как-то у него это так непосредственно получилось, совсем, как среди наших пацанов.
      
Через несколько лет началась корейская война, и Володя уехал, как тогда говорили, добровольцем. Перед отъездом он приходил попрощаться с мамой. Больше о нём ничего не было известно. Вероятно, он сгорел в той мясорубке.

      Другой фронтовик сильно отличался от остальных. Он был старше, спокойнее и молчаливее. На орденских колодках у него кроме множества других наград было два ордена Красного знамени. В то время выше был только орден Ленина. Оказывается, он был лётчиком и лично сбил одиннадцать немецких самолётов и ещё два в совместном бою. Ещё бы немного и он заслужил героя.
 
    Среди ребят был настоящий скрипач. Когда по просьбе окружающих он играл на своей скрипке, я не мог понять, что хорошего в этих скрипучих звуках, тем более, что играл он классику. Позже, повзрослев, я начал понимать и любить скрипку.

    Другой парень очень хорошо рисовал. Когда сестра болела, он развлекал её, рисуя комиксы из жизни сестры. Тогда ещё не знали такого термина, комиксы.

    Крупного рыжеватого парня с типично еврейской внешностью звали Сёма.
    Все ребята старались со мной заигрывать. Один из них подарил мне альбом с марками и катал меня на велосипеде. До сих пор я помню ощущение, когда я сидел на раме и велосипед катил по булыжной мостовой.
 
    Особенно близкими подругами сестры были Люба и Лиза. Лиза мне казалась очень красивой девушкой и нравилась мне больше остальных.
    В их компании была ещё одна Мэри. Она была немного старше сестры, и мне казалась не очень красивой. Она напоминала мне княжну Мэри из “Войны и мира”.

   В молодости сестра была весёлой энергичной красивой девушкой и имела много поклонников. Кстати, и сейчас в свои восемьдесят у неё сохранились черты былой красоты.  Однажды я подслушал разговор сестры с мамой. Сестра рассказывала, что один из ребят признавался ей в любви и плакал.
- Мне так его жалко, - говорила сестра всхлипывая.
 
    Но на удивление остальных она выбрала тихого, полноватого, начинающего лысеть, парня. Её ревнивые поклонники никак не могли понять, что она нашла в этом “телёнке”, как они за глаза называли её избранника. И я тогда не понимал этого. Только позже я сумел оценить выбор сестры. Кстати, в дальнейшем они поженились.

   Вообще, многие из этой компании потом переженились и продолжали дружить семьями. Лиза вышла замуж за Сёму, старшая Мэри – за нашего родственника Илюшу. В дальнейшем судьба разбросала всех по разным городам, а ещё позже, по разным странам.
   Грустно обо всём этом вспоминать. Сейчас так не живут и не дружат.