Такой милый дяденька

4-дневная комедия




место действия: 3-комнатная коммуналка
время действия: наши дни





действующие лица:


БЫЧКОВ Карп Константинович, за 70 лет, сосед
ЗЕРЮНОВА Елизавета Захаровна, под 70 лет, его соседка
ГАЛИНА, 30 лет, медсестра, клиент
МИХАИЛ, 40 лет, её любовник, клиент
ВАЛЕРИК, 30 лет, клиент








День 1

СЦЕНА 1. Общий длинный коридор с тремя дверьми. Слева – вход с улицы с предбанником, справа – санузел, где за углом - кухня.
Комната Бычкова расположена ближе к кухне.
Далее комната новопреставленной соседки, самая маленькая.
Комната Зерюновой, самая большая, находится рядом с выходом, из-за её запертой двери слышна музыка.
Бычков, празднично одетый, но ещё без галстука и пиджака, выходит из кухни, на ходу разгадывая кроссворд из брошюры, иногда останавливаясь и прислоняясь к стене.

БЫЧКОВ. Чувство, незнакомое бездельникам. Так… девять букв. Да что угодно! Тогда сначала по горизонтали, чтоб хоть буквы были.  (Стучит в дверь Зерюновой.) Восемь по горизонтали? Бег с переходящей палочкой. Вот неучи, так формулировать. Дизентерийная палочка! Вот и бегай потом. Хорошо, я не дурак, понимаю, о чём речь. (Записывает.) Эстафета. Так-то. (Отвлекшись на дверь.) Ну, и? Что, не станем открывать? (Снимает трубку общего телефона.) Опять она в интернете! (Несколько раз бьёт по рычагу телефона, убегает в свою комнату.)

Из своей комнаты выходит раздражённая Зерюнова, проверяет телефон. Идёт в сторону кухни, заглядывает – никого. Возвращается. Постояв у комнаты Бычкова, обречённо машет и уходит в свою комнату.
Выходит Бычков. Он уже в пиджаке и при галстуке, но с кроссвордом.  Оглядевшись,  опять стучит в дверь Зерюновой. Та не отпирает..

БЫЧКОВ (обращается к кроссворду). Десять по горизонтали: бревно для штурма. Издеваетесь, что ли, такими вопросами унижать? Таран! (Записывает в брошюру ответ, поднимает телефонную трубку, опять стучит по рычагу телефона.) Здесь тебе коммуналка, а не отдельный кабинет. (Убегает в кухню.)

Из комнаты выскакивает разъярённая Зерюнова и е начинает колотить в дверь комнаты Бычкова. Из кухни выходит Бычков.

БЫЧКОВ. Не колоти, не глухой.
ЗЕРЮНОВА. Карп Константинович… Вы там?
БЫЧКОВ. Где?
ЗЕРЮНОВА. У себя.
БЫЧКОВ. Нет, Лизаня, я тут. Круглый отрезок времени, три буквы.
ЗЕРЮНОВА. Не искушайте, Бычков, я ведь вам за такое могу наговорить много слов из трёх букв…
БЫЧКОВ. Точно: год. (Записывает.) Круглый год.
ЗЕРЮНОВА. Перестаньте мне меня выбивать из интернета! Или я установлю отдельный телефон, и вам придётся одному выплачивать месячную плату за общий.
БЫЧКОВ. Лизаня, не пыли. Если ты установишь отдельный телефон, ты не сможешь подслушивать мои разговоры. Ты ж с тоски усохнешь! Но ещё скорее ты сойдёшь с ума, что придётся оплачивать личную установку. Это ведь нам, морякам, по фигам: рубль туда – рубль обратно, лишь бы всем было приятно. А вот вам, бухгалтерам, да ещё на пенсии, дешевле за копейку удавиться, чем в жару воды напиться. Чего ты на меня, Лизаня, таращишься? Я тебя уже полчаса к столу жду!
ЗЕРЮНОВА. Я никому уже не Лизаня, я давно заслуженная госпожа Зерюнова!
БЫЧКОВ. Фу-ты, ну-ты, зубы гнуты. Хорош права качать, пошли соседку поминать.
ЗЕРЮНОВА. Ой, сегодня же девятины! Забылась…
БЫЧКОВ. Вот так, компьютерная твоя душонка. А я помню. Что мне теперь за двоих соображать? На первый раз прощаю. У меня всё готово, к столу!
ЗЕРЮНОВА. Надо же одеться!
БЫЧКОВ. Накинь халат и хватит, мне твои заграничные шмотки смотреть не любопытно, уж очень долгая за ними жизнь…
ЗЕРЮНОВА. Перестаньте оскорблять!
БЫЧКОВ. Двадцать по горизонтали: побочный продукт мукомольного производства? Шесть букв. А? Отруби.
ЗЕРЮНОВА. Какая пошлость – эти кроссворды. Я буду через пять минут. (Уходит в комнату. )
БЫЧКОВ (вослед). Невежество. (Уходит в кухню.)


СЦЕНА 2. Кухня визуально поделена на троих хозяев: столы, холодильники и т.д.. Бычков входит, включает радио, усаживается за стол, что посередине.

БЫЧКОВ. Следовательно, один по вертикали будет, что: ага, чувство незнакомое бездельникам. Появилось четыре буквы. Такой пенсионный балласт, Лизаня, как ты, это слово могла бы назвать и без подсказок. А, усталость. Усталость? Бред. Разве от дела можно устать? Вот такие же бездельники и составляют кроссворды, а нам, трудягам, мучайся, разгадывай…

Входит Зерюнова, наряженная, подкрашенная, с двумя мобильными телефонами в обеих руках.

ЗЕРЮНОВА. Я так и знала, вы будете ждать, пока стол накрою я. Ради памяти соседки моей, Светланы Геннадьевны, мне продуктов не жалко.
БЫЧКОВ. Вот какая же ты язва, Лизаня, прямо печально даже сознавать, что нам пока некуда друг от друга деваться. Садись и смотри, как всё делают приличные люди. (Достаёт из холодильника продукты) Сыры трёх сортов, включая французскую плесень, на датскую порченую ересь. Колбаска полукопчёная, копчёная, но только не варёная, потому что всегда из крысятины или картонной бумаги. Рыночная зелень, не в смысле валюты, а в смысле витаминов. Баклажаны, оливки, лимон. Помидоры, огурцы. Киви, бананы, груши. Устраивает?
ЗЕРЮНОВА. Вполне… конечно, как скажете.
БЫЧКОВ. И хрен. Понятно? Хрен тебе, а не все эти здоровые полноценные продукты питания. (Убирает продукты в холодильник.) И мне тоже – хрен. Потому что у нас, с тобой, Елизавета Захаровна, настоящие русские поминки. Заметь, я не сказал: православные. Я сказал: русские.
ЗЕРЮНОВА. Это как?
БЫЧКОВ. Это так, что слово русские является имя прилагательное. Русскими могут быть хоть америкосы, хоть евреи, хоть мы приличные люди. Понимаешь?
ЗЕРЮНОВА. И что теперь, в этой связи, за пустым столом сидеть, Пустобрех Константинович?
БЫЧКОВ (вынимает из антресоли наполненные миски и тарелки). Кутья. Блины. Кисель. Помолились за покойную рабу божью Светлану люди добрые в церкви за углом, а мы за неё поедим, выпьем и вспомним.
ЗЕРЮНОВА. Такой стол, Карп Константинович, как раз и есть, самый что ни на есть, православный. А русским он будет, если к нему присовокупить всё то, что вы в холодильник спрятали. Да ещё из моего добавить. Без обид! Просто русское язычество тем и отличалось, что считало изобилие на поминках необходимым и важным. Но по любому, вы добрый человек, Бычков, потратились даже на церковь…
БЫЧКОВ. Вот и я подумал, как мир странно устроен: один от доброты своей не знает, куда деваться, а другая всё добреет и добреет… так раздобрела, что у неё ещё до еды пуговицы порасстёгивались.
ЗЕРЮНОВА. Где?
БЫЧКОВ. На кофточке. (Достаёт из холодильника два графина.) Водочки, наливочки?
ЗЕРЮНОВА. Я могу и своё выпить, и своим закусить! И в память о покойнице могу вернуть вам деньги за церковь! Только не надо меня лицом в поминальный стол тыкать!
БЫЧКОВ. Да ладно, Лизаня, нас в квартире двое осталось. Не злись. И не будем собачиться. И так живём в конурах. Так что выпьешь?
ЗЕРЮНОВА. Памяти Светланы Геннадьевны, - водки. Очень уж они дружно уживались.
БЫЧКОВ. Кто?
ЗЕРЮНОВА. Светлана с водкой. И с вами, кстати, тоже.
БЫЧКОВ (наливает  в рюмки водку). Нам мореманам без ежедневной водки нельзя, уж лучше пусть мы сами себя пошатаем, чем сдуру примемся весь белый свет ушатывать. Давай, Лизаня, скажи за соседку слово.
ЗЕРЮНОВА. Ну, что сказать, дорогие товарищи. Светлана Геннадьевна была нормальным человеком женского пола. Всё у неё было, и всё она пережила.
БЫЧКОВ. И всех… пережила. Кроме нас с тобой, Лизаня. Ни одного самого дальненького, самого захудальненького  родственничка.
ЗЕРЮНОВА. Как говорится, все умрём, но не все сразу. Поэтому нужно найти в себе силы жить дальше, по-соседски поддерживая друг друга. И лучшей памятью об усопшей будет наша достойная дальнейшая жизнь.
БЫЧКОВ. Аминь. (Выпивает.)
ЗЕРЮНОВА (выпив). Закусить-закусить…
БЫЧКОВ (косясь в брошюру). Хлебобулочное изделие, которое бывает тёртым. Вторая буква «а», четвёртая – тоже «а». Пять букв. Нам ли, кокам, не знать. Калач. (Записывает.)
ЗЕРЮНОВА. Не в первый раз ем кутью, но чтоб так вкусно, никогда. А блины!.. это же не блины, это же сама нежность!
БЫЧКОВ. Ну, это-то для меня раз плюнуть. Как кисель? Давно не варил…
ЗЕРЮНОВА. Никакой водки не надо! Вы – восемь букв на «к» начинается!
БЫЧКОВ. Кудесник, что ли? Да ладно… Кулинария - это ж так, между делом.
ЗЕРЮНОВА. Хорошо было тем морякам, кто плавал с вами на одном корабле…
БЫЧКОВ. Тем, кто плавал, было со мной не очень, их быстро списывали на берег. А вот те, кто со мной ходил, они да, они по маминым пирожкам не скучали. Опять радио полетело. (Снимает радио) Думаю, убрать этот стол из кухни вовсе, оба холодильника сдам в комиссионку, добавлю и куплю новый большой. Чтоб с морозилкой на всю катушку. Хранить зелень, овощи, фрукты. Климат у нас требует витаминов. А вот мебель у покойной осталась крепкая, ещё довоенная, пусть будет. Как мыслишь, Лизаня?
ЗЕРЮНОВА. Это вы сейчас про что?
БЫЧКОВ. Про комнату. Я её покупаю.
ЗЕРЮНОВА. Вот так взял и купил!
БЫЧКОВ. Тебе-то же не надо. Поедешь к дочкам в свою заграницу…
ЗЕРЮНОВА. Это кто ж тебе такое надоумил? Он мне мою судьбу решает… ишь ты! Запомни, сосед, я из России – ни шагу. Здесь моя родина, и я её отпрыск.
БЫЧКОВ. Ну, ты прыскнула, Лизаня! Зачем тебе коммуналка? Здесь же общий санузел на три неродных семьи. Вот родину нашла, старая. Езжай отсюда, поживи напоследок цивильно, а здесь дай людям пожить, и не загораживай обзор. И чего это ты со мной на «ты» перешла, козявка! Права у нас равные на комнату…
ЗЕРЮНОВА. Права-то равные, да средства разные! Вы, Карп Константинович, хоть в узел свой морской завяжитесь, а цену за комнату не перебьёте. А будете бултыхаться под ногами, так у меня хватит знакомств и в домоуправлении, и в милиции. Ты всё по морям да по волнам рассеял, а я здесь каждую мусоринку подбирала. Первый же перебор с выпивкой и я тебя тут же сдам в вытрезвитель! Да хоть и - недобор, главное, чтоб был с запахом алкоголя. Остальное нагорожу так, что тебя в Кресты изолируют, не только, что в трезвяк. Напрягись, прикинь, ты готов вести круглосуточный трезвый образ жизни?
БЫЧКОВ. Какое вероломство…
ЗЕРЮНОВА. Ты меня, Карпуша, с покойницей, подружкой своей закадычной, за все эти десятилетия совместного проживания так достал, что хоть замуж за тебя выходи, всё одно никакой радости от раздельного ведения хозяйства.
БЫЧКОВ. Ишь ты, как завернула, с особенным цинизмом. Захомутать закоренелого моремана!? Да ни за как. Я ещё о-го-го, мне похолостяковать и холостяковать… вся жизнь впереди!
ЗЕРЮНОВА. Всё одно надо было ставить в известность. Короче, я покупаю комнату покойной. Оформлю, конечно, через полгода. Но делать с ней бизнес намереваюсь прямо на днях, завтра. Сопротивление бесполезно. Ей-богу, упеку в каталажку или в дурдом. Вам оно надо?
БЫЧКОВ. Нет.
ЗЕРЮНОВА. Вот и вся любовь.
БЫЧКОВ. И так всегда: работяги – по боку, а бухгалтерия в шоколаде. Да нужна она мне, эта ваша комната, одни траты-растраты… Я просто не хотел, чтобы здесь кто-то посторонний селился. Покупай на здоровье. Но пить я с тобой больше не буду. (Убирает со стола.) Следующее наше с вами застолье, госпожа Зерюнова, состоится не ранее, чем на ваших поминках. Я, конечно, понимаю, что не смогу справиться с иностранными капиталами ваших дочерей. Так что, вы, собственно, уже свободны от нашего общения навсегда.
ЗЕРЮНОВА. Карп Константинович, да будет вам. Не обижайтесь, это же бизнес, ничего личного. Кроме того, вы должны знать, что это за бизнес…
БЫЧКОВ. Не желаю ничего знать! (Усаживается за кроссворд.) Кусочек хромосомы имени чебурашкиного друга, три буквы, вторая «е»…
ЗЕРЮНОВА. Ген.
БЫЧКОВ. Сам знаю. (Записывает.) Без сопливых обойдёмся.
ЗЕРЮНОВА (отвечает на звонок мобильного). Слушаю вас? Да, верно. Можно на следующей неделе. А вы не могли бы перезвонить мне по скайпу, там адрес указан. Нашли. Да, минут через тридцать. Спасибо. (Убирает мобильный.) Значит, вы отказываетесь знать, что будет происходить с третьей комнатой в нашей квартире, начиная с завтрашнего дня?
БЫЧКОВ. Если что, уж я найду способ призвать вас к ответу. А сейчас оставьте мне меня, я занят.
ЗЕРЮНОВА. Ещё не вечер, сами будете настаивать на разговоре.
БЫЧКОВ. Ну, и буду! Или не буду! У меня расстройство желудочка сердца, отойдите в укрытие или можете попасть под шрапнель!
ЗЕРЮНОВА. Так и сказали бы, что хотите напиться, а я вас смущаю. Смотрите, не переборщите. (Уходит.)
БЫЧКОВ (скоренько наливает водочки, выпивает). Посмотрим ещё, кто из нас перебарщивает. Всё в мире выходит на чистую воду, а уж соседи скорее всех. (Глядит в брошюру) Какой химический элемент является лесом? Какой-какой, такой: бор.


День 2

СЦЕНА 3. Коридор. Звонки в дверь. Из своей комнаты выбегает Зерюнова, спешит в предбанник у входной двери.

ЗЕРЮНОВА. Бегу-бегу, открываю-открываю.

Входят Михаил, с портфелем, и Галина.

ЗЕРЮНОВА. Ваши паспорта?
МИХАИЛ. Обоих?
ЗЕРЮНОВА. Естественно.
МИХАИЛ (доставая из кармана паспорт). Я думал, одного хватит…
ЗЕРЮНОВА. Тогда одного и пущу.
ГАЛИНА. Я паспорт не дам!
ЗЕРЮНОВА. Тогда нечего и входить.
МИХАИЛ. Галочка, я тебя умоляю! Ну, пожалуйста… родненькая моя!
ГАЛИНА. Да нате. (Подаёт паспорт.)
ЗЕРЮНОВА. Пройдёмте. (Ведёт гостей к двери средней комнаты.) Здесь моя комната, потом постучите. (Отпирает дверь.) Прошу. (Уходит с гостями в комнату.)


СЦЕНА 4. Комната с двумя окнами во двор-колодец. Мебель старая, массивная. Большая железная кровать. Входят Зерюнова, Михаил и Галина.

ЗЕРЮНОВА. Вот, здесь всё чистое, протёртое, застеленное. Санузел раздельный – через коридор, налево. Там же кухня. Средний столик, можете пользоваться, там чаю попить, ещё что. Но в комнате пищу не потреблять. Вопросы?
МИХАИЛ. Да нет, всё понятно.
ЗЕРЮНОВА. Полотенца – на стуле. Паспорта – у меня, деньги - вперёд.
МИХАИЛ (отсчитывает купюры). А музыку, телевизор включить можно?
ЗЕРЮНОВА. Естественно. Всё работает, но всё советское. Разберётесь?
МИХАИЛ. Конечно. (Подаёт купюры.) Я люблю старину…
ЗЕРЮНОВА. Советское – это не старина, это ретро. (Отвечает на звонок мобильного) Слушаю вас. Да, по адресу. Я перезвоню вам через пять минут. (Убирает мобильный). У вас два часа. Ключ – в дверях. Я – за этой стенкой. (Уходит.)
МИХАИЛ. Ура, мы одни. Наконец-то! (Достаёт из портфеля коньяк, яблоко, грушу, сок, стаканчики, наливает.) Ты рада? А я счастлив! Ну, что ты куксишься, солнышко? Да,  коммуналка, зато не надо прятаться, таиться, гаситься и как там ещё. Галочка, выпьем!
ГАЛИНА. А вдруг хозяйка возражает. Она ж приказала продукты питания использовать только в кухне.
МИХАИЛ. А мы потихоньку.
ГАЛИНА. Так всё-таки потихоньку?
МИХАИЛ. Не придирайся к словам.
ГАЛИНА. При чём здесь слова, Миша. Здесь ситуация. Новая, неординарная для нас, но всё равно – ситуация.
МИХАИЛ. И что, сейчас наплюём и уйдём?
ГАЛИНА. Плевать не обязательно.
МИХАИЛ. С тобой всё сложнее.
ГАЛИНА. А ты думал, я - не женщина, а так – самка для начальника?
МИХАИЛ. Начинается…
ГАЛИНА. Продолжается. Давай, выпьем. (Выпивает._
МИХАИЛ (выпив). Яблоко, грушу, сок?
ГАЛИНА. Бифштекс с кровью.
МИХАИЛ. Да откуда же…
ГАЛИНА. Вот и я о том же. Коммунальная кровать, арендованная на пару часов, это не бифштекс с кровью, а так – фруктовая вода.
МИХАИЛ. И что ты предлагаешь?
ГАЛИНА. Плесни ещё и оба стакашка– мне.
МИХАИЛ (наливает). Слава Богу, становишься похожей на настоящую подругу!
ГАЛИНА (выпивает). А куда деваться, если рядом настоящий друг. Хрен с ней, с жизнью, перетопчемся на моментах…
МИХАИЛ. Так что ты предлагаешь.
ГАЛИНА. Сделаться друг для друга бифштексами, и запивать кровью друг друга. (Обнимаются.)


СЦЕНА 5. В кухне Бычков чинит радио и разгадывает кроссворд.

БЫЧКОВ. Четыре по вертикали: тысячелетний толстяк. О, как. И как? На «б». Тысячелетнюю старуху знаю: Лизаня зовут, а вот тысячелетнего толстяка… шесть букв.

Входит Зерюнова,.

БЫЧКОВ. О, баобаб! Я ж чуял, что дело в женском роде. Тогда одиннадцать по горизонтали: тот, кто обеспечивает правдоискателей любимым делом.
ЗЕРЮНОВА (принимается за готовку обеда). Сколько букв?
БЫЧКОВ. Не отвлекайся, вены перережешь.
ЗЕРЮНОВА. У меня глаза на ещё месте!
БЫЧКОВ. А очки?
ЗЕРЮНОВА. Ой, забыла!
БЫЧКОВ. А руки?
ЗЕРЮНОВА. Что руки?
БЫЧКОВ. Забыла привязать к плечам.
ЗЕРЮНОВА. Они у меня из правильного места растут.
БЫЧКОВ. Они у тебя вырастают из правильного, но сам рост происходит совсем не оттуда, откуда у людей.
ЗЕРЮНОВА (грозит ножом). Я вас, Карп Константинович, когда-нибудь обязательно зарежу, зажарю и скормлю бомжам.
БЫЧКОВ. Лучше собакам.
ЗЕРЮНОВА. Собаки вас есть не станут, они умные.
БЫЧКОВ. Восемь букв, вторая опять «б».
ЗЕРЮНОВА. Почему «опять»? Вторая «б» уже была?
БЫЧКОВ. И не один раз.

Входит Михаил.

БЫЧКОВ. Ой.
МИХАИЛ. Прошу прощения, кофе хочется.
БЫЧКОВ. Он живой?
ЗЕРЮНОВА. Какой пьёте: растворимый, молотый?
МИХАИЛ. Я же коренной питерец, конечно, пью в зёрнах.
БЫЧКОВ. Привидение, где я живу.
МИХАИЛ. Но можно и молотый.
ЗЕРЮНОВА. Присаживайтесь, сейчас сделаю. На обоих? (Варит кофе.)
БЫЧКОВ. Мне, что ли?
МИХАИЛ (присаживается). Да, пожалуйста.
БЫЧКОВ. Слышь, коренной, а ты здесь кто?
МИХАИЛ. Я ненадолго, сейчас исчезну навсегда, не заморачивайтесь.
БЫЧКОВ. Мне интересно, откуда ты появился ненадолго?
МИХАИЛ. Я обязан отвечать?
ЗЕРЮНОВА. Нет.
БЫЧКОВ. Лизаня! Мы ж договаривались: без особого спроса, чужие здесь не ходят! И уж совсем не заказывают кофе!
ЗЕРЮНОВА. Михаил, кофе я вам принесу… Постучу в дверь.
МИХАИЛ. Хорошо, спасибо, ждём. (Уходит.)
ЗЕРЮНОВА. Я сдаю комнату покойницы под гостиницу. (Отвечает на звонок мобильного) Слушаю вас? Правильно обратились. Я перезвоню вам через час, буду готова обсудить дату и время. (Убирает мобильный.) Оплата почасовая. Клиентов будут поставлять знакомые и интернет. А что, и душе не скучно, и материальная польза. 
БЫЧКОВ. Ты хоть думаешь, что творишь, старая песочница!? Это тебе не твоя отдельная квартира! Она твоя отдельная даже после моей смерти не станет, потому что после того, что сейчас увидел, свою долю я завещаю экипажу моего последнего авианосца! И пусть здесь летают, бродят, ползают все мореманы, чтоб только тебе, Лизаня, не скучать.
ЗЕРЮНОВА. Ой, я вас умоляю, Карп Константинович, ваш последний авианосец уже давно и безвозвратно утонул или сгнил в утиле. В конце концов, какая мне разница, что вам нравится или не нравится.
БЫЧКОВ. Это мои паркеты, это мой санитарный узел, это моя плита. Здесь всё делают, налаживают, ремонтируют мои натруженные руки!
ЗЕРЮНОВА. Мои тоже.
БЫЧКОВ. Это как же!?
ЗЕРЮНОВА. Это когда я за каждый ваш взмах то и дело собственными руками лезу в собственный кошелёк, который, кстати, мне тоже достался не задаром, и вынимаю, чтобы отдать вам мои собственные деньги. (Ставит на поднос кофеварку и чашки.) Ровно так же я могу платить пацанам из домоуправления.
БЫЧКОВ. Она меня ни во что не ставит! Публичный дом затеяла. Старая глупая сухопутная баба унижает меня, заслуженного мужчину российского флота! Так что же ты не платишь им, пацанам из РЭУ?
ЗЕРЮНОВА. Я это могу сделать в любой момент. Теперь мне надо отнести влюблённым людям кофе. Не мешайте мне жить, сосед. (Уходит.)
БЫЧКОВ. Хватит заниматься кроссвордами, пора взяться за личную окружающую действительность и уже не выпускать. (Смотрит в брошюру.) Что там было, одиннадцать по горизонтали: тот, кто обеспечивает правдоискателей любимым делом, вторая «б». Обманщик! (Вписывает) Ну, конечно, обманщик.


СЦЕНА 6. В комнате Михаил и Галина. Стук в дверь.

МИХАИЛ. Да-да!

Входит ЗЕРЮНОВА, с подносом.

МИХАИЛ (перехватывает поднос). Я возьму!
ГАЛИНА. Спасибо вам, Елизавета Захаровна.
ЗЕРЮНОВА. На здоровье. Время, да? Я сейчас паспорта принесу. (Уходит.)
ГАЛИНА. Не хочу уходить. Точнее, не желаю расставаться.
МИХАИЛ. Кофе остывает.
ГАЛИНА. Не люблю горячий. Можешь что-то придумать?
МИХАИЛ. У меня же семья, Галочка… милая, не рви мне душу.
ГАЛИНА. Давай, не будем рвать твою душу, - будем рвать мою.
МИХАИЛ. Подумать не мог, что когда-нибудь попаду в ситуацию.
ГАЛИНА. Я тоже.
МИХАИЛ. Однако, я так счастлив, что мы вместе!
ГАЛИНА. Гормоны играют… мужская такая природная гармонь. А мы, нормальные тётки, любые коленцы готовы выкидывать… хоть топотушки, хоть кадриль.
МИХАИЛ. Ты как будто из деревни…
ГАЛИНА. Я действительно из деревни, Миша.
МИХАИЛ. Не знал!
ГАЛИНА. Естественно. Разве есть у нас время узнавать друг дружку?
МИХАИЛ. А так не скажешь, совершенно интеллигентная девушка…
ГАЛИНА. Не обзывайся! Лучше шлюхой назови, только не интеллигенткой.

Входит Зерюнова, с паспортами.

МИХАИЛ (подаёт конверт с деньгами). Производим натуральный обмен. Оплата по таксе.
ЗЕРЮНОВА. Натуральный обмен это у вас между собой, а между нами товарно-денежные отношения. Пахнет… Коньяк пили?
МИХАИЛ. Извините, но праздник без коньяка не очень получается.
ГАЛИНА. Любовь без спиртного не всегда перерастает в секс.
ЗЕРЮНОВА. Вам лучше знать.
МИХАИЛ. Вы уж простите нас за невинное нарушение регламента пребывания…
ЗЕРЮНОВА. Да нет, нормально. Думаю, данный запрет – моя ошибка. Хороший опыт на будущее. Вы ж у меня первые.
МИХАИЛ. Так первым клиентам обычно скидочка полагается…
ГАЛИНА. Мы не на рынке! И я не клиент!
МИХАИЛ. Да я же пошутил, Галя…

Стук в дверь.

ЗЕРЮНОВА. Что такое?

Дверь распахивается, входит Бычков.

ЗЕРЮНОВА. Не поняла!
БЫЧКОВ (заложив руки за спину и внимательно оглядывая всё и всех, обходит комнату по периметру). Зато я понял. (Уходит.)
ГАЛИНА. Что это было?
ЗЕРЮНОВА. Сосед. Уж такой он, непростой.
ГАЛИНА. Такой милый дяденька.

В дверях появляется Бычков.

БЫЧКОВ. Вы мне тоже понравились. Роскошная дама с вами, мужчина, берегите себя. Всех благ. (Уходит.)
ЗЕРЮНОВА. Коммуналка!
МИХАИЛ. Ничего, всё образуется. Елизавета Захаровна, а можно нам продлить?
ЗЕРЮНОВА. Остаться решили?
МИХАИЛ. За двоих не могу решать, но без вашего благословения, куда денешься.
ЗЕРЮНОВА. Я не возражаю.
МИХАИЛ. Гала, ура!?
ГАЛИНА. Я тоже «за».
ЗЕРЮНОВА. Я вас умоляю, какое-такое «тоже»! У вас своя свадьба, у меня своя вдовья доля. Так остаётесь?
МИХАИЛ. Да!
ЗЕРЮНОВА. На сколько?
МИХАИЛ. Да гори оно всё синим пламенем, до утра! Гала!?
ГАЛИНА. Хорошо…
ЗЕРЮНОВА. Ну, паспорта не надо, данные я переписала. По оплате же, думаю, перед сном решим. Я буду - или в своей комнате, или в кухне. Вот так. (Уходит.)
ГАЛИНА. Ты чокнутый, Мишка!
МИХАИЛ. Ещё бы.
ГАЛИНА. Жена тебя съест.
МИХАИЛ. Надеюсь, ты её опередишь?
ГАЛИНА. Было бы велено, а уж я-то…


СЦЕНА 7. Коридор. Зерюнова идёт в кухню. Из-за дверей своей комнаты выглядывает Бычков.

БЫЧКОВ. Чего они там застряли?
ЗЕРЮНОВА. Вам-то какой до этого вопрос!
БЫЧКОВ. Хочу на девочку пооблизоваться.
ЗЕРЮНОВА. Держите себя в рамках, не суйтесь не в свои дела. Я внятно говорю?
БЫЧКОВ. Хоть внятно, хоть мятно, мне-то. Где она?
ЗЕРЮНОВА. Дон Жуан, вам сто лет в обед, окститесь!
БЫЧКОВ. В обед, может, и сто, а к ужину, может и меньше? Скажем, тридцать шесть и шесть. Где она, спрашиваю? Мне лично зайти и поинтересоваться?
ЗЕРЮНОВА. Они остаются до утра. (Уходит в кухню.)
БЫЧКОВ. Какая лажа… да отлично же! Значит, мы ещё увидимся… кайф. (Уходит в свою комнату.)


СЦЕНА 8. В кухне Зерюнова раскатывает тесто. Бычков заставляет поднос снедью.

БЫЧКОВ. Госпожа соседка, ты в курсе, что я с вами не разговариваю?
ЗЕРЮНОВА. Да.
БЫЧКОВ. И что?
ЗЕРЮНОВА. Что?
БЫЧКОВ. И неинтересно поинтересоваться в какой связи?
ЗЕРЮНОВА. Нет.
БЫЧКОВ. Ошалеть. А как же мы дальше проживать станем, молча, что ли?
ЗЕРЮНОВА. И чем громче, тем милее.
БЫЧКОВ. Громче что?
ЗЕРЮНОВА. Молчать.
БЫЧКОВ. Очуметь, дамочка…

Входит Михаил.

МИХАИЛ. Добрый вечер.
БЫЧКОВ. Наконец-то, а-то застрял, старой перечнице потрепаться охота, а не с кем. Давайте, юноша, травите свои байки, а я гордо удалился восвояси. (Уходит.)
МИХАИЛ. Елизавета Захаровна, я плату принёс за продление.
ЗЕРЮНОВА. Не обращайте внимания на дедульку…  положите деньги на стол… ему морской качки для жизненного равновесия не хватает.
МИХАИЛ. Вы сочтите, мало ли.
ЗЕРЮНОВА (моет руки). Одну минуточку.
МИХАИЛ. Вот не ожидал увидеть вас за стряпнёй…
ЗЕРЮНОВА. Пельменей страстно захотелось. В нашем возрасте пристрастий осталось немного, хорошая еда – самое главное, потому что почти ничего уже нельзя… (Пересчитывает купюры.)


СЦЕНА 9. В комнате Галина лежит в постели. Стук в дверь.

ГАЛИНА. Миша, зачем ты стучишься?

Распахивается дверь, входит Бычков, в руках поднос, на котором стоит блюдо, полное маленьких бутербродов, миска с фруктами и минералка. Потом он приставляет к изголовью кровати стул, а на него громоздит поднос.

ГАЛИНА (в изумлении). О, Господи!
БЫЧКОВ. Минералка без газа, не беспокойтесь.
ГАЛИНА. Что ж это такое…
БЫЧКОВ. Лёгкий ужин потрясающей дамы. Здесь бутерики с сыром, со шпротами, с буженинкой и, конечно, просто свежеподжаренный хлебец со сливочным маслицем…
ГАЛИНА. Мне неудобно…
БЫЧКОВ. Устраивайтесь, устраивайтесь! Я отвернусь.
ГАЛИНА. Какая прелесть…
БЫЧКОВ. Я сейчас уйду.
ГАЛИНА. Ну, что вы, как-то неловко…
БЫЧКОВ. Ничего-ничего, я не обидчивый. У меня к вам только одна просьба.
ГАЛИНА. Да, слушаю вас?
БЫЧКОВ. Произнесите, пожалуйста, ещё раз вашу удивительно проникновенную фразу: такой милый дяденька!
ГАЛИНА. Вам понравилось?
БЫЧКОВ. Заснуть не могу, как.

Входит Михаил.

МИХАИЛ. Восторг.
БЫЧКОВ. Восторгайтесь молча. Зачем так торопиться, потрепались бы ещё с хозяйкой.
МИХАИЛ. Ты была права, Галка, такой милый дяденька!
ГАЛИНА (смеётся). Вот, вы услышали, что хотели.
БЫЧКОВ. Он не умеет её произносить, это не его фраза! Я хочу вас… услышать…
ГАЛИНА (хохочет). А у меня сил нет…
БЫЧКОВ (разочаровано). Как это всё грустно. Приятного аппетита. (Идёт к двери.)
ГАЛИНА (вослед). Такой милый дяденька!
БЫЧКОВ. Что вы сказали!?
ГАЛИНА. Такой милый дяденька!
БЫЧКОВ. Так и хочется заорать: горько…
МИХАИЛ. Что-что?
ГАЛИНА. Почему «горько»?
БЫЧКОВ. Потому что после сердечного приёма такой сладкой фразы пятьдесят лет назад я без раздумий делал предложение. А свадьба для молодых, как известно, дело горькое. В данном ракурсе события, предлагаю минералку оставить на утро, а бутерики запить самым правильным на этот момент напитком. (Достаёт из-за пояса брюк плоскую бутылочку коньяка и ставит на поднос.) Конина, пардон, коньячок-с. Это можно и без посуды, из горлышка. Счастливо пребывать на нашей шхуне. Вот такой милый дяденька. Не правда ли? (Уходит.)
ГАЛИНА (поедая бутерброды). Ну же, присоединяйся!
МИХАИЛ (поедая бутерброды). Ещё и десяти нет, оказывается… Я думал, уже за двенадцать. Время – необъяснимая вещь…
ГАЛИНА. О чём речь?
МИХАИЛ. Ни о чём.
ГАЛИНА. Выпьем?
МИХАИЛ. Не хочется.
ГАЛИНА. Конечно, с запахом хорошего конька от жены отбрехиваться намного сложнее.
МИХАИЛ. О чём ты говоришь, до утра выветрится…
ГАЛИНА. Тогда почему ты всё ещё одет?
МИХАИЛ. Знаешь, я подумал… Может быть, чтоб в следующий раз легче было от супруги загаситься, мне сегодня домой пораньше пойти? Прямо сейчас?
ГАЛИНА. Конечно. (Отбрасывает одеяло, оказывается, на ней верхняя одежда).
МИХАИЛ. Ты уже одета!?
ГАЛИНА. Я слишком хорошо тебя знаю.

Стук в дверь.

МИХАИЛ. Тоже мне – гостиница, проходной двор.
ГАЛИНА. Входите!

Входит ЗЕРЮНОВА.

ЗЕРЮНОВА. Ради всего святого, извините! Я так поняла, что мой сосед нагло впёрся в ваше уединение? Я готова понести материальные извинения…
ГАЛИНА. Нет-нет, он очень милый дяденька. Не беспокойтесь, хозяюшка. Вопрос: я могу забронировать у вас комнату на сутки? Не сейчас, потом.
ЗЕРЮНОВА. Конечно!
ГАЛИНА. На днях. Я позвоню вам.
МИХАИЛ. Галя, да я сам вполне…
ГАЛИНА. Ты – сам и я – сама. Сама по себе. Так что, Елизавета Захаровна, по рукам?
ЗЕРЮНОВА. Без проблем. Я так понимаю, что вы будете без Михаила?
ГАЛИНА. А чёрт меня знает. А что, вы принимаете только парами?
ЗЕРЮНОВА. Так как-то предполагалось…
ГАЛИНА. У вас гостиница или публичный дом?
ЗЕРЮНОВА. У меня почасовой отель!
ГАЛИНА. Класс. Я позвоню. Счастливо оставаться. (Уходит.)
МИХАИЛ. Спасибо, извините, я побегу! (Уходит.)
ЗЕРЮНОВА. Конечно-конечно. Какие интересные взаимоотношения. Не соскучишься.

Входит Бычков.

БЫЧКОВ.
Уж я стараюсь, чтоб веселье било фонтаном и всё по твоей голове.
ЗЕРЮНОВА. Карп Константинович! Прекратите преследовать меня и моих гостей! Что вы себе позволяете?
БЫЧКОВ. По любому, меньше, чем ты себе, Лизаня.
ЗЕРЮНОВА. Карп… да какой ты – карп. Килька в масле. Толстолобик сушёный. Хамса недожёваная.
БЫЧКОВ. Так вот ты какая, светлая любовь женщины, разменявшей первую сотню.
ЗЕРЮНОВА. Любовь? В кого! Уж не в вас ли, старая каракатица?
БЫЧКОВ. Причём, достану всех и каждого, кто придёт сюда.
ЗЕРЮНОВА. Что тебе от меня надо?
БЫЧКОВ.  Долю! И это справедливо, покуда ты здесь ещё не хозяйка. В наследство, сама знаешь, ещё надо вступить.
ЗЕРЮНОВА. На выход!
БЫЧКОВ. Ты меня на горло не бери, не таких боцманов слыхали! Ты думай, Лизаня, думай. Шевелись на клеточном уровне, развивайся. И не забудь сделать здесь уборку. Подсуетись. (Уходит.)
ЗЕРЮНОВА. Чёртов Карп. (Передразнивая Галину.) Такой милый дяденька…
БЫЧКОВ (в дверях). Нет, Лизаня, не так. Эту фразу надо произносить моложе!


День 3

СЦЕНА 10. В кухне Бычков стоит за разделочным столом и – на холодное - нарезает из овощей «ленточки» и «фигурки». Он прислушивается к шагам в коридоре, выключив радио. Входит Галина, в роскошном открытом вечернем наряде. 

ГАЛИНА. Карп Константинович, добрый вечер.
БЫЧКОВ. А я ждал вас!
ГАЛИНА. Не понимаю?
БЫЧКОВ. Ну, не может же красивый человек очаровательного пола весь день просидеть в комнате и ни разу не выйти в кухню.
ГАЛИНА. Действительно… весь день. Задумалась. И вдруг поняла, что жутко хочу есть. У меня было с собой, но незаметно как-то всё сжевалось за целый день. Елизавета Захаровна сказала, что я могу поживиться в холодильнике, что посредине…
БЫЧКОВ. Там нет ничего, достойного вас. Зато для вас всегда - тут как тут - старый кок: силь ву пле! (Споро и лихо, мечет на стол разнообразную снедь: холодные закуски, сыр, мясо, зелень).
ГАЛИНА. Какое чудо!
БЫЧКОВ. Элементарно, а для настоящего мужчины вообще молекулярно. Кушайте.
ГАЛИНА. Волшебно! Можно?
БЫЧКОВ. Ешьте! Ешьте!
ГАЛИНА. А что вы имели ввиду, под словом «кок»?
БЫЧКОВ. Вы не знаете, кто такой кок!? Как меняется мир. Кок, уважаемая Галина, это корабельный повар. Он же кулинар, он же кондитер.
ГАЛИНА. Вы реально были коком?
БЫЧКОВ. Я реально им остаюсь до самого последнего гвоздя в моём гробу.
ГАЛИНА. Вкуснотища… красотища… фантастика!
БЫЧКОВ. Нет ничего и никого за этим столом и во всех окрестностях, что могло бы быть фантастичнее вас.
ГАЛИНА. Вы меня с ума сводите своими комплиментами…
БЫЧКОВ. Так они для того и нужны, комплименты эти, чтоб душу дамскую мутить… вот такие мы, морские черти.
ГАЛИНА. У вас, наверное, на берегу море чертовок было, а?

Входит Зерюнова, приготавливает и потом пьёт чай.

ЗЕРЮНОВА. О, да у вас, Галина, всё в порядке, как надо.
БЫЧКОВ. Есть ещё мужчины в коммуналках, не все вымерли. Чертовок у меня действительно хватало, много было… целых две.
ЗЕРЮНОВА. Как интересно…
БЫЧКОВ. Интересно ей. А мне тогда - хоть в плач, хоть в омут. Первая была фигуристая такая, чуть кособока, но даже в этом был шарман. Только шарман этот мне мозги задурил. Не сразу застукал, что она по жизни косила налево со всяким, кто хоть чуток был обеспечен жилплощадью. А у меня все друзья были обеспечены. Вот она со всеми ними и дружила. А как выпьет, так - в драку, причём, исключительно на меня. И очень её расстраивало, что я не имею вышки, в смысле высшего образования. Странная, короче, женщина. Я в догадках терялся, как быть, страсть-то неугасимая, особенно после десятка месяцев воздержания. Надеялся перевоспитать. Психолог один надоумил оставить безнадёжное предприятие. Узнай, говорит, какого племени её родители. Ну, я выяснил, что отец – коми, а мать – удмуртка. Психолог мне сразу сказал: это погибель, и расписал всю её последующую судьбу. Ну, я загасился – переутомился с ней уже лишку.
ЗЕРЮНОВА (отвечает на звонок мобильного). Слушаю вас? Да. Время есть только на следующей неделе. Пожалуйста, перезвоните через час. Спасибо. (Убирает мобильный) Ну-ну?
БЫЧКОВ. Встретил лет через десять. Так вот, клянусь кальмарами, прожила она те годы,  один в один, как психолог пророчил. Плохо прожила, неудачно. Хотя жильё с пропиской в славном городе урвала. Так до сих пор и живёт, я думаю, сидя сутками у телевизора, попивая палёный коньяк и, что самое ужасное, - растворимый кофе. Вторая была намного суше, но погрудастей даже первой, - такой аппетитный, знаете ли, суповой набор. Я у неё был первый, любимый и желанный. Пока не поступила в институт имени культуры. На режиссёра. Гляжу – меняется. Узнаю, какого рода её родители и – к моему психологу. Говорю, отец – чуваш, мать тоже русская, из соседней деревни. Психолог задал ещё пару вопросов. Выяснил, что она сама пассия-то родом из приполярного шахтёрского города. Ну, тут он сразу, мол, это перевесит любые гены. И точно, как он и сказал, только железный занавес откинулся, она, русская дочь чуваша, тут же за границей оказалась, - в Израиле. Нарожала, и – вся любовь.
ЗЕРЮНОВА (отвечает на звонок мобильного). Слушаю вас? Да. Время есть только на следующей неделе. Пожалуйста, перезвоните через час. Спасибо. (Убирает мобильный) Так вы на них женились?
БЫЧКОВ. А то, я ж воспитанный мужчина: поцеловался – женись. Слава богу, ничего не родил. Хоть и одиноко, зато совесть чистая. Я с тех пор людей воспринимаю в первую голову по национальности. Никого заранее не люблю, никого не ненавижу. Зато чётко знаю, от кого что ждать. И так сразу жизнь полегчала! Все мы, конечно, русские, а только каждый из нас родом из своего племени…
ГАЛИНА. Прошу прощения, Елизавета Захаровна, Миша не звонил?
ЗЕРЮНОВА. Ваш Миша не звонил, а вот других желающих набирается о-хо-хо.
ГАЛИНА. Желающих меня?
ЗЕРЮНОВА. Да бог с вами, желающих меня. Столько заявок! Вы, Галина, как я понимаю, в компьютере не рубиха?
ГАЛИНА. Нет… нет. Полная.
ЗЕРЮНОВА. А есть среди ваших знакомых надёжный спец?
ГАЛИНА. Да вот Миша, он же преподаёт программирование не только в нашей гимназии, но и в каком-то вузе… забыла название. У него даже присказка такая неприличная, еле отучила.
ЗЕРЮНОВА. Как?
ГАЛИНА. Как два файла об асфальт.
ЗЕРЮНОВА. Значит, точно спец.
БЫЧКОВ. А вы, если не секрет, кем же?
ЗЕРЮНОВА. Понятно, Галина, спасибо за информацию.
ГАЛИНА. Я медицинский работник. Медсестра.
ЗЕРЮНОВА. А-то у меня на днях хаки аську подломили. Ну, приходил один мастер – лох голимый! Вдвоём как-то заманстрячили, что смогли. Висну, блин, через клик, - достало!
БЫЧКОВ. Что это? Э, солнышко, так вы мне всю мою кулинарию пересолите… плакалка какая, оказывается…
ГАЛИНА. Я его жду-жду, я ему последний шанс дала! Он же понимает! И не пришёл… простите.
БЫЧКОВ. Вы ему сообщили день и время?
ГАЛИНА. Конечно! Спасибо вам. Вы хороший. А мне плохо… плохо мне! (Уходит.)
ЗЕРЮНОВА. Так нельзя. Надо продумать систему поведения клиентов в пределах квартиры. Вот оно мне нужно их истерики наблюдать.
БЫЧКОВ. Дурь ты нагнала с этой гостиницей, Лизаня. Не нужна она.
ЗЕРЮНОВА. Нужна, нужна!
БЫЧКОВ. Люди гостиничному делу годами учатся, а тут тяп-ляп и в лужу. Сама по себе идея болотистая какая-то: и грязь засасывает, и газы дурманят, потом ведь не выберешься. Да и я ещё палец о палец не ударил, чтоб тебе кровь попортить.
ЗЕРЮНОВА. Девчонка зацепила…
БЫЧКОВ. Зацепила. Вот уйдёт насовсем, тогда держись, забодаю!
ЗЕРЮНОВА. Не пугай. И так страшно. Сколько народу просится! Потом покажу список.
БЫЧКОВ. Ещё мне пялиться в твои списки…
ЗЕРЮНОВА. За прошедшую неделю не было ни одного свободного вечера, ни одного выходного дня! А все ночи свободны…
БЫЧКОВ. Понятно. По ночам все спят по домам. У тебя здесь даже не постоялый двор, а примитивный сексодром. Хватает простыней? Или ты их не меняешь? Смотри мне, если твои сексопроходимцы занесут какую заразу!
ЗЕРЮНОВА. Что нам, старикам, зараза! Такой заразы, как мы сами, хуже не бывает.
БЫЧКОВ. Даже возражать не хочется.
ЗЕРЮНОВА. Вот что, подумала я. Одной колбаситься – себе дороже. Давайте, входите в долю. Двадцать процентов от арендной платы – вам.
БЫЧКОВ. Справедливо.
ЗЕРЮНОВА. За это вы будете встречать и провожать клиентов, выполнять технические работы, типа починки дверного замка и тому подобного… ещё там по ходу видно будет.
БЫЧКОВ. Двадцать процентов справедливо, если я ничего не буду делать. Просто потому что имею равные права на эту комнату. Другое дело, что у нас неравные возможности. А если что-то ещё и делать!
ЗЕРЮНОВА. Больше двадцати пяти не дам.
БЫЧКОВ. Не давай. Сама потом вставляй окна, чини проводку…
ЗЕРЮНОВА. Тридцать! И – всё!
БЫЧКОВ. Примем этот размер оплаты за отправную точку, потом жизнь покажет. Может, ты мне вообще ещё весь бизнес принесёшь на подносе, на, мол, Карп Константинович, ничего мне, женской дуре не надо, спасай соседку, ведь ты умнее, мудрее…
ЗЕРЮНОВА. Тормози, дед, не то вообще проедешь мимо кассы. По рукам?
БЫЧКОВ. Договорились.
ЗЕРЮНОВА. А позвоню-ка я Михаилу, пусть он мне уэсбишку установит, чтобы с проводами не париться.
БЫЧКОВ. Какому Михаилу?
ЗЕРЮНОВА. Чего вы прикидываетесь, хахалю твоей ненаглядной Галки.
БЫЧКОВ. Скажешь ему, что Галина ждёт?
ЗЕРЮНОВА. Скажу, что мне надо. А на то, что надо ему, если спросит, отвечу. (По мобильному) Михаил? Елизавета Захаровна беспокоит. Тут у меня ваша Галина… (Уходит.)
БЫЧКОВ (уткнувшись в брошюру). Пять по вертикали: льдина в торосах, стоящая ребром. Ну, это и юнге понятно: ропак. Это я сейчас – ропак. Мёрзлая старость, торчащая посреди молодой жизни, как хрен во лбу. Эх, Галочка… на саночках катались б мы весь день…


СЦЕНА 11. В комнате Галина. Входит Михаил.

МИХАИЛ. Галя…
ГАЛИНА. Наконец-то…


День 4

СЦЕНА 12. В коридоре Бычков, одетый чрезвычайно нарядно, но ещё без пиджака и галстука, выходит из своей комнаты. Здесь обувной шкафчик, где он принимается чистить бархоткой блестящие туфли. С улицы входит раздражённая Зерюнова. Она из последних сил тащит огромную клетчатую сумку, потом снимает плащ, переобувается.

БЫЧКОВ. Из прачечной?
ЗЕРЮНОВА. Нет! Из отдела культуры!
БЫЧКОВ. Можно ж дозировать как-то бельё, не таскать горами, а хотя бы пригорками.
ЗЕРЮНОВА. Я пожилая женщина, мне не то, что пригорками, холмиками носить тяжело, а он тут советует. Хоть бы раз сходил в прачечную…
БЫЧКОВ. Не было такого уговора. Хотя я готов пересмотреть процентовку…
ЗЕРЮНОВА. Куда это вы, Карп Константинович, перья-то распушили, крылья расправили…
БЫЧКОВ. Туда же, куда и клюв начистил.

Двери средней комнаты распахиваются, выходит Валерик, пьяный, в исподнем.

ВАЛЕРИК. Кому помочь?
БЫЧКОВ. Каждый живёт самостоятельно, Валерий, своими силами.
ВАЛЕРИК. Тогда потише. А лучше вообще молча. Потому что я непредсказуем, как вулканическая природа земли: даже не подозреваю, когда вы мне надоедите, и я взорвусь.
ЗЕРЮНОВА. Валерий! Ваше время кончается через двадцать минут. Попрошу не задерживаться.
ВАЛЕРИК. Моё время не кончится никогда, хозяйка. Двадцать минут-то мои! И в последний раз заявляю: да, меня зовут Валерий, но называть надо Валериком. Валерик – я! И тихо чтоб, заплачено. (Возвращается в комнату.)
БЫЧКОВ (вполголоса). Ой, чую будет тебе, Лизаня, сегодня. Одинокий алкаш – тема острая, хулиганная.
ЗЕРЮНОВА (придушено). Вы опять приготовились приставать к этой чёртовой Галине!?
БЫЧКОВ. Она не чёртова, она Мишкина. У них секс, у тебя ревность, у меня любовь. Всем всего на всех хватает. Как говорится: родне – по морде, чужакам – по мордам, в общем, всех со светлым праздничком. А каким пирогом я сегодня её потчевать буду… закачаешься! Ну, и ты присоединяйся, хозяйка гостиницы… Мирандолина, блин, песочная.
ЗЕРЮНОВА. Песочная?
БЫЧКОВ. Конечно, идёшь – песок сыплется, я за тобой столько вымел! (Уходит в кухню.)
ЗЕРЮНОВА. Трепач хамский! Боже, как я устала с этих проклятых гостиничных подачек… (Пытается внести сумку в свою комнату, но сил нет даже сдвинуть с места.)

Звонок в дверь.

ЗЕРЮНОВА. Опять звонят… Не хочу никому открывать… не хочу никого видеть… ничего не хочу!
ВАЛЕРИК (выглянув из-за двери). Ты мне, бабуля, весь отдых портишь. Открой, когда звонят! Здесь гостиница! (Возвращается в комнату.)
ЗЕРЮНОВА. Два месяца гостиницы… и это – жизнь? Это каторга. (Обречённо идёт, открывает входную дверь.)

Входит Михаил.

МИХАИЛ. Ради Бога, извините, Елизавета Захаровна, не рассчитал, раньше времени прибыл.
ЗЕРЮНОВА. Ничего, для вас здесь все свои. Проходите пока в кухню, что ли.
МИХАИЛ. Натопчу…
ЗЕРЮНОВА. А я на что? Протру.
МИХАИЛ. Отлично. Уставшей выглядите.
ЗЕРЮНОВА. Да вот сумку из прачечной не могу поднять…
МИХАИЛ. А вы бельё - не кучей, а частями, частями… (Уходит в кухню.)
ЗЕРЮНОВА. Благодарствуем за совет, а-то помог бы. Кавалеры…


СЦЕНА 13. В кухне Бычков, приглядывая за пирогом в духовке, разгадывает кроссворд из брошюры.
БЫЧКОВ. Двадцать четыре по вертикали: большой хвойный лес на севере Европы и Азии. Ясный перец: тайга. (Вписывает в брошюру) Тогда двадцать восемь по горизонтали: удар с низу в боксе, на «а».

Входит Михаил.

МИХАИЛ. Апперкот.
БЫЧКОВ. И что, думаете, поблагодарю? Да это любой безграмотный шибзик знает.
МИХАИЛ. Пройти позволите, Карп Константинович?
БЫЧКОВ. Да пожалуйста. Только на кроссворды в этом доме первым отвечаю я.
МИХАИЛ. Усвоил, усвоил. Раньше времени пришёл.
БЫЧКОВ. Тридцать один по горизонтали: бесстрашный воин. (Торопливо вписывает.) Герой.
МИХАИЛ. Да не торопитесь, я в ваши кроссворды больше ни ногой.
БЫЧКОВ. Правильное решение, нечего топтать. Переходим на вертикаль. Двадцать пять: эти яблочки для – нас. Не понял? Пять букв.
МИХАИЛ. Карп Константинович, реально-то я намерено подошёл пораньше, чтоб с вами посоветоваться, что ли…
БЫЧКОВ (о кроссворде). Ерунда какая.
МИХАИЛ. Для меня не ерунда.
БЫЧКОВ (о кроссворде). Что-то не то.
МИХАИЛ. Точнее не скажешь.
БЫЧКОВ (о кроссворде). А! Эти яблочки для – нас, а для Бобика – приказ. Грамотеи хреновы. Конечно, апорт.
МИХАИЛ. Я насчёт Галины…
БЫЧКОВ (отодвинув кроссворд). Что такое?
МИХАИЛ. Мы с вами вроде бы чужие люди. Но Галину вы отлично знаете, со мной тоже знакомы.
БЫЧКОВ. Да хватит уже вилять, говори.
МИХАИЛ. Она требует, чтобы я развёлся. И женился на ней.
БЫЧКОВ. Нормальное женское желание.
МИХАИЛ. У меня двое детей. И жена – совсем не чужой человек. Она у меня хороший человек, замечательная хозяйка. Не страшная, хоть и старше, конечно, чем я люблю. Просто в последние пару лет она стала отчаянно пренебрежительна к себе. Человеческий облик стирается – короче, баба бабой. А любил-то всё-таки женщину! И ей-то, главно-дело, плевать на меня, как на мужчину. Тоже досадно. А тут Галя к нам в школу устраивается. В белом медицинском халатике выше колен сантиметров на десять… восторг среди мужского населения и фурор моего сердца… Ну, вы понимаете. Карп Константинович, согласитесь, это бесит! Зачем непременно сочетаться браком? Как будто нельзя просто наслаждаться жизнью. Ну, не всякая же дама годится на роль жены, и далеко не каждая может с чистой совестью назваться любовницей. Я прав?
БЫЧКОВ. Абсолютно. Хотя я на Галине женился бы без раздумий. Нет, Мишаня, дело тут не в возрасте. Тем более, что я всё ещё не сказал последнего слова в своей мужской жизни, и в состоянии не только начистить до зеркального блеска коры, но и приготовить эксклюзивный капустный пирог. Так вот, слушайте сюда, молодой человек. Галина – это образец женщины! Красива, очаровательна, сексапильна, и хозяйственна! Я ж за истекший период вашего общения в нашей квартире наблюдал не раз, пока ты дрыхнешь, как она и пол протрёт, и ботинки твои протрёт.
МИХАИЛ. Не замечал…
БЫЧКОВ. Ну, что ты! Она – превосходная женщина! При этом, и потрясная дама! Такая жена – идеал мужчины, даже если он школьный учитель.
МИХАИЛ. Так вы считаете, что имеет смысл удовлетворить её притязания?
БЫЧКОВ. Нет, конечно. Она-то – это да! А ты-то – это да…
МИХАИЛ. Что-что!?
БЫЧКОВ. Мужик, говорю, из тебя никакущий, Мишка. Ты ж её на руках и пять метров не пронесёшь. А обслужить!? Да просто накормить при свечах, с цветами… Ты ж пришёл, сбросил сексуальный напряг и – храпака на всю ивановскую. Что-то не так?
МИХАИЛ. Не вижу оснований для фамильярности с вашей стороны… мы не дальние родственники, не близкие товарищи.
БЫЧКОВ. Тогда нечего и разговоры городить, коли на откровенность не тянешь. Жена ему – не баба, а баба – не жена! Ишь ты, какой супермуж нарисовался. А я ему ещё выпить хотел предложить. Примем?
МИХАИЛ. Вы мне такого наговорили…
БЫЧКОВ. А я за Галинку не то, что наговорить, наделать могу по роже так, что на карнавал без маски примут. Но я выше этого и предлагаю мировую. Полташку? По стошке? Сто пятьдесят?
МИХАИЛ. По сто. Коньяку, пожалуйста.
БЫЧКОВ. Не в кабаке! Что дадут, то и жри.
МИХАИЛ. Извините…
БЫЧКОВ. То-то. (Достаёт водку и рюмки) Запомни, малыш, русские мужики мировую обмывают исключительно чистой водкой, а не всякой там палёной иностранщиной, без буквы «т».
МИХАИЛ. Но я, скорее всего, не женюсь на Галине…
БЫЧКОВ. Отлично. (Наливает водку.) Значит, скоро мы с тобой расстанемся. Вот такой я меркантильный.
МИХАИЛ. Если вы расстанетесь со мной, то и Галину перестанете видеть.
БЫЧКОВ (растеряно). Как это? Да ну…
МИХАИЛ. Пьём?
БЫЧКОВ. Чтой-то мне задумалось… Пьём.
МИХАИЛ. А чего тянуть, может, мне взять и уйти, не прощаясь?
БЫЧКОВ. Ну, так нельзя… объясниться надо.
МИХАИЛ. Слёзы, уговоры…
БЫЧКОВ. А как вы хотели? Любишь кататься – люби и саночки возить.
МИХАИЛ. Вот посмотришь голливудский фильм какой-нибудь, там всё как-то по-простому, с пониманием… без истерик с разборками. А у нас сначала трагедию сыграем, а потом, спустя годы, над ней смеяться будем. А что, Карп Константинович, может, я вам заплачу, а вы Галине объясните, что да как, да почему?
БЫЧКОВ. Что!? Ну, ты, парень, с присвистом какой-то, ей-богу… чего теперь удивляться, что наши школы выпускают в жизнь такую свистастую молодёжь.
МИХАИЛ. Не знаю… не знаю.

Далёкий звонок в дверь.

БЫЧКОВ. В дверь звонят.
МИХАИЛ. Вот и Галина пришла…
БЫЧКОВ. Ничего похожего, она звонит по-другому. Тридцать три по горизонтали: волшебница, способная делать людям добро или зло.
МИХАИЛ. Просто баба.
БЫЧКОВ. Просто фея.


СЦЕНА 14. В коридор из своей комнаты выходит Зерюнова, направляется к входной двери. Оттуда, навстречу, входит Валерик, в исподнем, с двумя пакетами, полными водки и продуктов.

ВАЛЕРИК. Это мне курьер из универсама – водовка, жраченька…
ЗЕРЮНОВА. Валерик, ваше время вышло!
ВАЛЕРИК. Не егози, бабуля, Валерик башляет двойной тариф.
ЗЕРЮНОВА. Я не могу ломать график, ко мне очередь народа, до утра забито!
ВАЛЕРИК. Валерика так просто не забить. Отправляй всех сначала на хрен, потом ко мне, если не поймут…
ЗЕРЮНОВА. Так нельзя!
ВАЛЕРИК. А придётся. Цыц и брысь. (Уходит в комнату.)
ЗЕРЮНОВА (стучит в дверь). Валерик! Освободите комнату! Я милицию вызову!

Звонок в входную дверь.

ЗЕРЮНОВА

Очередь уже в дверь звонит! Боже мой, что творится! (Отпирает дверь.)

Входит Галина.

ЗЕРЮНОВА. Такой казус неприличный, Галина! Клиент не хочет освобождать номер!
ГАЛИНА. А Миша ещё не пришёл?
ЗЕРЮНОВА. Да как же, вот он.

В конце коридора, из кухни, выходит Бычков, ведущий под локоток Михаила.

ГАЛИНА. Миша!
БЫЧКОВ. Упирается, не люблю, говорит, бытовых склок. А просто поздороваться? Здравствуйте, Галочка! Вас сегодня дожидается феноменальный капустный пирог, который могла бы попробовать английская королева, если бы знала, что на свете растёт капуста.
ЗЕРЮНОВА. Карп Константинович, у нас проблема!
БЫЧКОВ. Елизавета Захаровна, ничего подобного, пирог уже готов.

Из комнаты выходит Валерик.

ВАЛЕРИК. Что за гвалт, как на базаре! Здесь на час тишину сдают или суету? Сколько толпы понабилось. Нет, не вижу я пока никого битого. Я же сказал, ребята, я остаюсь до утра. У меня нет никаких сил попасть в штанины, значит, я устал и мне надо отдохнуть.
ЗЕРЮНОВА. Пришли другие клиенты! У них заказано неделю назад!
ВАЛЕРИК. Неделю ждали, ребятня, ещё подождёте. Хотя тётка ничего себе. Ты с ним жена?
ГАЛИНА. А вам, какое дело!
ВАЛЕРИК. Мне никакого, а тебе это важно. Если ты его жена, тогда идите домой. Если ты его подруга, тогда можешь и со мной подружить немного. А ему уже хватит. (Михаилу.) Эй, чувачок, тебе уже хватит или она твоя жена?
БЫЧКОВ. Валерик, не груби.
ВАЛЕРИК. Помолчи, морячок – старый сморчок, не перебивай жизнь, она тут общается. (Михаилу) А ты, чувачок, не хами молчанием, не груби, отвечай на поставленные вопросы. Кто тебе эта тётя?
МИХАИЛ. Никто.
ВАЛЕРИК. Ну, так сразу же видно! (Галине) Ему ты никто, а мне хоть кто-то будешь. Заходи, без церемоний.
ГАЛИНА. Какой ужас…
ВАЛЕРИК (схватив Галину за воротник плаща). Ужас ещё не начинался… он нас ещё ждёт этот ужас любви. (Рывком заталкивает Галину в комнату.)
БЫЧКОВ. Эй, ты, питекантроп! Не тронь девушку, не-то обижу.
ВАЛЕРИК. Весёлый ты, дедок, ты мне сразу понравился. Потом поржём. Не надо мне мешать. Бабуль, я заплачу. За тётку отдельно.  (Уходит в комнату.)

БЫЧКОВ (вытряхивает ящик со слесарными инструментами и прочей всячиной, примеряя к руке всё, что может сгодиться оружием). Ну, что, Мишаня, пойдёшь на зверя?
МИХАИЛ. Не выдумывайте, он сильнее, надо вызвать милицию…

Из комнаты доносится визг Галины.

ЗЕРЮНОВА. Галина визжит!
БЫЧКОВ. Лизаня , вызывай наряд.
ЗЕРЮНОВА (бросается к телефону). Ой, сколько теперь проблем навалится!
БЫЧКОВ. Говорил я тебе, за деньги всегда приходиться платить натурой.
ЗЕРЮНОВА (набирая номер). А вы?
БЫЧКОВ. А я слишком хорошо знаю зоологию, чтобы отступать перед всякой пьянью.
ЗЕРЮНОВА (про телефон). Занято!
БЫЧКОВ. Правоохранители всегда заняты, им с нами некогда, своих дел навалом, куча на куче. У тебя тут где-то верёвка была бельевая, как крикну, сразу заноси.
ЗЕРЮНОВА. Да-да. (Ищет в своём ящике с инструментами верёвку)
МИХАИЛ. Да не валяйте вы дурака!
БЫЧКОВ. Обязательно поваляю… обязательно. И вываляю, жаль дёгтя нет. (Укладывает в левую ладонь увесистую металлическую пластину, а в правую руку берёт молоток.) Печень – это настолько уязвимая область… если бы вы только знали. Спросите у алкашей и мясников на рынке… (Ногой распахивает дверь и, с рычанием, убегает в комнату). Что, урод, попробуешь макароны по-флотски?
ГОЛОС ВАЛЕРИКА. Ах, ты ж, таракан… (Дико орёт.)
ГОЛОС БЫЧКОВА. Лизаня ! Верёвку тащи!
ЗЕРЮНОВА. Бегу! (С мотком верёвки, убегает в комнату.) Карпуша... богатырь народный!
ГОЛОС БЫСКОВА. Только молча, и так сил нет.

Из комнаты выходит потрясённая, растрепанная Галина, усаживается на обувной ящик.
МИХАИЛ. Как ты?
ГАЛИНА. А если бы была не я, а твоя жена?
МИХАИЛ. Брось…
ГАЛИНА. Брошу… брошу. Брошу!
МИХАИЛ. Опять истерика. Надоело. Я ухожу. Совсем. Прощай. (Уходит на улицу.)

Из комнаты выходят Бычков и Зерюнова.

БЫЧКОВ. Лизаня, ты давай, в милицию-то названивай, очнётся – всяко может быть. Галочка, идём в кухню… идём-идём…
ГАЛИНА (сдавлено рыдая). Он ушёл… бросил меня… совсем ушёл…
БЫЧКОВ. Водички полакаем, пирога покусаем…
ЗЕРЮНОВА. Кошмар… дикий кошмар!
ГАЛИНА. Нет! Оставьте меня! Я ухожу.
ЗЕРЮНОВА. Не пущу!
ГАЛИНА. Почему?
ЗЕРЮНОВА. Один уже из вашей парочки, как я понимаю, сбежал? А кто милиции будет свидетельствовать, что здесь было!? Не пущу. Точка.
ГАЛИНА. Вы злая. Хорошо, я буду в кухне.
БЫЧКОВ. Галочка…
ГАЛИНА. А вы оставьте меня, гадкий старик! Не подходите ко мне. Ненавижу. Лучше всех, да? Хуже, хуже! (Убегает в кухню.)
ЗЕРЮНОВА. Вот и вся любовь, с благодарностью. Карп Константинович, невмоготу мне…
БЫЧКОВ. Чувство, незнакомое бездельникам. Девять букв.
ЗЕРЮНОВА. Да ну вас…
БЫЧКОВ. Усталость. А знаешь, Лизаня, меня гостиничный бизнес всерьёз заинтересовал…
ЗЕРЮНОВА. Ни слова! Больше ни буквы, ни звука про это! Нет никакой гостиницы. Эх, полжизни за то, чтобы и не было…
БЫЧКОВ. Не разбрасывайся. Как без гостиницы испытать столько всякого всего…
ЗЕРЮНОВА. Такой милый дяденька… Никогда! Ни за что! (По телефону.) Ало, ало, милиция, вы где… Занято!
БЫЧКОВ. Не торопись, давай ещё покуражимся, а? Повлюбляемся, подвигаемся. Чтоб насыщено. Чего зря киснуть? Не боись, моряк прикроет. Короче, Елизавета Захаровна, не тронь коммунальный отель, он же эксклюзив, пусть будет. Поживём, а? Поживём, дорогая моя…