Глава 4

Гибель от женщины. Вот знак
На ладони твоей, юноша.
Долу глаза! Молись! Берегись! Враг
Бдит в полуночи.

Не спасет ни песен
Небесный дар, ни надменнейший вырез губ.
Тем ты и люб,
Что небесен.

Ах, запрокинута твоя голова,
Полузакрыты глаза — что?— пряча.
Ах, запрокинется твоя голова —
Иначе.

М. Цветаева

 Подготовки к грядущему торжеству шли стремительно. Буквально за пару часов и без того роскошный дворец стал украшен еще более ярко и нарядно, а в главном зале царил настоящий ажиотаж. Слуги старались как можно скорее завершить свою работу, и при этом никто из них не халтурил - было очевидно, что им самим также очень хочется начала праздника.
 И немудрено: по всему королевству уже днем пестрели объявления об очередном мероприятии во дворце, куда были приглашены, как всегда, все желающие. Нечего и говорить, что уже с наступлением сумерек в королевском саду толпилась огромная очередь за специальными билетами, состоящая из людей самых разных сословий, от богатейших до беднейших, но каждый из них старался выглядеть как можно лучше и достойнее.
 Фабрицио же в очередной раз чувствовал неловкость: ему не во что было переодеться, так как все его немногочисленные дорожные костюмы были весьма скромны, однако внимательные служанки Этельберты быстро подобрали для него черно-красный юношеский костюм. Несмотря на то, что в нем молодой странник больше походил на пажа, Фабрицио согласился надеть его на мероприятие.
 За два часа до начала, уже готовый, юноша неторопливо прохаживался по коридорам дворца и, поднявшись на верхний этаж, ненароком приблизился к покоям королевы, дверь в которые была открыта, видимо, из-за сквозняка.
 Сначала Фабрицио даже не заметил того, что происходило внутри, но услышав доносящиеся из комнаты голоса, вздрогнул и замер на месте. Точно в трансе он повернул голову и увидел стоящую перед зеркалом Этельберту и Майю, которая зашнуровывала ей парадное платье.
 С трудом стоя на ногах и держась за талию, молодая королева тяжело вздохнула и резко произнесла: "Туже!" В следующее мгновение она внезапно обернулась и испытывающе посмотрела на Фабрицио.  Окончательно растерявшись и не зная, что сказать, молодой человек побежал прочь.
 Этельберта проводила его взглядом, а затем снова рассмеялась.
 - Нет, какой же он все-таки... Как думаешь, Майя, может, сказать ему сегодня все наконец?
 - Не знаю, госпожа, если вы сочтете нужным это... - деланно-неуверенным тоном ответила камеристка, с трудом сдерживая смешок.
 - Это будет зависеть от того, сколько я сегодня выпью. - сказала королева после недолгого раздумья.

 * * *


 Когда в парадном зале все гости уже были в сборе и пускай и неровно, но полностью заслоняли собой всю западную часть стены, в центре появился тот самый глашатый и объявил:
 - Прошу внимания присутствующих, сейчас здесь появится ваша повелительница и кормилица, правительница нашего славного королевства Тагал. Вот уже почти год она успешно несет на своей голове бремя власти. Итак, узрите же королеву Этельберту Первую!
 - Будет тебе, Бруно, ты вновь мне льстишь, не стоит, - перебил его мягкий голос вошедшей, - я не настолько безупречная правительница, чтобы так меня расхваливать. А потому сегодня я просто для вас хозяйка банкета, не более того.
 Говоря такие слова, Этельберта в действительности отнюдь не пыталась казаться скромницей. В своем красно-розово-сиреневом платье, белых туфельках с драгоценными камушками и затейливой шляпе с цветами на голове, напоминающей украшение колонн коринфского стиля, она выглядела поистине грандиозно. Привычно улыбаясь подданным, молодая королева вышла на центр зала и продолжила:
 - А сейчас, поскольку, как мне кажется, уже все как следует успели меня рассмотреть, думаю, пора начинать. Как известно, каждый праздник я открываю танцем с кем-либо из присутствующих. Сегодня тоже не будет исключения: моим партнером станет...
 Держа интригующую паузу, Этельберта принялась привередливо осматривать собравшихся, хотя на самом деле уже давно сделала свой выбор. Выдав еще пару минут, она внезапно выпрямилась и указала пальцем в сторону Фабрицио:
 - Вот этот молодой человек, гость нашего королевства, будет удостоен чести исполнить со мной первый танец!
 В толпе поднялся не слишком довольный ропот, но стоило Этельберте слегка сжать губы и сщурить глаза, наступила тишина. Сам же Фабрицио не знал, куда деться от стыда.
 - Ваше величество, госпожа, я прошу вас... - еле слышно произнес он, краснея, как пион, - Я не умею танцевать, я нигде этому не обучался...
 - Нет, вы видели такое, а! - без злости возмутилась королева. - Я его лично приглашаю на танец, а он вздумал отнекиваться! Ну уж нет, так не делается! Пойдемте, мой дорогой паж, пройдем первый тур по залу, и только.
 Изящным жестом Этельберта протянула руку Фабрицио, и тот с обреченным видом ее принял. Проходя с королевой к центру зала, он успел прошептать:
 - Но я правда неважно танцую, я не смогу быть вам достойным кавалером, я не знаю ни вальса, ни кадрили, ни мазурки...
 - Глупости, просто молчи и слушай, - тихо ответила ему Этельберта. - На моих балах такое не танцуют, поскольку бедные люди также не знают этих танцев. У нас будет совершенно свободный стиль, просто двигайся, как тебя поведет под музыку. Играйте, - обратилась она уже к музыкантам, - И как можно более веселее!

 Когда раздались первые звуки мелодии, королева совершенно непринужденно начала вести, и скоро странная пара уже закружилась в танце. Ни о какой точности движений там не было и речи, главное - оба партнера двигались без усилий, так, как им удобнее всего. В момент, когда музыка сделалась чуть медленнее, Этельберта  запела незатейливые куплеты:

 Королевам все подвластно,
 Это ясно, это ясно.
 И склонился даже лев
 Пред ногами королев!

 Гости принялись напевать вместе с ней, а юная королева все больше расходилась, танцуя и смеясь, лучезарная улыбка просто не сходила с ее лица до самого окончания. Вскоре даже сам Фабрицио уже забыл о своем нелепом костюме и неумении танцевать, и тоже заулыбался. Ощущая неясную, но приятную легкость во всем теле, он почувствовал, что уже готов оторваться от земли, но в тот же миг Этельберта остановилась, и, уже уставшая немного, объявила:
 - Теперь могут танцевать все прочие, а потом - прошу к столу!
 За столом тоже скучать никому не пришлось: как партнера королевы, Фабрицио усадили по правую ее руку (Майя сидела по левую), и он с недоумением и восторгом наблюдал за тем, как непринужденно и легко молодая правительница общается с собравшимися, невзирая на их сословие и состояние.
 Впрочем, такое поведение Этельберты можно было объяснить не ее природным обаянием и непосредственностью, а тем, что она уже порядочно выпила. Да, молодая королева пила вино бокалами, залпом опустошив один, она тотчас же бралась за другой. Нечего и говорить, что через полчаса ее глаза ярко блестели, а смех то и дело срывался со смоченных губ, раздаваясь по всему дворцу.
 Через час, уже находясь изрядно навеселе и напялив вместо своей шляпы чужую, мужскую, Этельберта оглядела рассеянным взглядом зал и громко сказала:
 - А знаете, что за мысль только что посетила мою прекрасную, но больную голову? Нет? Сейчас вот я вам расскажу, всем! Некоторые особые ханжи и святоши, коих, к счастью, здесь нет - они не пришли на праздник -, думают, что я погрязла в грехах и всевозможных пороках, за которые мне открыта прямая дорога в Ад! Но нет, я докажу им, что они ошибаются! Мы все докажем, если точнее! Итак, давайте же сейчас устроим массовое признание в своих грехах, публичное и честное! Хорошо? Приступим. Кто из вас первый?
 - Можно я? - высказался какой-то знатный мельник, весьма больших объемов. - Я сознаюсь в грехе обжорства, причем чрезмерного. Да будет мне за него справедливая кара!
 - Не переживай, - утешила его Этельберта, - такой грех вполне простителен, лучше переедать, чем недоедать, как мне кажется. Многие хотели бы быть на твоем месте, поверь.
 - Благодарю, госпожа, вы настоящий ангел! - с этими словами толстяк плюхнулся обратно за стол.
 - А я готова сознаться в грехе сладострастия! - внезапно выкрикнула очень худая женщина с соответствующе раскрашенным лицом. - Я порочна и давно это знаю, я представительница древнейшей профессии! Судите меня!
 - И это не смертельно, - ободрила ее королева, - В конце концов, у всех нас есть тело, и оно тоже хочет жить, на одной душе далеко не уедешь.
 - Ах, спасибо вам, госпожа, спасибо! - восторженно воскликнула проститутка, словно предвкушая новые наслаждения плоти.
 
 Понемногу начали каяться и другие, причем явно не в шутку, пороки большинства были отлично видны на их лицах. Когда же большая часть "исповеди" подошла к концу, Этельберта, опустошив очередной бокал, вдруг встала и, слегка пошатываясь, вновь заговорила:
 - А знаете, я тоже хочу вам признаться в одном из грехов. И это более непростительный грех, нежели у всех вас. Это зависть. Да, самая настоящая зависть, черная и разъедающая изнутри, подобно желчи. И испытываю я ее уже очень давно.
 Тут же послышались удивленные голоса:
 - Что? Как? Но это же невозможно! ваше величество, вам-то кому завидовать?
 - Да-да, я понимаю, о чем вы думаете: чего еще можно желать той, кто и так уже год как королева? Но я действительно завидую, причем глубоко. Вопрос в том, кому именно. Вы даже представить не можете, - Этельберта коварно обвела взглядом зал, - я завидую... Белоснежке из детской сказки! Да, ей, той принцессе! Потому что когда она умерла, съев отравленное яблоко, те семеро гномов много месяцев рыдали возле ее хрустального гроба, стоя на коленях! Да, черт возьми! Вот мне бы так! До того хотелось бы, чтобы и вы так поступили после моей смерти!
 - Госпожа, как вы можете! Мы любим вас! Очень! И вам не обязательно умирать, чтобы убедиться в этом, поверьте! - закричали отовсюду.
 - Но все же, - губы королевы хитро улыбались, - Если бы со мной вдруг, не дай Бог, такое случилось, вы бы плакали на коленях возле моего гроба? Или если бы я лежала на смертном одре, вы бы со слезами сжимали мои холодеющие руки? Отвечайте!
 Раздалось несколько нерешительных согласных голосов, однако Этельберта не придала им особого значения. Приложив палец к губам, прося тишины, она продолжила:
 - А давайте спросим... Нашего дорогого гостя! Фабрицио! Вот он бы плакал надо мной или нет? Мне очень интересно узнать.
 Хотя юноша тоже немного выпил и развеялся, вопрос королевы стал для него полной неожиданностью. Не зная, что сказать, он смущенно опустил глаза в пол, то краснея, то бледнея.
 - Что же ты молчишь? - поторопила его Этельберта. - Неужели так сложно ответить? Повторяю еще раз: если бы я прямо сейчас умерла, ты бы плакал над моим телом, положенным в гроб? Тебе было бы больно?
 - Я... Несомненно, я бы скорбел со всеми... - с трудом выдавил из себя юноша, чувствуя сильное головокружение.
 - И только? Скорбел он... Скорбь тоже бывает разная... - разочарованно произнесла Этельберта. - впрочем, ладно, оставим его, он у нас в первый раз и уже утомился. Вообще, нам пора всем потихоньку удаляться на отдых. Подарки за присутствие на празднике вам вручит казначей, на первом этаже. А пока что я объявляю торжество оконченным! Всем доброй ночи!

 * * *

 Королева так сказала, однако за окнами уже понемногу начало светать. Когда гости принялись расходиться, Этельберта, проводив их кивками головы, снова медленно встала изо стола и обратилась к Фабрицио:
 - Пойдем со мной, ты мне сейчас нужен.
 Не спрашивая ни о чем, юноша исполнил приказ.
 Войдя в королевскую спальню, Фабрицио ощутил непонятную дрожь во всем теле, дошедшую до самых кончиков пальцев, которые словно начало покалывать иголочками. Тем временем Этельберта, держась за угол шкафа, повернулась к нему спиной и сказала:
 - Ослабь мне шнуровку платья. Побыстрее.
 Потрясенный, юноша трясущимися руками кое-как начал развязывать веревочки и расстегивать специальные крючки, причем королева его то и дело поторапливала.
 - Давай уже, что ты копаешься, и так мало времени.
 Когда он закончил, и верхнее платье упало на пол, Этельберта вновь развернулась, встав к нему уже лицом.
 - А теперь я собираюсь отдохнуть. Подними мое платье и повесь как подобает. Ты все понял?
 Фабрицио чувствовал себя деревянной куклой, его ноги точно приросли к полу.
 - Чего же ты ждешь? Говори, пока я не заснула. - с нетерпением спросила его Этельберта.
 - Я... я думал, что... Что вы...
 - Что я?
 - Что вы хотите...
 Губы юноши дрожали, а лицо стало белым, как бумага. Сделав еще один шаг вперед, Этельберта снисходительно расхохоталась, глядя в его покрытые поволокой глаза.
 - Ты решил, что я хочу тебя прямо здесь совратить? Ну ты глупенький совсем, зачем мне это делать против твоей воли? Я ведь вижу, что ты еще не готов, ты сам вот-вот упадешь в обморок... Но стой, не падай. Я, конечно, королева и могу себе позволить все, в том числе и связь с новым гостем, однако... Я не настолько испорчена.
 С последними словами Этельберта пошатнулась и невольно ухватилась за рукав Фабрицио.
 - Лучше уложи сейчас меня спать. - проговорила она, сбрасывая с ног туфли. - Доведи до кровати.
 Крепко сжимая руку юноши, молодая женщина доковыляла до постели и буквально рухнула на нее с глубоким вздохом.
 - Ах, вот так-то лучше, я перебрала сегодня немного, и мне бы скоро стало дурно... Ничего, Майя придет - она знает, что делать. Только ты пока не уходи, - Этельберта судорожно схватила Фабрицио за запястье, - Побудь со мной, станешь охранять мой сон. И заодно согревать руки.
 Последние фразы молодая королева говорила уже почти шепотом, и в конце просто откинула голову на подушки. Но руку Фабрицио по-прежнему не отпускала, и тому ничего не оставалось, кроме как стоять возле ее постели, слегка наклонившись в сторону.
 Сколько прошло времени, юноша точно не знал. Наконец в комнаты вошла Майя и, увидев столь необычную картину, горько усмехнулась.
 - Что, часовым тебя решила она сделать сегодня? Хорошо, постой тогда еще немного, она сама руку отпустит, когда придет время. Давно ты здесь?
 - Я не знаю, минут двадцать или тридцать...
 - А, значит, уже скоро, сейчас посмотрим... - Майя склонилась над Этельбертой, слушая ее дыхание, - Еще пара минут, и все.
 И действительно, спустя этот промежуток времени, пальцы королевы совсем ослабли, и ее рука упала на простыню. Фабрицио облегченно вздохнул.

 Делая свою работу, которая заключалась в том, чтобы налить в специальную миску чистую воду с лепестками роз, Майя украдкой посмотрела на странника и покачала головой.
 - Эх, ты, тебе такое счастье выпало, а ты еще вздыхаешь. В нашем королевстве никому не удавалось сделаться возлюбленным королевы меньше чем за сутки!
 - Что? - не понял Фабрицио.
 - Как что? Неужели не видишь сам? Любит она тебя, глупого, ты ей очень нужен, иначе бы она не позволила тебе видеть ее спящей, да еще и стоять рядом. Обычно только мне это разрешается, госпоже очень нужен близкий человек, спать одна она не в состоянии из-за... Душевных травм прошлого.
 - Но я, я же...
 - Да, ты! Не знаю, почему, но выбрала она именно тебя! Впервые за все месяцы правления! Теперь ты можешь стать ее фаворитом, первым при дворе, если, конечно, останешься у нас подольше.
 Фабрицио окончательно перестал понимать происходящее.
 - Но как же... это все... я только прибыл сюда и...
 - Да какая разница! Она тебя выбрала - значит, так и будет. Радуйся лучше, глупец! - с легким осуждением сказала Майя. - Впрочем, тебе самому проспаться надо, ступай уже. Но помни, что я сказала, я самое доверенное лицо королевы, от меня ничего не скрыть.

 Закончив говорить с Фабрицио, девушка осторожно села на край постели Этельберты и принялась протирать ей лицо и виски, затем снимать с ног чулки и ставшее лишним белье. Впрочем, последнего молодой человек уже не видел: как во сне, он вышел из спальни и начал спускаться вниз. Дойдя через некоторое время до комнаты, где его разместили, юноша сам мгновенно провалился в сон, успев лишь повторить слова служанки: "Теперь ты - возлюбленный королевы!"