След на земле Кн. 2, ч. 3, гл. 44 Встреча в госпит

Глава 44  Встреча в госпитале
(сокращенная версия романа)

1
       Егор попал в армейский госпиталь, который находился теперь в освобожденном от гитлеровцев Смоленске в конце января 1944 года. Это был тот самый госпиталь,  из которого он выписался почти три месяца назад, поэтому весь персонал был ему знаком. Помнили и его, а потому встретили, как хорошего знакомого радушно и уважительно. Даже разместили в одной из лучших трехместной палате, где лежали помощник начальника политотдела дивизии капитан Захаров и командир 612 полка 141 стрелковой дивизии майор Сизов.
       Зайдя в палату, Егор представился, а обитатели палаты с его появлением заметно оживились. Капитан был достаточно бодр и проявлял живой интерес к новенькому, осыпая его вопросами, а майор, более сдержанно, но внимательно всматривался в Егора, не утруждая вопросами ни его, ни себя. Он выглядел, по сравнению с капитаном значительно хуже: бледно-землистый цвет изможденного лица, и прилипшая к нему гримаса боли. Но глаза у майора были живыми и участливыми.
       - Ну, взяли, наконец, эти Павлюченки, или немцы все ещё упираются? – проявил осведомленность и озабоченность дивизионный политработник. – Как кость в горле встала. Держатся фрицы за автотрассу, как за родную. Боятся её потерять.
       - Да взяли её мы вчера. Я со своим батальоном и брал. От батальона, правда, только взвод остался, но зато задачу выполнил. Еще треть батальона здесь обосновалась.
       - Ух, ты. Молодец, Егор Никишин. Теперь тебя непременно представят к правительственной награде, да и в звании повысят, - уверенно заявил капитан.
       - Поживем, увидим, - уклончиво заметил Егор, не разделяя уверенности Захарова. – У нас частенько случается, что хвалят и обещают по горячим следам, а чуть след остынет, то и глаз замыливается, под другим углом начальство смотреть начинает. Иногда не тех награждает, кто действительно заслуживает. Некоторых за пустяк награждают, а настоящих героев, бывает, и не замечают вовсе, а оценивают их поступки, как само собой разумеющееся.
       - Ну, ты пессимист, младший лейтенант. Не очень-то ты доверяешь командирам, - с ироничной улыбкой отметил полит-работник. – Командирам зачастую сверху виднее, кто и чего достоин.
       - Я реалист, и даже больше оптимист, потому что продолжаю верить, что воюем мы не за награды, а за Родину и свой народ. Верю в нашу победу, которая даётся слишком дорогой ценой. Верю в помощь и взаимовыручку товарищей. Ведь, если бы не сосед слева, то неизвестно, сколько бы ещё нам пришлось мучиться с этими Павлюченками. Так что, наградой мне стало исполнение клятвы, данной на могиле друга, с которым мы три недели штурмовали эту деревню.
       - А ты не запомнил номер полка своего соседа? – неожиданно спросил майор.
       - Как же. Конечно, запомнил. 612 полк. Я теперь до конца дней буду помнить номера всех полков, с которыми имел дело.
       - А зачем это тебе? – усмехнулся капитан. – Будешь мемуары писать?
       И Егор рассказал, как в декабре 1943 года он и два офицера, направляясь в свой полк, были обманным путем завлечены раненым старшим лейтенантом в соседний полк, где по указанию командира полка приняли командование подразделениями и целые сутки воевали с фашистами, рискуя жизнями. Один офицер даже погиб. А когда после этих боев им открыли военную хитрость командира полка и отпустили в свой полк, то там пришлось доказывать, что они не дезертировали, только потому, что не могли назвать ни номера полка, в котором воевали, ни фамилии и имени хитрого командира полка.
Капитана Захарова эта история позабавила, и он даже смеялся. Улыбнулся даже угрюмый майор.
       - Судя по твоему описанию подполковника, это мой бывший командир Петров. Он из беспризорников, ещё той закалки. Начинал войну рядовым, и вот вырос до подполковника, - восторженно заявил капитан Захаров. – Кстати, я у него был помощником по комсомольской работе, пока не забрали в дивизию.
       - Да, он матерый мужик, уверенный в себе, но и большой авантюрист, прямо арап Петра Великого, - заметил Егор. – Вполне может командовать дивизией или армией. Ему по возрасту это больше подходит. Староват он для полка.
       - Ха, представь, что ему всего двадцать восемь лет, - будто хвастаясь своей осведомленностью, заявил Захаров. – Это выглядит он старым. Лысина его старит.
       - Надо же. А я, если честно, думал, что ему за сорок.
       Майор вдруг откинулся на подушку и заскрипел зубами, сдерживая стон. Попросил позвать медсестру. Медсестра появилась быстро и сделала ему укол, после чего также без слов и разговоров вышла. После её ухода, майор словно уснул, а разговор между Егором и капитаном уже не клеился. Оба боялись нарушить покой майора.
       Выйдя на перекур, Егор поинтересовался у Захарова.
       - Что с ним? Давно он здесь?
       - Хреновые у него дела, - вздохнул всезнающий политработ-ник. – Попал он сюда ещё до меня, перенес несколько операций. Только при мне ему дважды укорачивали ногу и безрезультатно. Заражение крови. Рана не заживает. Наверное, скоро умрет. Видел же, живет только на уколах.
       - А откуда он, кстати? Лицо кажется очень знакомым.
       - Точно не знаю. То ли с Камчатки, то ли с Саратовской области. Где-то в этих местах у него родственники. Он им письма пытался писать. Начинает, а потом откладывает. Да и когда бредил, упоминал об этом. Просил кого-то остаться на Камчатке. Если хочешь точно узнать, спроси у медсестры, - посоветовал Захаров.
       Через пару часов майор открыл глаза и протяжно вздохнул.
       - Ну, как, товарищ майор, полегчало? Может вам что-то нужно? – поинтересовался капитан Захаров.
       Майор грустно улыбнулся.
       - Нет. Спасибо, капитан. Ничего не надо. Видно, моя песенка спета. Чувствую, не  выбраться мне из этого госпиталя.
       - Зачем же так, товарищ майор? Нужно себя настраивать на выздоровление, тогда обязательно поправитесь, - сказал Егор и пристально взглянул на майора. «Ну, где же я вас видел раньше?» - спросил он себя.
       - Пробовал я себя уже настраивать. Ничего из этого не получилось. Я уже почти два месяца здесь валандаюсь. Бесполезно всё. 
       - И всё же младший лейтенант прав, - сказал капитан. – По себе знаю. Когда ставлю  перед собой задачу выздороветь, обязательно выздоравливаю. Это у меня третье попадание в госпиталь, и ничего, снова иду на поправку, скоро выпишусь.
       - То раны. Они рано или поздно затягиваются…. А у меня ноги нет уже по самые… дальше просто некуда. Новая уже не отрастет. Да и эта заживать не хочет. Гноится, - с трудом говорил майор. Заметив на себе пристальный взгляд Егора, он обратился к нему, - а ты, младший лейтенант, откуда родом? Говорок твой родные места напоминает.
       - Я из Саратовской области, из деревни Красавские Дворики Макаровского района, а вы, товарищ майор?
       - Считай, мы с тобой земляки. Более того, почти родственники, - улыбнулся майор.
       - Как так? Объясните, - Егор рылся в памяти, листая в её архивах знакомые лица.
       - Тебя Егором же зовут?
       - Ну, да. Я ведь представлялся. Егор Никишин. По батюшке, Семенович.
       - А, меня Иваном. Иван Сизов, по батюшке Ермолаевич. Помнишь старшину-сверхсрочника, который приезжал в вашу деревню в феврале 1937 года?
       «Вспомнил! Точно, старшина-сверхсрочник, муж Марины. Правда, я видел-то его пару раз и то мельком. Один раз в окошке Макаркиной хаты через проталинку, другой раз в окно вагона на станции», - наступило прояснение в памяти Егора. Но ответил майору спокойно, сдержав эмоции.
       - Помню, конечно. Как не помнить? Вы же невесту мою увезли.
       - Так вот, я и есть тот самый старшина-сверхсрочник.
       Егор иронично улыбнулся. Воспоминания всколыхнули былое. Но рана затянулась, не всколыхнулась болью, не закровоточила. 
       - Небось, подумали, что я теперь буду радоваться вашему страданию, товарищ майор? Тому, что вы лишились ноги и тому подобное? Ошибаетесь. Я искренне сожалею о вашем ранении и потере ноги, сочувствую вашей боли. А то, что было семь лет назад, то давно прошло и улеглось. Я на вас зла не имею. Да и тогда не имел. Вы ей сделали предложение. Понравилась она вам, и вы её посватали. Её дело было выбирать: принять ваше предложение или отказаться. Она предпочла вас. Я вам завидовал, но понимал, что вы по всем статьям превосходили меня: и ростом выше, и в плечах шире, и военная форма краше, по которой все девки с ума сходили. Так что, я вас не виню, товарищ майор, - Егору хотелось успокоить майора и убедить в своей лояльности. – А кстати, как сейчас поживает ваша жена? Расцвела, наверное? Стала ещё краше?
       - Как поживает сейчас, не знаю. Когда я уезжал на фронт, она с ребенком оставалась на Камчатке. Правда хотела оттуда перебраться на материк, пока я воюю, к родителям. Получил одно письмо из Владивостока, в котором сообщала, что едет домой. На том связь закончилась. Наверное, уже живет в твоей деревне. Одно хочу тебе сказать, очень она тебя любила. Думал, сбежит от меня. Только после трех лет совместной жизни остепенилась, стала походить на жену. А когда в начале 1941 года у нас родился ребенок, назвала его твоим именем, Егорушкой.  Но я её к тебе не ревновал. Правда первое время злился, когда она меня Егорушкой называла, но потом все само собой улеглось. Кстати, ты из деревни письма получаешь? – закончил свой монолог Сизов.
       - Давно не получал.
       - Вот и я больше так ничего не получил. Самому хотелось бы знать, как ей и сыну теперь живется.... Белоручка она. Совсем не приспособлена к самостоятельной жизни. А сейчас у неё ещё Егорушка на руках, - задумчиво сказал Сизов.
       - Напрасно беспокоитесь. Была не приспособлена, пока была при вас и не было ребенка. Теперь, когда сама стала матерью, начала жить самостоятельно и есть о ком заботиться, будет все уметь и все знать. Жизнь, рано или поздно, всех учит, - поспешил успокоить его Егор.
       - Может так и есть, а может, теперь её родители опекают. Ты напиши письмо в деревню своим, спроси о ней.
       - Непременно напишу и обязательно спрошу, - заверил Егор. – Только почему бы вам самому ей не написать в деревню? Даже, если её и нет там. Всё равно письмо потом попадет ей в руки. Родители-то наверняка известят её об этом.
       - Пробовал, но получается грустно. Не хочу писать о плохом, а хорошего и ободряющего во мне нет. Подожду немного. Если дела пойдут на поправку, то, возможно, напишу, а пока… Хотя я не очень верю.
       - Вы должны поправиться майор. Ради неё, ради сына.
       - Должен? Не уверен, захочет ли она жить со мной безногим, - усомнился Иван.
       - Вы же на войне ногу потеряли. При защите Отечества. Это большая честь для мужчины и его близких. И умные жены будут всегда ценить и гордиться такими мужьями. 
       - Это, если они умные…, -  грустно улыбнулся Сизов.
       На этом разговор закончился. В палату зашла медсестра и позвала ходячих больных на ужин. Капитан Захаров и Егор вышли из палаты, оставив майора одного.

2
       Ночью Сизову стало плохо и его снова увезли в операционную.
       - Теперь и я вижу, что майор совсем плох, - сказал Егор, - а ведь каким здоровяком был.
       - Да уж, шансов у него мало. Хоть и совершает чудеса наша медицина, а против заражения крови, ещё бессильна, - заметил Захаров.
       - А вы знали майора до госпиталя? – спросил Егор капитана.
       - Да, как вам сказать? Не так, чтобы очень. Я перешел в дивизию  за полгода  до его ранения. Но в дивизии все были о нем высокого мнения. Исполнительный, находчивый, а главное не трус, - ответил Захаров. – А вы, как я понял, все-таки знакомы.
       - Заочно. Он у меня семь лет назад невесту увёл. Я тогда едва не погиб из-за этого. От обиды специально ушел в пургу в степь, чтобы замерзнуть. А потом передумал, но в деревню возвращаться не стал. Решил уехать куда подальше. А без билета ехать пришлось на подножке поезда в тридцатиградусный мороз, промерз до костей. Больше месяца потом в больнице провалялся, еле выходили. С того самого времени ни разу больше в своей деревне не был. А теперь вот сильно потянуло.
       - Потому, что она там? Красивая?
       - Очень. Но она для меня уже роли не играет.
       - И ты им правда все простил?
       - Давно. Значит такая судьба.
       - И правильно сделал, что простил. Не нормально это, жить с камнем на сердце. А красивых девок на земле много. Еще встретишь свою, - оптимистично сказал Захаров.
       - Да я уже встречал, ничуть не хуже, если не лучше. Но у одной муж был на фронте, погиб недавно у меня на руках. А к другой обязательно поеду после войны, но не знаю, где её буду искать и жива ли. Под Сталинградом встретил её, но меня сильно ранило, а она осталась еще там, когда немец наступал. Прекрасная девушка. Казачка. Груней звали.
       - Эх, кончится война, вернёмся живыми…, все красивые девки будут нашими, - мечтательно заулыбался капитан.
       - А некрасивым куда деваться?
       - Хм, и то верно. Все ждут нас, ждут своего счастья, а красота это дело личного вкуса. Одному нравятся брюнетки, другому блондинки. А на самом деле,  если ищешь жену, то порой красавицы меньше всего подходят для этой роли, - высказался капитан.
       После очередной операции майор проспал весь день, всю ночь и половину следующего дня. Только когда медсестра пришла звать на обед «ходячих», майор открыл глаза. Долго после этого смотрел в потолок, думая о своем. Потом попросил у медсестры бумагу, карандаш или ручку, и усадить его поудобней для письма.
       Никишин и Захаров внимательно смотрели за ним, готовые откликнуться на его просьбу. Сизов же достал из под подушки планшет, извлек из него письмо, и несколько раз прочитал его. Потом, после того как глубоко и протяжно вздохнул, уставился на Егора.
       Егор не выдержал его взгляда.
       - Вам что-нибудь нужно, товарищ майор?
       - Нужно, - согласился Сизов и переведя взгляд на Захарова, обратился к нему. – Будь другом, капитан, оставь нас наедине.
       Капитан молча кивнул и прихватив папиросы, вышел из палаты. Егор ждал продолжения и вопросительно смотрел на Сизова.
       - Я, младший лейтенант, ещё раз прошу у тебя прощения за то, что разлучил тебя с любимой девушкой, - с сожалением и тоской в голосе сказал майор.
       - Да что вы, товарищ майор? Какое ещё прощение вам нужно. Я уже говорил вам, что ничего против вас не имею. Прошло столько лет. Все уже быльем заросло.
       - Лет действительно прошло не мало. Но я-то знаю, что настоящие чувства никуда не пропадают. Все эти годы Марина не переставала любить тебя и сейчас, уверен, ничего не изменилось.
       - Зачем же вышла за тебя замуж, если любила меня? Так не бывает. Значит, недостаточно любила, если сделала свой выбор против меня, - возразил Егор.
       - Так сложились обстоятельства в ту пору. Она сама говорила мне, что твои родители были против неё и  вашего брака. А тут и её родственники, как оказалось,  тоже хотели для неё жениха побогаче и повыгоднее. Мое появление в тот момент объединило интересы сторон. Но не будем копаться в этом. Я хочу поговорить о другом. Сам видишь мое дело дрянь, не сегодня-завтра я, наверное, умру. И хотел бы тебя очень попросить, чтобы ты не призирал её. А если в тебе остались чувства к ней, то лучше бы даже женился на ней. Она хорошая, и как я говорил, все ещё любит тебя. Уверен, что вы будете с ней счастливы, - слова давались Сизову нелегко, но лицо было будто одухотворенным. Явно он уже принял решение и старался правильно подбирать слова, чтобы убедить Егора.
       - Интересный разговор, - изумился Егор. – Вы же понимаете, товарищ майор, что война продолжается и неизвестно, какая участь уготована мне судьбой. Я уже четырежды был ранен. Кто знает, каким будет следующее ранение? Если… вовсе не убьют.
       - Я говорю это, имея ввиду, что после войны ты останешься живым и не калекой.
       - А если к тому времени она найдет себе другого выгодного и удобного?
       - Думаю, не найдет. Даже уверен.
       - Я не уверен. Кто знает, может обстоятельства опять повернутся боком?
       - Всё-таки в тебе говорит обида Егор. Дослушай меня, пожалуйста. Отбросим все «если». Просто я тебя прошу приехать домой и встретиться с ней. Почувствуешь, что она нуждается в тебе, женись на ней.
       Егор пристально посмотрел на майора. Он увидел, каких трудов стоит тому сдерживать страдания, чтобы не показать их. «Собственно, чем я рискую, если пообещаю ему выполнить эту просьбу», - подумал он. И сказал ободряюще.
       - Ну, если…, если все сложится так, как вы ожидаете, если почувствую в себе это чувство, и в ней, конечно, то да, сделаю ей предложение.
       - Хорошо, - Сизов сделал выдох облегчения, хотя тут же скривился от боли пронзившей его. Но снова преодолел её. – Очень хорошо. Я тебе говорил, что у неё от меня ребенок. Егорушка. Ему сейчас должно быть три года. Оставь за ребенком мою фамилию. Он последний Сизов в нашем роду. Пожалуйста, пусть продолжит наш род.
       Егор и на это согласился, а майор опять вздохнул облегченно.
       - Спасибо. Давай теперь, иди обедать. Мне нужно побыть одному.

3
       В палату Егор и капитан Захаров вернулись только после ужина и то, не сразу. Сизов лежал на спине, уперев взгляд в потолок. Из уголков глаз на подушку скатывались слезы. Они оставляли блестящий след на коже лица. Рядом на сто лике лежали написанные им письма жене на Камчатку и в деревню. Видеть майора в таком состоянии было тягостно, поэтому Егор, найдя повод, покинул палату.
       - Почему Никишин, вы не в палате? – спросил дежурный врач, встретив его в коридоре. – Или вас наш распорядок не устраивает?
       - Всё устраивает доктор, но я хотел просить вас помочь майору Сизову. Он, кажется, умирает.
       - Я же полчаса назад сделал ему укол. Ему, что, опять плохо?
       - Очень плохо. Даже плачет. Старается не показывать, но слезы сами выдают его. Неужели, ничего нельзя сделать, чтобы он выжил?
       - К сожалению, мы бессильны изменить ситуацию, хотя боролись за него до конца. Но мне кажется, что он сам хочет умереть. Отказывается от еды, от других лекарств, кроме обезболивающих. Он пал духом, а без этого лечение не эффективно. На одних уколах пока держится, но это ненадолго.
       «Не хочет безногим инвалидом возвращаться к красавице жене, - подумал Егор. – В этом главная причина. Не уверен, что жена примет его такого. Не верит в неё. А, как бы я поступил на его месте? Слава Богу, что я не на его месте. Но если бы остался без ноги, то наверное, тоже хотел умереть. Зачем быть обузой обществу?»
       Ночью майор умер. Его похоронили на госпитальном кладбище. Капитан Захаров и Егор нашли за котельной  большой кусок бетонной плиты и организовали выписывающихся бойцов перенести и уложить её на могиле Сизова. Потом раздобыли масляную краску и вывели на плите, как полагается: звание, фамилию, имя, отчество, даты рождения и смерти.
       - Пусть пока так сохранится о нем память. Ну, а после войны всем павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками повсеместно будут ставить красивые фундаментальные памятники и обелиски, - сказал Захаров.
       - Эту войну мы обязаны закончить, раздавив этих тварей в их логове, в Берлине. Эта Победа будет самым лучшим памятником всем погибшим в этой войне. За эту Победу они сложили головы, - поддержал капитана Егор.
       Выписываясь из госпиталя, Егор пришел на могилу Сизова попрощаться. Жизнь свела их замысловатым образом, развела женщиной и соединила войной. Он вспомнил просьбу майора относительно этой женщины.
       «Что будет впереди, жизнь покажет, - мысленно сказал Сизову Егор, - а пока наша дорога лежит на Берлин. Прощай майор. Мы отомстим за тебя».

( полную версию романа можно прочитать в книге)