Моё. Бузулук

                Бузулук.
     Дорогу от Москвы до Днепропетровска мы преодолели в пассажирском поезде. Мы ехали в тёплом вагоне с чаем в гранёных стаканах в медных подстаканниках. Рассовали по лавкам свои пожитки в чемоданах и в посылочных ящиках, да ещё большущий узел с одеждой и постелью. Не обошлось без конфуза: в одном из ящиков было упаковано сало, ещё с казахстанской свиньи, и вот когда этот ящик отогрелся в вагоне, он начел подтекать и пованивать. Наша семейка и без того выглядела странно со стороны. Мы были чумазые, грязные, кое-как одетые после поездки в товарняке вместе с овцами и запах от нас был соответственный. А после того как с третей полки с нашего ящика на головы пассажиров, нет-нет, да и капнет красная капля, на нас стали подозрительно поглядывать. Отчим – Андрей переложил ящик вниз под скамью, но из ящика стало пахнуть всё больше и больше. Но ничего - что то съели, что то пришлось выбросить постепенно как то всё успокоились. Я то и дело бегал в начало вагона и сверял по вывешенному там расписанию названия станций и время стоянок. За окном как в кино пробегали деревни города, леса и поля, потом всё больше поля, и наконец мы приехали в Днепропетровск. Потом на другом поезде доехали до станции с странным названием Чёртомлык. Потолкались на станции, опять перетрясли свой багаж, что то пришлось выбросит так как дальше нам предстояло ехать на автобусе до Никополя, к стати это город в котором когда-то располагалась Запорожская Сечь, там мы  пересели в местный автобус до Шолохово. Моё сердце бешено колотилось, меня переполняло нетерпение, хотелось скорей увидеть знакомые места, знакомые лица родни, мы успели соскучится за время наших скитаний.   
     В Шолохово нас не очень ждали, как оказалось, там и своих забот хватало. Мы поселились ближе к центру на квартире у одной пожилой женщины. Отчим устроился каменщиком мостить дорогу из Рудника до Бузулука, где началось строительство плотины. Я пошёл учиться в школу в Центре. Здесь было всё рядом: школы, магазины, почта, правление, клуб, ветряк-мельница, кладбище и больница - одним словом Центр.  Перед магазином находилась небольшая площадь, посередине которой была аллея из тополей, с одной стороны аллеи стоял бюст герою земляку Тарану.
     Рядом с магазином располагался большой буфет-закусочная, куда я иногда заходил с отчимом после получки. У стены за стойкой на стеллажах стояли всевозможные напитки с яркими выразительными этикетками: зубровка с зубром, перцовка с перцем, столичная со столицей и т.д. На стойке стояла витрина с разными консервами. Отчим обычно брал «Частик» или «Печень трески» для закуски, эти консервы были самими дешёвыми. Было здесь и много разных сладостей кроме конфет и шоколада - халва, повидло, мармелад.  Меня и Галю с получки всем этим  иногда угощали. И конечно здесь была непременная бочка пива, с воткнутым в неё  блестящим краном. И рядом целая батарея пивных кружек. Тут же на стойке стояло устройство для приготовления газировки с сиропом, в виде стойки с тремя стеклянными конусами с  разными сиропами. В зале буфета, у столиков стояли завсегдатаи шумно разговаривали, спорили. В воздухе стоял стойкий, дурманящий запах алкоголя и ещё бог знает чего. Отчим допивал чекушку, запивал чуть-чуть из баночки с печенью трески, а я с удовольствием съедал печень трески, с кусочком чёрного хлеба, который лежал в тарелочках на всех столиках.
     Выйдя из буфета, отчим ещё немного с кем – ни будь беседовал о жизни, о войне и т. д. Рядом с буфетом находился погреб, рабочие разрыли над ним землю разобрали настил из брёвен и, разгребая солому, меняли лёд, который пилили на реке и привозили на телеге. Лёд был толстенный до метра и прозрачный как стекло. Мы ещё немного постояли пока не замёрзли и пошли домой, вернее, на квартиру.
     Строительство дороги подходило ближе к плотине, и нам дали жилье в общежитии недалеко от плотины, где Андрей продолжал работать уже бетонщиком. Дом, где мы поселились, был сборный финский из деревянных щитов, внутри оббит гипсо-плитой и оклеен обоями. В комнатах были встроены фанерные шкафы с пола до потолка, в них мы поместили свои одежды, обувь и постельные принадлежности. Посреди комнаты стоял стол и табуретки, по левой и правой сторонам стояли железные кровати с никелированными набалдашниками на спинках. Напротив двери было большое окно с форточкой, деревянный пол. Это всё нам очень нравилось, так - как многое из этих удобств мы увидели впервые. А ещё у нас была электрическая плитка, на которой мы с Галей могли запросто приготовить себе покушать. Я запросто мог нажарить оладьей, блинов, приготовить яичницу или нажарить кружочки из картошки – очень было вкусно.
     Школа где я учился, была недалеко - в конце улицы у речки, она была не большая глиняная и покрыта камышом с земляным полом. Зима была суровая и печка, что топилась в классе, не обогревала нас достаточно, поэтому нам разрешали сидеть одетыми. Но замерзали чернила, поэтому мы держали чернильницу в руке, согревая её своим теплом. А иногда нас отпускали домой, давали задания на дом так - как или дров не было, или уж сильно было холодно.
     Но зато летом было раздолье - тепло хорошо и в свободное время играли с пацанами до самого вечера в войну, или в прятки, а то просто гоняли колёса по улице.
     А ещё я научился зарабатывать деньги, на сусликах. Занятие это не из лёгких. Надо было с двумя вёдрами уходить подальше в поле, но возле речки. Надо было находить нору суслика и, таская воду лить её в нору пока не показывалась мордочка суслика. Дальше дело техники, надо было быстро схватить суслика за голову и треснуть об землю посильнее, чтобы убить, если не убил он убежит, а ещё чего доброго укусит. И так выливать этих зверков пока хватит сил и терпения потом надо довести это дело до конца. Надо содрать шкурки оскоблить их и растянуть гвоздиками на доске, для просушки.  Но пересушивать тоже нельзя иначе они поломаются, не будут мягкими и пушистыми. Эти шкурки принимали в заготконторе по 50 копеек.  По улице ближе к строящейся плотине в большом доме жили матросы, которые работали на плотине у них на доме был закреплён большой колокол, из которого после работы и по выходным гремела музыка и песни. А три раза в неделю, в Красном уголке в доме показывали кино для всех. 
     Наш посёлок называли по-разному: Бузулук по названию речки, Кочмаги это я не помню, почему, а ещё УНР-322 это производственное название. На плотине день и ночь кипела работа, там взрывали скалы, потом дробили этот же камень на щебёнку и по транспортёру доставляли в бетонный цех. Готовый бетон непрерывно подавался в опалубки плотины. Ночью от света прожекторов было так же светло как днём. Плотина росла на глазах, соединяя два высоких скалистых берега, невзрачной маленькой речки, журчавшей  между скал. Взрывы, грохот весь день и ночь, но мы вскоре привыкли и это нас мало беспокоило. Свет от прожекторов доставал до наших окон и в комнате было светло. Вот на этой стройке работал мой отчим, какое то время там же работал плотником и мой дядя Гриша, бегая с деревянным ящиком, из которого торчал топор и ножовка, но вскоре он уехал, в свой Калининград.
     Напротив дома матросов жила моя одноклассница Котясь Наташа, её отец построил во дворе высокую антенную мачту.  Наташа похвасталась, что скоро у них в доме будет показывать телевизор. И правда вскоре она пригласила меня на первый просмотр. В комнате было много народа, а посередине на столе стоял деревянный ящик, в котором светился голубой экран, где просматривалось колеблющееся туманное изображение. Так я впервые увидел телевизор, это был 1956год.
     Наша семья жила небогато, у нас не было даже приемника. Патефон мы продали ещё в Казахстана, так как нужны были деньги что бы уехать оттуда, да и везти его было для нас лишним грузом. Однажды в центре в комиссионном магазине на дешёвой распродаже (было и такое в то время) я купил детекторный приёмник «Комсомолец». Приёмник представлял собой пластмассовую коробочку с катушками, которые при помощи ручки вращались одна в одной. В комплект входили наушники и два мотка провода для антенны и для заземления, а ещё переключатель громоотвод. Как я ни старался, натягивая провод антенны и подсоединяя провод заземления к железному штырю забитому в землю, приёмник только еле слышно шипел, но ничего не ловил. Но я всё равно гордился своим приёмником и не терял надежды, что он заработает. И всё же, в конце концов, я его сменял на перочинный ножик с четырьмя лезвиями и футбольный мяч, правда, без камеры.
      Плотина подрастала с каждым днём, в самом её низу находились две здоровенные трубы около двух метров в диаметре, через них протекала перегороженная плотиной речка. У этих труб мы с мальчишками приспособились ловить рыбу, причём руками. Рыба стремясь к трубам против течения находилась между камней, где её при известной ловкости можно было ловить, захватывая обеими руками пространство под камнями, где пряталась рыба. В основном  ловились краснопёрки и окуни, иногда попадались линьки и карасики. С другой стороны плотины речка становилась всё шире и шире, так как трубы были немного прикрыты и вода постепенно накапливалась. Здесь на глубине мы с ребятами ловили рыбу удочкой, но это была скучная рыбалка в камнях, руками куда интересней. Возле речки водилось много гадюк и ужей, когда я утром шёл по тропинке у реки на рыбалку то их шипенье слышалось отовсюду. Это змеи расползались от тропинки, где они грелись под утренним солнцем после холодной ночи. Я, как и все мальчишки почему то змей не боялся может потому, что не знали случая, что бы кого то укусила змея. Но при каждом удобном случае мы их беспощадно убивали. А на рыбалке бывало что змея цеплялась за рыбёшку и тогда, конечно, ситуация была критической, когда подымая удочку видишь что на тебя летит змея, то мороз пробирал до пяток. Тогда было одно спасенье - успеть раскрутить удочкой вокруг себя и шмякнуть об скалу или землю. Но и после этого страх ещё долго не проходил, так как не всегда видишь куда делась змея, и она ещё долго мерещится повсюду. А другой раз, когда не успеваешь что то предпринять, приходиться бросать удочку и бежать. На мелководье возле камышей мне приходилось рыбачить топтухой, это дугообразная палка с натянутой сеткой в виде длинного конуса. Спереди дуги закреплялась  вертикальная палка, за которую надо было вести топтуху к кустику с предполагаемой рыбой и, поставив орудие ловли к кустику, потоптать вокруг куста и быстро поднять топтуху и если делать это быстро и правильно, то как правило, улов был обеспечен. Однажды я только поднял ногу топтать очередной кустик камыша, как весь обомлел - в середине камыша на примятых стеблях лежала большая с ярким орнаментом свернувшаяся змея. Я так, как тогда, наверно никогда в жизни не бегал, несмотря, что я был в мокрых штанах и в резиновых сапогах. Своё орудие лова, я с большими предосторожностями и с дрожью в коленках, вытащил только через два дня.      
     Как то раз копая червей под забором за домом, я наткнулся на кучу патронов, причём в очень хорошем состоянии, они были завёрнуты в тряпку и смазаны густой смазкой. Я вне себя от такой удачи, рассовал, что мог, по карманам и, спрятав половину, тут же рванул на Солёну - к своим закадычным дружкам Володе и Алёше Захарчуку.  Когда-то мы в балке на Солёной нашли ржавый карабин или винтовку и там же припрятали его. И теперь когда появились патроны мы содрогаясь от своей собственной задумки - решили пострелять. Мы откопали наше оружие и начали его заряжать, и тут выяснилось, что патрон никак не лезет в патронник. Мы по очереди двигали вперёд назад затвор пытаясь затолкать патрон на место но ничего не получалось. Мы стояли в балке у заброшенного колодца, где и намеревались стрелять, что бы не очень было слышно выстрел. И уже теряли всякую надежду, что у нас что то получиться, как вдруг раздался оглушительный толи выстрел. Мы оглохли на какое-то время. В это время карабин находился в руках у Алёши, мы глянули на него и увидели, что лицо и руки у него в крови, а из рук на землю падает злополучный дымящийся карабин. Как оказалось патрон был не того калибра, и от бесконечных ударов по нему затвором, он взорвался. Мы с Володей отделались лёгкими царапинами на лице. Придя в себя, мы патроны и карабин бросили в колодец и, взяв Алёшу под руки, побежали в деревню.
     Скрыть ничего не удалось, факты как говорится на лице. Дома - у Володи я получил первую порку от бабушки, а по приходу домой к себе - вторую от своей матери. На речку купаться я не ходил долго, так как спина была расписана ремнём. Но уж на какое то время наша троица была самой популярной на всё Шолохово со всеми окрестностями и в Бузулуке конечно. Когда мы приходили в Центр в кино, то при появлении в зале Алёши Захарчука с забинтованной головой и рукой на повязке, в зале прокатывался гул восторга у местных пацанов. Мы с Володей повязки с головы не снимали, хотя царапины у нас были на лице и давно зажили. Так было больше весу, к нам подходили всё расспрашивали , предлагали закурить даже незнакомые нам ребята.
     Летние каникулы продолжались, мы всё ещё ходили в героях. Я ходил на рыбалку и за сусликами, иногда брал с собой сестрёнку Галю, она помогала мало, но с ней было веселей, а нашей маме спокойней. Иногда сестрёнку ко мне закрепляли как негласный контроль, что бы я чего не сотворил. Как то сидя у окна, которое вы ходило во двор, где мирно бродили куры и утки. Мне вдруг пришла идея попробовать их ловить на удочку. Получалось очень смешно - куры охотно заглатывали приманку, но не хотели никак лезть в окно, когда я тащил леску к себе в комнату. У них смешно закатывались глаза, и они кудахтали во всю мощь, выплёвывая только что проглоченный хлеб на леске.  Но по своей куриной глупости упорно тут же опять хватали наживку, всё повторялось. Смотреть было очень смешно, у  меня аж заболел живот. Кто-то из хозяев кур, видать, увидел мои забавы, опять мне здорово досталось, хотя зрелище стоило того (можете сами попробовать).
    Строительство плотины заканчивалось, дядя Гриша прислал письмо из Калининграда где он служил и остался, посоветовал и нам переехать туда. Мои, не долго думая, решили ехать в Калининград, начали собираться в далёкий путь.

1957г На фото я в чёрной шапке ушанке, сестра Галя сидит на ступеньке в платочке.