Памяти народной артистки России Людмилы Ивановой

             Часто, узнавая на улице Людмилу Ивановну Иванову, народную артистку России,   к ней подходили незнакомые люди с вопросом: «Это вы – Шура из «Служебного романа?»! По пятьдесят копеек собирали…?». Давно уже и цен-то таких нет и – ушла из жизни наша любимая актриса, но беспокойную активистку, самозабвенную общественницу эпохи застоя, агрессивную и беспомощную в одно и то же время, помнят многие. Помнят также и ее няньку в Чеховских «Трёх сёстрах», или - смешную и сердечную тётю Шуру в фильме «Любовь и голуби». Помнят невинную  «троцкистку» из глухой деревни, не понимающую, в чем ее обвиняли: если в «трактизме», то она объясняет, что к колхозному трактору  не подходила ни разу («Крутой маршрут).       
Простая крестьянка наивно думает, будто  ее посадили в тюрьму из-за трактора, привезенного к ним в колхоз, и поэтому в слезах сообщает сокамерницам, что она  - не «трактистка»…  Надо сказать, что текст этот Людмила Иванова сама вставила в роль – об этом случае ей рассказала женщина, послужившая прототипом репрессированной колхозницы в повести  Евгении Гинзбург «Крутой маршрут». Эта повесть легла в основу одноименного спектакля театра «Современник».  Тогда  некоторые героини  «Крутого маршрута» приезжали  в театр «Современник» на репетиции.
А в кинофильме «Бабник» помните её? Однажды где-то     к ней в просмотровом зале  подошел молодой человек, наклонился и сказал на ухо:  «Как Вы в «Бабнике»-то  хорошо сыграли, как хорошо!  Я ведь сам --точно такой»…
Людмила Иванова – более чем достоверна, она всегда естественна 
В своих книгах воспоминаний («Я  люблю вас», «Мой «Современник», «Когда я буду снова молодым», «Нина Дорошина»  и в других)     актриса бесстрашно заглядывает в себя, в свое прошлое  и по личным фактам своей судьбы восстанавливает  незабываемую эпоху войны. 
Дата, которая прекратила её детство, - это   22 июня 1941 года ,    день её рождения. Детство закончилось, впереди – эвакуация.
От довоенных лет остались фотографии: вот шестилетняя девочка сидит в обнимку со своей любимой, но страшноватой куклой (по моде тех времен куклы суровы и лишены даже оттенка сентиментальности).
Другая фотография: как остро вглядывается в жизнь маленькая Мила, сидящая на скамейку в бабушкином саду в    Лосиноостровской .
Бабушка  Агафья Ефремовна  - её главная воспитательница и, наверное, – её муза и вдохновительница. Она   всё сделала, чтобы внучка была простой, естественной и сердечной.   Мила никогда не болела «звёздной болезнью»  – высокомерием.
Никаких бабушкиных нравоучений, приказаний – только своим  личным примером Агафья Ефремовна  дает ей множество знаний о жизни. «Худой мир лучше доброй ссоры» - говорит бабушка маленькой Миле, угощая пирогами своих соседей ( и не только любимых соседей, но и  других, мягко говоря – неидеальных)
Идёт война, немцев отгоняют от Москвы, Мила и мама возвращаются из эвакуации.  Девочку снова  отправляют в Лосиноостровскую, к бабушке. Внучке нужна хотя бы кружка молока в день. Вот почему бабушка каждый вечер  срывает цветы в своем садике, составляет нарядные букетики и спешит на железнодорожный мост, чтобы  там продать их и купить ребёнку немного молока.
Выходя на мост, бабушка всегда тщательно наряжается: обязательно белый воротничок из пикейной ткани, завитые  прядки волос из-под белого, надетого набекрень, берета.
Скромная элегантность, которую придаёт женскому наряду берет, навсегда запомнилась Людмиле, и её любимым головным убором по примеру бабушки, был берет. И в жизни, и на сцене. Так же, как и у бабушки когда-то, из-под её берета всегда выбивалась прядь прямых волос.  На завивку времени  никогда нет. А у немолодой бабушки, занятой на огороде, - было… хотя и грела она свои парикмахерские щипцы на пламени керосинки ( а иногда просто накручивала волосы на горячий гвоздь).
Скромная, некричащая нарядность женщины в обычные, непраздничные дни в  культуре нашей провинции – это проявление уважения к другим. Но не только.  Скромность скромностью, а наряды нужны, они создают элемент ощущения праздника жизни.
Этот постоянный праздник жизни в условиях постоянной работы, стремление украсить быт – эти чувства Людмила Ивановна тоже    унаследовала  от бабушки.
И, конечно, бабушка передала ей свою доброту: для всех лосиноостровских детей, даже в самые трудные  времена, у Агафьи Ефремовны всегда были припасены недорогие конфеты – популярные в те времена карамельки в форме груш, яблочек, подушечек. Она раздавала гостинцы, а сама не могла себе позволить подобную роскошь, пила чай… с чёрным хлебом и солью.
Она любила, чтоб всем вокруг  было уютно, радостно,  сытно, и передала эту семейную традицию внучке. Желание кормить, помогать, опекать стало главной чертой характера актрисы Людмилы Ивановой.
Нравственная сила русских женщин, верных, бесстрашных, неспособных предавать, выражена Некрасовской строкой:  « Пройдёт, словно солнцем осветит… в  беде не сробеет, - спасёт».
На семейном примере Людмила Ивановна училась   верности, на которые способны наши женщины: родители избранника юной крестьянки Агафьи разлучили её с женихом, молодым дворянином. Они любили друг друга. Много лет спустя он встретил её, замужнюю, в Москве  (оказался в одном с нею троллейбусе) и предложил начать новую жизнь. Бабушка отказала: детям нельзя без отца. Решение было бесповоротным, но стоило такой боли, что однажды, лишь однажды – спокойная, твёрдая, ласковая, разумная, преданная своей семье – она обмолвилась: «И почему я не утонула  молодости, когда лодка перевернулась?
Мужу, Митрофану Григорьевичу, она всегда приберегала лучший кусок  (он – кормилец),  жалела его,  уважала.
Дед имел от природы золотые руки,  работал (до разгрома НЭПа)  в собственной мастерской по починке велосипедов у Красных Ворот . Чинил граммофоны, замкт и даже – музыкальные шкатулки. Митрофан Григорьевич мечтал учить своих детей в гимназии, хотя у самого было всего три класса образования.
Желание внучки идти в актрисы не одобрял: «любишь театр – купи билеты на спектакль и сходи. А семью-то зачем позорить?!».
Его чистосердечное поздравление  (в письменной форме)   на шестнадцатилетие внучки актриса свято берегла и любила показывать своим друзьям:  «Внуча моя, Людмила. Не завлекайся суетой временной жизни, думай о Вечном».
Мужчины в семье Людмилы Ивановны отличались  силой воли и характером. Отец ее, Иван Маркелович Иванов, был знаменитым географом, полярником, зимовал на Земле Франца Иосифа, на Шпицбергене, Северной Земле, плавал в спасательной экспедиции на ледоколе «Красин», работал в Арктическом  институте. Его профессия требовала мужества, и в глазах девочки он всегда был героем. К дочке относился очень нежно, баловал, «выпускал» из угла, куда её порой ставила строгая мать.
Когда будущей актрисе было пять лет, мама забрала девочку из  бабушкиного дома  в Лосиноостровской в московскую коммунальную квартиру (в комнату, которую  наконец получили родители). 
Но уже  через три года и тихий бабушкин дом в Лосиноостровской, и коммунальная комната на Мещанской, и любимая страшноватая кукла, и занятия музыкой – всё осталось позади: они едут с мамой в эвакуацию, на Урал. Её чуткое детское ухо ловит  в поезде разные разговоры, в её памяти  отпечатываются  лица эвакуированных людей,  вокруг неё -  атмосфера  войны, боль разлуки, тревоги  женщин за судьбу своих мужей на фронте и за жизнь своих детей.
Спустя много  лет в театре «Современник» будут ставить пьесу Михаила Рощина «Эшелон», и в образе старой Саввишны актриса Людмила Иванова воссоздаст черты подвига эвакуированных женщин, которые под бомбежками, без средств к существованию, оберегали жизнь своих детей.
В 1943 году, когда наша армия уже уверенно гнала немцев на запад, Мила вместе с мамой вернулась в Москву.
Победа! Девочка уже подросток. О капитуляции Германии узнает в бабушкином доме, в Лосиноостровской. Её переполняет радость, восторг Победы. Она бежит к электричке: Скорей в Москву! К маме! Дома есть песенник с нотами!  Она хочет петь победные песни прямо на улице… узнаёте будущую актрису??? Ей мало радоваться одной, она хочет делить радость со всем миром. И пусть пока мир – это  только лишь одна улица – но зато - это её сцена!
Если в детстве талант не развивается, потом человеку нужно очень много времени для разбега. И даже если он  «догонит» свой талант в  тридцать, сорок, или в пятьдесят лет, - лучшие годы всё же бывают потеряны. А с  нею  такого не случилось. Благодаря  матери, Фаине Митрофановне, которая водила свою Милу по разным творческим кружкам, девочка  занималась музыкой  и ритмикой в Доме  Ученых, посещала   хор  и балет   в Доме Пионеров.   Так было до восьми лет, пока не началась война. «Всё, что я получила с пяти до восьми лет – это было так много, что я пользуюсь этим всю жизнь, это – моё приданое» - вспоминала Людмила Ивановна.
Мать много читала ей вслух, брала с собой на «взрослые» спектакли  и на «взрослые» кинофильмы.
Любимой актрисой Людмилы Ивановой в то время была Любовь Добржанская. Мила впервые увидела её в спектакле «Укрощение строптивой», а после войны – в спектакле  «Давным-давно» по пьесе А. Гладкова. Это - сценический рассказ о войне 1812 года, о Шурочке Азаровой, «кавалерист-девице», бежавшей из дома защищать Отечество, попрощавшись с любимыми куклами.
«Добржанская царила на сцене, - вспоминает Людмила Иванова. – Она была несравненной актрисой». И девочке страстно хотелось стать на неё похожей.
В семье Ивановых любили проводить время вместе или – среди друзей: родители брали  Милу  с собой  на открывшуюся в Москве Сельскохозяйственную выставку, в зоопарк . Часто – летом, большой компанией, ездили в лес. Их комнатка в коммуналке на Трифоновской  зачастую была полна гостей,  - для них   всегда имелись раскладушки. Вот так просто решался в те времена  в иных  московских семьях «квартирный вопрос»,  тот самый ,который, по словам Булгаковского Воланда, «испортил» москвичей…  гостеприимству обитателей небольшой коммунальной комнатки с видом на трамвайные пути   ничто не мешало.
Детство оставило в душе Людмилы Ивановой  ощущение счастья,   воспитало умение работать и сознавать, что все люди на свете – добрые и прекрасные.  Правда, с оговоркой: ведь те мальчишки, которых она встретила в эвакуации, кидали в неё снежками и кричали: «Жидовка, драпанула  из Москвы!» ( в ней не было ни капли еврейской крови). Она 
 в ответ отважно, даже на глазах у строгой матери, показывала им в отместку язык, не обращая внимания на мамино «нельзя». Дома мать за это её выпорола. Она считала, что Мила должна была показать местным детям образцовое поведение, а не язык.
Наказание запомнилось на всю жизнь. Она никогда никого больше не дразнила и ни к кому не испытывала чувства вражды.  В это даже не все верили. Но, убедившись в её незлопамятности, вынесли вердикт: «Значит, ты, Мила,  так видишь жизнь».
Да, жизнь она любила всегда, даже в трудные минуты  умела увидеть светлые и радостные её стороны.   Слово «усталость»  было не для нее.
О «Современнике» она всегда говорила: «мой главный театр»
Два года до поступления в театр «Современник» Людмила Иванова работала в Театре Наталии Сац. Про Наталью Сац Людмила Ивановна  вспоминала: «Она никогда не боялась окружать себя талантливыми людьми, наоборот – собирала их». ЗдесьЛюдмила Иванова  получила  первый урок,  урок  профессионального  театра, и этот урок оказался счастливым.
Следующие замечательные уроки даёт ей Олег Ефремов в «Современнике».  Она всегда говорила, что он – гений, что он «заражает собой» целое поколение м актеров,  которые, после работы с ним,  мечтают играть «по-ефремовски», современно.  А «современно» - как понимали это в «Современнике», -  означало искренность, молодость, простоту и гражданственность.
Театр  «Современник» - это     знамя  шестидесятых, он был отважным, студийным,  здесь разрушались штампы. Открытие «Современника» было необычайным событием в московской жизни и в жизни всей страны. Театр часто гастролировал.
Олег Ефремов хотел, чтобы артисты театра «Современник» даже праздники   проводили все вместе, не говоря о буднях, когда главный  режиссер требовал присутствия всех на всех репетициях. Он считал, что очень важно   договориться, о чем же  будет спектакль и как каждая сцена или эпизод  пьесы работают на сверхзадачу.
Вся молодость Людмилы Ивановой и её товарищей по театру прошла в  Современнике, на площади В.Маяковского. Даже грудных детей молодые актрисы  брали с собой на репетиции, и малыши  спали   на диване в кабинете Главного режиссёра. Их нянчат по очереди…
«Современный актёр должен быть образованным, умным, наблюдательным человеком, воплощать идеи своего времени на сцене», - говорил Олег Ефремов. И в театре, по его настоянию, читали для актёров лекции, сюда приходили философы, писатели, учёные, искусствоведы, поэты, известные мастера сцены.
Жадность к знаниям «заразила» актрису на всю жизнь. Дом её был полон книг. На кухне, неизменный фикус украшал окно, а на стенах висели бабушкины иконы, часто   возникали споры о современном искусстве и жизни, о Лермонтове и Пушкине (любимые поэты),  о «Войне и мире» (любимейшей книге), о Чехове, Гоголе, Довлатове, Бродском… Здесь часто репетировали отрывки из ученических спектаклей её студенты  (Людмила Иванова  была художественным руководителем курса на актёрском факультете Славянского института)… Здесь часто звучала гитара. Муж Людмилы Ивановой, доктор физико-математических наук Валерий Миляев - известный бард. Помните его песню: «Поезжай в Австралию без лишних слов…»?
Героини Людмилы Ивановой в театре и в кино – не  те, о которых она мечтала в детстве, не в нарядных розовых платьях с кружевами и в красивых шляпах, а-  простые , обычные (часто-деревенские) женщины.
  Людмиле Ивановой были  очень дороги прототипы её героинь. Она не «болела звёздной болезнью», играла «на своей территории». Не была она ни Джульеттой, ни Анной Карениной, ни королевой Елизаветой. Но… была всегда  «королевой эпизода». Она рассказывала, как сложно играть эпизоды: всего несколько минут на сцене, а надо успеть сыграть всю судьбу героини, – и тогда зритель тебя заметит, запомнит. Но при этом надо помнить:  нельзя выбиваться из ансамбля, надо быть очень точной.
Она играла свои роли всегда страстно, с любовью, почти всегда –если это современная пьеса --- стремилась  по-своему «дописать  свой текст». Вот где пригодился ей дар наблюдения и  слова Олега Ефремова: «надо изучать жизнь, быть современницей своей эпохи». Маленькие рассказы-наблюдения, опубликованные в её автобиографических книгах – свидетельства острого зрения актрисы. Её наблюдательность имела   пристальный характер, она ничего не упускала в поведении и выразительности своих  героев, и в то же время была добра к ним.
… Вот, например, стоит она на сельской сцене, обнимая старушку-зрительницу, которая от счастья, что стоит рядом со знаменитой актрисой, совсем разволновалась. И тут вдруг слышится ревнивый, завистливый голос из зала. Это – другая местная жительница, она комментирует  эту сцену и  «оговаривает» ту, которую обняла Людмила Ивановна:
-А почёт-то неровный, неровный почёт!
Актриса как будто сфотографировала этот неожиданный эпизод, демонстрацию зависти, своим внутренним зрением. Потом, в каком-либо   спектакле, - она сыграет  этот случай, «допишет» свою будущую роль.
Воспевая на сцене доброту, Людмила Иванова всегда осуждала зависть и злобу.  Несмотря ни на что, актриса видела жизнь светлой.
Поэтому все её спектакли и все её мемуарные книги – это восхищение жизнью.
Актриса оставила за пределами своих изданных мемуаров то плохое, что её мучило, она  подарила читателям свои  самые светлые  воспоминания.