Эпизод 10. Альфа Бельского

Страшно хотелось тьмы. Жадно пить ее глотками, перекатывая на полусухом кадыке взад и вперед. Лежа на холодном мокром бетоне рядом с резервуаром своей недавней "тюрьмы", он ощущал, как тот трескается и отдает глубокими толчками прямо под ним. Грязь то и дело отхаркивалась кровяными комками. В голове одна за другой возникали картины оргий и извращений. Повсюду была одна лишь грязь. Тьмы хотелось едва ли не на том самом генном уровне. Той неприкрытой, не вуалированной, собранной в нейронные отчаянные сгустки людских страданий тьмы. Некрасиво завалившись на бок, Бореев долго смотрел в точку. Б о р е е в. И в а н. И в а н Б о р е е в. Он не помнил, кто и когда первый раз назвал его так. И было ли это его настоящее имя. И было ли у него имя вообще. По сути он не помнил ничего,кроме последних пяти лет жизни. Только черный прозрачный саван в сухих материнских руках. Им и укрылся сейчас. Сильно болела голова, тело бил мелкий озноб. Сказывалась бесконечная бессонница, перебор с кофе и никотином, напряжение последних часов. Вопросы - их как будто кто-то назло, специально, включил в голове с режимом постоянного реверса. Захотелось полной отключки, или хотя бы временного облегчения. Признавать авторитеты. Мириться с обстоятельствами. Расставлять приоритеты. Кто решил, что ему это нужно? Кто? Истошные поиски истины изматывают до предела. В какой-то момент осознаешь абсурдность и абстрактность своего же собственного сознания и пребывания. Стало понятно, как стареют люди. Они просто перестают бороться с обыденностью, искоса, все же посматривая в сторону удивительной непосредственности. Потому что хочется. Хочется еще немного побыть здесь, зафиксировать свое бытие. Живи. Четыре буквы кириллицы. Четыре буквы, огромный смысл. Знаете, что такое не эгоизм? Молчание. Восемь букв. Огромный смысл. Со временем стал понимать, что мечты - это то, что не принадлежит тебе полностью. Это не твоя единоличная собственность. Почему? Потому что, со временем ты понимаешь, как много ты уступал, вот этого - своего. Мечты, желания, эмоции - ты все это уступал людям. И время. Ты постоянно кому-то уступаешь свое время. И тогда, оглядываясь назад, со своим внутренним учетом ценностей, видишь проигрыш. Может быть, жизнь нужно воспринимать проще. Может быть. И истины нет, никакой. Ни твоей личной, ни глобальной. Есть просто сиюминутный факт существования. Пять лет назад Борееву удалось скрыться, пройти препоны официальной идентификации Града, но мало кто знал его истинное происхождение и тогда. Бореев был темным. Да, именно так. Темным с маленькой буквы т. Темным по крови, по факту рождения. А тут, как известно выбор не предоставляют. Как теряются люди? Когда впереди неизвестность.
Тяжело перевернувшись на спину, Бореев уставился в потолок. Где-то глухо заработала металлическая турбина вытяжки. Скрежет винтов разносил акустические искажения в четырехмерное измерение, плотно врезаясь во все, что было на его пути. Охранная система сработала, наконец-то. Бореев знал, что после запуска очистительных турбин идет автоматическая проверка атмосферы и пространства на всех уровнях. Он сам, лично, ставил ее, после очередного нападения модифицированных биоматов. На совесть ставил, поэтому был уверен, что скоро его найдут. Осталось вот только продержаться пару часов. Продержаться. Было трудно дышать. Холодный воздух вихрясь холодными струями, прогибал нутро, оседая инеем на мертвеющих легких.
Личные встречи с Бельским всегда заканчивались одинаково. Но Бореев помнил только последние две, и вот эта... Бельский... Послали же... Бдят. Криво усмехнувшись, Бореев закрыл глаза. Кому ты врешь Ваня? Бельский же Ликвидатор. Уровень V, степень угрозы - красный. Досье видел? Читал? Читал. И если Бельский рядом, то ты Ваня уже отработанный материал.
С трудом сжав замерзшие пальцы правой руки, прислушываясь к совершенно чужой оболочке, в которой сейчас находился, пытался определить, сколько времени у него осталось до отключки. Бельский любил так куражиться. Сбить у жертвы все точки фокусировки, и добивать пока сущность вне ориентации. По щелчку пальцев сбить. Или огонька сомнений подбросить, да не просто так. А так что бы впиталось в кожу и плоть. Что бы глаз не поднимали, осознавая свою рабскую сучью принадлежность и никчемность. Здесь ему равных не было, на эзотерических курсах студенты записывают этот пасс как "Альфа Бельского". Кстати до сих пор плохо изученный пасс-паразит, разъедающий как ржавчина до основания, если вовремя не оказать необходимую помощь. Таких, с потухшими глазами, сгорбленных, не выносящих собственного существования, опустошенных, боящихся собственной тени, через его отдел прошел не один десяток.
Мысленный диалог с собой грозил перерасти в полное забытье и предсказуемую "ржавую кому". Нельзя. Нельзя отключаться. Бореев закашлялся, надрывно выплевывая кровь на свое почерневшее лицо. Сжав кулак, с силой ударил себя в грудь. Выбора не было. И Бореев начал остервенело бить себя в грудь. Комки загустевшей крови хлопьями вылетали наружу, покрывая густой липкой пленкой все вокруг, попадая в рот, нос, глаза и уши одновременно. Зажмурившись, слизывая собственный соленый вкус, Бореев не останавливаясь, лупил себя в грудину. Тело вдруг срезонировало сигнальной волной и онемело. Эвакуационный кокон, внешне похожий на огромную ртутную чашу, активированный sos-датчиком, мягкой подушкой приподнял его на уровень выше над захарканным полом и начал внутреннюю фиксацию пропорций. Иглометры, тихо жужжа, вспарывали одежду насквозь, бесстрастно извлекая органометрические заборы проб, и ментальной субстанции. Узкая плоская панель управления через несколько секунд разом заморгала чуть ли не всеми индикаторами оповещения. Sos -датчик, мэйд ин чайна, на чистейшем китайском, сообщал, что уровень повреждений высок, способ извлечения пасса-паразита - гамма кванты. Нейросканер тихо отделившись от корпуса кокона, начал запись мозговой деятельности:
«Знай. Когда ты наполнен пустотой, любое извне может стать катастрофой.
Было трудно дышать. Холодный воздух прогибал нутро, оседая инеем на мертвеющих легких. Мелкие капилляры лопались, заливая кровью, весь мир предо мной. Как теряются люди? Когда впереди неизвестность. И вот ты в тоннеле, а края высоко, и все безнадежно. Огромное поле, в обрамленье деревьев. Озеро льда. Я за чертой, то есть только в начале. Вьюга зло в спину, почти убивает, толкая шагами навстречу чему-то. Бескрайний овал не внушает доверия, измором маня, вступить на тревожные саваны. Издерганный нерв, попустился в истерике, заставляя идти. Сейчас я прозрачнее ветра внутри. Хочу доползти. До слепой середины, или убийственной точки. Там что - то виднеется, но слишком не четко. Через красную призму всегда видно бедно. Вот острые мачты. Чей-то старый "Титаник", терпевший крушение. Когда-то и кем-то, почему-то потерянный. Настырно иду. Ощущая тоску в приближении. Здесь нет никого, оправданий не нужно. Здесь нет никого! Оправданий не нужно... Запнусь о канатные тросы. Ведь кто-то пытался. Сгорая, в желании быть. Канатные тросы - "Титаника руки". Кому-то под силу? Совсем без защиты. Достать из столетий торосов? Хватаюсь так дерзко. Словно будет надежда. Как жаль, что не руки, всего лишь канаты. Всего лишь канаты порвут в ленты кожу. Царапая месиво крови на тонких ладонях. Ломаются нервы, лопатки, и все окончания. Они не канаты. Вдруг станет светлее. То значит конец уже очень близко. Ведь было начало. Замру, загораясь. Так было не раз. От крови своей вдруг станет мне жарко. И буду тянуть за железные руки. Торос покачнется, из льда выпуская, Титаник осевший, прижитый снегами. Но все будет поздно. Ледник раскололся, меня забирая. Взмах рук, словно крыльев. Ушел глубиной. Не успев попрощаться, с канатами рук, вместо жизни. И я не противлюсь, одев белый саван.
Тишину в ледниках сохраняя.
В желании быть навсегда".
Изгой спал, погруженный в принудительную трансмассивную кому, предусмотренную такой степенью повреждений нейтральных и ближних кармических оболочек. Индикаторы гасли один за другим, снова загорались, и опять гасли, пока не остался единственный. Нейросканер, как черный ящик во время крушения, безостановочно вел запись мыслеформ, заменяя одни скрипты на другие, выводя на дисплей расшифрованные смыслы. Разлапистые иероглифы внезапно стали повторять друг друга как близнецы, выскакивая терабайтами строчек одна за другой, индексация преобразования остановилась, выводя на платформу дисплея перевод: "Я вернусь. Теперь твой ход."